Народ грохнул, Куприн покраснел, дама, наоборот, посинела и весьма злобно прошипела:
– Лексикон у вашего сынишки весьма обширен. Впрочем, яблоко от яблоньки…
Но тут поезд подкатил к нужной нам остановке, я вытолкала Ваньку на перрон.
– Глагол ё… говорить нельзя, понял?
– Ё… не глагол, – влез Куприн, – а, на мой взгляд, прилагательное. Я обозлилась.
– Какая разница! Нельзя, и все!
Глава 12
В поликлинике оказалась очередь. Ванька начал сновать между креслами, задевая подлокотники. Люди вздрагивали. Потом мальчишка придумал иную забаву. Он разбегался и с диким визгом скользил по кафельному полу. Издавая оглушительный звук, Ваняша ухитрялся перекрывать неумолчный вой бормашин и вопли висящего под потолком телевизора. У меня заболела голова. Старуха с раздутой щекой, сидевшая через два стула от Куприна, недовольно поморщилась:
– Зачем ребенка с собой притащили? И так тошно, а тут он мельтешит. Я промолчала.
– Наверное, оставить не с кем, – ответила девушка, стоявшая у двери в кабинет.
– Один посидит, – ринулась в бой бабка, в силу возраста ненавидящая всех здоровых, веселых и счастливых, – эка беда! Нас родители с года бросали, и в поле. Так мы и избу убирали, и коров доили, и щи варили! Я замуж выходила – все умела, а нонешние! Тьфу, только ноют: «Баба, купи конфетку». Накось выкуси! У меня-то не было ничего, и тебе не дам!
– Поэтому вы такая злая, – вздохнула девушка, – понятно, комплекс нереализованных желаний!
– Сама ты проститутка! – обиделась ничего не понявшая бабка. – Одела юбку по самую не хочу и стоит, сесть боится!
– Идите вперед меня, – предложила нам девушка, когда из кабинета вышел пациент, – что мальчишку мучить.
Я быстро втащила Куприна внутрь и всунула в кресло. Бледный до синевы, муж уставился на аккуратно разложенные никелированные железки и стиснул покрепче зубы. Врач, милая женщина лет тридцати пяти, сказала мне усталым голосом:
– Лучше в коридоре подождите, мужчины при женах всегда капризничают.
Я пошла к двери, слушая, как она приговаривает:
– Ну, ну, откроем ротик, только посмотрю, вот, видите, руки без инструментов. Дергаться не надо, вас плотно привязали, мы мужчин всегда к креслу привязываем, деваться некуда…
В коридоре продолжали ругаться девушка и бабка. Ванька нарезал круги по залу. Его круглая смышленая мордашка была до ушей перемазана шоколадом. Кто-то угостил ребятенка конфетами. Я втиснулась в кресло и попыталась отключиться. Время тянулось, словно скучный урок, каждая минута превращалась в час. Наконец дверь приотворилась, и высунулась медсестра.
– Следующий!
– Ты их пропустила, – взвилась бабка, – ступай взад.
– Сама туда иди!
– Проститутка!
– Старая карга, чего сюда заявилась?
– Зубы лечить, – неожиданно мирно ответила старуха.
– Зачем они тебе, злыдня, манную кашу жевать? – хихикнула девушка и проскользнула в кабинет.
– А где мой муж? – удивилась я. – Он не выходил.
– На топчанчике лежит, – насмешливо пояснила медсестра, – в обморок упал. Ему Нинель Митрофановна укольчик сделала, чтобы зуб вырвать, а он и грохнулся после этого! Да не волнуйтесь, у нас мужики частенько чувств лишаются. Слабые они очень, нежные, не то что бабы. Нам аборт без наркоза – тьфу!
Не слушая глупые речи, я отпихнула ее и вбежала в кабинет.
Куприн цвета обезжиренного молока полулежал на кушетке.
– Тебе плохо!!!
– Ужасно, – прошептал муж, потом поднес руку к губам и в страхе воскликнул: – Ой, кровь идет!
– Естественно, – успокоила его докторица, – зуб я все же успела удалить.
– Кровь течет, – затравленно повторил муж, вновь устраиваясь на кушетке.
– Потом перестанет.
– Я умру.
– Вы боитесь крови? Кем работаете? – спросила врач.
– Он служит в милиции, – ответила я, – и ничего не боится!
– О господи, – вздохнула медсестра, – вечно одно и то же! Будешь жить!
– Нет, мне очень плохо, – прошептал Олег, – ноги дрожат, руки не слушаются, спина онемела… Отвезите в больницу.
– Лена, дай ему нашатырь, – приказала врач, потом повернулась ко мне. – Уводите супруга.
– Но ему плохо!
– Это от страха. Будет лежать здесь – еще хуже станет, а на улице в себя придет.
Сгибаясь под тяжестью стокилограммового Олега, я выволокла его в коридор и крикнула:
– Ваняша, пошли!
– Чего с ним? – засуетился мальчик, как всегда, выкрикивая слова во весь голос. – Напился, да? Нажрался, как свинья?
Все сидевшие в зале мигом повернули головы в нашу сторону. Я волокла Олега к двери.
– Ой, как напился, – причитал Ванька, – давай его по балде ё…, он в себя придет. Бабка так всегда с дедом делала, пока тот не помер!
Сами понимаете, что больше всего мне хотелось надавать Ваньке оплеух, но руки были заняты Олегом.
На улице я прислонила Куприна к стенке поликлиники и принялась ловить машину. Но водители, притормозив, наталкивались взглядом на «стекшего» Куприна и мигом нажимали на газ. Издали Олег смахивал на пьяного, и никто не хотел иметь с ним дело. Наконец остановились разбитые «Жигули».
– Куда? – деловито осведомился небритый мужик.
Я обрадованно сообщила адрес.
– Не, – протянул дядька, – далеко, и потом, он чего, пьяный?
– Домой хочу, – заныл Ванька, – жрать охота, замерз весь… А-а-а, спать… а-а-а, жрать…
– Садись, – буркнул водитель, – двести рублей!
Он заломил, на мой взгляд, большую сумму, но делать было нечего. Я втолкнула в салон Олега, посадила Ваньку, рухнула около него на заднее сиденье и вздохнула… Кошмарный вечер подходил к концу, зуб удален, скоро окажемся дома.
Внезапно Олег захрапел.
– Эк твоего папку разбирает, – ухмыльнулся шофер, вертя баранку, – здорово погулял, отдохнул на славу.
– Это не мой папка, – возмутился Ваняша.
– А кто? – полюбопытствовал водитель.
– Сосед мамкин.
– Понятненько, – хмыкнул дядька, – а папка где? В командировке небось?
– Не знаю, – грустно ответил Ваняша, – он от нас сбег, бабка говорит, что папанька у ё… матери за углом живет!
Водитель чуть не въехал в угол дома, потом покачал головой, но ничего не сказал, и дальнейший путь мы проделали молча. Притомившийся Ваняша навалился на меня всем телом, изредка бормоча:
– Спать охота.
Когда я протянула мужику две розовые бумажки, он буркнул:
– С тебя полтинник.
– На двести договаривались.
– Ладно, стану я с бабы-одиночки рубли сшибать, на других доберу.
Потом он помог дотащить Олега до лифта, всунул моего мужа в кабину и вздохнул.
– Эх, бабы! Дуры вы! За фигом тебе алкоголик? О сыне подумай, идиотка!
Я молча ткнула пальцем в кнопку.
– О каком сыне надо думать? – неожиданно отозвался Олег.
Но я промолчала, Ванька тоже тихо стоял у стены. Все-таки и от него бывает польза. Сегодня, например, я сэкономила полторы сотни.
На следующий день утром я тщетно пыталась разобраться в Ямских улицах. Первая, вторая, третья… Про девятую никто из аборигенов даже не слышал. Все спрошенные только недоуменно пожимали плечами. Наконец одна женщина воскликнула:
– Милая, вы не туда приехали!
– Как это? – растерялась я. – Вот же они, Ямские улицы, одна за одной идут.
– Правильно, Ямские, а вам, очевидно, надо улицу Ямского Поля!
Я уставилась на бумажку, где был записан адрес. И правда! Улица Ямского Поля.
– Разве это не одно и то же?
– Нет, конечно, – засмеялась женщина, – все путают.
Пришлось опять возвращаться к метро и плутать уже в другом квартале. Наперекор всякой логике улочки шли не по порядку. Обнаружив нужную, я обрадовалась словно щенок, получивший печенье, но, как оказалось, зря. Теперь предстояло найти строение шесть. Ну почему бы не пронумеровать дома просто: девятнадцать, двадцать? К чему писать на табличках 18/1, 18/2? Наверное, специально, чтобы запутать людей.
Я бродила между совершенно одинаковыми пятиэтажными зданиями, построенными в начале двадцатого века. Сделав третий круг, нашла наконец дом.
Подъезд оказался открытым, лестница – грязной. Никакой надежды застать дома Таисию Федоровну не было. Часы показывали два, пожилая дама могла утопать в поликлинику или магазин.
Я позвонила в дверь. Тишина! Повторив попытку, я глянула на циферблат. Так, что делать? В пять часов я должна быть в издательстве со списком названий…
Вдруг дверь распахнулась.
– Вы ко мне? – весьма любезно спросила маленькая, опрятная старушка ростом чуть повыше таксы.
– Можно Таисию Федоровну?
– Проходите, голубушка, – улыбнулась хозяйка, – давно жду! Обещали-то к часу!
Поняв, что мать Ежи приняла меня за кого-то другого, я не стала разубеждать ее, а, сняв куртку и ботинки, отправилась в комнату.
– Вот, – показала дама на огромную люстру с хрустальными подвесками, – можете приступать, только аккуратно, если разобьете чего, так и останется дырка, теперь подобных светильников не делают, этот от моей матери остался. Ну да Елена Федоровна говорит, что вы аккуратная!
Я посмотрела на каскад висюлек и вздохнула.
– Уж извините, но я не мою люстры.
– Как же? – изумилась Таисия Федоровна. – Но моя сестра утверждает, что вы ловко справились с ее осветительными приборами.
– Я пришла совсем по другому вопросу.
– Какому?
Я замялась, с чего начать? Похоже, квартира тут большая. Может, Ляля спокойно спит в одной из комнат? Честно говоря, я очень надеялась найти девочку здесь. Как только узнала, что у Ежи жива мать, сразу поняла: кардиолог привез Ляльку сюда! Лучшего места для девочки ему не найти!
– Что случилось? – настаивала Таисия Федоровна.
– Я пришла узнать, как самочувствие Ляли…
– Кого?
– Лялечки.
– Это кто?
– Девочка, которая у вас живет. Вообще-то, ее зовут Ольга, но все обращаются к ней Ляля.
– У меня ребенок, тут? – изумилась Таисия Федоровна.
– Да, ее привел Ежи Варфоломеевич.
– Боже, какая глупость!
– Понимаю, он просил никому не рассказывать, но мне можно. Ася Бабкина тяжело заболела, и ей надо увидеть дочь!
– Ничего не понимаю, какая Ася? Что за дочь? Вот упорная тетка, не желает выдавать сына!
– Я все знаю! Ежи Варфоломеевич мне сам рассказал, где спрятана Ляля.
– Где?
– У вас!
– Бред! Никого здесь нет!
– Можно посмотреть комнаты?
– Вы с ума сошли! – взвилась Таисия Федоровна. – Нельзя, конечно, еще чего!
Ага, не пускает внутрь, значит, Лялька точно спрятана там!
Таисия Федоровна схватила трубку и принялась накручивать диск допотопного телефонного аппарата.
– Вы куда звоните? – насторожилась я. Не хватало только, чтобы сейчас сюда прибыла милиция и сволокла меня в обезьянник.
– Ежи, естественно, – буркнула Таисия Федоровна.
– Он же умер, – глупо ляпнула я. Трубка выскочила из рук пожилой дамы и закачалась на витом шнуре.
– Умер? – слабым голосом спросила она, опускаясь на странное, крохотное креслице без спинки, но с двумя подлокотниками. – Умер?
Я перепугалась. Неужели никто не сообщил матери о смерти сына?
– Боже мой, – всхлипнула Таисия Федоровна и, закрыв лицо руками… захохотала.
Поняв, что у дамы началась истерика, я бестолково засуетилась вокруг нее. Сбегала по кишкообразному коридору в кухню, притащила воды и спросила:
– У вас есть сердечные капли? Таисия Федоровна убрала от лица руки и уставилась на меня совершенно счастливыми глазами.
– Вы уверены, что Ежи скончался?
– Да, – осторожно ответила я.
– Совсем?
– Ну, в общем…
– Окончательно?
– Похоже на то.
– Какое счастье!!!
Я чуть не упала от неожиданности. Так, теперь у бедолаги от шока начался реактивный психоз! Таи-сия Федоровна вскочила, подлетела к буфету, вытащила вафельный торт, бутылку ликера, рюмки и воскликнула:
– Милая, как вас звать?
– Виола, – обалдело ответила я.
– Садитесь, Виолочка, это событие надо отпраздновать!
У меня закружилась голова.
– Вы собираетесь отмечать как радостное событие кончину сына?
Таисия Федоровна счастливо засмеялась.
– Он мне не сын!
– А кто?
– Зять, муж Полины. Столько лет ждать! Надеюсь, у него была мучительная агония! Может, попал под трамвай, отрезало ноги?
Окончательно обалдев, я сообщила:
– Он покончил с собой.
– Прыгнул с крыши? – с надеждой спросила «любящая» теща.
– Нет, повесился.
– Очень хорошо!
– Что же хорошего?
– Смерть в петле мучительна, уж поверьте, как врач, я отлично разбираюсь в этом.
– За что вы так его ненавидели и где Ляля?
– Душенька, – лучилась радостью Таисия Федоровна, наливая тягучий ликер в хрустальные рюмки, – если вы не торопитесь, сейчас расскажу!
Глава 13
Таисия Федоровна всю свою жизнь проработала врачом, самым обычным участковым терапевтом. Оклад невелик, забот полон рот. Но женщина, дававшая клятву Гиппократа, свято ей следовала. Более того, она искренне считала, что цель ее жизни – служение людям. Естественно, когда единственная дочь Таисии Федоровны Полина собралась в медицинский институт, мать обрадовалась. Но Полю мало интересовала наука. Девочка лет с пяти занималась плаваньем и окончила школу мастером спорта. Сами понимаете, что никаких проблем с поступлением у нее не было, блестящую спортсменку мигом зачислили на первый курс. Но учебы не вышло. Поля без конца моталась по соревнованиям, защищая честь института.
Таисия Федоровна недоумевала:
– Ты же не сдашь сессию!
– Ерунда, – отмахивалась дочь, – главное, победить. Через пару лет уйду из спорта и примусь за учебу.
Мать промолчала, только вздохнула. Похоже, ее мечте о династии врачей не сбыться. На третьем курсе Полина выскочила замуж за Ежи, ординатора своего института. Таисия Федоровна встретила зятя с распростертыми объятиями. Жить молодые стали отдельно. Полина хорошо зарабатывала, а потом ей, как чемпионке, дали квартиру. Замужество благотворно повлияло на Полину. Девушка просто расцвела и стала побеждать на всех соревнованиях, легко и просто оставляя позади соперниц. На гребне славы, увешанная медалями, Полина покинула большой спорт и принялась грызть бетон науки. Но знания отчего-то не лезли в ее голову, подводила память… Строение черепа Поля ходила сдавать двенадцать раз! Гистологию – восемь!
Через год стало ясно: Полина больна.
Таисия Федоровна помолчала пару минут, затем сухо добавила:
– Я сама поставила ей диагноз и великолепно знала, что Полю ждет впереди.
– Ужасно, – прошептала я, – а еще со всех сторон твердят: «Занимайтесь физкультурой».
– Это правильно, – кивнула пожилая дама, – общие физические упражнения укрепляют организм, а большой спорт убивает. Вы слышали о допинговых препаратах?
Я замялась:
– Ну так, в общих чертах. Вроде некоторые спортсмены принимают лекарства, которые позволяют достичь лучших результатов!
Таисия Федоровна вздохнула.
– В настоящее время известно около пятисот запрещенных препаратов. Точное число их не имеет значения, потому что оно постоянно меняется. К разновидностям допинга относятся: стимуляторы, успокоительные, наркотики, анаболические стероиды, бета-блокаторы, диуретики, пептидные гормоны, человеческий гормон роста. В этой терминологии путаются не только болельщики, но и врачи. Каждое средство по-разному способствует достижению лучших результатов. Кровяной допинг позволяет увеличить приток кислорода, амфетамин образует гормон стресса, который притупляет чувство опасности и высвобождает скрытые резервы организма.
Но у всех этих медикаментов есть одно общее качество: они наносят значительный, а порой непоправимый вред человеческому организму. Например, только анаболические стероиды «бьют» по двадцати двум зонам тела спортсмена. У женщин начинается облысение, у мужчин увеличивается простата, гепатит поражает печень у обоих полов. Камни в почках, высокое давление, дребезжащий голос… Список можно продолжить. Естественно, допинг запрещают, имеется куча тестов для того, чтобы выяснить, употреблял ли спортсмен тот или иной препарат. Многих, кстати, дисквалифицируют, но только на их место мигом приходят другие.
– Зачем же спортсменам себя калечить? – ошарашенно поинтересовалась я. Таисия Федоровна вздохнула.
– Люди гибнут за металл. Все очень просто, деньги. В советские времена спортсмены отлично зарабатывали, имели квартиры, машины, дачи… Прибавьте к этому всенародную любовь к тому, кто добыл для страны золотые медали. Ну а сейчас просто получают огромные призовые. Знаете, несколько лет назад никто из родителей не вел своих сыновей в хоккей, казалось непрестижным гонять шайбу по льду. Но потом хоккеистам разрешили выезжать на Запад, в газетах замелькали суммы их контрактов… Теперь в детских школах хоккея отбоя нет от мальчишек. Все хотят, как Павел Буре, иметь миллионы.
– Уж не знаю, согласилась бы я губить свое здоровье даже за очень большие деньги!
Таисия Федоровна грустно улыбнулась:
– Милая Виола, вы взрослый человек, а спортсмены глупые дети, к тому же излишне азартные и в силу молодости беспечные. Мало кто из них задумывается о старости. Основная масса наивно полагает: да, кое-кому делается плохо от приема лекарств, но со мной такое никогда не произойдет! Разочек уколюсь, получу чемодан денег и лавровый венок. Глупые, наивные и очень честолюбивые, жадные, желающие заработать все и сразу. – Она помолчала и добавила: – Во всяком случае Полина оказалась такой.
– Ваша дочь злоупотребляла допингом?
– Моя девочка, – взвилась Таисия Федоровна, – была до замужества чистым, наивным созданием, никогда не мечтавшим о богатстве. Я воспитала ее так, Полина довольствовалась тем, что имела. Все ее достижения добывались упорством и потом на тренировках, пока она, на беду, не познакомилась с Ежи. О, он совсем другой! Хитрый, умный, изворотливый и патологически жадный.
Еще учась в институте, Отрепьев начал проводить первые опыты с допингом. Он был талантливым человеком и скоро весьма преуспел. Первым подопытным кроликом стала Полина, плохо понимавшая, что за таблетки и коктейли ей дает муж. Но, как говорят спортсмены, «результат попер». Чемпионаты выигрывались легко, а главное, все пробы Полечка проходила шутя, по результатам тестов выходило, что она побеждала честно. Ежи и впрямь оказался гениален, созданные им препараты никак не обнаруживались.