– Из соцзащиты приходит женщина, – отозвалась баба Лида.
Я уставилась на грязный линолеум. Интересно, входит ли мытье полов в ее обязанности?
Старушка словно прочитала мои мысли.
– Конечно, с нее особо не спросишь. Продукты покупает, и на том спасибо. Вот когда мы с Раечкой жили, в квартире были чистота и порядок.
– А долго вы с ней жили?
– Девять лет. Раечка тогда свою квартиру продала, чтобы операцию на сердце сделать, поэтому ко мне перебралась.
Я удивилась. Нет, я знаю, что здравоохранение у нас бесплатное только на бумаге. На деле надо выложить деньги за анализы, заплатить нянечкам, чтобы выносили «утку», медсестрам, чтобы нормально делали уколы, лечащему врачу, чтобы вместо гланд не вырезал аппендицит… Но неужели и с пенсионеров сдирают три шкуры? В этом духе я и высказалась Лидии Тимофеевне.
– Никто не хотел со старухой возиться, – махнула рукой баба Лида. – Раечке ведь тогда семьдесят лет стукнуло, ей врач открытым текстом сказал: «Какая уж тут операция, тебе, бабка, пора на погост. А у нас очередь из двадцатилетних». Ну, она поехала в Израиль, и там ей отличным образом поставили кардиостимулятор. На девять лет жизнь продлили! Правда, в копеечку влетело, все деньги от квартиры врачам ушли подчистую.
– А Валерий Ефимович что же денег матери не дал?
Старушка пожала плечами.
– Деньги все в бизнесе были. Валерочка сказал, что взять их оттуда невозможно.
Ага, невозможно. И буквально через пару лет он купил четырехкомнатную квартиру в центре Москвы. И еще хватило наглости просить мать участвовать в фиктивном дарении. Я и так была о Крылове невысокого мнения, но теперь оно упало ниже плинтуса.
Бабулька сделала бутерброды с маслом и вареньем, я разлила по чашкам чай. И чай, и бутерброды оказались на удивление вкусными. Может быть, потому что у меня с утра маковой росинки во рту не было. А может, потому, что пище в процессе приготовления передается энергетика человека, а баба Лида – светлый ангел, это видно с первого взгляда.
– А ты, значит, отчима по имени-отчеству называешь? – спросила баба Лида. – Уважаешь?
– Угу, – буркнула я.
– Мне кажется, отношения у вас напряженные… – проницательно отозвалась старушка.
– Просто он сложный человек.
Она кивнула.
– Это Валера со временем такой стал. А в юности был – весельчак, душа компании. Бывало, соберутся они с Алехиным и давай что-нибудь придумывать. Дым стоял коромыслом!
Я насторожила уши.
– Алехин? Это кто?
– Да Алексей Беляев. Такой умный мальчишка! Ну, то есть сейчас он уже, конечно, не мальчишка. Леша здорово играл в шахматы, даже имел какой-то разряд, поэтому ему и дали такое прозвище – Алехин. Они с Валерой дружили со школы, не разлей вода были. После армии вместе работали на заводе, потом начали бизнес – обувной кооператив… Неужели отчим тебе не рассказывал?
– Нет, не рассказывал, наверное, повода не было. А Карась кто? – спросила я, хотя уже догадывалась.
– Карасем звали Валеру. Его так прозвали из-за рыбалки, уж очень он любил на озере с удочками посидеть, карасей половить.
А мне вот кажется, что Крылову дали прозвище «Карась» из-за подлой и скользкой натуры. Но я оставила свое мнение при себе.
– А где Алехин живет? Тоже в Балашихе?
– Раньше жил в соседнем подъезде, квартира прямо как у меня. А потом куда-то переехал с семьей. Наверное, в Москву. Ты у Валеры спроси, он должен знать. Кстати, Майечка, а почему ты одна приехала? Где твоя мать, Юля, Антон? И Валерочка в последний раз был у меня три года назад, когда Раю хоронили.
Судя по всему, баба Лида никогда не видела московских родственников, только знала об их существовании. Я принялась рисовать благостную картинку:
– Они не смогли вырваться. Мама работает в школе, учительницей начальных классов.
– Но сейчас же каникулы!
– Правильно, она уехала воспитателем в летний лагерь. Антон готовится поступать в институт.
– Какой? – жадно поинтересовалась старушка.
– Ветеринарный, он животных очень любит. Юля у нас историк, она отправилась в научную экспедицию в Курскую область. Ну, а я только что окончила институт, через неделю выхожу на работу, буду трудиться администратором в гостинице.
– Какая у вас интересная жизнь! – вздохнула Лидия Тимофеевна. – А у меня каждый день одно и то же… А Валерочка что же не приехал? Много работы?
Мне не хотелось расстраивать старушку. Ну много ли ей осталось? Выглядит она лет на восемьдесят, не меньше. Пусть пребывает в блаженном неведении относительно того, что случилось с ее племянником.
– Он приболел, – выдавила я из себя.
– Что-то серьезное? – всполошилась бабулька.
– Нет-нет, обычное хроническое заболевание.
Ага, обычное такое хроническое заболевание, «смерть» называется.
Глава 26
Когда мы допили чай, пришла тетка из соцзащиты. Ни «здрасте», ни «как здоровье». Грохнула на стол сумку, принялась сноровисто выкладывать продукты.
– Вот, купила все по списку.
Тетка мне с первого взгляда не понравилась. Вид у нее был самый что ни на есть жлобский.
– Ужас, как все дорожает! – причитала она. – Еще на прошлой неделе сливочное масло стоило пятьдесят рублей, а сегодня уже шестьдесят. Творог тоже подорожал, хлеб, картошка… Так что конфет я не купила, денег не хватило. Даже пришлось свои двадцать рублей добавлять.
Я заметила, как расстроилась баба Лида. Очевидно, у старушки осталось одно удовольствие в жизни – полакомиться конфеткой.
– Спасибо, Танюша, я сейчас отдам деньги, – засуетилась Лидия Тимофеевна и посеменила в комнату.
Я посмотрела, какое «масло» купила тетка, и мне в душу закрались сомнения. Нет, я не спорю, инфляция в стране чудовищная. Вот только вряд ли этот кусок отечественного маргарина может стоить пятьдесят рублей. Помнится, в день убийства Крылова я ходила в супермаркет и купила там натуральное финское масло с восхитительным вкусом – заметьте, стоило оно пятьдесят рублей с копейками.
– Покажите, пожалуйста, чеки, – попросила я.
Маленькие глазки злобно уставились на меня.
– А ты кто такая?
– Я родственница Лидии Тимофеевны, двоюродная внучка. Покажите чеки!
– Нет у меня чеков, в магазине не дали, – заявила тетка, нагло ухмыляясь.
Я обозлилась и перестала с ней миндальничать.
– Раз нет чеков, отдавай деньги! Сколько ты брала у бабы Лиды – триста, пятьсот рублей? Отдавай обратно!
Она вывернула свою кошелку.
– Вот тебе чеки! Подавись!
На стол посыпались чеки. Я принялась их разбирать: один за полкило грецких орехов, второй за банку меда, третий за печень трески, все чеки пробиты сегодня. Среди прочих был чек на масло – как я и подозревала, оно стоило тридцать один рубль.
– Где грецкие орехи? Где мед? Где печень трески? Давай сюда!
Тетка приблизила ко мне свое лицо, изо рта пахнуло гнилыми зубами.
– Слушай, ты дура, что ли? Зачем бабке печень трески, у нее ж давление подскочит! А от меда сахарный диабет начнется! Пусть творожок кушает да кашку на воде – самая полезная еда. А орехи я и сама люблю.
Меня охватила ярость. Если уж ты так охоча до чужих денег, что удержу нет, то отними у олигарха нефтяную вышку. Или у министра счет в швейцарском банке. Народ тебе только спасибо скажет. А не обворовывай одинокую слепую старуху, сволочь! Руки так и чесались пристукнуть мерзавку, останавливала мысль, что придется сидеть в тюрьме. А на мне и так уже «висит» один труп.
Я бросилась к телефону, набрала «ноль-два».
– Милиция? Приезжайте, здесь издеваются над пожилым человеком. Как издеваются? Отняли пенсию, морят голодом, бьют…
Баба подскочила, нажала на «отбой» и завизжала:
– Кто ее бьет-то?!
– Ничего, сначала заведем уголовное дело, потом будем разбираться: кто бьет, кто голодом морит, кто деньги ворует. А я свидетелем пойду.
Тетка кинула мне свой кошелек и прошипела:
– Вот деньги, подавись ты ими, сука!
Я вытащила содержимое кошелька. Ого, десять тысяч рублей, совсем не плохо для социального работника! Здесь около трех пенсий Лидии Тимофеевны. Думаю, эта гадина стащила никак не меньше.
В этот момент на кухню вошла хозяйка. Вид у нее был растерянный.
– Ничего не понимаю, – пробормотала старушка, – только середина месяца, а деньги уже закончились. Как же так? Ведь пенсию увеличили на сто рублей…
– Баб Лид, а Татьяна как раз нашла ваши деньги, – преувеличенно бодро сказала я. – Они здесь, на кухне лежали. Правда, Татьяна?
– Угу, – хмуро отозвалась тетка.
Я сунула купюры старушке в руки.
– Так много? – изумилась она.
– Может, вы лунатизмом страдаете? – выдвинула я предположение. – Встаете ночью и прячете деньги в хлебницу. Никогда за собой такого не замечали?
– Нет, – ответила баба Лида, счастливо улыбаясь.
– И еще Татьяна говорит, что ей рассказали про дешевый магазин, специально для пенсионеров, в нем цены в три раза ниже, чем везде. Теперь она будет только там продукты покупать, значительная экономия выйдет! Верно, Татьяна?
– Угу. – Тетка смотрела на меня волком.
– А сейчас Татьяна вымоет полы в квартире, правда ведь?
Я просто физически ощущала ненависть, исходившую от бабенки. Но она послушно взяла ведро со шваброй и принялась драить полы.
Я записала телефон Лидии Тимофеевны, потом заставила ее выучить наизусть номер моего мобильного.
– Баб Лид, если какая-то проблема, сразу звоните мне. Я приеду и разберусь, – сказала я громко, чтобы слышала воровка. Пусть знает, что за старушку есть кому заступиться!
Вымыв полы, бабенка засобиралась прочь. Я показала на пустую коробку из-под рафинада и рявкнула:
– Чеки складывать сюда! Буду приезжать и проверять! Если хотя бы рубль не сойдется – сядешь!
Татьяна презрительно фыркнула и заявила:
– Знаю я, чего ты хочешь – бабкину квартиру захапать! Но не надейся! Ишь приехала, приказы раздает!.. Квартира достанется государству, она уже и договор подписала!
Окинув меня победоносным взглядом, социальная работница ушла.
Теперь я поняла, почему Крылов забросил родную тетку. Взять с нее нечего, убогая квартирка – и та перейдет государству, а бизнесмен на дух не переносил благотворительность. Интересно, какая выгода ему была в том, чтобы завещать свое имущество мне?
Вскоре и я стала прощаться с бабой Лидой. Старушка умудрилась всучить мне гостинцы – яблоко и плавленый сырок «Дружба». Я чуть не разревелась, пробормотала: «Я позвоню», – и помчалась вниз по лестнице.
Значит, фотография оказалась в гробу не случайно. Впрочем, она может не иметь к убийству никакого отношения. Возможно, Алехин не смог приехать на похороны, например, эмигрировал в Канаду, вот и попросил кого-нибудь из родственников в знак памяти положить фотографию около гроба. Например, вдову. А Яна Борисовна, будучи по натуре типичной блондинкой, засунула ее покойнику в руки. Хотя Яна говорила мне, что не знает никакого Алехина… Ну так ведь это легко объясняется! Детское прозвище осталось в прошлом, вдовица действительно не знала Алехина, зато была знакома с Алексеем Беляевым. Надо еще раз поговорить с дамочкой.
На всякий случай я решила заглянуть в соседний подъезд. Здесь тоже не было домофона. Я поднялась на пятый этаж, позвонила в квартиру справа. Дверь открыл спившийся мужичонка.
– Чё надо? – заплетающимся языком спросил он.
– Беляевы здесь проживают?
Мужик тупо на меня уставился:
– Чё?
Я повторила вопрос.
– Где? – отозвался он.
Я поняла, что толку от него не добьешься.
– Как ваша фамилия?
– Опупенко я.
– До свидания, – сказала я и стала спускаться на первый этаж.
Вслед мне полетел крик:
– Эй, а ты чё приходила-то?
Глава 27
Следующее утро началось с визита Алика, уже ставшего традиционным. В руках спасателя поблескивала металлическая штуковина, которую он любовно пристроил в углу.
– Что это? – испугалась я.
– Глушитель от «Москвича», в хозяйстве пригодится.
Я хотела сказать, что и так уже спотыкаюсь о сварочный аппарат и огнетушитель, но передумала. В конце концов мужчина приносит в мой дом вещи, а не выносит их. Заботится, наверное, хотя и весьма оригинальным способом.
Я заранее приготовила для Алика сломанный фен, и он сразу же принялся за ремонт.
– Люся, между прочим, я редкий человек! – вдруг заявил московский татарин.
– В каком смысле?
Он потрепал свою огненную шевелюру.
– На планете всего два процента людей обладают рыжими волосами.
– Правда?
– Да, и большинство из них живет в Шотландии. Так что в России рыжих вообще один процент. Вам повезло, что вы со мной знакомы.
– Ого! – Я изобразила радость.
– В древности рыжие люди считались хорошими воинами и слыли бесстрашными людьми, – гордо сообщил Алик. – Между прочим, это доказано физиологами: мы легче переносим боль, и во время операции нам надо давать более сильный, чем блондинам или брюнетам, наркоз. Но вообще-то нервная система у нас более ранима, мы люди чувствительные и сентиментальные.
Как-то все это плохо вяжется одно с другим, подумала я, но ничего не сказала.
– А вообще мы, рыжие, исчезаем с лица планеты, – вздохнул мужчина.
– Это почему еще?
– Дело в том, что ген, отвечающий за цвет волос человека, встречается в сорока вариантах, и из них лишь шесть дают рыжий цвет.
– Не так уж это и мало, – заметила я.
– Но чтобы ребенок родился рыжим, он должен унаследовать два таких гена – по одному от каждого родителя. А здесь вероятность существенно ниже. Вот мы и вымираем… А у вас есть ген рыжины? – с надеждой поинтересовался татарин.
– Нет, – поспешно сказала я.
– Совсем-совсем ни у кого из родственников не было рыжих волос?
– Не-а, – соврала я, хотя у троюродного дедушки Никодима была шевелюра цвета спелой моркови.
– Жаль… – протянул Алик. – Не хочется, чтобы мои редкие гены пропали зря.
Мужчина включил фен, он исправно загудел.
– Ну, я пойду? А то у меня смена скоро начнется.
– Идите, – разрешила я.
Когда Алик уже стоял на пороге, меня озарило.
– Слушайте, у меня же есть рыжая подруга! И она не замужем. Хотите, познакомлю? Очень положительная девушка, с ней ваши гены точно не пропадут.
Но подругой татарин почему-то не прельстился. Наверное, волшебное действие красных трусов еще не закончилось.
Кстати, о красных трусах… Когда за воздыхателем закрылась дверь, я позвонила Сандре. Едва поздоровавшись, я принялась возмущаться:
– Красные трусы не работают! Это не женихи, а черт-те что! Один приходит, ремонтирует всякую ерунду и уходит. Второй заявляется с полуфабрикатами, готовит их на моей плите, съедает и испаряется. По-твоему, это нормально?!
– А ведь я тебя предупреждала – не крась трусы! – провозгласила Сандра.
– Да, предупреждала. Но объясни мне, пожалуйста, какая разница: взять готовые красные трусы или покрашенные в домашних условиях?
– Если бы ты взяла готовые трусы, у тебя был бы готовый жених – хоть завтра в ЗАГС! А если трусы требуют какого-то исправления и приготовления – вот и получай кавалеров, которые что-то там исправляют и готовят. По-моему, все ясно, как дважды два!
Пришлось согласиться, что Сандра права. Но как же мне теперь отвязаться от Алика и Анатолия? Я устала пробираться к ванной через металлический лом. И в квартире не продохнуть от запаха жареных котлет!
– Сделай как положено, – посоветовала подруга. – Возьми нормальные красные трусы, намочи их и повесь на люстру. У тебя останутся только перспективные женихи, а лишние уберутся сами.
Я пообещала, что на этот раз прислушаюсь к ее совету.
В дверь позвонили. Я посмотрела в глазок и увидела букет.
– Фирма «Цветочный дворик». Цветы для Людмилы Лютиковой.
Ой, это же Руфина Булук ко мне пожаловала. Наконец-то!
Однако курьер совсем на меня не походила. Возраст вроде совпадал, но в остальном – полная моя противоположность: худенькая, невысокого роста, каштановые волосы собраны в конский «хвост».
– Вы Руфина? – спросила я, не скрывая разочарования.
– Нет, я Ольга, – ответила девушка. – Руфина сегодня не работает. А розы кому вручать?
– Давайте мне.
Я поставила букет в вазу, и курьер протянула квитанцию.
– Распишитесь, пожалуйста.
Я взяла квитанцию, но расписываться не спешила.
– Странно, а ведь менеджер обещала мне, что обязательно приедет Руфина Булук.
Оля замялась на мгновение, затем повторила:
– Руфина сегодня не работает.
Что-то в ее голосе подсказывало мне, что девушка врет. Или, по крайней мере, недоговаривает. Но как выведать правду?
Я заметила, что Оля переминается с ноги на ногу – очевидно, надела неудобную обувь. Я мысленно подарила ей тапочки с мягкими кроличьими стельками, а вслух спросила:
– Выпьете со мной чаю?
– Нет, спасибо, нам запрещено есть у клиентов. К тому же у меня много работы, – отозвалась девушка, бросая выразительный взгляд на квитанцию, которую я так и не подписала.
Я сообразила, что в кроличьих стельках Оле слишком жарко, и быстренько сменила тапки на тазик с морской водичкой, в которой можно прополоскать уставшие ножки.
– Оля, может, все-таки скушаете кусочек торта? – Я скорчила жалобную физиономию. – А то у меня день рождения, а никто из гостей не пришел…
– Так рано еще, вечером придут.
– День рождения был вчера… – Я опустила голову, будто пряча слезы.
Оля, наверное, было доброй девушкой. Или любила тортики.
– Ну, разве что один кусочек, – согласилась она.
Хорошо, что у меня в холодильнике всегда есть какой-нибудь торт. Я вытащила «Лесную сказку», в коробке как раз остались два куска.
Девушка удивленно воззрилась на остатки былой роскоши.
– Вчера все съела, от расстройства, – объяснила я. – Никак не могла остановиться, плакала и ела.
Я разложила торт по тарелкам, налила чай и заныла:
– Эх, что за жизнь у меня такая пропащая! Почему никто не помнит о моем дне рождения? Почему меня никто не любит?!