– Так вот оно что! Они не только слушают, они через него еще и подглядывают! – не унималась возмущенная Вера Ивановна.
– Боюсь даже предположить, ЧТО им там транслируют.
– Так и я про то! И что теперь делать? Идти в прокуратуру? В ФСБ? Или все же к гинекологам, чтоб вынули все обратно? Но ведь не сознаются, да еще и засунут что посерьезнее! Нет, при чем тут мины контактного действия и пулемет Гатлинга? Это вы сказали или опять они мне мысль подбросили?
– Бог с ним, с авторством, давайте лучше решать, что делать.
– Эх, если бы Кашпировский еще сеансы давал!
– Куда вам еще и Кашпировского, поверх всего вашего богатства?
– Куда-куда! Рассосать все на фиг! Может, у вас есть какие-нибудь уколы-рассосалки?
– Рассосалками не богаты. А вот таблетки-глушилки есть. Глушат все – от соседских микроволновок до ментальных космических лучей.
– Ну даже не знаю… Вы же мне все равно до конца не поверили.
– Да нужна вам моя вера, как дареному коню стоматолог! Главное, чтобы эффект был! Да и настроение бы подправили – шутка ли, столько лет жить под колпаком спецслужб, гинекологов и соседей! Тут у любого депрессия разовьется.
– Ох, вот тут вы правы на все сто!
– Ну так что, пишу направление? Жучка заглушим, настроение поправим.
– Пишите, доктор, уговорили!
О судьбоносных решениях и очередях
Понять изначальный замысел того или иного судьбоносного решения, принятого высоким начальством, бывает сложно. Порой сложнее, чем постичь кривые тропинки логики, по которым, периодически поскальзываясь, шарахалась мысль шизофреника. Выручает одна подсказка, неоднократно озвученная в детективных романах: не видите логики – ищите, кому это было выгодно.
Так и с приказом Минздравсоцразвития России № 302н[15] от 12 апреля 2011 г. Выглядит внушительно, красиво и даже обоснованно: мол, печемся о здоровье граждан, особенно тех, кому предстоит работать во вредных и опасных условиях. В итоге выясняется, что пройти медицинскую комиссию придется всем, вплоть до последнего дворника – мало ли какую пыль ему предстоит сметать и какого класса отходы выгребать из контейнера!
Никогда еще психоневрологический диспансер не пользовался у жителей города такой популярностью. Посетители уже начали знакомиться в очередях и назначать друг другу свидания, заключать взаимовыгодные соглашения. Ждем первых бракосочетаний с выездом сотрудников ЗАГСа в дурдом. Буфетчица, подсчитывая выручку, уже с интересом поглядывает в газеты с рекламой пляжных туров. Внештатные работники ОБЭП снуют по кабинетам и предлагают меченые взятки за внеочередное прохождение комиссии – дескать, будьте же людьми, у нас план по коррупции не выполняется, нас же всех посокращают! А какой, говорите, кабинет у доктора Нахера?
Заведующий поделился параноидной догадкой: видимо, это где-то там, наверху, нашли способ повысить зарплату врачам и медсестрам. Не трогая бюджет. Пусть, мол, предприятия оплатят своим работникам медосмотр (или обяжут пройти его за свой счет), а мы потом посчитаем среднюю зарплату медиков с учетом доплат за медосмотр и бодро отчитаемся – се, узрите, случилось экономическое чудо!
Доктора же, поглядев в расчетки и сравнив соотношение роста труда и заработка, в очередной раз утвердились в уверенности, что вероятного стратегического противника не надо давить ядерным потенциалом – с него вполне станется засланцев из нашей бухгалтерии. Эти умельцы даже доллар сумеют нагнуть и опустить. Они учли все: размер кармана областного начальства, аппетиты горздрава, износ линолеума и дверных петель, а самое главное – сумели защитить персонал от угрозы внезапного обогащения. Остается развивать отрешенно-философический взгляд на события, по возможности без нецензурных титров в кадре.
Те, кому не посчастливилось отвертеться от медосмотра, прокачивают навык долготерпения и смиренномудрия. Впрочем, не все. Недавно пришел на комиссию один товарищ, который устраивался на работу куда-то в мэрию. Он окинул взглядом очередь, попытался помитинговать, потом под шумок проскользнул вперед всех, после чего вышел весь красный и торопливо зашагал в сторону кабинета заведующего. Там он с порога начал предъявлять претензии – работа поставлена не должным образом, персонал не проявляет положенного внимания и вообще – где у вас тут главный врач? Выслушав пятиминутный обличающий монолог, заведующий подошел к оратору, внимательно поглядел ему в глаза и сказал, что такие клинические проявления острого административного синдрома заслуживают самого пристального наблюдения. Так что вот направление на тесты у психолога, вот талончик на электроэнцефалографию, через неделю с результатами – на ковер, будем смотреть комиссионно. Ах да, и скажите спасибо, что проктолог в отпуске, – у него был такой специальный ректороманоскоп для замысловато обустроенных задниц.
А на днях полным составом проходил комиссию персонал одной из школ. Милейшие люди: спокойно пришли, спокойно расположились в коридоре, посидели, посмеялись, пообщались между собой. И лишь одна дама портила впечатление: она митинговала, она возмущалась, она требовала пропустить ее первой.
– Отчего же такая спешка? – поинтересовался доктор.
– Мне С ЛЮДЬМИ РАБОТАТЬ! – важно ответила она.
Видя, как давятся смехом остальные коллеги из школы, доктор решил уточнить:
– А что же у вас за должность такая ответственная?
– Я – УБОРЩИЦА! – важно ответила дама.
Приходили сотрудники одной крупной компании, торгующей телефонами. Первый из них был сильно разочарован тем, что ему задали мало вопросов (это притом, что их пришло шестьдесят человек, не считая остальной очереди). Пришлось спросить второго про частоту, на которой работают продаваемые ими телефоны, а третьего заставить объяснить принцип электромагнитной индукции (как? Вы не в курсе? Это же основа работы связи!). Остальные шли притихшие и очень радовались, когда их быстро отпускали.
Учительница, преподававшая фольклор в одной из школ, так расчувствовалась, что спела хорошо поставленным голосом неприличную частушку. Очередь притихла. Следом за певицей зашла стройная красивая девушка и, сильно смущаясь, спросила членов комиссии:
– А можно я не буду раздеваться?
Заведующий, видимо, хотел спросить, с какого перепуга она решила, что это необходимо, но сумел только выдавить:
– А почему?
– Я сегодня не надела рабочее нижнее белье.
Оказалось, что следом за школой пришел коллектив ночного клуба…
О пользе открытых форточек, а также Ашаффенбург с Рейхардтом на брудершафт
Встретился вчера с хорошим другом и коллегой, Владиславом Юрьевичем. К слову, Сэмюель Ваймс из цикла Пратчетта про стражу Анк-Морпорка прочно ассоциируется у меня именно с его физиономией. Поболтали, поделились новостями. А я разжился парой коротеньких историй. Вот обе сейчас и расскажу.
Первая произошла в лихие девяностые, когда про Тольятти говорили, что на разборках почти никогда не слышно пистолетной стрельбы, поскольку братки предпочитают гранатометы и автоматы. Вот одного такого товарища доставили в отделение в наручниках и под конвоем – не выдержала отмороженная крыша, соскользнула.
Молодым милиционерам, которым пришлось посменно дежурить у дверей наблюдательной палаты, приходилось несладко: то угрозы всех на фиг перестрелять и гнутые кренделем пальцы, то назойливый интерес наших пациентов – словом, фиг расслабишься. В конце недели браток порядком надоел своим выпендрежем даже персоналу, не говоря уже о больных, которые честно ему заявили, что там, на воле, у него может быть хоть взвод гоблинов-автоматчиков и рота отморозков с паяльниками, зато здесь всегда под рукой пара добровольцев с навыком удушения подушкой. Поэтому из соображений собственной же безопасности словил в задницу изрядную дозу аминазина, от чего пальцы свело так, что они намертво застыли в какой-то немыслимой распальцовке. И был прификсирован к кровати. Когда весь словарный запас иссяк, он утомился и крепко уснул.
Вздохнув с облегчением, милиционеры напросились на чашечку кофе к Владиславу Юрьевичу. Тот не стал отказывать. Завязалась беседа, и один из служивых вдруг спросил:
– А вот скажите: нет ли у вас опасности самому заболеть чем-нибудь таким же?
Владислав Юрьевич внимательно посмотрел на парня:
– Есть, конечно. Вот вы же сами заметили, что они все поступают к нам с бредом, с галлюцинациями и еще бог знает с чем. А потом выписываются практически нормальные. Где, по-вашему, все это остается? У нас в отделении. Вы обратили внимание, как часто у нас моют полы и стены? И регулярно меняют халаты (тут он щелчком сбил с плеча что-то невидимое)? Это неспроста. Это профилактика. Иначе стойкие энергоинформационные образы будут кумулировать и в итоге индуцируют психоз у персонала. И вот еще что, – тут он достал из стола бутылку коньяка и три рюмки, – алкоголь очень снижает сопротивляемость психики к вредоносному воздействию местных ноосферных возмущений. Но без него есть риск формирования невроза и эмоционального выгорания. Ну, за здоровье!
Ребята подозрительно поглядели на рюмки, не решаясь взять их в руки.
– Не бойтесь, мы сейчас предпримем меры предосторожности, – успокоил их Владислав Юрьевич.
Он подошел к окну и широко открыл форточку:
– Все, теперь можно.
– Почему можно? – непонимающе промолвил один из милиционеров.
– ГОЛОСА БУДУТ УЛЕТАТЬ В ФОРТОЧКУ И К НАМ НЕ ПРИЦЕПЯТСЯ, – серьезно пояснил Влад.
Второй милиционер, посообразительнее, уже хлопнул рюмку и держался за живот от хохота. Первый подозрительно поглядел на него, потом на доктора и тоже нерешительно потянулся к таре.
Вторая история – тоже довольно давняя. Милиция доставила в приемный покой пациента: тот, оказавшись у них в обезьяннике, все от кого-то отбивался, пытался удобно расположиться на решетке под потолком, истошно вопил – грех было такого не свезти в дурдом. По пути мужик сообразил, что дело пахнет галоперидолом, и решил ни в чем не сознаваться.
Владислав Юрьевич, дежуривший в тот вечер, крутил его и так и этак – ну не за что зацепиться. Не верить милиции, не пожалевшей времени и бензина на доставку клиента, тоже оснований не было. Что делать?
– Тут тебя спрашивают. – Влад протянул мужику трубку телефона, незаметно выдернув шнур из телефонной розетки.
– Да? Что? – Мужик прислушался. Слушал минуту. – Нет, видимо, ошиблись номером.
Симптом Ашаффенбурга[16] вырисовывался как-то неубедительно. Ладно, не им единым жива диагностика.
– Ой, а что это там, под лавкой, такое черненькое зеленеется? – Владислав Юрьевич сделал удивленное лицо и ткнул пальцем под кушетку, на которую присели милиционеры.
– БЛИН, ДА У ВАС ТУТ КРОКОДИЛ!!! ААААААА, ВЕЗИТЕ МЕНЯ ОБРАТНО, Я КРЫС БОЮСЬ МЕНЬШЕ!!!!
Мужик в мгновение ока вспорхнул на стул, а оттуда – на стол.
– Что и требовалось доказать, – полюбовавшись на свежеобретенное настольное украшение, доктор повернулся к милиционерам и застыл.
Они, прижавшись друг к другу, СТОЯЛИ НА КУШЕТКЕ И С ОПАСКОЙ ПОГЛЯДЫВАЛИ ВНИЗ.
Бесноватые невидимки
Эту историю рассказала наша с Оксаной хорошая знакомая, тоже врач-психиатр. Она сейчас, кстати, отдувается на работе за нас обоих – мы-то в отпуске.
Пришла к ней недавно на прием одна дама пенсионного возраста. Назовем ее Анастасией Сергеевной. И не то чтобы она чувствовала себя психически нездоровой, просто батюшка велел – мол, пока консультацию у психиатра не получишь, чтобы ноги твоей в храме не было! А с чего все началось? С бесноватых невидимок.
Поселились эти невидимки в квартире у Анастасии Сергеевны год назад. Поначалу вели себя прилично – ну мелькнет один-другой на краю поля зрения, да и исчезнет. Потом освоились и обнаглели. Стали за стол присаживаться, да не просто так, а чтобы вместе с хозяйкой откушать. Прямо из ее тарелки. Уж она и в отдельную посуду им накладывала, и полотенцем гоняла, а то и ложкой в лоб припечатывала – бесполезно. Все равно норовят из ее посуды чем повкуснее поживиться.
Потом стали шарить в холодильнике: то молоко подменят на прокисшее, то колбасу утащат, а через неделю подкинут другую, уже подсохшую и заплесневевшую.
А потом повадились шастать за ней в ванную, подглядывать и воровать мыло. И в туалет – посидеть на брудершафт, что стало последней каплей, переполнившей чашу терпения.
Соседки, с которыми Анастасия Сергеевна поделилась своей бедой, уверенно сказали – в церковь. И даже посоветовали одну, там есть батюшка, он на зачистке квартир от вредных сущностей и недобрых эманаций специализируется. Как махнет кадилом, как окропит святой водой, так не то что бесы – домовые разбегаются! Сходила, пожаловалась. Батюшка оказался человеком понимающим, с визитом затягивать не стал. Работал на совесть. Заодно заставил выбросить несколько безделушек, которые, оказывается, были вовсе не безобидными: колокольчик с красной кисточкой (нечего в доме делать сраму китайскому, фэн-шуй суть происки лукавого) и статуэтку жабы (гады – они и есть гады, вот пусть на болоте и обитают, а как в квартире поселишь хоть одного, так не успеешь глазом моргнуть, как задушит, вот, кстати, счет за услуги).
Помогло где-то на неделю. Потом невидимки вернулись и снова принялись за свое. Пришла Анастасия Сергеевна к батюшке второй раз – мол, нельзя ли по гарантии сделать бесплатный повтор? Батюшка нахмурился, посуровел лицом, но, к чести его сказать, оказался сдержан. Ты, говорит, дочь моя, сначала в себе разберись. Господь, он гарантии направо-налево не раздает. И помогает тем, кто к нему душой тянется. В общем, сначала молитва и пост, а там посмотрим.
Ох, знал бы он, кого молиться заставил! В общем, через неделю всенощных бдений Анастасию Сергеевну озарило: так ведь она – не просто Анастасия Сергеевна, а святая Анастасия Узорешительница! Эти бесовы невидимки просто не в курсе, с кем связались! Ну ничего, это дело поправимое. Уже на следующий день невидимкам был предъявлен паспорт с вклеенной вместо фотографии иконкой и ваучер со святой водой. Дескать, выбирайте: или убираетесь подобру-поздорову, или мы начинаем холивар. Ах, не верите? Ну держитесь! Решив бить врага прицельно, Анастасия Сергеевна пустила в ход спринцовку. Загубила побелку на потолке, люстру и три розетки, осталась в обесточенной квартире, но ведь и бесы не убереглись!
Правда, наутро двое все же снова появились – видимо, пришли забрать убитых и раненых. Заодно подменили колбасу и испортили молоко. Но настроение у Анастасии Сергеевны было боевое. Она направилась в церковь и попросила батюшку нацедить ей пять литров святой воды – вот в этот ваучер. Да посвятее, чтобы рвало в лоскуты! И не надо меня учить, как ею пользоваться, вот паспорт, вот спринцовка! И кстати, где должное почтение и благоговение? А вот и схожу, и справку принесу, и пусть вам будет стыдно!
Ознакомившись с изменившимися паспортными данными, глянув мельком на спринцовку и пустой пятилитровый ваучер, доктор сказала, что в принципе не против написать справку. Только надо убедиться, а вдруг это были не бесы, а галлюцинации? А то перед батюшкой как-то неудобно будет. Как проверить? А ложитесь к нам: если окажется, что невидимки боятся лекарств, – значит, это все же галлюцинации. А на случай, если святая вода все же потребуется, у нас есть и свой приход, и свой батюшка. Уж он не откажет. Согласилась Анастасия Сергеевна не сразу, но, когда доктор напомнила ей деяния Узорешительницы, все контраргументы были исчерпаны.
Внутренний стержень и потерянное хозяйство
Если кто-то думает, что в жару наши бухмейстеры переходят на воду и квас, его ждет горькое разочарование. Вода – она чтоб помыться, квас – для окрошки, а капризы погоды поводом к завязке служить не должны! Поэтому ни у белочки, ни у Дениса Анатольевича с его доблестными орлами безработицы не намечается.
Не так давно ездили они (белочка не в счет, она добралась своим ходом и заблаговременно) к одному такому товарищу. Начало классическое: затяжной алкодайвинг, потом пять дней на суше (бюджет и печень дружно отреклись от родства с каучуконосами), и вот закономерный результат – в квартире появились непрошеные жильцы. Маленькие, шустрые и наглые. С классификацией у Сергея (назовем его так) возникли трудности: в чертей он не верил, домовым в таком количестве взяться неоткуда, разве что на симпозиум. Во всяком случае, приглашений он никому не рассылал, поэтому активно включился в процесс недобровольного выселения. Странно, что семья инициативы не одобрила и вызвала спецбригаду.
По дороге в наркологический диспансер Сергей смекнул, чем дело пахнет, и решил уйти в глухую несознанку. Так и заявил в приемном покое: мол, небылоничегоничегонебыло. Дежурный доктор с облегчением вздохнула – и так мест нет, в следующий раз бронируйте заранее, – и Денис Анатольевич уже приготовился принять письменный отказ, но тут Сергей вскрикнул и запустил пятерню себе в рот.
Процесс давался с трудом и болью: Сергей стонал, ругался и наматывал на локоть что-то невидимое и очень длинное. Когда предполагаемый метраж пошел на второй десяток, санитар поинтересовался, как успехи.
– Не видишь, пока в процессе! – сдавленно прохрипел Сергей и снова вскрикнул от боли.
– А что тянем-то? – решил уточнить санитар.
– Проволоку. Колючую… Ой, очень колючую!
– Ты того, аккуратнее. Может, это твой внутренний стержень. Вытянешь весь – и позвоночник в трусы обсыплется.
Сергей махнул рукой, ойкнул и продолжил процедуру исторжения колючей проволоки из организма. Где-то на тридцатом метре он вдруг ахнул, бросил на пол видимую только ему бухту со свежеизвлеченным продуктом и схватился за штаны:
– Накаркал, зараза! Отваливается!
Оперативно обнажившись (этим процессом, к слову, у всех присутствующих был напрочь убит интерес к вуайеризму, а доктор укрепилась в уверенности, что мужской стриптиз – это страшный удар по чувству прекрасного), Сергей жестом фокусника извлек из ниоткуда невидимую иголку, вдел в нее невидимую нитку и принялся яростно штопать свое хозяйство.