Тайное становится явным - Кирилл Казанцев 17 стр.


— Стоп, — внезапно сказал Вадик и принялся пристраивать протертые очки поверх уже имеющихся. Выходило не очень, Вадик смутился. Все с удивлением уставились на него. — Я могу сказать, Игорь Валентинович?

— Да, пожалуйста, — криво усмехнулся Неделин. — Каждый имеет право высказаться… — и подумал: «В свою защиту».

— Обида на власть здесь не в теме, — взволнованным голосом начал Рехтин. — Если предатель среди нас, то движет им… алчность.

— Это как? — не понял Вестовой.

— Объясняю… Всегда виноваты деньги. Огромные деньги. Не знаю, чем там руководствуются Россохин и Левторович, пусть они анахронизм, презирающий дензнаки, но тот, кто поставляет им информацию… Поправьте, если я не прав. Властные структуры в напряжении, должностные лица, чувствующие за собой грешки, сильно нервничают — никто не знает, кому прилетит. А «мстители» развлекаются с размахом — пользователи Интернета в курсе, двенадцать миллионов просмотров, гм… И тут одному из упомянутых приходит письмо, скажем, электронное. Или SMS. Знаем про ваши грехи. Не хотите, чтобы с вами случилось нечто подобное — переведите сто тысяч долларов на счет… А счет такой, что там концов не найти. Угадайте с трех раз, сразу побежит жулик и вор в банк или еще недельку подумает? А если подобные письма «счастья» придут десятку человек? А если сотне? А если они начнут толкаться в очередях?

— Это голословно, — отмахнулся Вестовой.

— Как скажешь, Олег, — кивнул Рехтин. — Но, к слову, о банке «Мегатраст», председатель правления которого лежит в больнице и никого к себе не подпускает… Если вас интересует мой источник, Игорь Валентинович, то сдам, хотя и жалко. Так вот — несколько дней назад господин Василевский из Управления муниципальной службы мэрии и замминистра финансов и налоговой политики областного правительства господин Актюбин в обстановке секретности перевели со своих счетов на некий закрытый счет неустановленные, но крупные суммы денег. Возможно, совпадение. А возможно… начинается.

Завершив свой краткий, но информативный монолог, Рехтин потупился и снова сделался незаметным.

— Ну, ты и наговорил, — пробормотал Вестовой.

— Позвольте тогда и я скажу, — откашлялся, поднявшись, Бродский. — Если все это так… если сообщник разыскиваемых преступников находится в этом кабинете… Не исключено, что теперь, когда о нем знают, он прекратит свою антигосударственную деятельность, уйдет на дно и будет прикидываться приличным. Денег ему уже хватит. Хм, вот только непонятно, как он собирается их тратить, если мы все теперь под колпаком. Но ладно. Если сообщник затаится, затаятся и исполнители, которых мы до сих пор не можем найти в отдельно взятом городе. Все успокоится, войдет в колею. И как же мы тогда… — голос молодого сотрудника задрожал, — будем смотреть в глаза друг другу? На каждом из нас останется несмываемое пятно, мы будем в черном списке всю оставшуюся жизнь, нам придется уйти из органов…

— Предлагаешь нас всех посадить за решетку, выбивать показания, пичкать химией, мучить на детекторе лжи, пока кто-нибудь не признается? — усмехнулся Вестовой. — Да я первый признаюсь, потому что боли не люблю! И пошло оно все к чертовой матери…

— И не доказано, кстати, что сообщник среди нас, — пробормотал Рехтин. — Простите, Игорь Валентинович, но это могут быть лишь ваши досужие вымыслы… А также… — он собрался было с духом, но не решился. Это было бы уже чересчур.

«А также этим сообщником можете оказаться ВЫ, — мысленно закончил предложение Неделин. Ну, что ж, и такая версия имеет право на существование».

— …А я решительно возражаю против подобных перспектив, — закончил прерванную мысль Шура. — Поскольку соучастник расследуемых преступлений — НЕ Я. — Он свысока обозрел присутствующих и сел.

— И не я, — поспешил откреститься Вестовой.

— И уж точно не я, — облизал пересохшие губы Мартынов.

«Детский сад», — подумал Неделин.

— Мы должны его выявить… — заторможенно прошептал Рехтин и, стряхнув оцепенение, покосился на коллег. — Что вы сейчас говорили?

«Уж теперь-то ты, «кротушка», затаишься, — думал Неделин, пожирая глазами своих ребят. — Прекратятся ваши деструктивные акции, что для дела — не здорово, а для государственной безопасности — самое то. Преступления останутся нераскрытыми, оставив позорное пятно на «конторе». Переживем, и на «конторских» работников бывает проруха. В 91-м вон целую империю профукали, и ничего — никого не расстреляли».

Однако «компетентный» голос подсказывал Игорю Валентиновичу, что это еще не конец…

Двое патрульных в форме, с рациями, дубинками, в бушлатах и утепленных шапках спустились с переходного моста на платформу у здания вокзала пригородных сообщений, и оживление на платформе стало стихать. Уже темнело, граждане поджидали электричку. Вокруг бурлила железнодорожная жизнь. По путям сновали маневровые локомотивы, работали путейцы, из полумрака в сотне метров вырисовывалось освещенное огнями помпезное здание главного вокзала. Теснились молодые люди, сдавленно хихикали в их рядах не очень-то интеллигентные девушки, сыпали матерками. При виде приближающейся полиции молодежь примолкла, лишь один отчаянный басисто выдал:

— Привет, командиры, как дела?

Тот, что был повыше и посолиднее, сомкнул кустистые брови, подался выяснять отношения, но второй потянул его за рукав:

— Да ладно, Вован, не докапывайся, чего ты с них возьмешь? Голь перекатная, пэтэушники домой едут.

Патрульные двинулись дальше. Граждане на платформе отворачивались, самые стойкие выдерживали взгляды, делая мучные лица, а когда «опасность» миновала, морщились и облегченно переводили дыхание. Подошла из депо электричка, народ, основательно промерзший в ожидании, начал загружаться. В последний вагон пожилая женщина пыталась загрузить тяжелую тележку, но рекордсменкой по поднятию тяжестей она определенно не была, женщина кряхтела от тяжести. Патрульные проследовали мимо, наблюдая за ее мучениями. На помощь пенсионерке пришла такая же женщина, но без ноши. Вдвоем они насилу взгромоздили тележку в тамбур, и буквально тут же двери сомкнулись. Пригородный поезд потащился по маршруту.

Платформа закончилась. С «правопорядком» в зоне ответственности был полный порядок. Патрульные перебрались через пути на соседнюю платформу — здесь стояли киоски и народу было больше: выгружались пассажиры прибывшего скорого поезда из Владивостока. Полицейский, который был пониже, внезапно сунул в рот два пальца и молодецки свистнул. В тот же миг с платформы сорвалась пара бомжей в живописном разнокалиберном одеянии и торопливо заковыляла прочь, ежесекундно озираясь.

— Смотри, Вован, оборзели вконец, — посетовал полицейский. — Хоть дустом трави — лезут, как тараканы. Не сидится им в своих котельных и теплотрассах.

— Да ну их в баню, Борька, — зевнул коллега. — За каждым не набегаешься. Тэкс-с, тэкс-с, а это что у нас такое? — Он как-то приосанился и поманил кого-то пальчиком.

Нескладная женщина с толстым слоем «штукатурки» на лице, в легкой курточке и сапогах, назойливо напоминающих кирзовые, досадливо всплеснула руками и засеменила к патрульным. Спрятаться за спиной у широкоплечего мужика, приобретающего что-то в киоске, не удалось. Полицейские были наблюдательны.

— Вот она, наша модель, — зловеще прогудел Вован.

— Танка? — хихикнул Борис.

— Работаем, гражданка? — строго вопросил Вован. — Разлагаем моральные устои нашего общества? А что у нас с сертификатом качества, акцизной маркой?

— Мужики, да это же я, — заблеяла барышня. — Ослепли, что ли? Кончайте прикалываться…

— Видим, что это вы, Екатерина Павловна, — сменил тон Вован. — Шалава вы наша привокзальная. Все трудитесь и трудитесь, не покладая… чего ты там не покладаешь, Катька? Кстати, этот макияж тебе так к лицу.

— Слушайте, парни, я пойду, а? — взмолилась проститутка. — Ну, ей-богу, некогда мне тут с вами. Спешу. В другой раз поболтаем, хорошо?

— А не развести ли нам Екатерину на свидание? — задумчиво вымолвил Борис. — Вроде и время рабочее скрасим, и «защита» при себе. Ты в кредит даешь?

— Опять в подъезде? — поморщился Вован.

— Нет, в парадном, — хихикнул коллега.

— Да где оно тут, это парадное… Далече топать, блин.

— Ну, парни, я пойду, а? — жалобно канючила проститутка. — Ну, будьте людьми, спешу же…

— Ладно, живи, Екатерина Павловна, процветай и размножайся, — великодушно соизволил сержант. — Только глаза не мозоль тут порядочным людям, а то сделаем оргвыводы и из комсомола исключим. И приведи себя в порядок, чего ты такая неопрятная? Смотреть на тебя, ей-богу, тошно. К стилисту сходи в салон красоты, гардероб поменяй на новую коллекцию, стрижку там интимную сваргань… И чего от тебя так чесноком разит? А вдруг вампира подцепишь, каково ему с тобой будет?

Патрульные хихикали, проститутка торопливо удалялась, а работники при исполнении двигались дальше. Закончилась и эта платформа, прибывший поезд остался позади, протащились опоры переходного моста. Рельсы, стрелки, чуть вдали — технические приземистые строения.

— Пойдем обратно? — предложил Борис.

— Ща, погоди, естественную надобность отправлю. — Вован пристроился у края платформы, задрал бушлат и расстегнул штаны.

— Эй, м-мужики, я тут м-маленько заплутал… — послышался пьяный голос, и на платформу с рельсовых путей взгромоздился мужчина в кепке и расстегнутом дорогостоящем пальто, из-под которого выглядывал приличный костюм. Его изрядно шатало. — С п-поезда я, т-товарищи командиры… выпили тут с т-товарищем в купе, п-покурить вышли… и вот д-даже не знаю, блин, куда т-товарищ подевался… М-мужики… — он с трудом выговаривал слова, — а город-то здесь какой? Где я, мужики?

— А это что за гусь хрустальный? — изумился Борис.

Вован, чертыхаясь, застегивал штаны. Покосился по сторонам — людей в округе не было. Освещенные территории остались позади.

— Вы откуда, гражданин? — спросил он. — Куда направляетесь?

— Дык, из Тобольска я… — пролепетал мужчина. — В Красноярск еду… в эту самую… как ее… в к-командировку… Это К-красноярск?..

— Ну, примерно, — хмыкнул Вован, переглянувшись с напарником. Тот тоже сделал заинтересованное лицо. А гражданина изрядно развезло. Похоже, он и в самом деле не представлял, как оказался на этих путях, — пить надо меньше.

— Документы есть?

— Да, да, а как же… — забормотал мужик, полез во внутренний карман пиджака и чуть при этом не упал — Борису пришлось поддержать его за локоть. Глаза у пьяного разбегались, мимика на лице менялась с потрясающей скоростью.

— А ну, минутку, сами достанем, спокойствие, гражданин… — Вован ударил по руке, она поникла, он сам забрался в карман, выудил кожаный портмоне, открыл его, покосившись по сторонам. А пьяный удалялся в транс, он вообще не понимал, что тут происходит.

— И что там, сквозняк в бумажнике? — вытянул любопытный нос Борис.

— Охренеть… — пробормотал Вован. — Приплыла к нам рыбка… Да тут тыщ тридцать, а еще доллары… — он захлопнул портмоне и принялся обшаривать пьяного — не прошло и минуты, как он извлек из бокового кармана пиджака перемотанный скотчем пакет, разорвал его… и чуть не захлебнулся от востогра. Сплошные доллары…

— Распополамим, Вован? — у Бориса от волнения сел голос, он почти хрипел. — Ты сам посуди, этот хмырь вааще не соображает, где он… Он даже город перепутал… Оттащим туда, — он кивнул на погруженные в полумрак строения. — Очухается, даже и не вспомнит про нас…

— Подожди… — Вован усиленно соображал. — А вдруг подстава, Борька?

— В смысле? — не понял напарник.

— Ну… или служба собственной безопасности, или Акимыч чудит, проверить нас решил. Мы от навара половину должны Акимычу сдавать, забыл? А когда мы ему последний раз сдавали? Вот и решил на вшивость нас проверить… Как ты докажешь, что это чувырло реально пьяное? — он встряхнул гражданина за шиворот. Тот икнул и начал заваливаться в сторону. Разило от него, как от цистерны со спиртом.

— Блин, не падать… И что ты предлагаешь, Вован?

— С нас же не убудет, Борька? Тут на всех хватит. Доложим Акимычу, пусть кумекает, а если что, ему и шишки. Проявим честность, так сказать…

Они поволокли пьяного через пути в клоаку привокзальных мастерских, где давно закончился рабочий день и не было ни одной живой души. Заволокли, мычащего, во двор на задах механического участка. Борис прижал «потерпевшего» к стене, а Вован принялся куда-то звонить, приглушенно бормотал, описывал создавшуюся ситуацию, озвучивал координаты.

— Сейчас подъедет товарищ капитан, — поведал он, убирая телефон. — Сразу, сука, оживился, как халявным баблом потянуло…

Пьяный икал, пошатываясь. Внезапно в глазах его возникло что-то осмысленное, он стал вырываться.

— Боже правый, где же я… Я должен ехать…

— Сейчас съездим, — деловито сообщил Вован.

— Куда? — не понял Борис.

— По морде! — захохотал напарник.

И тут до бедолаги стало доходить. Он громко задышал, насыщая округу отработанными парами, завращал глазами. Вздрогнул, начал вырываться… и получил тяжелую плюху в живот! Но все же вырвался, оступился, устоял, хотя и согнулся пополам.

— Смотри-ка, устойчивый к опрокидыванию, — похвалил Борис и съездил по животу вторично. Пьяный мужчина икнул, а полицейский зашипел, затряс кулаком. — Блин, у него чего там, доспехи? Или пресс качает в тренажерке?

— Подожди его мутузить, — посоветовал напарник. — Акимыч сейчас подкатит, пусть решает.

Ждать пришлось какие-то минуты. Загудел мотор, и во двор вкатила невзрачная иномарка. Умолк двигатель, от машины отделился человек, торопливо зашагал к компании. Он был не в форме — в серой простеганной куртке, в шапочке, надвинутой на глаза.

— Ну, чего у вас тут?

Введение в курс дела состоялось оперативно. В свете сотового телефона прибывший осмотрел содержимое портмоне и пакета, изучил «задержанного», который неудержимо икал и кашлял.

— Паспорт, кстати, не нашли, Николай Акимович, — поставил в известность Вован. — То ли потерял, то ли в поезде оставил. Но говорит, что из Тобольска едет в Красноярск… Чего делать-то, командир?

— В общем, так, парни, — принял решение начальник, воровато поглазев по сторонам. — Собственная безопасность ничего такого сегодня не замышляет — мне бы сообщили. Деньги увожу, завтра получите свою долю… и не роптать мне тут! Вовремя отсигналили — молодцы, хвалю, получите премию. Врежьте ему основательно, как уеду… но до греха не доводить, мокрухи нам тут только не хватало… Пусть лежит, мы его не знаем, он нас не видел. И не светитесь, быстренько исчезли. Всё.

Он развернулся, чтобы удалиться и не участвовать во всем этом, но прошел лишь несколько шагов, и тут за спиной началось… Николай Акимович резко повернулся. Мужчина, которому надоело изображать среднюю степень опьянения, решил прервать «серию поражений» и нанес подскочившему сержанту тяжелый хук в челюсть! Полицейский свалился как подкошенный — челюсть раскрошилась, он мгновенно потерял сознание. Второй отпрыгнул от неожиданности, выкрикнул что-то матерное, обнажая дубинку, но противник уже летел на него — рывок, и дубинка поменяла владельца, треснула по шапке! Патрульный взвыл, хватаясь за голову, но его уже сцапали за шиворот, швырнули мордой в кирпичную стену. Удар был что надо — ломались хрящи, сыпались зубы. Патрульный сполз по стеночке, царапая ее ногтями и издавая звуки, похожие на голубиное курлыканье.

Акимыч ахнул. Расстегивать куртку было поздно, он рванул за отложные лацканы, оторвав верхнюю пуговицу, бросил руку в кобуру под мышкой, а нечто страшное, угрожающее уже летело на него! Он пятился, выхватил пистолет, не забыв про флажок предохранителя — черт, еще ведь ствол передернуть нужно! Только и успел схватиться за ребристый казенник, как этот черт уже набросился, выбил оружие! Идиотом Акимыч не был, понял, что пора сваливать, проворно отпрыгнул вбок, пустился бежать. Но сделал лишь пару скачков, как последовал разящий пинок под зад, он повалился, треснулся лицом о холодный асфальт. Завозился, скуля от страха, попробовал бежать дальше — и снова точное попадание под копчик. Он покатился по асфальту, встал, шатаясь, как маятник, тяжело пробежал по кругу — перед глазами бесился фейерверк, он не видел, где тут выход. И так продолжалось несколько раз — «протрезвевший» господин шел за ним, нанося тяжелые удары ботинком, ждал, пока тот поднимется, сделает пару движений. Поначалу Акимыч бежал, потом передвигался на коленях, потом полз. Уткнулся в бесчувственного сержанта, со стоном встал — и повалился, как спиленное дерево, от точного удара по верхней челюсти…

— Все, все, снято, — донесся женский голос, от угла отделилась стройная фигурка, перебежала пустое пространство и стала снимать на камеру распростертые тела — перекошенные лица, измазанные кровью, вибрирующие конечности.

— На платформе снимала? — спросил Никита, подбирая пистолет и вытаскивая из кармана у Акимыча портмоне и сверток.

— А то, — ухмыльнулась Ксюша. — Вся хронология твоих вокзальных приключений, а также их, — она кивнула на бесчувственных ментов, — история болезни.

— Вот и славно, — крякнул Никита. — Теперь небольшой комментарий к видеоматериалу. С удовольствием представляем нашим зрителям очередных претендентов на титул «Мировое зло»… Вот черт, а это что такое?

Донеслось бессвязное мурлыканье — человек пытался что-то напеть, не имея ни слуха, ни голоса. Из-за угла, пошатываясь, вышел неказистый мужичонка в сдвинутой на затылок шапке, повертел шеей и побрел к людям, большинство из которых пребывало в горизонтальном положении.

Назад Дальше