Варя выбралась из машины. Ноги у нее подрагивали от пережитого стресса.
Она подошла к Карпову. Тот стоял спиной к ней, равнодушно пожевывая жвачку. Варвара обыскала его – аккуратно и тщательно, как учили: карманы, подмышки, пояс, ноги.
– О, как приятно! – глумливым тоном проговорил футболист, когда его обшаривали Варины руки.
Она нахмурилась, с трудом сдерживая желание садануть нападающему по почкам.
– Все чисто, – стараясь оставаться бесстрастной, доложила она майору.
Тот сунул пистолет в наплечную кобуру и подошел вплотную к Карпову. Выражение лица у него было такое, что Варя поняла: он испытывает те же чувства, что и она, и будь перед Опером не известнейший футболист, а человек попроще, он бы непременно получил по мордасам.
– Ты зачем, парень, от нас бегал? – с угрожающей ласковостью вопросил Опер.
– «Зачем бегал, зачем бегал?» – лениво передразнил футболист. – Спроси меня лучше, зачем я вернулся.
– Ну, – усмешливым тоном произнес Опер, – и зачем же ты, спрашивается, вернулся?
– А я тебя пожалел. Ты б на своей лоханке меня сроду б не догнал.
– Пуля догонит, – угрожающе-ласково проговорил Опер.
– Стрелок, блин, – усмешливо сказал футболист. Он хамил милиционеру, потому что чувствовал, что надежно, словно броней, защищен своей известностью, болельщицкой любовью, многомиллионными контрактами.
– Ну, говорить будешь? – спокойно спросил оперативник. – Зачем бегал?
– А погулять захотел, – издевательски спокойно ответил Карпов, – надоело мне на базе сидеть.
– Я… – вдруг неожиданно даже для самой себя встряла Варя. Внезапная догадка, резкая и острая, словно электрический разряд, пронзила ее. – Я, кажется, знаю, почему он бегал… И зачем развернулся…
– Ну?.. – повернул к ней голову Опер.
Варя подошла к нему и шепнула:
– Он побежал, потому что хотел какую-то улику сбросить.
Опер кивнул: «Согласен».
– У нас в машине фонарик есть? – спросила Варвара.
– Не знаю. Пойди глянь. А ты, – обратился он к футболисту, – стой спокойно, как стоял.
Варя вернулась к милицейскому автомобилю. Слава богу, там в «бардачке» нашелся мощный фонарь.
Она взяла его, включила. Подошла к перилам моста. Посветила вниз. Видна была черная быстрая речка. Варя осмотрела в сильном свете фонаря левый берег, а потом правый. Может, футболист промахнулся. Может, на ходу выбросил улику – неведомую им пока – так, что она упала не в воду, а плюхнулась рядом. Нет, ничего необычного. Камни, палки, пустая бутылка, полузанесенная песком. Старое, с летнего пикника оставшееся кострище…
Варя перешла на противоположную сторону моста. Снова осветила берега. И там тоже пусто. Ничего подозрительного. Если Карпов даже и выбросил что-то здесь, на мосту, то попал с точностью пенальтиста прямо в воду. Впрочем, он мог выкинуть неведомую им улику где угодно по дороге. Он несколько раз отрывался от преследователей настолько, что его машина исчезала из вида. Возможностей у Карпова был миллион. Не станешь же теперь прочесывать обочины на дистанции в полтора десятка километров. Тем более непонятно, что искать…
– Здесь ничего, – доложила она Оперу.
– Следовало ожидать, – пожал плечами тот и добавил: – Ну-ка, последи за ним пока. А я его тачку обыщу. Глядишь, он чего-нибудь да недовыбросил.
Опер протянул Варе пистолет. Она взяла его в вытянутую руку и разместилась как учили: в трех метрах сзади от подозреваемого. Она не сомневалась в себе и знала: стоит Карпову выкинуть еще какой-нибудь фокус, и она с удовольствием разрядит в него обойму. Наплевать ей на его футбольную славу. Очень уж напугал ее и разозлил своей «лобовой атакой».
А Карпову – все как с гуся вода. Стоит себе, позевывает, жует жвачку.
Опер полез рыться в карповской машине. Заглядывал в «бардачок», под сиденья, поднимал коврики. Наконец вынырнул из «Порше», сказал:
– Ничего особенного. Стандартный набор. Аптечка. Карта. Салфетки. Презервативы. Даже инструментов нет.
– А «поршаку» инструменты не нужны, – лениво откликнулся Карпов, – это машина не для лохов. Не ломается.
– Молчи, миллионер, – цыкнул на него Опер. – А то я прав тебя на два года лишу и в КПЗ запру, на тридцать суток как минимум. Давай говори, чего сбросил?
– Ой-ей-ей, какие мы строгие… – насмешливо протянул Карпов. – Может, мне вашему министру позвонить, чтоб он вам благодарность за бдительность выписал?
Малюта отступился от футболиста: и вправду, что он, простой майор, мог с ним поделать, во всяком случае, пока не доказана вина Карпова в убийстве?
– Значит, сомнений нет: что-то сбросил? – повернулся оперативник к Варваре.
– Похоже. Бросает он, видать, хорошо. Точно в стремнину.
– Тебе бы в гандбол играть, а? – усмехнулся Опер, обращаясь к игроку. – Может быть, лучше получалось бы, чем в футбол?
Варе вдруг пришла в голову одна идея:
– А сотовый? – поинтересовалась она. – Он у него при себе?
– О, мне нравится ход твоей мысли, – кивнул Опер.
Спрашивая о телефоне, Варя имела в виду следующее: может, Карпов убежал не ради того, чтобы избавиться от улики? Может, он просто хотел позвонить кому-то? Втайне ото всех поговорить с кем-то? Опер понял Варвару с полуслова, и ей это понравилось.
Опер снова залез в карповское «Порше» и вскорости вытащил из его недр маленький серебристый телефончик. Затем подошел к Варе и встал рядом с ней, плечом к плечу.
Оперативник расположил руку так, чтобы его действия были видны Варваре. Вот за это он тоже нравился ей: он никогда вслух не хвалил ее, но готов был делиться с ней, молодой, своим опытом. И молчаливо признавал ее приоритет, когда ей удавалось придумать что-то толковое. Никогда не пытался с ходу откреститься от ее идей только по причине того, что она женщина, да еще и молодая. И приписать себе ее заслуги он тоже никогда не пытался. Просто поступал порой, как она советует, и это для Варвары было лучшей наградой. Хотя услышать от него еще вдобавок пару добрых слов ей, откровенно говоря, тоже хотелось бы.
Опер нашел в меню карповского мобильника опцию «исходящие звонки». Варя на секунду оторвалась от телефончика, посмотрела на Карпова. Тот как раз оглянулся на них, и она поймала выражение его лица. Оно показалось ей одновременно и напряженным, и торжествующим. И в его выражении примнилось Варваре: вы, мол, менты, догадались правильно – да не совсем.
На дисплее карповского мобильника вспыхнуло время последнего разговора. Он произошел с каким-то Ботей, и случилось это вчера в 19.43, еще задолго до убийства.
– Стер, возможно, пока ехал, данные о последних звонках, – вполголоса предположила Варвара. Произнося эту реплику из-за плеча Опера, она между тем исподволь внимательно наблюдала за реакциями Карпова, и ей показалось, что тот (думая, что за ним никто не наблюдает) надменно усмехнулся.
– Все легко проверяется, – бросил Малютин. Достал из-за пазухи собственный сотовый, набрал номер, сказал в трубку: – Это я. Костик, мы бегуна этого взяли… Да живой он, живой… Так что можешь гаишникам отбой трубить… И вот тебе еще одна наводка. Свяжись-ка быстренько с оператором мобильной связи. Выясни обо всех звонках, начиная с сегодняшнего вечера, произошедших с номера… – Он посмотрел на дисплей карповского телефона и продиктовал цифры. – Кому он звонил, а кто – ему. И еще. Собери у всех, кто сейчас на базе, мобильники. Да глянь, кому они, начиная со вчерашнего дня, звонили. И кто им звонил.
Опер дал отбой.
– А почему мы с самого начала у игроков сотовые не отобрали? – поинтересовалась Варвара.
– А потому что потому все кончается на «у», – вздохнул Опер. – И если б да кабы, то во рту росли б грибы.
Варя поняла: Малютин понимает ошибку, допущенную при расследовании, действительно, надо было отобрать у футболистов мобильники (или хотя бы проверить их).
– Ну ладно, возвращаемся на базу, – скомандовал оперативник. – Я с ним, – он кивнул на Карпова, – на «Порше» поеду. А ты колымагу нашу доведешь?
– Доведу, – Варя улыбнулась. – Правда, у меня прав с собой нет.
– Я думаю, гаишники к тебе цепляться не будут, – ухмыльнулся Опер. – А если что – включай сирену с «люстрой» и прорывайся… Давай, ночной ездюк, – обернулся он к Карпову, – садись за руль. И особо не лети… – усмехнулся и добавил: – Хорошо б ты так на поле бегал. Мы б тогда уже давно чемпионами мира стали.
– Давай, давай, мент, прокатимся, – оскалился наглый Карпов. – Когда тебе еще доведется на «Порше» поездить!
– Гляди, не докатайся! – в тон ему ответил Опер. – Может, скоро в «автозаке» тебя будут возить.
Они расселись по машинам: Варя – за руль милицейской «шестерки», Карпов – на водительское кресло своего «Порше». Рядом с ним устроился оперативник.
…Ах, если бы Варя и Опер видели сценку, происшедшую сразу после того, как футболисты обнаружили тело Кондакова! …Вот Карпов, убедившись, что за ним никто не наблюдает, входит в номер, где на кровати лежит мертвый Кондаков… Щупает пульс на его руке… Подходит к окну, изучает следы на подоконнике… А потом воровато поднимает что-то с пола и быстренько сует себе в карман…
Но в тот момент, сразу после убийства, рядом с Карповым находилась одна Снежана. И она не заметила манипуляций футболиста. Или сделала вид, что не заметила…
…«Порше» с Карповым и Опером на борту развернулся и помчался обратно – к тренировочной базе российской сборной по футболу. За ним потащилась «шестерка» с Варварой.
Ни единой машины так и не проехало мимо них по пустынной трассе. Ночь, тяжелая осенняя ночь лежала над всем Подмосковьем.
Глава 8
Один из пяти. За три месяца до описываемых событий. Несчастная любовь.За три месяца до кровавого убийства, происшедшего на базе футбольной сборной, в модный столичный ресторан «Мусин-Пушкин» входил очень молодой человек. По виду – вчерашний школьник. В крайнем случае, студент младшего курса. Однако одет был молодой человек совсем не по-студенчески. Светлые брюки тончайшей шерсти. Рубашечка натурального шелка. Мокасины ручной выделки, ценой не менее полтыщи баксов. Темные очки от дорогого модельера. Да и подъехал юноша к ресторану на пижонской «бээмвухе» седьмой серии. «Сыночек нефтяного короля», – неприязненно подумал швейцар, распахивая перед молодым человеком дверь и принимая ключи от «БМВ». Однако в тот момент, когда юноша картинным жестом сдернул с носа очки, швейцару его лицо показалось знакомым. Но лишь когда метрдотель уже повел мальчика-пижончика к столику, а швейцар отдал ключи от «бимера» парковщику, он наконец вспомнил, где на самом деле видел юнца. Видел он его по телевизору, на футбольном поле, где молодой человек производил фурор в составе лучших клубов и сборной своими лихими рывками и непредсказуемыми финтами.
Метрдотель (он, в отличие от швейцара, сразу узнал футболиста) с изысканной вежливостью проводил юношу к столику. Там его уже ждали. В полутьме ресторана, погрузив свою полуторацентнеровую тушу в кожаное кресло, сидел завсегдатай заведения – преуспевающий спортивный делец по кличке Ботя.
Ботя лет двадцать назад был известным футболистом. Особых лавров не снискал, хотя сыграл за сборную на «Мундиале-1982» и даже заколотил «банку» бразильцам. Уйдя из спорта, Ботя начал пить и делал это столь вдумчиво, что допился было до зеленых чертей. Потом-таки опомнился, излечился, намертво завязал, а тут как раз и перестройка подступила. Перестройка – с ее невиданными возможностями. И неожиданно оказалось, что всем на свете можно торговать и все на свете имеет свою рыночную цену. Все, включая живой товар. И спортсмены на самом деле тоже оказались товаром – как компьютеры, лес или нефть.
В характере Боти имелась ярко выраженная коммерческая жилка. И торговать он взялся тем товаром, который знал как самого себя: спортсменами. Он знал все их плюсы и минусы, а также имел колоссальное чутье, умея разглядеть в зеленом юниоре возможный немалый денежный потенциал. «Зашибать «зеленые» на зеленом поле!» – таким стал девиз великолепного Боти. Хотя основу своего состояния он заложил «на льду»: сначала продавал самую очевидную гордость советского спорта – настоящих мужчин, бойцов ледовых дружин – отечественных хоккеистов. Затем взялся и за футболистов, а потом в дело пошла более легкая кавалерия: баскетболисты, пловцы, боксеры… Ботя схватился за новое для России дело – стал спортивным агентом – с тем же азартом и рвением, с которым в молодости сам играл в футбол (а позже пил). Он прославился еще в конце восьмидесятых, осуществив едва ли не самую первую в тогдашнем Советском Союзе продажу игрока на Запад. Рассказывали, что именно Ботя поспособствовал тому, чтобы в НХЛ из ЦСКА перешел великий хоккеист, ныне успешно подвизающийся на должности министра российского спорта. Благодаря этому контракту Ботю узнали за рубежами нашей Родины, и поэтому вскоре сделки у него понеслись одна за другой. Хоккеисты полетели на его крыльях из Москвы в Северную Америку и Канаду. Затем футболисты – в Испанию, Швейцарию и Турцию. Потянулись в «Юту» и «Сан-Антонио» баскетболисты… Каждая купля-продажа игрока приносила Боте преизрядные комиссионные, он оказался агентом и коммерсантом божьей милостью, и злые языки даже поговаривали, что сейчас он контролирует чуть ли не больше половины российского рынка живого игрового товара. Разумеется, агенты, которым – всем скопом – оставалась всего-то навсего другая половина этого самого рынка, ненавидели Ботю лютой ненавистью, и не один из конкурентов мечтал, чтобы тот рано или поздно сломал бы шею.
Ну а пока Ботя не терял своей недюжинной силы. И именно к нему, восседающему за столиком в ресторане «Мусин-Пушкин», пришел молодой футболист, изо всех сил, под маской равнодушия, скрывающий свою заинтересованность в Боте. Он делано небрежной походкой подошел к его столику в углу. Сзади игрока почтительно сопровождал метрдотель. «Присаживайся», – небрежно кивнул Ботя спортсмену, не отрываясь от пирожного «Эстерхази». С тех пор, как великий агент завязал, он принялся неумеренно есть, в основном налегая на сладенькое. Вот и теперь стол перед ним был уставлен четырьмя видами десерта: «Тирамису», клубника со взбитыми сливками, торт «Наполеон»…
Метрдотель лично отодвинул перед игроком стул.
– Что-нибудь желаете на аперитив? – спросил подскочивший официант, в поклоне раскрывая для него меню.
– «Эвиан» без газа, – бросил юный футболист. – А потом принесете мне зеленый чай с жасмином. Меню можно убрать.
Официант снова поклонился и исчез.
– Ну, надумал? – без экивоков спросил Ботя игрока.
– Иначе б не пришел, – усмехнулся футболист.
– Тогда на, прочитай да подпиши, – Ботя протянул юноше через стол пластиковую папку со стопкой бумаг официального вида. – Ты где играть-то хочешь?
– В «Реале», – усмехнулся молодой футболист.
– Это вряд ли, – со всей серьезностью помотал головой агент. Было такое впечатление, что Ботя по-серьезному прокручивал в своей голове вариант устройства нашего игрока в самый лучший клуб мира. – У них там Зидан, Рональдо, Фигу. Съедят они тебя. Ты там на их фоне потеряешься.
– Я?! – с нескрываемой гордостью и обидой в голосе произнес футболист. – Потеряюсь?!
– Ты не ершись, – миролюбиво сказал Ботя, – всякому овощу – свой фрукт. Я к тому, что ты игрок, конечно, классный. Да только молод еще. Для форварда обычно самый расцвет наступает лет в двадцать пять. И надо, чтоб ты до этого времени не в запасе сидел, пусть даже и в «Реале», а играл. Пусть и не в понтовом месте, но зато в основе.
Подошел официант, почтительно налил в бокал футболисту минералки. Спросил:
– Что-нибудь еще желаете?
– Я же сказал, – раздраженно отозвался молодой человек, – зеленого чаю, и больше ничего.
– Не кипятись по пустякам, мой мальчик, – отечески проговорил агент, – приберегай азарт для игры.
Игрок хотел было и ему сказать что-то резкое, да передумал, глубоко выдохнул и стал пролистывать контракт, подсунутый ему Ботей.
– Хорошо, я готов поиграть где-нибудь в Англии, – предложил игрок. – Можно в «Челси». А лучше в «Ливерпуле». Очень мне английский климат нравится.
– А против «Реал-Валенсии» ты ничего не имеешь? – закинул удочку Ботя.
– Но там же Карпов! – удивленно оторвался от контракта футболист.
– Ну и что, что Карпов? – усмехнулся агент, вытирая жирные губы от шоколада.
– Двое русских в одной команде? Да еще в нападении?
– А Карпов не стена, – проговорил Ботя, набивая рот «Наполеоном». – Его можно и подвинуть.
– Думаете, меня возьмут, а его в запас посадят?
– А почему нет?
– Да ну вот еще! – покачал головой молодой футболист. – Карпов ведь парень горячий. Он и убить может.
– Не волнуйся, – усмехнулся агент. – Не убьет. В крайнем случае, ногу тебе на тренировке сломает… Жалко, конечно, но на подобный случай у тебя страховка будет… Ладно, шучу… Эта Валенсия-Шмаленсия пока еще вилами по воде писана. …Будем над этим работать. Ты пока давай подписывай.
– Комиссионные семь процентов? – удивленно оторвался от контракта юный игрок. – Вы берете только семь процентов?
– Официально – да, – усмехнулся Ботя. – Я бы и меньше в контракте написал – да просто неудобно.
– А сколько вы с меня возьмете комиссионных на самом деле?
– Немного, мой мальчик, немного. Пятнадцать процентов.
– И как это будет выглядеть? Семь процентов по контракту, а пятнадцать в реале – кто вам остальные-то деньги будет отдавать?
– Кто-кто, – проворчал агент. – Я тебя продам, допустим, за пять. (Миллионов долларов, естественно.) Значит, согласно нашему договору, получу за эту сделку триста пятьдесят тысяч. А потом от тебя лично возьму еще четыреста. Кэшем – то есть наличными.
– И где же я найду четыреста штук баксов? Да еще наличными?
– Я тебя уверяю: для игрока «основы» в «Челси» или «Валенсии» четыреста тысяч не проблема. Даже наличными.
Явился официант, принес для футболиста зеленый чай. Почтительно налил из чайничка в чашку.