— Это наши племенные стаффордские коровы, — сказал Уолтер.
Я начала с любопытством разглядывать их, потому что это были наши коровы. Они были белые, с черными пятнами на мордах, ушах и копытах.
— И будем надеяться, что ни одна из них не родит черного теленка, — пробормотал Уолтер и, увидев мой взгляд, пояснил: — Это семейное предание. Если рождается черный теленок, то кто-то из членов семьи умирает.
— Что за чепуха! — воскликнула я. — Как может рождение черного теленка повлиять на нас?
— Это одно из семейных преданий, сохранившихся еще со времен битвы при Бартон-Бридж, когда хозяин замка был убит и семья на время утратила замок.
— Но потом они же вернули его?
— Да, но это было мрачное время. Тогда родился черный теленок, потому и появилось предание, что черные телята приносят несчастье роду Девере.
— А давай сделаем так, чтобы черные телята больше не рождались.
— Как? — улыбнулся Уолтер.
— Избавимся от самих коров.
Он засмеялся и ласково ответил:
— Леттис, дорогая моя, это уже действительно будет вызов судьбе, и, боюсь, кара будет похуже, чем рождение черного теленка.
Я посмотрела на большеглазых, мирно жующих коров и тихо сказала:
— Прошу вас, пожалуйста, не надо черных телят.
Уолтер снова засмеялся, нежно поцеловал меня и сказал, как он счастлив, что хоть ему и пришлось долго меня уговаривать, но я все же согласилась стать его женой.
Моя дочь Пенелопа родилась через год после свадьбы.
Я вкусила все радости материнства, и моя дочь была, разумеется, самой красивой, самой умной и самой талантливой из всех, кто до сих пор рождался. Я почти не выезжала из замка, чтобы надолго не расставаться с ней. В то время Уолтер думал, что нашел идеальную жену. Бедный Уолтер, он всегда плохо разбирался в людях.
Однако пока я ворковала над своей дочерью, я снова забеременела, но на этот раз энтузиазма у меня поубавилось. Я никогда подолгу ничем не увлекалась, и месяцы беременности показались мне невероятно утомительными. Пенелопа подросла, стала проявлять характер и уже не была таким ангелочком, как раньше. Я все чаще вспоминала двор и гадала, что там происходит.
До меня доходили кое-какие новости, и большая их часть была о королеве и Роберте Дадли. Могу себе представить, как он злился, что Елизавета не вступает с ним в брак даже теперь, когда он свободен. Но королева была слишком хитра. Как она могла выйти за него и избежать скандала? Это навсегда сделало бы ее сообщницей в убийстве Эми Дадли. Люди продолжали говорить об этой загадочной смерти даже здесь, в провинции. Мол, для всех законы одни, а для фаворитов королевы — другие. Мало кто в Англии верил, что Роберт Дадли непричастен к смерти жены.
Странно, но это еще больше привлекало меня в нем. Он был сильным человеком, всегда добивающимся своего. Я на разные лады фантазировала о Роберте и испытывала некое удовлетворение от того, что королева не получит его.
Уолтер продолжал быть хорошим мужем, но уже не находил того очарования в моей компании, которое так влекло его ко мне раньше. Наверное, мужчина не может бесконечно восхищаться сексуальными умениями своей жены. Лично я была не в большом восторге от нашей интимной жизни. Первое время она приводила меня в восторг лишь потому, что позволила мне наконец-то испытать эти долгожданные ощущения. И теперь, когда дочери был год, а второй ребенок готовился появиться на свет, наступило какое-то разочарование, и я начала изменять Уолтеру… в мечтах.
В моем положении я не могла выезжать ко двору, но всегда с нетерпением ждала новостей оттуда. Однажды Уолтер привез новость, что королева больна и вряд ли выживет.
Я погрузилась в ужасную депрессию, чувствовала себя обманутой, что само по себе было странным, поскольку я не могла знать будущего. Возможно, это было и к лучшему. Хотя, даже если бы я знала, что меня ждет, вряд ли вела бы себя иначе.
Уолтер был мрачен. Скорее всего, мои родители тоже понимали, что Англии и нам смерть королевы не сулит ничего хорошего. Возможным преемником была Мария Стюарт, изгнанная из Франции после смерти ее юного мужа, Франциска Второго.
Уолтер сообщил, что братья Поул уже в Лондоне. Они хотят, чтобы королева официально объявила Марию своей преемницей.
— И вернула католичество? — в ужасе спросила я.
— Именно к этому они и стремятся.
— А что королева?
— Очень плоха. Послали за Дадли, чтобы он был рядом до конца.
— Нет, нет, это еще не конец, — убежденно ответила я.
Взглянув на Уолтера, я вдруг подумала: если она умрет, то Роберт обязательно женится на ком-то, а я ведь замужем за Уолтером Девере!
И, наверное, с этого момента я начала испытывать антипатию к мужу.
— Королева послала за ним, — рассказывал Уолтер. — И сказала, что, если бы не была королевой, то стала бы его женой. Потом позвала министров в свои покои и объявила им свою последнюю волю — Роберт Дадли должен быть назначен лордом-протектором государства.
У меня перехватило дыхание.
— Она действительно неравнодушна к нему.
— А ты в этом сомневаешься?
— Но ведь не вышла за него.
— Не вышла, потому что его подозревают в убийстве жены.
— Интересно, — начала было я, но задумалась, представляя похороны королевы, так недолго восседавшей на английском троне. А что будет со страной? Одни хотят на трон Марию Стюарт, другие — леди Катерину Грей, так недалеко и до гражданской войны. Но больше всего меня мучил вопрос — что будет делать Роберт, если она умрет. И я спрашивала себя, не поспешила ли с браком. Может, стоило бы подождать?
А летом я родила вторую дочь и назвала ее Дороти.
* * *Однако королева выздоровела, чего, собственно, и следовало ждать. Более того, у Елизаветы не осталось шрамов, что было редкостью после оспы. Сестра Роберта, Мэри, которая была замужем за Генри Сидни, ухаживала за королевой день и ночь, в результате чего сама заразилась оспой, и болезнь так обезобразила ее, что Мэри вынуждена была удалиться от двора и уехать в фамильное поместье в Пенсхерсте, где она и намеревалась жить постоянно и безвыездно. Такова оказалась награда за то, что она выходила королеву, чего Елизавета, разумеется, никогда не забудет. Одной из добродетелей королевы было то, что она никогда не забывала тех, кто верно служил ей. Тем более что речь шла о Мэри Сидни, сестре ее возлюбленного Роберта.
Уолтер рассказал, что снова поговаривают о возможности заключения брака между Елизаветой и Робертом.
— Это почему? — возмутилась я. — Еще вчера это было невозможно, а теперь что изменилось?
— Ну, положим, не вчера, — возразил Уолтер. — Но сегодня все так рады ее выздоровлению, что, возможно, примут и это. Они ведь хотят, чтобы она вышла замуж и родила наследника трона. А болезнь показала, какая опасность может появиться, если королева умрет, не оставив наследника.
— Она не умрет, — мрачно сказала я. — Пока сама не захочет.
— А вот это в руках Господа, — сухо ответил Уолтер.
И вскоре двор стал таким же, как до болезни королевы. Роберт снова был на вершине, всегда рядом с Елизаветой и, как всегда, полон надежд, особенно теперь, когда все говорило о том, что их брак вполне возможен.
Королева постоянно пребывала в приподнятом настроении, поскольку чувствовала себя бодрой и здоровой. Она простила братьев Поул, проявив присущую ей снисходительность. Она хотела продемонстрировать людям свое милосердие и незлопамятность. Тем не менее заговорщиков выслали из страны, и двор снова был беззаботен и весел.
Однако никаких объявлений о помолвке пока не появлялось.
* * *Мне было очень досадно. Придворные новости приходится получать через Уолтера и наших гостей, а они никогда не рассказывали все, что мне хотелось знать. Я тут же решила, как только оправлюсь после рождения Дороти, сразу поеду ко двору, и уже представляла, как преклоню перед королевой колени со слезами радости на глазах по поводу ее выздоровления. О, я знала, как с помощью сока определенных растений пролить крупные крокодиловы слезы. Потом попрошу королеву рассказать обо всем, что произошло, а я признаюсь, что спокойная провинциальная жизнь не может заменить блестящий двор моей королевы. Правда, Елизавета всегда немного завидовала тем, у кого были дети, но, может, девочек это не так касалось.
Королева действительно благосклонно приняла меня, и я получила возможность блистательно исполнить свой спектакль, темой которого была благодарность Господу за выздоровление королевы, весьма тронувший Елизавету. Она даже подарила мне отрез темно-фиолетового бархата на платье и кружевной воротник. Это был знак ее милости.
Я как раз была при дворе, когда пришло известие о том, что эрцгерцог Карл — претендент, которого отвергла королева, собирается просить руки Марии Стюарт, королевы Шотландии, Елизавете не удалось скрыть ревность, которую она испытывала к своей царственной сопернице. Елизавета проявляла необычайный интерес к Марии. Если к ней поступала новая информация о королеве Шотландии, она всегда сосредоточенно слушала рассказчика и никогда не забывала того, что ей сообщили. И ревновала к ней не потому, что в законнорожденности шотландской королевы никто не сомневался, и не потому, что она претендовала на трон Англии. Причина была в том, что о Марии Стюарт говорили как об одной из самых красивых женщин в мире. А тот факт, что она тоже являлась королевой, позволял их сравнивать. Мария, безусловно, была красивой и одаренной, но я не сомневалась в том, что она не обладает и сотой частью проницательности, коварства и врожденной находчивости, присущих нашей леди Елизавете.
Я как раз была при дворе, когда пришло известие о том, что эрцгерцог Карл — претендент, которого отвергла королева, собирается просить руки Марии Стюарт, королевы Шотландии, Елизавете не удалось скрыть ревность, которую она испытывала к своей царственной сопернице. Елизавета проявляла необычайный интерес к Марии. Если к ней поступала новая информация о королеве Шотландии, она всегда сосредоточенно слушала рассказчика и никогда не забывала того, что ей сообщили. И ревновала к ней не потому, что в законнорожденности шотландской королевы никто не сомневался, и не потому, что она претендовала на трон Англии. Причина была в том, что о Марии Стюарт говорили как об одной из самых красивых женщин в мире. А тот факт, что она тоже являлась королевой, позволял их сравнивать. Мария, безусловно, была красивой и одаренной, но я не сомневалась в том, что она не обладает и сотой частью проницательности, коварства и врожденной находчивости, присущих нашей леди Елизавете.
Я невольно думаю, насколько по-разному сложились их жизни. Мария, изнеженное и воспетое поэтами дитя французского двора, с которой сдувал пылинки ее муж, которую обожали не только ее свекор, но и его любовница Диана де Пуатье, гораздо более важная персона, чем королева Екатерина Медичи. И наша Елизавета, которая выживала в куда более суровых условиях и не раз была рядом со смертью. Может, поэтому она и стала такой, какой мы ее знали. Несомненно, в этом случае все трудности, через которые ей пришлось пройти, того стоили.
Мне казалось удивительным, что такая умная женщина не смогла скрыть своей злой ревности из-за того, что эрцгерцог Карл собирался просить руки Марии. Если бы она рвала и метала, оставшись наедине с собой, все было бы совсем иначе. Но в ярости Елизавета тут же послала за Уильямом Сесилом, обозвала эрцгерцога австрийским распутником и заявила, что никогда не даст согласия на этот брак, а Мария, если считает себя наследницей английского трона, должна прислушиваться к мнению королевы Англии.
Сесил опасался, что такое заявление не слишком понравится упомянутым иноземцам. Когда же австрийский император прислал Елизавете письмо, в котором сообщал, что его сына уже однажды унизили, и он более не намерен подвергаться всякого рода оскорблениям, королева ухмыльнулась и кивнула.
За это время я несколько раз видела Роберта. Он, похоже, был уверен в себе, постоянно находился рядом с Елизаветой, свободно ходил по королевским покоям и оставался с королевой наедине. Неудивительно, что люди вроде матушки Доу верили тем слухам, которые распространяли о королеве и ее фаворите. Но, похоже, Елизавета не могла забыть трагическую смерть Эми Робсарт и замуж не спешила.
Потом пришло известие, что еще один из отвергнутых Елизаветой претендентов, король Швеции Эрик, внезапно влюбился. Эту историю Елизавета рассказывала бесконечно. Так романтично! Как в сказке. Эрик увидел красивую девушку, продающую орехи на площади перед дворцом, и она так очаровала его, что он женился на ней. Какое счастье для бедной Кэти, что королева Англии отвергла Эрика! Кэти должна быть благодарна не только своему возлюбленному, но и Елизавете. Да ведь понятно, что человек, который женился на торговке орехами, не мог стать достойной парой королеве Англии.
Она любила обсуждать всех претендентов на ее руку. Бывало, усаживала меня рядом и часами перемывала им косточки.
— И вот, пожалуйста, — вздыхала Елизавета. — Осталась в девицах.
— Ну, это ненадолго, Ваше Величество, — отвечала я.
— Ты так думаешь?
— Конечно! Вон сколько претендентов на Вашу руку! Я не сомневаюсь, что Ваше Величество скоро осчастливит одного из них.
Желтые глаза подернулись поволокой. Наверняка, королева задумалась о своем Милом Робине.
После известия о намерении эрцгерцога Карла сделать предложение королеве Шотландии Елизавета принялась обхаживать шотландского посла сэра Джеймса Мелвилла. Она играла ему на верджинале (а владела она этим инструментом в совершенстве), пела и танцевала, поскольку всем развлечениям она предпочитала танцы, в которых также не знала себе равных. Она была такой стройной и держалась с таким достоинством, что в ней нетрудно было признать королеву даже в зале, полной танцоров.
Елизавета спрашивала у Мелвилла, понравилось ли ему ее исполнение. Она также хотела знать, удалось ли ей перещеголять его госпожу, королеву Шотландии.
Я и остальные придворные дамы потешались, наблюдая за тем, как бедняжка Мелвилл мямлил комплименты, изо всех сил стараясь не умалить достоинств ни одной из августейших дам. Елизавета на каждом шагу расставляла ему ловушки, и иногда ее терпение лопалось оттого, что ей не удавалось вынудить его признать ее превосходство.
Я не переставала удивляться тщеславию Елизаветы. В этом они с Робертом были похожи. Оба считали себя высшими. Он был уверен, что со временем сломит ее сопротивление. Мне казалось, что, женившись на ней, он захочет взять власть в свои руки, но Елизавета была твердо намерена не допустить этого. Между ними заманчиво блестела и переливалась корона. Елизавета не желала ни с кем ее делить, но Роберт был очень терпелив и настойчиво добивался своей цели, только вот какой — женщины или короны? Я полагала, что знаю ответ. И оставалось лишь гадать, знает ли ответ Елизавета?
И вот однажды королева была в прекрасном настроении. Она улыбалась все время, пока мы ее одевали. Бывая при дворе, я исполняла свои обязанности фрейлины. Мне кажется, ей нравились язвительные замечания, которые я иногда отпускала. В конце концов, если я позволяла себе слишком много, всегда можно было одернуть меня предостерегающим взглядом, затрещиной или болезненным щипком. Елизавета очень любила наделять такими знаками внимания тех, кто, по ее мнению, начинал злоупотреблять проявленной к ним добротой.
Но в тот день она чему-то улыбалась и кивала собственным мыслям, пока мы одевали ее, а когда пришел Роберт, королева так задумчиво посмотрела на него, что я поняла: она что-то задумала.
Но когда мы услышали, что именно, то не могли поверить.
Оказывается, королева Англии, заботящаяся о благополучии своей кузины, королевы Шотландии, нашла ей жениха. Самого лучшего жениха в Англии. Верного и преданного слугу английского престола. Королева Шотландии поймет, как высоко ценит ее Елизавета, когда узнает, кого она предлагает ей в мужья. Ведь это не кто иной, как лучший мужчина ее королевства, сам Роберт Дадли.
Как я слышала, Роберт был в ярости. Этот жест королевы выглядел смертным приговором его мечтам. Он прекрасно понимал, что Мария не примет предложения. А Елизавета, предлагая его, показывает, что у нее нет никаких намерений относительно Роберта Дадли.
Однако тогда, услышав новость, все словно окаменели. В покоях королевы было необыкновенно тихо. Потом пришел Роберт, растолкал всех и бесцеремонно вошел в опочивальню королевы. Даже через дверь были слышны их гневные крики. Ни один подданный не осмеливался так говорить с королевой, но Роберт, конечно же, был необычный подданный, и мы все понимали его ярость.
Потом крики стихли, и через некоторое время Роберт вышел из опочивальни. Вид у него был снова самоуверенный, и мы сгорали от любопытства, что же там произошло, что вернуло ему эту уверенность.
Вскоре мы об этом узнали.
Разумеется, королева ни за что не вышла бы за сына простого герцога. Статус сэра Роберта необходимо было повысить. Поэтому Елизавета решила осыпать Роберта почестями. Ему предстояло стать и графом Лестером, и бароном Денби. Последний титул прежде носили лишь особы королевской крови. Ему также достались замки Кенилворт и Астел Гроув.
Придворные втихомолку посмеивались, понимая, что королева на самом деле вовсе не собирается отдавать своего Милого Робина. Она хотела оказать ему почести и нашла удобный предлог, одновременно нанося оскорбление королеве Шотландии.
Это понимали при дворе, но в народе все истолковывали иначе. Королева предложила заключить брачный союз между королевой Шотландии и Робертом Дадли! Как ошибались клеветники, утверждавшие, что она причастна к смерти Эми Дадли! Она не имеет никакого отношения к этой трагедии. Ведь могла сама выйти за Дадли, а теперь предлагает его шотландской королеве! Ясно, как день: зря наговаривали!
Наша мудрая королева достигла цели. Ее Робин получил титулы и поместья, а народ перестал подозревать ее в причастности к смерти его супруги.
* * *Я присутствовала на торжественной церемонии в Вестминстерском дворце, когда Роберта осыпали королевскими милостями. Я редко видела королеву такой счастливой. Он выглядел величественно в новом сверкающем дуплете, пышных атласных бриджах и элегантном воротнике из серебряных кружев. Он стоял, гордо подняв голову. Отсюда он выйдет куда более богатым и влиятельным, чем прежде. Совсем недавно он был уверен, что все его надежды на брак с Елизаветой рухнули, поскольку она объявила о намерении отправить его в ссылку в Шотландию. Но теперь он знал, что она вовсе не собиралась этого делать. Елизавета, оказывается, просто нашла предлог осыпать его своими милостями. Он опасался ее равнодушия, а убедился в ее привязанности к нему.