– Я тоже говорю. Но не чепуху всякую! Зачем я буду сплетни пересказывать? Леванчик, как баба, все расскажет, что надо и не надо! Он хуже моей Софико! У той рот не закрывается, хоть заклеивай!
– Мы здесь выйдем! – остановила его тетя Ася.
– Зачем здесь? Я вас к морю подвезу! – обиделся Рафик.
Он действительно подвез их к пляжу – разве что на песок не заехал – и гордо развернулся, чтобы все видели, как песок летит из-под колес.
Нина прекрасно помнила этот пляж. Здесь всегда были самые большие волны. Мама запрещала ей заходить в море глубже, чем по щиколотку. Каждый год здесь обязательно кто-нибудь тонул, что не мешало местным жителям ходить на это место и уж тем более не останавливало детей, которым, конечно, обязательно рассказывали в подробностях, как в прошлом году утонул мальчик, а два года назад – девочка, которые не послушались мам.
Море было таким же, как в Нинином детстве – мутным, темным, без дна, с большими волнами и кусками деревьев, которые плавали почти у берега. Точно так же между отдыхающими ходили бабушки и продавали семечки, кукурузу, сладкие палочки, пироги. Нине очень хотелось купить сразу все, но мама никогда не разрешала. Так же отчетливо она помнила, как сидела на гальке – крупной, острой, пытаясь найти удобное положение, что было в принципе невозможно.
Сейчас здесь стояли лежаки – так плотно, что можно было задеть рукой соседа. Нина легла с ощущением, что все-таки что-то не так. Не так, как должно быть. Она зажмурилась и резко открыла глаза. Так и есть. Все лежаки стояли «лицом» не к морю, а в противоположную сторону. К солнцу. И все лежали, глядя не на водную гладь, а на людей, которые шли по дорожке на пляж. И никто, никто не повернул лежак к морю, хотя солнце лишь слабыми лучами пробивалось сквозь тучи. И никто не сдвинул лежак подальше, туда, от дороги, хотя места было достаточно.
Нина посмотрела на тетю Асю, которая в это время беззлобно ругалась с соседкой – женщиной своих лет. Та грызла семечки, бросая шелуху прямо на гальку. Рядом с женщиной сидела маленькая девочка и сосредоточенно какала на гальку. Прямо на уровне лица тети Аси. Тетя Ася, собственно, и голову подняла, поскольку розовая попка закрыла ей жалкий лучик света.
– Какай, какай, золотце, – успокоила женщина девочку и сплюнула шелуху. От порыва ветра шелуха отлетела прямо на тети-Асину щеку.
– Нет, ну что ты делаешь? – подскочила крестная. – Ты не у себя во дворе! Кто убирать будет? Почему твоя внучка какает мне на голову?
– Что ты кричишь? Захотел ребенок какать, что я должна ей сказать? И где твоя голова и ее попа?
– Вот что ты за человек? Я тебя по-хорошему прошу, убери!
– Сейчас, она покакает, я уберу. Видишь, ребенок тужится!
Девочка лет трех действительно застыла, покраснев.
– Не пугай мне ребенка! – Женщина тяжело встала с лежака, загородив собой ненаглядную внучку.
Ребенок в это время покакал так, что повернулась не только тетя Ася, но и другие соседи по лежакам. Девочка аккуратно переступила кучку и снова присела. И сделала еще одну. Потом опять переступила и накакала уже на чье-то полотенце.
– Слушай, у нее понос, а ты тут семечки грызешь! – сказала тетя Ася, внимательно разглядывая кучку.
– Ты считаешь? – Женщина бросила семечки и с интересом уставилась на какашки.
– Ты посмотри! Она же больная у тебя! Вези ее в больницу, пусть ей капельницу сделают!
– А ты врач? Нет? А кто у тебя врач?
– Я Вахтанга знаю!
– Хорошо. Раз ты говоришь, что надо в больницу, то повезу. Тинико, красавица, хватит какать, капельницу тебе ставить будем! Что ты плачешь? Что хочет моя девочка? Мороженое? Куплю тебе мороженое!
– Какое мороженое? У нее и так понос! – закричала тетя Ася.
– Если ребенок просит, я что могу сделать? Все равно капельницу поставят, так какая разница – съест она мороженое или нет?
Нина прекрасно помнила детскую больницу. Туда привозили детей на такси, на своих машинах и спокойно отдавали медсестрам. Детям, в обязательном порядке страдающим диареей в летний сезон, ставили капельницу и отправляли домой. Это считалось обычной процедурой. Если за лето ребенок хоть раз не побывал под капельницей – вот это было странным и действительно тревожным.
– Зато у них астмы нет! – шутил дядя Вахо, который тысячу раз говорил маленькой Нине, что нельзя пить воду из-под крана и тем более глотать морскую.
Это было правдой – астматиков здесь не было и не могло быть в этом влажном, липком, в принципе тяжелом климате. И все считали, что понос и инфекция, конечно, лучше, чем астма. Что такое астма, при этом не знал никто.
Нина закрыла глаза. Она любила смотреть на море, но повернуть лежак не решалась. Ей так хотелось спать, провалиться хоть ненадолго в забвение, что она быстро задремала, но от сна ее отвлекли голоса.
– Лиана! Как ты здесь? – услышала Нина голос крестной.
– Здравствуй, Ася, – ответила Лиана. – А это кто рядом с тобой?
– Так это же Нина, дочка Тамары! – воскликнула тетя Ася.
– Нина? Совсем я слепая стала. Как я могла тебя не узнать?
– Здравствуйте, тетя Лиана, – поздоровалась Нина.
Она тоже не узнала свою учительницу. Сколько же ей лет? Восемьдесят, восемьдесят пять? Неужели столько времени прошло? Нина не смогла сдержать улыбку. Она вспомнила, как в ее нотной тетради тетя Лиана писала «стаката» и «лэгата», а мама смеялась и объясняла Нине, что правильно писать «стаккато» и «легато», но только учительнице этого говорить нельзя было ни в коем случае.
– Девочка, ты поешь? – спросила Лиана. – У тебя ведь был абсолютный слух и волшебный голос. Я говорила, что тебе в опере надо петь!
– Лиана, это не у нее, – сказала крестная. – Это у Тамары. А у Нины ни слуха, ни голоса не было.
– Не может быть. Если я с ней занималась, то что-то же было?
– Нет, Лиана, это ты так Тому любила, что с Нино ее путала.
– Значит, у Нино была красивая спина!
– Э… – захохотала Ася. – У нее такая спина была, как у верблюда! Нет, как у страуса! Она голову так в плечи умела вжимать, что у нее шеи не оставалось!
– Ася, что ты такое говоришь? Ты ведь знаешь, кому я руку ставила? Кому я только руку не ставила! Значит, и у Нино хорошая рука!
– А кто это с тобой? – спросила тетя Ася, решив сменить тему и показывая на трех молодых женщин, которые суетились вокруг Лианы.
– Так мои невестки. Слушай, никакого покоя от них нет. Так устаю, как от учеников не уставала! Все время со мной, ни на секунду не оставляют. Даже в туалет одна сходить не могу!
– Лиана, это же счастье! Хорошо, что они рядом. Как бы ты одна была?
– Они меня к себе забрали! Вот когда они ко мне в гости приезжали, так хорошо было! А сейчас я от них завишу!
Нина с удивлением смотрела на Лиану, не могла от нее взгляд отвести. Она ведь даже не знала, что у учительницы есть и сыновья, и невестки, и внуки – думала, что у нее ближе Черни и Бетховена никого и нет.
Одна из молодых женщин в это время побежала за огромным зонтом с надписью «Соса Cola», который за отдельную плату врывал в гальку загорелый дочерна юноша. Вторая невестка расстилала полотенца на лежаках, а третья поддерживала Лиану. Та еле стояла, но улыбалась, равнодушно глядя на суету, которую развели вокруг нее женщины.
– Ася, посмотри, как меня нарядили! – засмеялась Лиана.
– Очень хорошо нарядили! – с готовностью подтвердила Ася. – Очень модно! Шик!
Лиана была в черном купальнике, щедро обсыпанном стразами, в розовой кокетливой бейсболке и в шлепанцах, тоже розового цвета, украшенных огромными цветами.
– Лежак мне поверни к морю, – велела Лиана одной из невесток.
Та вздохнула, но начала ворочать лежак. Повернув, она бережно уложила на него Лиану, которая продолжала улыбаться, не обращая внимания на то, что две другие невестки пытались воткнуть зонт в гальку так, чтобы лежак оказался в тени.
Нина, в каком-то порыве, встала и тоже повернула свой лежак лицом к солнцу. Лиана ей улыбнулась. Женщины посмотрели с ужасом.
– Ты мне всегда нравилась. Очень талантливая девочка была, – сказала Лиана. – И Тому я очень любила. Пусть земля ей пухом будет. А я вот, видишь, все живу. Устала очень, но живу. Ты давно не приезжала. Я знаю. Плохо это. Но хорошо, что приехала.
– Так она на свадьбу Натэлы приехала! – вступила в разговор тетя Ася. – Натэла ее свидетельницей позвала.
– Ой, не говори мне про Натэлу! Как я с ней мучилась! Никто так не мучился! Никто не знает, как я тогда страдала! Бедная девочка! Мэри ей всю жизнь испортила. Хотя как Мэри играла! Бесподобно. Не так, как играют профессионалы, конечно. – Лиана имела в виду себя. – Но играла прекрасно, с чувством. А как она сидела! Как она красиво сидела за роялем! Какая красивая спина была! Самая красивая спина, какую я видела! Талантливая была женщина! Очень талантливая! Ей нужно было выйти замуж за дирижера! А у Натэлы совсем не было слуха. Ну совсем! Как я ни билась.
Нина с Лианой лежали вдвоем напротив остальных, и на них поневоле смотрели все, весь пляж. Лиане это было безразлично. Чувствовалось, что она наслаждается ситуацией.
Нина с Лианой лежали вдвоем напротив остальных, и на них поневоле смотрели все, весь пляж. Лиане это было безразлично. Чувствовалось, что она наслаждается ситуацией.
– Почему грустная, Нино?
– Не знаю, – вдруг неожиданно для самой себя ответила Нина. Ей и вправду было не по себе. Без всякой причины. Что-то не давало покоя.
– У тебя дети есть? Они музыкой занимаются? Кто ставит им руку? Ты же знаешь, как важно правильно поставить руку!
– Нет, тетя Лиана, детей нет, – ответила Нина.
– Лиана, вы хотели пойти купаться, – напомнила младшая невестка.
– Сейчас пойдем. Обязательно пойдем, – ответила Лиана, закрыла глаза и тут же уснула.
Три невестки стояли вокруг нее и с озабоченными лицами стерегли ее сон. Они шепотом переговаривались, решая, что делать дальше.
– Девочки, а вы почему не ложитесь загорать? – спросила у них тетя Ася.
– Нет-нет, – тут же запаниковали «девочки». Они присели на гальку рядом с тетей Асей и принялись шепотом рассказывать о Лиане. Та никак не хотела уезжать из своей квартиры в центре, сыновья еле-еле уговорили. А Лиана все об учениках волновалась – кто же им руку ставить будет, если не она? И очень независимая женщина! К тому же упрямая! Сказала нет – значит, нет! Считала, что не должна жить с сыновьями и невестками, откуда только такое придумала? И работала, пока силы хоть какие-то были. Уже с дивана не могла встать, а все детей мучила – наизусть все помнила, каждую ноту. Дети даже пугались – Лиана засыпала во время урока от слабости, но просыпалась в тот момент, когда ученица опускала локти или начинала сутулиться. Как будто она их во сне видела! Ну а потом, когда она совсем плоха стала, забрали. А то перед соседями неудобно – трое сыновей, невестки, внуки, правнуки, а доглядеть некому. Позор!
Последние два года она почти не встает с кровати – ноги совсем не держат. И тут вдруг встала, созвала невесток и сказала, что хочет пойти на пляж. И только после этого умрет спокойно. Невестки забегали. Одна побежала покупать купальник в стразах и новый халат, вторая кинулась за кепкой и солнечными очками, третья – за шлепками.
Лиана примерила купальник, кепку, шлепки, а от очков решительно отказалась. Они ее испугали. Темно, ничего не видно.
Проснулась Лиана так же неожиданно, как уснула. Улыбнулась, глядя на море.
– Ну, я пошла, – сказала она Нине.
Невестки тут же подхватили ее под руки и повели по камням. Но, зайдя в воду по пояс, Лиана не смогла плыть. Женщины держали ее под мышки и возили по воде, как делают мамы маленьких детей. Так они чередовались, передавая друг дружке свекровь, пока та не наплавалась. На берегу они бережно укутали ее в полотенце и почти на руках отнесли на лежак.
– Вот удивительно, – сказала совершенно счастливая Лиана Нине. – Я так хорошо плавала в молодости, а сейчас разучилась. Совсем не умею. Почему? Но все равно хорошо. Все, завтра можете звонить родственникам, я буду прощаться, – сказала она невесткам. – Те сразу запричитали, заохали.
– Что вы раскудахтались, как цесарки? Мне лучше знать, когда умирать. Пусть все приезжают, я хочу их увидеть. И Ику позовите, я его прощу. И учеников моих не забудьте! Да, и сегодня буду диктовать завещание, – сообщила она и снова задремала.
Младшая невестка вздохнула. Пока Лиана спала, а спала она часто, как грудной ребенок, женщины рассказывали Нине и Асе, что свекровь «сочиняет».
– Как сочиняет? – удивилась тетя Ася.
– Это она так свою творческую натуру проявляет! – объяснила младшая невестка. – Творческие люди все такие. Что с ними спорить?
Почти каждый день Лиана зовет к себе младшую невестку и диктует завещание. Очень злится, что та пишет медленно и с ошибками. Впрочем, Лиана не может разглядеть букв, но все равно уверена, что с ошибками. Старшие невестки писали еще медленнее, поэтому свекровь остановилась на младшей.
– Она «сочиняет», а мне еще ужин готовить, – тихо жаловалась младшая невестка, опасливо поглядывая на свекровь. – Говорит, что в школе сочинения писала очень хорошо, ее в пример ставили, поэтому хочет, чтобы завещание красивым было. Чтобы все читали и восхищались – какая Лиана была талантливая! Я ее спрашиваю: «Лиана, вы плохо себя чувствуете? Почему завещание пишете?» А она обижается, говорит, ее самочувствие тут ни при чем. Вот, как красиво она придумала про гроб, все ахнут, как придумала, только записать не может.
Чаще всего Лиана переписывала последний пункт – о месте захоронения. То она хотела быть упокоенной рядом с мужем, под одной плитой, то отдельно – в колумбарии, но на том же кладбище, то велела похоронить себя на отдаленном, простом и заброшенном кладбище, где была могила ее бабушки, на которую она ходила в детстве. То вдруг оставляла распоряжение развеять прах над морем… чтобы не доставлять хлопот невесткам и сыновьям по уходу за могилой, ведь все равно зарастет бурьяном. Поскольку к похоронам Лиана относилась так же серьезно, как и к выбору платья, в котором ляжет в гроб, то после очередного переписывания завещания созывала сыновей к своему «смертному одру», как она называла свою кровать, и торжественно оглашала новую волю. Потом отсылала сыновей и звала невесток, с которыми долго и подробно обсуждала фасон «гробового» платья, менявшийся в зависимости от нового сценария.
Своими похоронами Лиана была занята последние полгода. Только раз младший, любимый сын, которому жена не подала чистую рубашку, поскольку полдня писала под диктовку завещание свекрови, не то чтобы возмутился. Просто пожелал маме долгих лет жизни.
– Мама, мы быстрее умрем, пока ты умрешь! – воскликнул он.
– Будешь так говорить – прокляну! – ответила Лиана.
Больше сын не возмущался. Но когда она продиктовала младшей невестке «развеять прах над морем», та не выдержала:
– Лиана, и как вы себе это представляете?
Свекровь она очень любила. Даже больше, чем собственного мужа.
– Что ты говоришь, девочка? – удивилась Лиана.
– Я говорю, как вы себе это представляете? Дети купаются, люди лежат, а мы должны их прахом посыпать? И что я внуку вашему скажу? Бабушка Лиана улетела? И куда я его буду возить в день вашей годовщины? На пляж? Искупайся, помяни бабушку? Что вы придумали? Не буду я этого писать. Вот, видите, вычеркнула собственной рукой. И не заставите меня!
– Ты хочешь сказать, плохая идея? – спокойно спросила Лиана, глядя, как плачет младшая, надо признать, любимая невестка.
– Очень плохая. Совсем плохая, – ответила та.
– Ладно, пусть останется первый вариант. Буду лежать с мужем. И достань фотоальбом – я хочу выбрать фотографию.
– Лиана, мы же с вами ходили в ателье фотографироваться на памятник. Помните? Такая хорошая фотография получилась!
– Хорошая, только я там очень старая. Давай подберем ту, где мне пятьдесят. На юбилее. Помнишь, я тебе показывала?
– Лиана, мы же уже все решили!
– Девочка, ты хочешь быть красивой?
– Хочу…
– Вот и я хочу. Чтобы все приходили, смотрели на памятник и говорили, что я была красавицей. Если ты не хочешь меня над морем развеять, так хоть дай, чтобы я на памятнике была молодой!
– Тогда нужно брать те, где вам тридцать лет.
– Это ты правильно сказала. Неси альбом, я буду выбирать! Если бы я знала, то тогда бы сходила в ателье и портрет на могилу заказала!
– Лиана! Можно я пойду белье постираю?
– Куда твое белье денется? Вот я умру, тогда настираешься! Ты хоть понимаешь, сколько людей меня увидят? Ты хочешь позора перед родственниками? Лучше сейчас фотографию выбрать, чем потом памятник менять! Дешевле будет!
– Мы не будем памятник менять!
– Ой, девочка, ты еще молодая, а я бы половину фотографий на памятниках поменяла! Потерпи, я скоро умру.
– Лиана, я раньше вас умру! Уже обедать пора! – воскликнула невестка.
– Ты, девочка, не умрешь. Ты еще двоих сыновей родишь.
– Откуда вы знаете?
– Я знаю. Пиши. Я вот что решила. Пусть тебе отойдет верхний этаж.
– Зачем?!
– Затем, что там ремонт давно пора делать. А то дом рухнет. Крыша течет давно. А если я не напишу, твой муж никогда шифер не купит. Так что пусть делает ремонт на втором этаже. Там как раз места много.
– Лиана, умоляю, давайте вы не нам второй этаж завещаете!
– Нет, вы точно ремонт сделаете. Ты еще мне спасибо скажешь!
– Лиана!!!
– Иди сюда, открой мою шкатулку и возьми перстень. Между прочим, это настоящий бриллиант. Ну, быстро благодари меня.
– Спасибо, Лиана, а что с кольцом? Оно сломано?
– Нет, конечно! Маленький бриллиант я Эмилии завещала. А ты сходишь к ювелиру и сделаешь себе нормальное кольцо. Эмилия уже сходила, когда бриллиант выковыривала. Тебе большой остался.
Эмилия, старшая невестка, давно рассказала младшей, что свекровь отправила ее к ювелиру «выковыривать» маленький бриллиант из кольца. Бриллиант оказался фианитом, а золото – позолотой.
– Только ей не говори, а то она умрет! – заклинала Эмилия младшую невестку.