— Марти, ради бога, прости меня за всё, что я натворил! Я так люблю тебя!
К его удивлению, она в ответ только улыбнулась и, ласково погладив его по лицу, быстро поднялась. Потом отыскала на песке полотенца и одно из них швырнула ему:
— Уйми-ка лучше свою страсть да хорошенько разотрись! А то схватишь ещё воспаление лёгких!
Они встали, и она приблизила к нему своё лицо. Её короткие волосы прилипли к голове мокрыми прядями, на лице, лишённом привычной косметики, было задорное выражение:
— Ну как, сенатор, не возьмёте ли вы меня в любовницы? Как вы считаете, я достаточно хороша для этого?
Он привлёк её к себе и осыпал жадными поцелуями:
— Боже, какая ты замечательная, Марта! Я на всё, на всё для тебя готов! Что ты хочешь?
Она вскинула голову и задумчиво посмотрела на небо:
— Да нет, ничего такого мне вроде не нужно, разве чего-нибудь из норки или из русских соболей. Ничего такого, понимаешь, чересчур показного.
— Господи, как же я люблю тебя!
— Этого мало, Джим! Ты должен меня боготворить!
Они весело рассмеялись и, держась за руки, поднялись по вьющейся тропинке в маленькую гостиницу, приютившуюся на своём душистом ложе из цветущих кустарников. Уже давно Джим не чувствовал себя таким безмятежно счастливым.
В последующие дни они превратились в шаловливую, непрерывно поддразнивающую друг друга парочку, наслаждавшуюся ярким солнцем и друг другом. Они не были похожи на обычных молодожёнов в их медовый месяц — ни телячьих нежностей, ни грустного томления, — они были веселы и счастливы. Они радостно встречали утро, ловили рыбу, плавали, ходили под парусом, бродили по деревушке Нью-Плимут, основанной здесь во времена Освободительной войны беглыми тори из Соединённых Штатов. Они осматривали рассыпающиеся памятники на старом кладбище, лениво слонялись у причала, наблюдая, как разгружаются шхуны, курсирующие между островами. Они шутили, валяли дурака, немилосердно разыгрывая друг друга, и каждую ночь тайком прокрадывались на пляж.
Так и проходили эти блаженные часы, вплоть до того злополучного вторника, когда Джиму позвонили из Вашингтона. Телефона в гостинице не было, но один владелец баржи имел на борту своего судна телефон, связывавший его с берегом. Джим спустился к причалу, чтобы ответить на вызов через Майами. Слышимость была отвратительная, в трубке непрерывно скрежетало и свистело, и Джиму приходилось напрягать слух, чтобы хоть что-нибудь разобрать. На другом конце провода он услышал голос Флипа Карлсона:
— Тут без вас произошли преинтереснейшие события, босс. И я подумал, что вы захотите быть в курсе.
— О’кэй, выкладывайте!
— Прежде всего, в ответ на наш запрос полковник Джозефс сообщил, что послужной список известного нам джентльмена среди микроплёнок в картотеке военных кадров США в Сан-Луи отсутствует.
— Отсутствует?
— Да. Несколько дней назад к нему приходил из Пентагона один малый по имени Андрейт и забрал эту микроплёнку. Джозефс, вообще-то, не должен был мне об этом говорить, но тем не менее сказал.
— А кто такой Андрейт?
— Я вижу, что ваша память начинает слабеть под жарким тропическим солнцем, босс! Бутч Андрейт — доверенное лицо нашего уважаемого министра обороны, Сида Карпера.
— Карпера? Вы в этом уверены?
— Абсолютно, и ещё одна интересная новость. Вы меня в это не посвящали, но вчера вечером вам звонили из библиотеки Конгресса и просили передать, что они всё ещё не могут предоставить в ваше распоряжение полный материал по вопросу о неспособности президента, потому что материал этот находится у другого лица.
— А они не сказали, у кого именно?
— Сказали. Эти материалы теперь у… — Карлсон назвал фамилию, но из-за плохой слышимости Джим ничего не разобрал.
— У кого? Повторите ещё раз, Флип! Ничего не слышно.
— У Карпера. У Сиднея Карпера.
Джима охватило страшное возбуждение.
Вся его сонливость слетела с него прочь, как использованная гильза от патрона.
— Мы завтра же прилетаем в Вашингтон, Флип! На последнем дневном самолёте из Уэст Пальм Бич. Встречайте меня в Далласе, слышите?
— Понял, босс. — Последовало короткое молчание. — Вы всё ещё не хотите рассказать мне об этой истории, босс?
— Потом, Флип, потом. — Джим чувствовал невероятное волнение, руки его тряслись. — Не могу же я говорить об этом по телефону! Не забудьте встретить нас в Далласе!
— О’кэй, босс. Если вас так интересует Карпер, то даже хорошо, что вы возвращаетесь именно завтра. Дело в том, что послезавтра этот самый Карпер будет отчитываться перед вашей подкомиссией.
Джим стремительно поднялся по тропинке в гостиницу, но, как ни быстро он шагал, мысли его летели ещё быстрее. Итак, Сидней Карпер копается в военно-послужном списке президента Холленбаха и читает материал но вопросу о неспособности президента США управлять страной! Почему? Неужели он тоже…
В дверях гостиницы его поджидала Марта. Она взглянула на мужа и по его отрешённому виду мгновенно поняла, что их второму медовому месяцу наступил конец.
Во вторник, в десять часов утра, Маквейг и два других сенатора, демократ и республиканец, уселись в чёрные кожаные кресла во главе длинного, покрытого зелёным фетром стола, за которым заседала комиссия Сената Соединённых Штатов по делам вооружённых сил.
ГЛАВА 14. ПЛАН «КАКТУС»
Огромное зеркало над старинным мраморным камином отражало группу собравшихся. Сенатор Маквейг, председатель подкомиссии по изучению затрат на оборону, кивнул министру обороны Сиднею Карперу, опустившемуся в кресло несколько поодаль. Порядок, в котором расселись, служил министру молчаливым напоминанием о том, что в залах Сената член кабинета министров всего лишь иностранец на территории суверенного государства. Карпер явился на заседание комиссии очень тщательно одетый, в противоположность своему доверенному советнику Кармину Андрейту, одетому в сильно измятый костюм.
Служащий комиссии прошёл мимо развешанных на стене военных флагов к выходу, повесил на наружной ручке двери главного входа небольшую табличку, на которой было написано «Закрытое заседание», аккуратно закрыл за собой дверь и запер её на ключ.
Джим Маквейг, внимательно изучавший Карпера с того самого момента, как министр перешагнул порог зала, приступил к исполнению обязанностей председателя.
— Я полагаю, что нет никакой необходимости в представлениях, джентльмены! Все мы — старые друзья или, быть может, правильнее будет сказать — старинные знакомые.
— Не совсем так, мистер председатель! — отозвался Карнер. — Мой доверенный помощник по особым поручениям Кармин Андрейт новичок для большинства присутствующих. Однако он имеет полный допуск ко всем секретным материалам, так что с этой стороны трудностей никаких не возникнет.
— Я думаю, нам всем следует отдать должное мистеру Карперу — в важных случаях он всегда является сюда только с одним помощником. И это особенно заметно потому, что на иных заседаниях военных советников бывает больше, чем лампочек в канделябрах.
Карнер благодарно улыбнулся.
— Спасибо, Джим, — просто сказал он.
— Итак, сегодня нам предстоит рассмотреть целый ряд вопросов, связанных с финансированием утверждённых проектов Пентагона. — Маквейг посмотрел на бумагу, которую держал в руках. — Я вижу, джентльмены, что таких проектов у нас сегодня должно быть рассмотрено двадцать три, так что, по-моему, самое время начинать. Прошу вас, доложите о них по порядку, мистер Карпер.
Карпер откашлялся и вгляделся в бумаги:
— Номер один — проект под шифром «Предупреждение». Проект получает ежегодные ассигнования в 87 миллионов долларов, и в этом году сумма ассигновании осталась прежней. Как вы, наверное, знаете, джентльмены, проект этот связан с чувствительнейшими записывающими станциями, которые мы совместно с комиссией по атомной энергии содержим для обнаружения испытаний атомно-водородного оружия, производящихся в странах коммунистического лагеря и других районах земного шара. Хотя эта система обходится нам недёшево, она вполне стоит этих денег. Так, например, в прошлом году нами был зарегистрирован четвёртый по счёту взрыв водородной бомбы, произведённый красным Китаем неподалёку от тибетской границы. В феврале этого года система зарегистрировала пятый по счёту взрыв так называемой детонационной бомбы типа «Дракон», оценив его мощность примерно в 75 мегатонн, что почти в 5000 раз превышает мощность атомной бомбы, взорванной в 1945 году в Хиросиме. Президент Холленбах был немедленно поставлен в известность об этом взрыве, и конференция между Холленбахом и Зучеком, которая состоится в конце этого месяца, явится одним из дипломатических результатов нашего открытия.
По этому проекту ни у кого из сенаторов вопросов не оказалось, и Карпер перешёл к изложению шести других, включая проект «Иглу» по выпуску новых костюмов для подводного плавания, разработанных для военно-морского флота и в помощь тайной школе шпионажа, которой министерство обороны руководило в сотрудничестве с Центральным разведывательным управлением.
— Итак, джентльмены, мы переходим к проекту номер восемь. Этот проект известен под шифром «Кактус» и финансируется суммой 250 тысяч долларов из моего фонда. К несчастью, этот проект, на который я возлагал столь большие надежды, так и остался в стадии разработки. Тем не менее, деньги не были выброшены понапрасну, так как теперь мы знаем, чего мы не в силах добиться в этой области. И всё же я весьма опечален отсутствием положительных результатов.
— Мне кажется, комиссия никогда не слыхала о «Кактусе», — сказал Маквейг. — не могли бы вы осветить сущность этого проекта, мистер Карпер?
Андрейт наклонился к своему шефу и что-то зашептал ему на ухо. Карпер кивнул:
— Совершенно верно, джентльмены, вы ничего не слышали об этом проекте, потому что он родился и умер в период между последним заседанием комиссии по финансированию наших проектов и теперешней встречей. Проект этот касался, главным образом, улучшения нашей системы контроля над применением атомного и водородного оружия. Вам, джентльмены, приходилось рассматривать уже множество таких проектов. И все они оказались непригодными.
— Скажите, мистер Карпер, какую именно фазу системы контроля вы пытались усовершенствовать? — задал вопрос сенатор-республиканец.
Карпер на мгновение смешался и прикусил губу:
— Давайте условно назовём эту фазу «человеческим элементом». Члены Совета национальной обороны обязаны в течение буквально нескольких минут обсудить между собой целесообразность отдачи приказа об атомной атаке. Хотя окончательное решение принадлежит президенту, считается, что его мнение не должно расходиться с моим мнением и с мнением председателя Объединённого комитета начальников штабов. Откровенно говоря, такая система меня никогда не удовлетворяла.
— Почему именно? — спросил Маквейг.
— Потому что один из трёх всегда может оказаться в критический момент больным и не будет обладать способностью ясного мышления. И я озабочен тем, как нам в этом случае уберечь самих себя, Америку и весь мир, если на то пошло, от ужасной катастрофы.
Маквейг резко выпрямился и настороженно уставился ка руководителя Пентагона:
— Как вы сказали: не будет обладать способностью ясного мышления, мистер Карпер?
Лицо министра оставалось непроницаемым:
— Да, мистер председатель.
— Другими словами, вас беспокоит, что произойдёт, если один из трёх сойдёт с ума? — спросил сенатор-демократ.
Карпер кивнул:
— Конечно, заранее ждать этого от кого-нибудь из троих незачем, но ведь у каждого может случиться умственное расстройство. И именно в этой своей части наша система более всего уязвима. Меня это заинтересовало минувшей осенью, и я решил проверить, нет ли какой-нибудь возможности изолировать эту систему от несовершенств нервно-мозговой деятельности человека, для чего и была специально создана комиссия «Кактус». Однако спустя пять месяцев члены комиссии доложили мне, что им не удалось прийти ни к какому конструктивному решению. Короче говоря, мнение комиссии таково, что мы должны условно доверять психической уравновешенности этих трёх человек.
— Но почему именно прошлой осенью, мистер Карпер? — спросил Маквейг. — Какие события заставили вас принять меры именно в это время?
Карпер бросил на сенатора быстрый одобрительный взгляд из-под мохнатых бровей. Но он замешкался с ответом, и сенатор понял, что своим вопросом поставил его в тупик.
— Откровенно говоря, джентльмены, всё началось с того, что я серьёзно задумался о самом себе. Да, да, джентльмены, поймите меня правильно! Я нахожусь в хорошей физической форме и считаю себя совершенно нормальным человеком. И хочу надеяться, что вы все думаете обо мне то же самое. Но вспомните о Форрестоле: в 1949 году мы все тоже не сомневались в его нормальности. А оказалось, что у него тяжёлое психическое расстройство, которое довело его до самоубийства.
— Вы что же, хотите сказать, что у вас есть причины сомневаться в своей собственной нормальности?
Карпер натянуто рассмеялся:
— Дело не в том, как я чувствую себя в настоящий момент или как я чувствовал себя минувшей осенью, сенатор! Подумайте о будущем! Кто из нас может дать гарантию, что через год он будет так же нормален, как сейчас? Итак, я, может, несколько наивно, но всё же стал искать ответа на свой вопрос. Во всяком случае, теперь всё ясно — мы находимся там, откуда начали. Очевидно, действенной системы изоляции не существует вообще.
Маквейг пристально посмотрел на Карпера, который сидел в своём кресле, невозмутимый и безучастный, как индейский вождь. Неспроста Карпер ставит под сомнение свою нормальность, думал он, что-то явно заставило его прибегнуть к этой отговорке! Не мог он тревожиться о себе! Карпер всегда действовал с резкой прямолинейностью, а теперь он скрытен и насторожён, словно солдат, прокладывающий себе дорогу через заминированное поле. Джим не отрываясь смотрел на Карпера, но министр опустил глаза, перебирая лежавшие перед ним документы.
— Хорошенькая тема для обсуждения! — заметил сенатор-республиканец. — Жаль, что я связан условием соблюдать тайну. Если бы не это, то в нынешнем выборном году моя партия с успехом могла бы использовать в качестве мишени психически неполноценного министра обороны. Только боюсь, что даже это не спасёт нас от провала.
Все громко рассмеялись, а Маквейг сказал:
— Почему бы вам не приняться за меня? В связи с тем, что я отказался баллотироваться в вице-президенты, открыто говорят, что у меня не все дома!
— Вы хороший председатель, Джим, но вы недостаточно влиятельны, чтобы помочь нам на выборах, независимо от того, сумасшедший вы или нет, — проворчал сенатор-республиканец. — Вот Сидней Карпер — дело другое. Это крупная дичь!
Карпер опять натянуто рассмеялся.
Маквейг вспомнил о своих обязанностях председателя.
— Мы можем топтаться вокруг этого проекта… простите, мистер Карпер, я забыл его название.
— «Кактус».
— Вот именно. Мы можем топтаться вокруг проекта «Кактус» весь день, но так как нам предстоит ещё много работы, то я предлагаю трогаться дальше.
— Не буду с вами спорить, мистер председатель, — сказал сенатор-демократ, — но уверен, что в недалёком будущем нам ещё придётся уделить этому вопросу целое заседание комиссии!
— Тем больше причин отложить его до следующего раза.
Карпер облегчённо вздохнул. Все остальные проекты Пентагона прошли довольно гладко, без вопросов со стороны членов комиссии, и Карперу удалось закончить доклад до того, как прозвенел звонок.
— Уложились точно, — сказал Маквейг. — Итак, предлагаю всем собраться здесь снова в десять часов утра в следующий четверг, чтобы покончить с оставшимися проектами.
Когда все стали расходиться, Маквейг задержал Карпера и отвёл его в сторонку.
Они стояли около большого глобуса, над которым красовалось знамя военно-морских сил США.
— У вас не найдётся времени заглянуть на минуту ко мне?
Карпер бросил взгляд на стоявшего в стороне Андрейта:
— Какое у меня на сегодня расписание, Бутч?
— В двенадцать тридцать у вас назначен приём в вашем кабинете, сэр.
— Это крайне важно! — прошептал Маквейг.
Карпер удивлённо на него посмотрел и вновь обратился к Андронту:
— В таком случае, поразвлекай без меня делегацию, Бутч. Я приду, как только освобожусь.
Маквейг провёл Карпера в кабинет через свой личный ход. Войдя, он запер за собой дверь, потом пересёк комнату и запер дверь, соединявшую его с помещением для остальных служащих. Он указал Карперу на кресло и, позвонив по внутреннему телефону, приказал ни с кем его не соединять. Карпер удивлённо следил за всеми этими приготовлениями.
— Мистер Карпер, — начал наконец Джим, — мне бы хотелось кое-что выяснить — сугубо конфиденциально. Может, вы расскажете мне поточнее, что именно случилось прошлой осенью, что заставило вас начать всю эту историю с проектом «Кактус»?
Карпер сидел, скрестив руки на груди, лицо его оставалось непроницаемым. Он молчал.
— Прежде чем вы ответите на этот вопрос, позвольте мне самому вам кое-что рассказать. Меня довольно глубоко поразили два факта. Если бы факт был один, то я бы мог надеяться, что это простая случайность, но когда мне пришлось столкнуться сразу с двумя, я заподозрил, что дело здесь нечисто.
Джим перегнулся через стол к Карперу и, не спуская с него глаз, рассказал о своих безуспешных попытках получить полный материал по вопросу о неспособности президента к управлению страной и ознакомиться с военно-послужным списком президента Холленбаха.