Конечно, Труповоз был когда-то хорошим оперативником с богатым опытом. Но слишком он на этот опыт надеется и не желает знать той простой вещи, что у кого-то опыт может быть и большим. На его месте я поступил бы не так. Не следовало отправлять своих парней одним со мной поездом. Они должны были приехать раньше, устроиться и обзавестить транспортом. А потом встретить Ангела в нужный час и проследить за ним. Незаметно. А Труповоз понадеялся на мою наивность. Подумал, что я слепо верю каждому подлецу, даже выплатившему мне аванс в размере пятнадцати тысяч баксов. Решил, что пара человек, которых он дал мне для обеспечения, вполне сможет справиться с бывшим спецназовцем. И проследит за ним, и сообщит остальным. Моя задача — мягко убедить Труповоза в обратном.
«Хвостов» я не заметил. Наверное, еще рано. От моего вагона не видно и троицу, ко мне приставленную. Но они сейчас и не пойдут за мной. Надобности не видят. Считают, что коллеги, которым я позвоню, потом сами приведут меня, недоумка, к ним. И с перрона они будут выходить скорее всего по отдельности. Они уже «засветились» перед отъездом, но этого еще не знают. Пребывают в безмятежном состоянии духа. В чем-то я могу их понять. Парни не обучены. И не предполагали, что я узнаю одного из них и «сфотографирую» в памяти остальных. А вот я бы такую возможность предвидел. И не стал бы выставлять на общее обозрение групповой портрет. Здесь я и Труповозу фору дам. Он парней не проинструктировал соответствующим образом. Но он и сам, воспитанный Конторой, считает себя пупом земли. И не берет во внимание выучку спецназа ГРУ. А напрасно. Я уже много раз доказывал, что отставной подполковник не прав.
Работать надо так, чтобы чей-то заинтересованный взгляд не смог заподозрить тебя в умысле. Вот как, например, действую я, даже не обнаружив за собой ни одного «хвоста». Потому что я знаю — против меня могут работать профессионалы очень хорошо подготовленные, которых даже тренированным взглядом не всегда определишь. Причем профессионалы эти могут быть и в ФСБ, и в криминальных структурах — бывшие сотрудники, пожелавшие получать более высокую зарплату. Явление не редкое. Капитан Югов — типичный пример. Сам Труповоз — пример еще более яркий.
Я прошел через подземный переход под "железнодорожными путями — галерею нового вокзала, которая смотрится очень соблазнительно, строители к моему приезду открыть не поторопились. И вышел сразу на привокзальную площадь. Прямо против выхода стоят такси, здесь же толкутся «частники», покручивая на пальце ключи от машины.
— Кому ехать надо? — традиционная, сотни раз произнесенная за день фраза. Как только у них язык не устанет... — Совсем за копейки... Поехали, мужик...
Я прошел к другой стоянке автомашин. Здесь водилы или кого-то дожидаются, или привезли кого-то на вокзал. Подошел к одному, обменялся парой фраз, ко второму. Разумеется, к ним могут сразу после моего отъезда другие люди подойти, предъявить удостоверение или показать кулак — в зависимости от собственной принадлежности к органам или к «крутизне», и спросить про меня. Оба водилы с удовольствием скажут, что я просил подвезти. И назовут один и тот же район. Согласиться подзаработать они не могли — они явно кого-то дожидаются. Здесь я промашки не дам. А почему не сел на машину возле выхода с вокзала? Ну, не захотел человек на такси ехать. Не любит он таксистов. Знает, что эти рвачи по три цены с приезжих дерут. Вот и все. В это время я краем глаза заметил, как от вокзала прошла к своей неприметной грязновато-серой «шестерке» женщина лет тридцати. Женщина с очень красивой фигурой, которую, к сожалению, не слишком видно под свободной одеждой. Ее и саму можно было бы назвать красивой, если бы не излишне жесткое выражение лица и не слегка тяжеловатая челюсть, показывающая упрямство. Я дал ей время, чтобы добраться до машины, а потом обернулся, высматривая следующего водилу. И «заметил» ее. Подошел. Спросил. Показал бумажку, якобы с адресом. Заранее чистую бумажку в кармане держал. Она кивнула и открыла дверцу. Я забросил на заднее сиденье сумку, а сам уселся на переднее. Пристегнул ремень безопасности. Мы поехали.
И только когда миновали привокзальную площадь, она широко улыбнулась и сказала:
— Привет, Ангел... Привет, дорогой...
— Здравствуй, Таня. Здравствуй. Заждалась?
— Заждалась...
Глава XI
1
— У тебя все нормально, господин майор? — поинтересовался я.
— Пока спокойно. Никто не достает. — Она на меня не смотрит, зато часто поглядывает в зеркало заднего вида и в зеркало на дверце. Контролирует ситуацию.
Я замечаю во взгляде обеспокоенность.
— Кто-то прилип?
— Движение большое. Не пойму. «Волга» мне не нравится. С большой антенной. Такие на радиоприемники не ставят. Значит, со связью. Третий раз ее вижу.
— Проверяй, — скомандовал я майору.
— Есть, господин капитан...
Она включила сигнал поворота, перестроилась из третьего во второй ряд и сигнал выключила. Но при приближении к перекрестку резко добавила скорость и прямо со второго ряда свернула вправо перед носом у затормозившего троллейбуса. Представляю, как долго искали вежливые слова для выражения своих чувств упавшие пассажиры!
И опять взгляд в зеркало:
— Нормально. Если они и за нами ехали, то не среагировали. Потеряли.
— Номер видела?
— Да.
— Раньше эту машину не встречала?
— Нет. И за мной «хвостов» не было. Я сразу после твоего сообщения начала тщательно проверять. Эти могли только тебя встречать. Но теперь они знают мою машину. По номеру смогут меня найти.
— Плохо. Проверить номер возможность есть?
— Дома — без проблем... Через компьютер. Я свободно вхожу в сеть ГИБДД.
— Проверить надо до дома.
— Есть один знакомый мент. Обращусь.
Я достал сотовик. Протянул. Таня покачала головой и с улыбкой достала свой. Купила с гонорара, который я выплатил ей с прошлой акции. Последовала моему совету. Теперь показывает. Остановилась у газона, отстучала шесть цифр. Не любит разговаривать по телефону на ходу.
— Юра, привет. Да-да... Я. Я не пропала. Все в заботах о хлебе насущном. На одну пенсию сейчас не проживешь, сам понимаешь. Нет. Извини. Это дело уже прошлое. Давай хором поохаем, вздохнем и забудем про это. Два года — это срок... Спустя такое время только собаки своих хозяев вспоминают. У людей появляются другие привязанности. Договорились? Я по другому поводу звоню. Не можешь помочь в одном пустяке? Срочно надо. Машина тут одна за мной постоянно ездит. Надоела. Узнай...
Она назвала номер и положила трубку на колени.
— Через пять минут позвоню. Скажет.
Я не удивился ее памяти. Два года держит в голове номер и набирает его, не задумываясь. Взгляда в зеркало заднего вида достаточно, чтобы навсегда запомнить номер автомобиля. Таня и раньше, насколько помню, на тренировках могла за минуту вложить в голову пару машинописных строчек, заполненных цифрами. Не запомнить, а «сфотографировать» глазами. А потом восстановить в памяти. Ценная способность. Никто из наших не мог с ней в этом сравниться. Во время операции в Брюсселе, после единственного дня работы продавщицей игрушек на площади Короля Болдуина, Таня перечислила номера всех автомашин, приезжавших в штаб объединенного командования НАТО. Ее за такую способность попытались перетащить на агентурную работу, но она по характеру больше спецназовка. Подала рапорт и вернулась в группу через два месяца.
— У меня остановишься? — Когда в голосе звучит такая надежда, отказать трудно.
— Если ты не будешь против и если не будут против этого возражать чрезвычайные обстоятельства.
Таня улыбнулась. Когда улыбается, на лице совсем не написано, что она отставной майор спецназа ГРУ. Просто видишь не очень счастливую одинокую женщину, которой хочется быть ласковой и заботливой. Хочется быть именно женщиной, а не машиной для убийства. И улыбка у нее даже в глазах.
— Улыбалась бы ты чаще...
— Издеваешься?..
— Насчет обстоятельств?
Она не ответила. Только всплеснула руками и вдруг заговорила быстро-быстро:
— Ты не представляешь, как я к твоему приезду готовилась. За два месяца, что мы не виделись, я стала классным кулинаром.
— Ты? Кулинаром?
— Я. Не веришь?
— Если бы я не знал твоего упрямства, то не поверил бы. Но я знаю. Кстати, извини, мне тоже позвонить следует. Еще раньше надо было. Но на промежуточных станциях не получилось, не хотел этого делать на виду у всех.
Я взял трубку и набрал код и номер Труповоза. Он ответил сразу. Словно ждал моего звонка.
— Захватов. Слушаю.
— Привет. Это я. Я уже на месте. В дороге были некоторые проблемы. Ты в курсе?
— В курсе. Больше этих проблем не будет.
— Менты в поезде предъявляли его фотографию.
— Вот пусть они его и ищут.
— Понял. У тебя все?
— Да. Ты поторопись.
— В курсе. Больше этих проблем не будет.
— Менты в поезде предъявляли его фотографию.
— Вот пусть они его и ищут.
— Понял. У тебя все?
— Да. Ты поторопись.
— Я не люблю, когда меня торопят.
Я дал отбой и кивнул на трубку в руках Тани. Она снова набрала номер.
— Это я. Узнал? Так. Понятно. Спасибо, Юра. Нет-нет... Я очень занята. Я теперь не одна. Да. Надо же свою жизнь устраивать. Хороший человек, не беспокойся...
Она нажала кнопку отбоя и посмотрела на меня, слегка поморщившись. Это выражение, как я понял, относилось к менту Юре.
— Назойливый старый поклонник?
— Дела давно минувших дней. Козел. Заместитель начальника нашего областного управления. Отвечает за борьбу с организованной преступностью. Значит, так, машина эта принадлежит районной администрации. Возит главу. «Хвост» отпадает. Так едем ко мне?
— Едем.
Она с места резко набрала скорость.
Таня — человек надежный. За время совместной службы мы с ней участвовали в трех операциях за границей. Я тогда уже был капитаном, а она в старлеях ходила. Потом меня обогнала. Физической подготовкой она не уступит мужчине-спортсмену. Боевой и интеллектуальной превосходит многих нынешних сотрудников спецслужб. Таких, как тот же капитан Югов. Я не говорю уже про заместителей местного областного ментовского управления. В прошлый мой приезд Таня прикрывала меня от возможного желания Таманца не оставить следов. И когда заказчик после удачной акции пригласил меня к себе домой на праздничный ужин, Таня страховала На всякий случай не выпускала из поля зрения старшую дочь Таманца и его постоянную боль — семнадцатилетнюю наркоманку. Если бы от меня попытались избавиться, она предъявила бы мой жесткий козырь.
Сейчас она, как я рассчитываю, уже начала работать. Подробные инструкции я передал ей зашифрованным письмом через электронную почту сразу после получения «заказа». Удобная вещь — электронная почта. В старые времена работающие за рубежом разведчики «засыпалась» в основном на связниках. Сейчас работа через связника — редкость. Гораздо проще шифрованные сообщения отправлять через электронную почту. Почти моментальная доставка в любой уголок земного шара, куда проведены телефонные линии или где можно организовать прием спутниковой связи. Не менее удобно это и для тех, кто не желает стать прозрачным перед законом и его карающими мохнатыми лапами. Для крупных и мелких преступников, в том числе и киллеров.
Мы приехали довольно быстро. Старый дом на улице Степана Разина. Окна кухни выходят на спуск к Волге. Вечером приятно смотреть в эти окна. Из темноты видны только огни на теплоходах. Световые дорожки от них ложатся на воду. Как правило, каждое судно плывет с музыкой. И звуки разносятся по воде далеко-далеко. И ощущаешь спокойствие и величавость реки. Вечное спокойствие.
У двери Таня на пару секунд задержалась. Приподнялась на цыпочки, посматривая на верхний косяк.
— "Контролька"? — поинтересовался я.
— Конечно... — для нее это обычное явление. Вот почему приятно работать с женщинами. Они не любят знаменитое русское слово «авось». И если уж делают дело, то с обязательной тщательностью, не забывая ни об одной мимолетной детальке. Вот и сейчас, отправляясь меня встречать, Таня не забыла поставить «контрольку» на дверь. «Контролька» — это нечто совершенно простое. Нитка или даже волос, приклеенные слюной между дверью и косяком, или прижатая к тому же косяку маленькая щепка, осколок штукатурки. Любой незаметный предмет, на который не обратишь внимания, если не знаешь о его установке. Коли приходишь и «контролька» не на месте, значит, квартиру кто-то посещал. Просто и действенно.
Она открыла дверь. Мы вошли. Но, несмотря на нетронутую «контрольку», Таня сначала прислушалась, а руку держала сбоку, готовая выхватить с пояса, из-под свободного покроя блузки, пистолет. Хорошо иметь тонкую талию. Пистолет легко спрятать.
— Квартира «чистая»?
— Вчера вечером каждый уголок со сканером облазила. — Она закрыла металлические жалюзи на окнах. Тоже гарантия от прослушивания. Металлические жалюзи почти глушат колебания негромкого человеческого говора и не позволяют «снимать» с окон разговор направленным лучом лазерного звукоснимателя.
— Вот и отлично.
— Есть три варианта дальнейшего нашего поведения. Сразу начинаю докладывать — раз. Сначала обедаем — два. Ты устал с дороги и хочешь вместе со мной отдохнуть — три.
Я так понял, что ей больше по душе третий вариант. Но у меня, к сожалению, настроение вполне рабочее. И время в самом деле сильно поджимает. Труповоз не будет зря торопить. Он понимает, что торопливость и качество — вещи взаимоисключающие. А для меня торопливость может оказаться еще и губительной.
— Совмещаем первый и второй варианты, — решил я. — А потом отдыхаем. Потом. Вечером. Когда будут сделаны первые дела и появится первый результат.
— Годится... — расстроенно вздохнула она.
Мы прошли на кухню. В прошлый свой приезд я мило пошутил — сказал, что у нее удивительная способность портить самые вкусные продукты. Обещала исправиться. Придется проверять выполнение, раз уж взял Таню в свою команду.
Она и здесь опустила жалюзи.
— Кстати, — сообщила, — в доме напротив окон спальни я трижды замечала в окне отблеск окуляров бинокля. Ночью с зеленым ободком[10]. Мне это не очень нравится, но я проверила. В квартире живет семья. Папа — отставной военный. Подполковник-пограничник. Сейчас работает в охранной фирме. Мама — медсестра. Сынок четырнадцати лет. Я подозреваю, что это сынок интересуется чужой интимной жизнью. Использует для этого папин бинокль. Возраст самый подходящий для полового созревания.
— Этого мало. Ты сынка сама видела?
— Видела. Хилый прыщавый блондинчик. Семью проверяла через компьютер в менторской картотеке.
— Охранные фирмы любят совать нос в чужие дела. Тебе следует поинтересоваться соседями поплотнее. И обязательно изъять бинокль.
— Сделаю сегодня же.
— Сразу после доклада и сопутствующего обеда, — сказал я серьезно.
Она начала доставать из холодильника и ставить на стол тарелки с чем-то, выглядящим весьма вкусно. Другие тарелки поставила в микроволновую печь.
— Докладывай...
2
И все же пресловутая пепельница с окурками никак не выходила из головы генерала Легкоступова. Он не выдержал, посмотрел на часы — утро уже, в деревнях петухи отпели — и позвонил жене на дачу.
— Ты уже приехал? — удивилась она.
— Да. Обстоятельства заставили.
— Снова поедешь? Или останешься?
— Не знаю еще.
— К нам наведаешься?
— Нет. Мне надо быть поближе к работе. Ты сама-то когда в город приезжала?
— Как тебя проводила, больше не была. Вика только вчера ездила. У нее там дела какие-то.
— И после этих дел в доме остается полная пепельница окурков?
Вика — младшая дочь, только на будущий год школу закончит. Ей самой курить еще рано. Она и не курит, насколько Геннадий Рудольфович знает.
— Это не она, — вступилась мать за дочь. — Это ее новый друг. Он ее и назад привез.
— Что за друг?
— Не знаю. Молодой парень. Мне кажется, для нее староват — лет двадцати пяти, но ей нравится. Он и сегодня обещал приехать. Вика хочет сама пи рожков для него напечь. Пусть старается...
— Пусть. Но пусть не забывает, кто ее папа. И малознакомых людей, тем более в отсутствие родителей, домой приводить не надо. Так и скажи ей. Только аккуратно. Чтобы не обиделась. Ты сегодня не приедешь?
— К вечеру. У меня на огороде дел полно. А вечером тебе свежих помидорчиков с огурчиками привезу. Хороший в этом году урожай. Ты бы сам наведался сюда, посмотрел...
— Некогда. Приезжай. Если у меня что-то изменится, я тебе позвоню.
— А что может измениться? Опять уедешь?
— Все может быть.
— Один или с Морозом?
Майор Мороз был частым гостем в их доме, и жена хорошо его знала. Кормить его любила.
— Один. Мороз не вернулся...
Он оставил фразу недоговоренной. Пусть жена не расстраивается. Ни к чему ей знать, что майор Мороз погиб. Будет о муже беспокоиться. Конечно, она знает, что служба у него непростая, но лишнее беспокойство ни к чему.
Геннадий Рудольфович положил трубку и прилег на диван. Отдохнуть. Ночной полет в дребезжащем всеми соединениями и заклепками транспортном самолете не самое приятное времяпрепровождение. И незаметно задремал. А проснулся от беспокойства. Что-то было в квартире не так, и он это явственно ощущал. Нет, никто чужой проникнуть сюда не мог — дверь генерал закрыл изнутри на задвижку, чтобы не возиться с замком. Но ощущение дискомфорта тоже должно иметь причины.
В том, что служба в органах вырабатывает с годами повышенное чувство опасности, генерал не сомневался. Интуиция отточена и натренирована. Но чем это ощущение вызвано? Он прошелся по квартире. Осмотрел каждую комнату. Ничего. Тогда стал анализировать.