В душах англичан страх перед испанцами боролся с гордостью за Англию, и последняя была настолько сильна, что никто не сомневался в исходе этой борьбы.
Лестер говорил о Елизавете в восторженных тонах, и, к собственному удивлению, я не испытывала ревности.
— Она бесподобна! — восклицал он. — Она непобедима. Жаль, что ты не можешь ее видеть. Она изъявила желание отправиться на побережье с тем, чтобы лично встретить людей Пармы, если они ступят на наш берег. Я ответил, что не могу этого допустить. Я сказал, что она может поехать в Тилбери и там обратиться к войскам. Я заявил, что в качестве командующего армией, которым она сама меня назначила, я запрещаю ей ехать на побережье.
— И она должна тебе повиноваться? — спросила я.
— Остальные меня поддержали.
Как ни странно, меня радовало, что в это время они вместе. Возможно, потому что в эту пору ее славы, когда она предстала перед своим народом и своими врагами как великая королева, я перестала видеть в ней женщину, соперницу. Я больше не боролась с ней за мужчину, которого мы обе любили так, как не любили никогда и никого. Отныне она стала Елизаветой Великой, матерью своих подданных, и даже я была вынуждена почтительно перед ней склониться.
То, что произошло потом, всем хорошо известно. Она отправилась в Тилбери и произнесла свою незабываемую речь. Невозможно забыть, как она, одетая в стальную кирасу, ехала перед войсками в сопровождении пажа, который вез ее шлем, украшенный белыми перьями. Елизавета сказала тогда солдатам: «Я знаю, что наделена телом слабой и хрупкой женщины, но у меня душа и сердце короля, и короля Англии».
Она поистине была великой. Я была вынуждена признать это. Она любила Англию. Возможно, это была ее единственная истинная любовь. Ради Англии она отказалась от брака, который могла бы заключить с Робертом, а я убеждена в том, что именно этого она жаждала всем сердцем в дни своей юности. Она была верной женщиной. За королевской гордостью скрывалось любящее сердце, точно так же, как блестящий политик таился за внешностью легкомысленной кокетки.
История той великой победы всем известна. Наши небольшие английские корабли оказались гораздо маневреннее именно благодаря своим размерам. Они метались между мощными, но неповоротливыми галеонами и сеяли среди них ужас и панику. Англичане направляли брандеры[14] на огромные испанские суда, и великая армада, прозванная испанцами Непобедимой, была разгромлена и повержена у берегов Англии. Множество несчастных испанцев утонуло, некоторых из них волны выбросили на берег, где им не приходилось рассчитывать на гостеприимство, остальные с позором вернулись к своему испанскому повелителю.
Последовало небывалое всенародное ликование. Вокруг зажженных по всей стране костров танцевали, пели и поздравляли друг друга с победой подданные великой королевы.
Народ понял — пока Англией управляет Елизавета, ей ничто не угрожает. А она, оставаясь верной себе, приказала отчеканить медали с девизом Venit, Vidit, Fugit, обыграв девиз Юлия Цезаря, который пришел, увидел и победил, в отличие от испанцев, которые пришли, увидели и разбежались. Эти медали пользовались большой популярностью, но мне кажется, что некоторые из ее моряков неодобрительно отнеслись к другой медали, на которой провозглашалось, что победа была одержана под командованием женщины — Dux Femina Facti[15]. Англия никогда не забудет, чем она обязана Дрейку, Хокинсу, Фробишеру, Рейли, Ховарду Эффингему, а также Берли и даже Лестеру. Однако ключевой фигурой была именно она, Глориана[16], как назвал ее поэт Спенсер.
Это была ее победа. Она олицетворяла собой Англию.
Кончина Лестер
Я была в Уонстеде, когда Лестер вернулся домой. Сначала я не поняла, как тяжело он болен. Он все еще находился в приподнятом настроении после одержанной победы. Никогда до этого он не был в такой милости у королевы. Будь ее воля, она вообще с ним не расставалась бы. Однако теперь она отослала его прочь, опасаясь за его здоровье.
Обычно он не ездил в Букстон в это время года, но сейчас она приказала ему отправиться туда без промедления.
Я внимательно на него посмотрела. Без своих сверкающих одеяний он выглядел совсем старым. Он еще сильнее растолстел, а его молодость осталась в далеком прошлом. Я невольно сравнивала его с Кристофером и понимала, что больше не хочу ложиться в постель с этим стариком, несмотря на то что он остается графом Лестером.
Казалось, королева не знает, как еще ей его облагодетельствовать. Она пообещала сделать его лордом-наместником Англии и Ирландии. Это давало ему такую власть, какой еще не располагал ни один из ее подданных. Похоже, она решила не водить его более за нос. Это была, конечно, не корона, но нечто весьма близкое.
Это понимали и другие. Берли, Уолсингем и Хэттон убеждали ее не совершать этого, по их мнению, необдуманного поступка, что выводило Лестера из себя.
— Но она это сделает, говорил мне Роберт, глядя на меня глазами, некогда такими ясными и сверкающими, а теперь опухшими и красными. — Вот увидишь, она это сделает.
И вдруг он все понял.
Быть может, это произошло потому, что он перестал так много думать о государственных делах. Быть может, это болезнь сделала его восприимчивее, а его нынешнее состояние оказалось намного серьезнее, чем за все годы, которые он страдал от приступов подагры. Быть может, меня окружала аура, которая окружает всех влюбленных женщин, потому что я была влюблена в Кристофера Блаунта. Не так, как некогда в Лестера. Я знала, что в моей жизни больше не будет ничего подобного. Но мое нынешнее чувство походило на бабье лето любви. Я была еще достаточно молода, чтобы любить. Я выглядела и чувствовала себя моложе своих сорока восьми лет. Мой любовник был моложе меня на двадцать лет, но мне казалось, что мы с ним одногодки. Я в очередной раз осознала, как я молода, оказавшись лицом к лицу с Лестером. Он был больным и старым человеком, а я лишена дара вечной любви и преданности, свойственного королеве. В конце концов, ради Елизаветы мною много лет грубо пренебрегали. Меня изумляло то, что, видя, каким он стал, она продолжает его любить. Передо мной раскрылась еще одна грань ее удивительной души.
Он много раз видел нас с Кристофером. Я не знаю, что раскрыло ему глаза. Возможно, то, как мы смотрели друг на друга; возможно, в какой-то момент наши руки соприкоснулись; возможно, он заметил пробежавшую между нами искру, или же до него дошли какие-то слухи. У нас всегда хватало врагов, готовых донести как на него, так и на меня.
Когда мы остались наедине в нашей спальне в Уонстеде, он произнес:
— Тебе пришелся по вкусу мой старший конюший.
Я не была уверена, насколько хорошо он осведомлен, поэтому, чтобы выиграть время, переспросила:
— Ты имеешь в виду… Кристофера Блаунта?
— Кого же еще? Вы нравитесь друг другу?
— Кристофер Блаунт… — повторила я, пытаясь нащупать почву под ногами, — умеет обращаться с лошадьми…
— Похоже, что и с женщинами тоже.
— В самом деле? Тебе, наверное, известно, что его брат и Эссекс дрались на дуэли. Причиной дуэли стала женщина. Шахматная королева, отлитая из золота и украшенная эмалью.
— Мы говорим не о его брате, а о нем самом. Лучше сознайся, потому что мне все известно.
— Что тебе известно?
— Что он — твой любовник.
Я пожала плечами и заявила, что не виновата в том, что кто-то не в силах скрыть свое восхищение мной.
— Если ты пускаешь этого человека в свою постель, то виновата.
— Кто-то распускает глупые слухи.
— Которые мне кажутся правдивыми.
Он больно сжал мое запястье, но я даже не поморщилась. Я вызывающе посмотрела ему в глаза.
— Мой господин, не угодно ли вам оглянуться на собственное поведение, прежде чем слишком внимательно присматриваться к моему?
— Ты моя жена, — ответил он. — То, что ты делаешь в моей постели, касается и меня.
— Значит, меня касается то, что вы делаете в постелях других женщин!
— Брось, — поморщился он. — Не уводи разговор в сторону. Я отсутствую… служа королеве.
— Своей доброй и милостивой госпоже.
— Нашей общей госпоже.
— Но в некоторых вопросах она приходится госпожой тебе одному.
— Ты же знаешь, что между нами никогда не было подобной близости.
— Артур Дадли утверждает обратное.
— Он лжец, — отрезал Роберт, — и, утверждая, что он наш с Елизаветой сын, произносит самую большую ложь своей жизни.
— Многие ему верят.
— Он лжец, — отрезал Роберт, — и, утверждая, что он наш с Елизаветой сын, произносит самую большую ложь своей жизни.
— Многие ему верят.
Придя в ярость, он оттолкнул меня от себя.
— Не уходи от ответа. Вы с Блаунтом любовники? Любовники? Любовники?
— Я — брошенная жена, — начала опять я.
— Ты ответила на мой вопрос, — его глаза сузились. — Не думай, что ты можешь безнаказанно предавать меня. Я заставлю тебя поплатиться за это оскорбление… вы оба поплатитесь.
— Я уже поплатилась за то, что вышла за тебя замуж. После этого королева ни разу не приняла меня.
— Ты считаешь это расплатой! Ты скоро поймешь свою ошибку.
Он угрожающе навис надо мной, такой высокий и большой, самый влиятельный человек в стране. Перед моими глазами заплясали строки из «Республики Лестера». Убийца. Отравитель. Неужели это правда? Я вспомнила всех, кто умер в удобный для него момент. Было ли это простым совпадением?
Когда-то он любил меня. Когда-то я очень много для него значила. Возможно, это все еще было так. Он приезжал ко мне всякий раз, когда ему это удавалось. Мы так хорошо подходили друг другу физически. Но я его разлюбила.
Теперь он узнал, что у меня есть любовник. Я не знала, хочет ли меня мой муж по-прежнему или нет. Он был болен и в полной мере чувствовал свой возраст. Думаю, в тот момент ему хотелось только отдыхать, но в обращенном на меня взгляде светилась ненависть. Я поняла, что он никогда не простит мне того, что я завела любовника.
Я верила в то, что во время своих долгих отлучек из дома он не нарушал супружескую верность. После возвращения из Нидерландов он не отлучался от королевы, и я помнила, что, находясь в Нидерландах, он хотел, чтобы я была рядом с ним в качестве его королевы.
Да, я все же имела над ним некоторую власть, потому что он хотел меня, я была ему нужна. Он был бы любящим мужем, если бы ему не мешала королева.
А теперь я его предала. У меня появился любовник, причем из числа людей, занимающих один из низших постов в его свите. Он никому не позволит безнаказанно оскорблять себя. В одном я была уверена: меня ждет месть.
Я спрашивала себя, не следует ли мне предупредить Кристофера. Нет, он не сможет скрыть от него свой страх. Он ничего не должен знать. Я понимала Лестера так, как его никогда не смог бы понять Кристофер. Я решила, что буду действовать по обстоятельствам.
— Я всем пожертвовал ради тебя, — медленно произнес он.
— Ты имеешь в виду Дуглас Шеффилд? — поинтересовалась я, твердо решив скрыть за маской легкомыслия охвативший меня к этому моменту страх.
— Ты знаешь, что она была мне безразлична. Я женился на тебе и навлек на себя гнев королевы.
— Она обратила свой гнев на меня, а не на тебя.
— Откуда я мог знать, что меня ожидает? И все же я женился на тебе.
— Ты не забыл, что это мой отец заставил тебя заключить со мной законный брак?
— Я хотел жениться на тебе. Я никого не любил так, как тебя.
— Ты женился на мне и оставил меня одну.
— Только ради королевы.
Я расхохоталась.
— Нас всегда было трое, Роберт. Две женщины и один мужчина. То, что одна из женщин оказалась королевой, не имеет значения.
— Имеет. Я не был ее любовником.
— Она не пустила тебя в свою постель. Это мне известно. И тем не менее ты был ее любовником, а она твоей любовницей. Поэтому не тебе судить других.
Он схватил меня за плечи, его глаза сверкнули, и я подумала, что сейчас он меня убьет. Я видела, что он взбешен. Я также знала, что он строит какие-то планы, и мне очень хотелось знать, что он задумал.
Внезапно он произнес:
— Завтра мы уезжаем.
— Мы… — выдавила из себя я.
— Ты, я и твой возлюбленный в числе прочих.
— Куда мы поедем?
Кривая усмешка тронула его губы.
— В Кенилворт, — произнес он.
— Я думала, ты едешь принимать ванны.
— Позже, — ответил он. — Вначале в Кенилворт.
— Почему ты не едешь прямо в Букстон? Именно это тебе велела сделать твоя госпожа. Ты выглядишь очень больным… смертельно больным.
— Я и чувствую себя точно так же, — кивнул он. — Но первым делом я хочу съездить с тобой в Кенилворт.
Затем он ушел, и я осталась одна.
Мне было страшно. Я видела выражение его глаз, когда он говорил о Кенилворте. Почему Кенилворт? Место, где мы встречались и страстно любили друг друга. Место наших тайных свиданий, где он принял решение жениться на мне, не оглядываясь на мнение королевы.
«Кенилворт», — произнес Роберт с жестокой улыбкой на губах, и я поняла, что в его мозгу зародился темный план. Что он сделает со мной в Кенилворте?
Я легла спать, и мне приснилась Эми Робсарт. Я лежала в постели и видела, что кто-то притаился в темном углу комнаты… какие-то люди начали бесшумно подкрадываться к моей кровати. Мне казалось, я слышу голоса, которые шептали мне: «Камнор… Кенилворт…» Я проснулась, дрожа от страха. Все во мне говорило, что Роберт задумал какую-то ужасную месть.
* * *На следующий день мы отправились в Кенилворт. Я ехала верхом рядом с мужем и, искоса поглядывая на него, отмечала мертвенную бледность его кожи под красной сосудистой сеточкой, покрывавшей его щеки. Его элегантный круглый воротник, бархатный дуплет и берет с длинным пером не могли скрыть того, что он очень изменился. Не было никаких сомнений в том, что он тяжело болен. Ему было уже под шестьдесят, и он провел бурную жизнь, не отказывая себе в том, что принято называть радостями жизни. Теперь это было совершенно очевидно.
— Мой господин, — заговорила я, — нам следует без промедления отправиться в Букстон, — потому что вы, несомненно, нуждаетесь в целительных ваннах.
— Мы едем в Кенилворт, — отрывисто произнес он.
Но мы не добрались до Кенилворта. День начал клониться к закату, и я заметила, что он едва держится на лошади. Мы остановились в Рикотте, особняке семьи Норрис. Роберт лег в постель и не вставал несколько дней. Я за ним ухаживала. Он больше не говорил о Кристофере Блаунте. Однако он написал письмо королеве, и мне очень хотелось знать содержание этого послания. Я задавалась вопросом, рассказал ли он ей о моей неверности, и если рассказал, какова будет ее реакция. Впрочем, я не сомневалась, что подобное сообщение приведет ее в ярость. Хотя она и горько сожалела о нашем с Робертом браке, тот факт, что я предпочла другого мужчину, она воспримет как личное оскорбление.
Мне удалось прочесть это письмо, прежде чем оно было отправлено. В нем не было ничего, кроме заверений в его вечной любви и преданности своей богине.
Я и сейчас его помню, слово в слово.
Я должен смиренно просить Ваше Величество простить своего бедного старого слугу (он нарисовал две буквы «о» в слове «бедного» похожими на глаза, поставив в центре кружочков точки, чтобы напомнить ей о своем ласковом прозвище) за то, что он осмеливается осведомиться, как поживает его милостивая госпожа, как она себя чувствует после всего, что пришлось Ей пережить за последнее время, поскольку Ее здоровье и долголетие являются первоочередным предметом его ежедневных молитв. Что касается моего собственного безнадежного случая, то я продолжаю применять Ваше средство и нахожу, что оно помогает намного лучше любых лекарств, которые я когда-либо принимал. С надеждой полностью исцелиться на ваннах и продолжая молиться за благополучие Вашего Величества, я смиренно целую Ваши ноги, намереваясь сегодня же, в четверг, продолжить свое путешествие, покинув Рикотт, где Вам также приходилось останавливаться. Остаюсь самым преданным и покорным слугой Вашего Величества.
Р. Лестер
Он добавил постскриптум, где благодарил ее за подарок, который она отослала ему и который привезли вслед за нами в Рикотт.
Нет, здесь не было ничего о моем преступлении, и, разумеется, он написал ей письмо из Рикотта, потому что в прошлом они часто останавливались в этом доме. В этом парке они вместе катались верхом и охотились, в этом огромном холле они пировали, пили вино и играли в любовников.
Я сказала себе, что имела полное право завести любовника. Разве все эти годы мой муж не был любовником королевы!
Я послала за Кристофером, и мы встретились в маленькой комнатке, расположенной в стороне от остальных жилых помещений.
— Он знает, — сказала я ему.
Он уже и сам обо всем догадался. Он сказал, что ему все равно, но это было бравадой. На самом деле он дрожал всем телом.
— Как ты думаешь, что он собирается предпринять? — спросил он, пытаясь выглядеть беспечным.
— Я не знаю, но буду начеку. Ты тоже будь осторожен. Постарайся не оставаться в одиночестве. У него повсюду убийцы.
— Я буду готов, — ответил Кристофер.
— Я думаю, он отомстит мне, — сообщила я Кристоферу. Это привело его в ужас, польстивший моему самолюбию.