– Ладно. Заткнись и говори по делу, – поморщилась мадам.
Абсолютное подчинение, конечно, вещь хорошая, но иногда утомляет. Ощущение такое, будто имеешь дело с куклой, а не человеком. Ничего своего, все не взаправдашнее – скажи ей, что она любит охранника, любителя мальчиков, и она тут же в это поверит, будет замирать от счастья при виде его корявой морды.
Нет, Горгоза все понимала и знала – полюбить ее можно только с помощью магии, лучшие годы давно ушли, но… все-таки хочется настоящей любви. Если она, конечно, есть в этом мире. Вот, казалось бы, сын – родная кровь, плоть от плоти, а разве он ее любит? Только и ждет, чтобы мать померла, чтобы можно было прокутить наследство!
Усмехнулась – а что, если оставить все вот этой текущей сучке? Просто из мести! Чтобы этому придурку, хлебающему вино кувшинами и задирающему юбку каждой заразной девке, ничего не досталось! А что, это мысль! Оставляют же наследство любимым собачкам или кошкам – Альпина слышала о таких историях. Так почему не оставить наследство своей рабыне? Хе-хе… нужно будет обдумать все это на досуге!
– О чем ты хочешь услышать, госпожа?! – Девочка так и застыла на коленях с поднятой попкой, но это Альпину уже не возбуждало. Хватит. Дело прежде всего.
– Например, о том, как, по твоему мнению, нужно поступить с этим парнем? – пожала плечами женщина. – Каковы твои соображения? Кстати, у тебя есть ощущение того, что он опасен?
– Не знаю, госпожа… тело мускулистое, жилистое. Ладони жесткие. Его учили воинским искусствам, уверена. Спрятанные ножи – он умеет ими пользоваться, точно. У него еще было оружие?
– Меч и кинжал, да, – кивнула мадам.
– Вот! – довольно покивала девушка, подняв глаза на хозяйку, как ласковая кошка, ожидающая угощения. – Точно, так и есть! Я бы сказала, что он был чьим-то рабом, его учили для охраны дома, возможно с заклинанием верности, а он как-то сбежал. И теперь его ищут. Если ищут, значит, – дорогой, ценный раб. Стоит денег. Возможно, объявят награду за его голову!
– Умненькая девочка, – довольно улыбнулась женщина, – не зря я тебя учила, готовила в свои помощницы. Если бы ты не была под заклинанием верности, стоило бы отдать тебя на кровавые игры – ты слишком умна, а потому опасна.
– Я умру за тебя, госпожа, только прикажи! – девушка протяжно выдохнула и нерешительно поцеловала ступню женщины. – Ты моя богиня!
– Филокост! Поди сюда! – Альпина позвала охранника, безмолвно наблюдавшего за хозяйкой и рабыней. Тот подошел, склонился.
– Да, моя госпожа! Жду приказаний!
– Облачишься в кольчугу, возьмешь Геззара, еще двух охранников, сеть и захватишь этого парня. Не убивать! Если будет слишком уж сопротивляться – слегка побьешь, но не калеча. И вот еще что – пошли за мастером, хочу видеть его утром, через два часа после рассвета.
Женщина замолкла, потом махнула рукой:
– Исполняй. А ты, – она повернулась к Гелене, – иди в комнату и постарайся помочь парням, когда они будут вязать этого мальчишку. Только не подставляйся под удар – ты для меня очень ценна, моя девочка.
Гелена расплылась в улыбке, поцеловала ступню женщины и, тихо повизгивая, как щенок, прижалась к ее ноге щекой:
– О, моя госпожа! Моя богиня!
– Иди, иди! – поморщилась и вздохнула Альпина, в который уже раз подумав о фальшивости чувств. Нет ничего совершенного в мире, увы… все фальшиво, все обманчиво. И только деньги вечны.
Глава 6
Зверь услышал шорох, легкие шаги и медленно приоткрыл глаза. Со стороны могло показаться, что он спит и ничего не видит – но нет, сквозь узкую щель между веками, сквозь ресницы можно было рассмотреть все, что угодно, даже в темноте, особенно если действие снадобья еще не закончилось. Оно ослабло, но до полного вывода из организма было еще далеко. Для Зверя комната будто залита солнечным светом – так он воспринимал свет тусклого светильника, стоявшего на столе подле сумки, и свет красной луны, наводнивший комнату кровавыми тенями.
Зверю хорошо была видна ладная фигурка девушки, ее руки, снующие по принадлежащим ему вещам, и, когда та достала кошель, он чуть не сорвался с места, чтобы сломать воровке шею. Однако сдержался, решив: стоит посмотреть, что будет дальше.
Впрочем, когда девушка вышла из комнаты, явно направляясь к своей хозяйке, он уже пожалел о своем решении, – скрутить голову этой подлой предательнице было бы правильно и просто приятно. Опять его сдержал этот слюнтяй Адрус, таящийся в глубине мозга!
Как только девушка исчезла за дверью, мгновенно соскочил с постели, оделся – так, на всякий случай (не голышом же, тряся причиндалами, биться с врагом? А в том, что придется биться – сомнений не было). Закрыл хлипкий дверной запор, снова лег на кровать, чтобы обдумать все как следует и принять правильное решение.
А правильным на первый взгляд представлялось только одно – нужно валить из этого борделя, пока не случилось беды. Зверь чувствовал западню всем своим нутром и был очень зол.
Бежать! Но прежде разнести этот проклятый бордель, раскатать его по камешкам!
– Стой! Подожди! А может, она не к хозяйке? Или к хозяйке, но не хочет чего-то плохого? Просто пошла доложиться?
– Ты сам-то понимаешь, что говоришь? Зачем она пошла докладывать, с какой целью? Проверила сумку, одежду и пошла рассказать – зачем? Это ловушка! Давай всех убьем и уйдем отсюда! А еще – прихватим деньжат! И тогда нам ничего не страшно – с деньгами-то!
– Нам ничего не страшно… это точно. Убить всех?.. В общем, так: придут убивать – мы их убьем. Если она просто сходила к хозяйке или еще куда-то, по своей надобности, – пусть живет.
– Согласен, демон с тобой! Ждем! Повеселимся…
Они пришли не оттуда, откуда ждал. Думалось так – в дверь постучат, скорее всего это будет девушка. Он откроет, чтобы ее впустить, вбегут несколько мордоворотов, и… все закрутится так, как представлялось. Однако – нет! Все вышло не по плану.
Широкий шкаф, стоявший в углу возле окна, шевельнулся и тихо, медленно поплыл в сторону, освобождая довольно широкий проход, способный пропустить крупного мужчину, одетого в боевую броню. Этот самый мужчина не собирался давать «клиенту» никаких шансов: он был одет в кольчугу, укрепленную на груди широкими стальными пластинами, кольчужную юбку, усиленную пластинами и спускающуюся до самых коленей. Лицо защищал шлем.
Поножи, закрывающие голени, сапоги, носы которых тоже отделаны сталью и могли служить оружием. Попробуй пни таким заостренным носком – врежет чуть слабее боевого молота, если человек, обутый в эти сапоги, крепок и силен!
Человек был крепок и силен – тот самый привратник, встретивший Адруса. Огромный, плечистый, в этой стальной броне он навевал мысли об эпических сказаниях, в которых боги отправляли в мир стальных чудовищ, монстров-людей, чтобы покарать непокорные племена, отринувшие всех богов и возомнившие, что человек – высшее существо. Монстров можно было убить только заговоренным, волшебным оружием, ингредиенты для изготовления которого менялись от сказки к сказке и отличались большим выбором вариантов. В одном сказании меч был вымочен в слезах богини Любви и в ее же крови, в другом упоминалась моча Создателя в букете с его слезами, слюной и вином пятисотлетней выдержки.
Адрусу всегда нравился первый вариант – если бы он был героем сказания, ему бы точно не хотелось держать в руках меч, вымоченный в выгребной яме.
Привратник двигался в своей броне легко, будто на нем не висела куча металла, чувствовалось, что он способен подолгу находиться в боевом снаряжении. Да это и немудрено – Филокост, бывший командир взвода тяжелых латников имперской полевой гвардии, будучи простым гвардейцем, в таком и еще более тяжелом снаряжении совершал переходы по двадцать верст в день, да еще в придачу тащил на себе тяжелый вещмешок и колья для укрепления лагеря. Как и все его товарищи, в шутку или всерьез именовавшие себя мулами на службе императора.
Двое соратников Филокоста одеты не так серьезно, как их командир, но тоже не пренебрегли безопасностью – кольчуги, поножи, боевые сапоги, шлемы полегче, чем у бывшего командира взвода, но и этих вояк голыми руками не возьмешь. Тренированные, жилистые, они были чуть пониже Филокоста, но тот знал, насколько парни крепки в схватке, гвардия есть гвардия!
«Умри, но не сдавайся!» – вот клич имперской полевой гвардии, основной боевой ударной силы Империи Занусс.
Короткие мечи и кинжалы – с другим оружием в комнате не развернешься. Да и они в общем-то ни к чему – привычка! Надеть броню и не нацепить меч – все естество Филокоста и его приятелей восставало против этого. Приказ хозяйки – взять живым, так что мечи лишь дань привычке.
Все трое несли в руках сети – специальные, для отлова рабов. Грузики по краям позволяли метать ловушки в сторону жертвы, накрывая тонкой, липнущей к телу сеткой, а если уметь – эта же сеть может превратиться в серьезное оружие, ломающее кости, оглушающее, дробящее черепа тяжелыми медными утяжелителями.
Бывшие гвардейцы умели пользоваться сетью так же хорошо, как и клинками. До того как вплыть в тихую гавань борделя, они немало поездили по миру, завершив свою службу по контракту в имперской армии, несколько лет участвовали в набегах за рабами, в том числе и на Северный материк.
Дело это было довольно прибыльным, если не считать случайностей вроде урагана, способного потопить любой самый крепкий корабль, или случайной стрелы, пущенной ростом, не желающим, чтобы его жену и детей продавали в рабство. Так погибли двое ветеранов, приятелей Филокоста, прошедших через пограничные войны, но сгинувших на чужом берегу, захлебываясь кровью из пробитого легкого. На все воля богов!
Да, в борделе деньги платили меньшие, чем на разбое, но зато и покоя побольше, если не считать разборок с перебравшими крепкого вина буйными клиентами. Но утихомиривать дебоширов для ветерана плевое дело, тем более что попадались такие безобразники исключительно редко – не больше одного в месяц. Этот бордель не то место, где собираются самые отмороженные парни мира. Тихо, спокойно, сытно! Живи и радуйся!
Семьи ни у кого из этой троицы не было, не нажили за свою бурную жизнь, что, впрочем, ничуть их не беспокоило. Все трое женщинам предпочитали мужчин. Жена пилит, грызет мозг, дети орут и требуют жрать – ну на кой демон семейная жизнь, когда эта самая жизнь хороша и без подобных проблем? Филокост видел, как живут некоторые из выживших в последней войне ветеранов, и такое существование пока его не прельщало. Кто знает, может, потом и захочется жениться, лет через десять?
Странно, конечно, что после прихода в бордель эти три ветерана перестали интересоваться женщинами. Другие здешние охранники также были равнодушны к прекрасной половине человечества. Филокост помнил, что когда-то ему нравились женщины, но, после того как он устроился работать охранником «Птичек», в нем что-то изменилось – теперь он не мог без отвращения подумать о том, чтобы возлечь с женщиной, как и его двое товарищей. Почему так сталось, откуда у всей троицы вдруг взялась тяга к мужчинам вместо нормальной, обычной тяги к женщинам – над этим они не задумывались, это просто не приходило им в голову. А если изредка на краю сознания вдруг возникала такая мысль, она тут же и ускользала.
Перед тем как начать захват юнца, Филокост обдумал ситуацию и решил не рисковать – кто знает, что это за парнишка? С одной стороны, вроде бы простой парень, предположительно обычный беглый раб, наскоро обученный боевым приемам неким недальновидным хозяином, с другой стороны, судя по словам Гелены, парень успел кого-то пришибить, сделав это вполне успешно и без ущерба для себя. А значит, он опасен!
Филокост не собирался заканчивать свою жизнь с вершком холодной стали в брюхе или глотке, а потому задействовал все возможные способы избежать подобного гнусного конца. Ему сорок семь лет, он еще и не пожил как следует, потому глупо подставляться под удар тощего юнца, который непременно начнет швырять в «гостей» острые ножики. Нет уж, риск – для зеленых новобранцев, а не для ветеранов Первого латного полка Полевой гвардии его величества императора Империи Занусс.
Зверь широко открыл глаза, посмотрел в угол комнаты, подобрался, готовясь к прыжку, а когда из отверстого провала показалась фигура, серебрившаяся сталью в свете фонаря, взметнулся вверх, будто его сбросили с кровати мощным пинком!
Боевой режим включился так мощно, как никогда раньше, – в воздухе медленно-медленно разворачивалась сеть, накрывая кровать, где он только что лежал, но Зверь уже проскользнул под этой преградой, и теперь между ним и нападавшим не было ничего, кроме двух шагов пустого пространства, которые можно преодолеть за долю секунды.
Что он и сделал, не замедлившись ни на миг.
В бронированной осадной башне, именуемой Филокост, казалось, не было никаких уязвимых мест – все тело покрыто закаленной стальной броней, пробить которую представлялось делом трудным, если вообще возможным. Нож, что был в распоряжении Адруса, не пробьет стальные пластины, а если пробьет кольчужные звенья, то войдет в тело на глубину, не дающую нужного результата, то есть не убьет противника мгновенно, а лишь разъярит его, заставит двигаться быстрее, можно даже сказать – взбодрит. И это обычная история при столкновении легковооруженного бойца с тяжелым латником, которого можно мгновенно свалить только одним способом – попасть в мозг, ударив через глазницу ножом или стрелой.
Лука или арбалета у Зверя не было, нож был. А еще у него была невероятная для обычного человека скорость, такая, какая доступна лишь мухе, для которой человеческая рука, пытающаяся ее поймать, представляется медлительным облаком, огромным, пухлым, едва ползущим по небу под порывами ленивого ветра.
Филокост, который оказался в комнате первым из всех, увидел парня, который лежал на постели одетым, будто и не развлекался этой ночью с одной из самых красивых девушек заведения. Парень слегка повернул голову, глядя на пришельца, Филокост метнул ловчую сеть – так быстро, что увернуться от нее не было никакой возможности.
И тут случилось невероятное! Парнишка словно испарился – постель опустела, сеть плюхнулась на примятую простыню, а вместо сонного парня возникло другое существо – даже контуры его оказались размыты, настолько быстро двигался этот монстр! Нечто расплывчатое, пятно, в котором с трудом угадывались человеческие черты!
Это существо хрипело, урчало, и через секунду, что прошла с момента броска сети, оно встало почти вплотную к Филокосту, на расстоянии удара ножом.
Ветеран отреагировал мгновенно, вскинул руку, чтобы сбить парня с ног, и вдруг… в его голове вспыхнул яркий огонь.
Острая боль обожгла глаз, в мозгу будто вспыхнул пожар, и… Филокост умер.
Небольшой тонкий нож, войдя в глаз через узкую прорезь шлема, достал до мозга, дернулся в сторону, разрывая желтовато-красную нежную упругую плоть, и выскочил, разочарованно скрежетнув от невозможности продолжить купание в теплой человеческой крови.
Тело Филокоста еще не успело упасть, когда Зверь оказался у темного отверстия, из которого выдвигались плечи второго бойца. Тот уже понял, что в комнате происходит что-то непредвиденное, на секунду застыл на месте, соображая, что делать дальше, и эта секунда стоила ему жизни. Нога Зверя с силой ударила в шею под шлемом, раздавливая ее, переламывая, как сухой хворост.
Позвонки хрустнули, и через мгновение бывшего гвардейца не стало.
Тело с грохотом повалилось вниз, скатываясь по лестнице, сбило с ног третьего бойца, и, пока тот пытался освободиться от навалившегося на него мертвеца, Зверь выхватил из ножен на трупе Филокоста меч, кинжал и бросился в проход.
В тайном проходе было темно, но зрение Адруса все еще находилось под воздействием снадобья, так что видел он в полутьме подвала лучше, чем иные люди днем.
Боец успел подняться на ноги, выхватив клинки из ножен, и уже встал в боевую стойку, готовый к любым неожиданностям.
Это был опытный вояка, такой же, как Филокост. В отличие от своего боевого товарища он не обладал гигантской силой, однако в скорости значительно превосходил приятеля, так же как и в искусстве фехтования.
В свое время Шегест взял второе место на фехтовальных состязаниях Первого корпуса Полевой гвардейской пехоты, получил Серебряный меч и тридцать полновесных золотых в награду. Золотые давно потрачены, меч пропит. И все, что осталось от славного прошлого, – умение, его пропить трудно, хотя и можно, если как следует поднапрячься.
– Парень, стой! – Шегест шагнул назад, глядя на то, как уверенно приближается к нему парнишка, меч и кинжал которого перемещаются в воздухе, описывая сложные траектории. – Я не хочу тебя убивать! Хозяйка приказала тебя захватить, а не убивать! Если ты сдашься, то не пострадаешь! Не нужно крови! Я один из лучших фехтовальщиков в армии, я тебя убью, если ты сделаешь еще хоть шаг и попробуешь напасть! Остановись!
– Можешь – так убей! – рычащим, каким-то горловым, клокочущим голосом сказал Зверь. – Хватит болтать! Пора умирать, придурок!
Мечи скрестились – с лязгом, звоном, высекая искры. Шегест был силен, опытен, быстр. Настолько быстр, что обычного человека убил бы уже через пару секунд, и, когда он встретил жесточайший отпор от парня, который ничего особенного из себя не представлял, боец был просто потрясен.
Он так и умер – с гримасой удивления на плохо выбритом лице, схватившись за горло крепко сжатыми пальцами, между которыми толчками выбивалась дымящаяся горячая кровь. Она парила, растекаясь по полу, и казалось, будто кровь кипит, подогретая на очаге. Но так только казалось – в подвале царил холод, какой бывает ранней весной, когда с полей едва сходит последний снег. Здесь, в леднике, хранились запасы окороков, мяса, всего того, что могло испортиться в тепле.