на него.
— Поставьте в воду и подзовите официанта, Шанна.
После заказа, нас тревожить только в крайних случаях, — официально и сухо говорит он ей, и она кивает, сжимаясь
на глазах.
— Спасибо, Майкл, верни мою машину в гараж и
ожидай нас внизу, — Ник передаёт ему ключи, и мужчина, кладя их в карман, оставляет нас одних.
Я возвращаюсь на место, и Ник, расстегнув пуговицы
на пиджаке, опускается на стул, жестом разрешая
сомелье налить ему бокал шампанского. Я отвожу взгляд
от Ника, но он продолжает смотреть на меня.
Наверно, я слишком вырядилась.
— Ты очень сексуальна, — низким голосом
произносит Ник, и я поднимаю голову.
— Слишком сексуальна, мне это не нравится, — добавляет он уже жёстче.
— Главное, чтобы мне нравилось, — заявляю я.
— А тебе нравится, когда на тебя все мужики пускают
слюни, Мишель? — он берет бокал шампанского и делает
глоток.
— А ты пускаешь слюни? — нагло спрашиваю я и
повторяю его движение.
— Нет. Мои слюни при мне, а вот с реакцией своего
тела ничего поделать не могу. У тебя есть опция «скорая
помощь»? — он бросает мне вызов, а я чуть не
поперхнулась шампанским.
От ответа меня спасает подошедший официант, и я
благодарственно улыбаюсь ему, но зато Ник на него
бросает уничтожающий взгляд, что парень сглатывает.
— Добрый вечер, вы готовы сделать заказ? — нервно
осведомляется он.
— Выбирай ты, — обращаюсь я к Нику, — в прошлый
раз мне всё понравилось.
— Спасибо за доверие, крошка, — отвечает он и
делает другой заказ. Официант быстро записывает все и
ретируется от нашего столика.
— Я прочитала твою книгу, — меняю я тему, и Ник
удивлённо приподнимает бровь.
— Мою?
— Ту, что ты прислал, — уточняю я.
— И как тебе? — интересуется он.
— Моё мнение не изменилось.
— В том, что Грей чудовище?
— Ты слышал? — наступает моя очередь удивляться.
Ник только усмехается и крутит в руках бокал с
шампанским.
— Вопрос, я задала вопрос, — требовательно
напоминаю я.
— Да, я слышал, мы сидели прямо за вами. И все твои
комментарии тоже, — отвечает он.
Я делаю большой глоток шампанского, потому что
начинаю нервничать, и алкоголь благородно смешивается
с кровью.
— Почему ты считаешь Грея чудовищем? — спрашивает он.
— Потому что он любит причинять людям боль, — отрезаю я и делаю ещё один глоток, допивая шампанское
до конца. Ник взглядом показывает сомелье повторить, и
мы молчим, пока мужчина с улыбкой наполняет мой
бокал.
— Он практикует БДСМ, а в этом стиле боль тесно
граничит с наслаждением. Анастейша не была против и
даже получала удовольствие, — замечает он.
— Реальность этого я поставлю под сомнение, — неоднозначно произношу я.
— А как тебе сам Кристиан Грей?
— Я не увидела в нём Доминанта, только в сексе. Ана
всем заправляет, она крутит перед ним контрактом, и он
ведётся. Она захотела внести поправки, он соглашается.
Её мнимая самостоятельность смешна. А он мне не
показался достаточно мужественным. Эта настольная
книга для психотерапевтов, — усмехаюсь я.
— Он искал компромисс с девушкой, которая ему
понравилась. Каждая пара к этому стремится, — задумчиво ответил Ник.
— Господи, неужели ты читал её? — изумляюсь я и
немного поддаюсь вперёд.
— Фильма хватило, — фыркает он и сжимает губы.
— Ну-ну, — я издевательски тяну слова и беру бокал
шампанского.
— А зачем, вообще, пошёл на этот бред? — задаю я
следующий вопрос.
— Райли потащил, — сухо говорит он.
— А меня Сара, может, сведём их, и пусть практикуют
жизнь Кристиана и Аны? — предлагаю я, и брови Ника
плывут вверх, а затем он начинает смеяться. Он
облокачивается локтем о стол и закрывает глаза, продолжая хохотать.
— Что я такого сказала? — я обиженно выпячиваю
губу, и он поднимает голову, ещё смеясь.
— Ничего, крошка. Ты забавная, — прочистив горло, он тянется за бокалом.
— Спасибо, дал оценку как мартышке, — бубню я
недовольно и отпиваю алкоголь.
— Мишель, посмотри на меня, — требует он сурово, и
я нехотя подчиняюсь. — Ещё раз так скажешь, я
придумаю тебе изощрённое наказание. Поняла?
Он зол и я чувствую это, только кивая. Ник отводит от
меня взгляд и смотрит на скатерть. Алкоголь в крови
проснулся и у меня в голове появляются вопросы.
— Кто ты, Ник? — вырывается изо рта. Мужчина резко
поднимает голову и его глаза прищуриваются.
— Я не знаю ничего о тебе, а ты обо мне всё, — поправляю я себя.
— Что ты хочешь узнать? — спокойно спрашивает он.
— Твои родители живут в Торонто?
— Да.
— Чем ты занимаешься?
— Всем.
— Где ты родился?
— Берлингтон.
— Сколько тебе лет?
— Двадцать восемь, родился восемнадцатого ноября
одна тысяча девятьсот восемьдесят шестого года.
— Ты женат?
— Нет, — он изгибает губы в улыбке.
— Ты гей?
— Что? — выдыхает он, а я закрываю рот рукой, не
понимая, как такое вырвалось вообще.
— Хм...
— Нет, Мишель, я не гей, — он хохотнул, а я
почувствовала себя неловко.
— Вы с Райли похожи, родственники? — я перевожу
тему.
— Нет, мы росли вместе, практически как братья, — отвечает он.
От следующего вопроса его спас официант с нашим
заказом, и я улыбнулась, смотря на изысканное блюдо.
— Спасибо, — говорю я ему и беру в руки приборы.
— Всегда, пожалуйста, Мишель, — он склоняет
немного голову и расправляет на коленях салфетку.
— Почему ты зовёшь меня полным именем?
— Потому что Миша, как называют тебя, это
неподходящее прозвище. Мужское имя, а ты более чем
женская особь, — поясняет он.
— А почему...
— Ешь, крошка. Сначала поешь, а потом продолжишь
свой опрос, мы никуда не спешим сегодня, — перебивает
он меня и указывает взглядом на тарелку.
Я принимаюсь за еду, краем глаза, замечая, что Ник
не особо-то и голоден. Он не спускает с меня своего
изучающего взгляда, и я ощущаю себя на каком-то шоу, где будут оценивать мои манеры. Это меня раздражает, но я не желаю этого ему показывать и, не обращая на
него внимания, доедаю салат и принимаюсь за пасту.
— Вчера ты меня удивила, Мишель, — неожиданно
говорит Ник, откладывая приборы и отодвигая от себя
тарелку.
— Чем? — удивляюсь я.
— Тебя сильно впечатлила любовь на сцене, — подсказывает он, и я вновь ощущаю неловкость за свою
эмоциональную сторону.
— Меня не это тронуло, — тихо произношу я. — Когда
умирает человек на твоих руках, ты чувствуешь потерю, и
не важно кто он был тебе. Это человеческая особенность
и только у сухарей не возникает чувства сострадания и
жалости. И ария была красивой.
Ник хмурится, обдумывая мои слова. А я тереблю
скатерть, ожидая новой усмешки.
— В любовь я не верю, — выдаю я фразу.
— Почему? — в его голосе нет удивления, а обычная
заинтересованность.
— Потому что любовью люди называют сексуальное
притяжение, гормоны, зрительное наслаждение
человеком. Они хотят быть необходимыми и
придумывают эти чувства себе, а затем интерес гаснет, — произношу я неуверенно.
— А влюблённость? — интересуется он.
— Та же химия в организме, все можно объяснить
научно, но приятней для слуха возвышенные слова, хотя
на самом деле это просто обман, — отвечаю я, и отчего-
то это поселяет в душе грусть.
— Это тебя расстроило. Почему? — он с лёгкостью
читает меня, на что я горько усмехаюсь.
— Потому что мир чёрный и белый, а иногда хочется
красочности, а её нет, — честно отвечаю я.
— Нет, Мишель, ты ошибаешься в этом. Мир не
делится на плохое и хорошее. Он делится на фантазию и
реальность. Но всегда можно раскрасить свою жизнь, следуя истинным желаниям, — голос Ника мягок и
ласкает меня с противоположного конца стола. Это
отзывается во мне неким спокойствием.
— А ты следуешь своим реальным желаниям?
— Да. В основном всегда, если в мою жизнь не
вмешиваются родители. Зачем растрачивать минуты на
то, что пошатнёт душевное равновесие? Лучше этого не
начинать, — уверенно произносит он.
— А если нет выбора?
— Выбор всегда есть, только большинство под
чувством страха и навязанных понятий, двигаются в
чувством страха и навязанных понятий, двигаются в
неправильном направлении, не хотят принимать
очевидного и сливаются с массой, — мягко отвечает Ник.
Я замолкаю и понимаю, что мы не называем имён, но
говорим обо мне и моей семье. Горло сдавливает, и я
моргаю, чтобы не портить настроение.
— Мишель, — зовёт меня тихо Ник, и я
концентрируюсь на нём.
— Да?
— Тебе не нравится твоя жизнь?
— С чего ты взял?
— Ответь, просто ответь мне.
— Нравится, у меня все есть: деньги, стабильное
будущее, семья, друзья, — я натягиваю улыбку и допиваю
шампанское.
— Почему ты не хочешь впускать меня в неё? — этот
вопрос обескураживает меня, и я недовольно
отворачиваюсь к окну, где располагается город с
мерцающими огнями.
Но желание докопать до его истинных мыслей берет
верх, и я резко поворачиваюсь и спрашиваю: — Зачем тебе это? Тебе плохо в твоей тайной жизни?
— У меня не тайная жизнь, крошка. Я её не
демонстрирую каждому встречному, это личное
пространство, в которое я не допускаю посторонних.
— Зачем тебе я? Ты сам сказал у тебя полно секса, и, уверена, девушки за тобой толпами бегают. А я не
собираюсь с тобой спать, у меня есть парень, — заявляю
я и удерживаю его холодный взгляд.
— Но ты не можешь отрицать, что между нами
существует больше, чем общение, — парирует он и
пытается вытянуть из меня душу. Это злит, до яростно
бьющегося сердца возмущает меня его уверенность.
— Я не могу понять тебя, — тихо произношу я.
— Тебе и не надо понимать меня, ты должна просто
расслабиться рядом со мной и дать мне возможность
заботиться о тебе. Ты должна быть в первую очередь
женщиной, а не бороться со мной. Это только заведёт
тебя в тупик, — цокает он и щёлкает пальцами, на что тут
же реагирует официант.
— Счёт, — бросает Ник без предисловий, и парень, собирая со стола тарелки, уносится вглубь ресторана.
Я откидываюсь на спину стула и беззастенчиво
смотрю на него. Красивый и холодный. Я чувствую, что он
одинок. Для меня он загадка, тайна, которую невозможно
раскрыть, но я хочу этого. Возможно, сейчас я рассуждаю
под действием алкоголя, но желание помочь ему не
отпускает меня.
Мне необходимо себя чем-то занять, и я открываю
клатч и достаю телефон, где мигают пропущенные звонки
и три сообщения.
— Положи обратно, — резко говорит Ник.
— Да пошёл ты, — шепчу я и назло ему просматриваю
входящие.
— Мишель, не раздражай меня. Ты здесь со мной, чёрт возьми, так веди себя вежливо, — яростно
произносит он.
— Ник, отвали, я просто проверяю пропущенные
звонки, — я поднимаю голову и вижу, что он просто кипит.
Его грудь поднимается чаще, и он режет меня острыми
краями горького шоколада глаз.
— Как же я хочу заткнуть тебя, Мишель. Ты намеренно
выводишь меня из себя, только ничего не пройдет
безнаказанно. Я никому не позволяю так со мной
разговаривать, а тем более неуверенной в себе
вульгарной девице, — грубо говорит он, мне становится
обидно.
Я чувствую, что к горлу подкатывается комок, и я
пытаюсь сглотнуть его, но ничего не выходит, и я просто
опускаю голову, чтобы побороть туман в глазах.
Мои руки крепко сжимают телефон, я готова бежать.
— Крошка...чёрт, Мишель, не плачь. Не заставляй
меня чувствовать себя уродом, ты заслужила это. Ты
специально делаешь то, что выводит меня из себя и
одновременно заводит. Ты играешь со мной, но этого не
стоит делать. Это может плохо кончиться...для тебя, — я
не могу понять ни одной эмоции в нём, это ещё больше
усугубляет моё положение.
— Я не собираюсь плакать, Ник, — я поднимаю голову
и вкладываю в слова как можно больше презрения. — Ты
мне никто и не имеешь права отчитывать меня или
унижать. Следи лучше за собой и своей великолепной
жизнью. Я буду делать то, что считаю нужным, а твои
вспышки ярости меня тоже раздражают. Обратись к
психологу, это необходимо лечить, а то на людей
начнёшь бросаться лишь потому, что на тебя не так
посмотрели. И не угрожай мне, это не в твоей власти.
Я заканчиваю свою гневную тираду и хочу вскочить и
уйти. Но понимаю, что это будет выглядеть по-детски и
незрело, поэтому стойко сношу его молчаливое
негодование.
Официант с аппаратом для кредитной карточки
появляется вовремя, и все внимание Ника переходит на
него. Я ему искренно сочувствую, потому что парень явно
вторит моему внутреннему миру.
Я все же опускаю глаза и читаю сообщения.
Люк: «Привет. Я понимаю, что ты не хочешь меня
показывать друзьям и родителям. Я принимаю это, Миша.
Мне одиноко без тебя. Может быть, завтра погуляем?»
Эти слова трогают мою душу, и я улыбаюсь им.
«Привет, я тоже соскучилась по тебе. Завтра для тебя я
свободна, прогуляю тренировку, возможно, получится
уговорить папу отпустить меня вечером. Но в первой
половине дня я свободна»
Я нажимаю на ответить и отправляю сообщение.
— Если ты закончила, то мы можем идти, — холодно
заявляет Ник, и я поднимаю голову. Он смотрит на меня с
нескрываемой дикостью. Я уверенно поднимаю
подбородок и встаю. Я хочу показать ему, что я не боюсь
его ни капли. И пусть сердце разрывает грудную клетку, а
дыхание ускорено. Пусть это не так, но он никогда об этом
не узнает.
Ник хватает меня за руку, отчего я сжимаю губы, позволяя меня вести за собой.
— Цветы, — вспоминаю я, а мой мучитель зло
поворачивается.
— Я отдал приказ, чтобы их забрала Шанна. Для тебя
это всего лишь мило, — язвительно отвечает он.
— Так можешь остаться тут, и пусть она ублажит тебе
за них. Ты ведь потратился, — ядовито произношу я.
Он резко дёргает меня за руку и буквально тащит за
собой. Мы пролетаем мимо растёкшейся по полу от
восхищения выкрашенной швабры-Шанны и подходим к
гардеробу.
— Отпусти, мне больно, — шиплю я, делая попытку
освободиться.
— Заслужила, — фыркает он. — Где твой номер?
Я кручу перед его лицом клатчем, и он вырывает его
из моих рук. Я совершенно не соображаю, а надо было, потому что я бы поняла и уловила тот момент, когда я
вошла в клетку с опасным зверем. И самое глупое, что я
играю с ним, распыляя с каждой секундой всё сильнее.
— Прекрати, блять, так себя вести! — возмущённо
говорю я, но он меряет меня таким же взглядом и
отпускает.
Я растираю своё запястье, пока Ник с суровым видом
забирает моё пальто, а затем поворачивает к себе спиной
и принудительно надевает его на меня.
Я пытаюсь отскочить от него, но он не даёт и снова
моя рука в его хватке.
— Ник, мне больно, — я ударяю его в плечо, но он
даже не двигается. Его губы плотно сжаты, желваки
бегают на скулах, он смотрит на дверцы лифта. Я уже
готова хныкать от страха, но изо всех сил держусь.
Лифт открывается, выпуская новых гостей ресторана, и мы входим в него.
Он нажимает на первый этаж, и разворачиваете меня
к себе, прижимая к стенке лифта руками, сжимая до
хруста плечи.
Я слышу своё громкое дыхание, и моё тело предаёт
меня и начинает дрожать от его безумного взгляда. Глаза
потемнели настолько, что едва не сливаются с
расширенными зрачками.
— За что ты так со мной? — от напряжения я теряю
голос.
— Я хочу задушить тебя за твои слова, за твоё
поведение, за твоё издевательское отношение. Это ты
мне скажи, за что ты так со мной? Тебе нравится
общаться со швалью, которая только использует тебя? — он рычит, и его голос разносится эхом по маленькому
пространству.
— Ты не имеешь права так обзывать незнакомых тебе
людей. Кем ты возомнил себя? Гребаным Греем? Ты не
уважаешь никого кроме себя! А люди достойны этого, — обвинительно отвечаю я.
— Достойны? — он уже срывается на крик, что я
вздрагиваю и жмурюсь. — Ошибаешься, Мишель, люди
ничего не достойны, пока не проявят себя. Вот тебе ещё
одна правда жизни: каждый человек использует другого
себе во благо, даже такую стерву, как ты!
От злости и обиды я толкаю его в грудь, что он от
неожиданности делает шаг назад. Мне хочется ударить
его ещё раз.
— Кто так тебя обидел, Ник? Кто тебя использовал, что ты стал таким монстром, хуже чем он? У него хотя бы