– А чертей видеть – это, по-твоему, нормально? – парировал доктор.
Денис Анатольевич прибыл к самому разгару дискуссии.
– Но ты же сам мне сказал, что ты с ними общался! И куда я тебя возьму? В кардиологию? Чтобы ты там их гонял?
– Не буду я их гонять! Обещаю! О! Хотите расписку напишу? В том, что я никаких чертей не вижу, а если увижу, то гонять не буду?
Доктор с линии хотел было отмахнуться, но Денис Анатольевич перехватил инициативу:
– Пиши. Вот тебе листок бумаги, вот ручка. Написал? Отлично. Теперь поехали.
– В кардиологию?
– В наркологию.
Алексей было заартачился, но с санитарами особо не поспоришь. В приемном покое Алексей ушел в глухой отказ: не было никаких чертей, было плохо с сердцем, не понимаю, зачем меня сюда привезли. Врач приемного покоя проникся было сочувствием к невиннопривезенному и уже готов был отпустить того на все четыре стороны, но Денис Анатольевич все испортил:
– А расписку тогда зачем писал? – Он протянул листок врачу приемного покоя.
– А я там ничего такого не написал! – гордо ответил Алексей. – Я же не написал, что я их вижу!
– И в самом деле, – подтвердил доктор.
– Хорошо, – пожал плечами Денис Анатольевич. – Тогда еще одна формальность – и ты свободен. Вот бланк письменного отказа от госпитализации, заполни – и до свиданья. Только внимательно прочти условия, а то будешь потом говорить, что душу нам по дешевке загнал.
Алексей взял листок, долго его изучал, потом прищурился:
– Значит, подловить меня хотели! Чтоб я вам и сердце, и душу за просто так! Ах, черти! Не выйдет! Я сейчас сюда из принципа лягу! – Он обернулся к опешившему врачу приемного покоя. – Доктор! Оформляйте меня скорее. И кстати, если вы никогда не видели чертей – знакомьтесь, вот они, перед вами! Чтобы мне потом не говорили, что я один их вижу!
– Как вы его подловили? – удивился доктор, когда Алексея переодели и проводили в палату.
– Симптом Рейхардта, в чистом виде, коллега, – подмигнул Денис Анатольевич. – Ну мы поехали.
О свободе слова, вероисповедания и дать в глаз оппоненту
Возможно, сейчас я больно задену чьи-то конфессиональные чувства, но мне кажется, что рядовые члены большинства сект и мелких религиозных течений – люди очень своеобразные. И сама центральная идея религии, которую усиленно проповедует секта, тут не главное. Интереснее то, с каким пылом и самоотверженностью эти товарищи трудятся на чужое финансовое благо – без зарплаты, без бонусов, всего лишь за обещание контрамарки в райском партере. И никакой тебе критики в адрес начальства (очень, кстати, трезво мыслящего и твердо стоящего на грешной земле), ни тени недовольства работой. Просто мечта работодателя! Профвредности, правда, тоже присутствуют.
Тут как-то смотрели на судебно-психиатрической экспертизе одного товарища. Леня (назовем его так) с психиатрами знаком еще с детства. Но свой диагноз считает скорее ругательством, и лучше незнакомому человеку Лене его не озвучивать: мужик он корпулентный и свое оценочное суждение, за невозможностью красиво его сформулировать и за недостатком аргументов, обычно доносит увесистым прямым в челюсть.
Подвела его готовность помочь там, где не просят. И обостренное чувство справедливости. Ну шел бы себе мимо – так нет, надо было остановиться и вмешаться. Две дамы как раз уже донесли какую-то донельзя благую весть до неосторожно подвернувшейся бабульки, и она почти согласилась пополнить ряды новообращенных, но тут появился Леня и с ходу вступил в теологическую дискуссию.
Бабулька, смекнув, что дело пахнет керосином, неожиданно шустро ушкандыбала по своим внезапно появившимся делам. Дамы переключили свое внимание на нового кандидата, но Леня прервал их на полуслове и повторил вопрос, с которого начал знакомство: так чего к бабке-то прицепились? Она в церковь ходит, а вы на что ее подбиваете? Вы кто, вообще, такие? Какие свидетели чьей крепкой сторожевой башни? Что вы мне свою брошюрку суете, я читать-то почти не умею! Тем лучше, говорите? Вслух почитаете? Делать мне больше нечего, кроме как на ваши собрания ходить! Насчет спасти душу у меня есть участковый психиатр, Оксана Владимировна, я ее давно знаю и доверяю. Рекомендую, кстати.
– Леня, а как же до рукоприкладства дошло? – спросил доктор на экспертизе.
– Да я сам не знаю! Я им слово, они мне два. Я им говорю – лечиться вам надо, а они мне про спасение души. Я говорю – вот свою и спасайте, вместе с вашей некрепкой башней, а они мне про ад. Я спрашиваю – угрожаете, что ли? Они говорят – мол, нет, просто предупреждаем. А я им – мол, были тут одни такие. В девяносто дай бог памяти каком году. Тоже предупреждали. Долго потом челюсти собирали. А тоже гонору было: братки, бригада! А они снова про ад.
– И что было дальше?
– А дальше… в общем, я увлекся.
– Леня, а зачем ты вообще к ним привязался? – спросил доктор.
– Я? Это они ко мне привязались! – возмутился Леня. – Я вижу – они бабку окучивают, вот и вступился. Кто их просил мне проповедовать?
– В итоге ты же и оказался виноватым, – резюмировал доктор.
– Да щазз! – взвился Леня. – Мы в каком государстве живем?
– В каком? – осторожно переспросил доктор.
– В этом… как его… демократия у нас, короче!
– Ага, уже интереснее, – оживился доктор. – И что это значит? Как лично ты понимаешь демократию?
– Как-как… Свобода слова! – Леня поднял палец. – Свобода этого… как его… мать его… а! Веро… Вероспа… Вероисповедания!
– Леня, откуда такие познания? – удивился доктор.
– Меня адвокат научил, – честно признался Леня. – Хороший мужик, много интересного знает, вот только очень расстраивается, когда я с ним спорю.
– И как ты понимаешь свободу слова? – осторожно спросил доктор.
– А фиг его знает, – честно признался Леня. – Но звучит красиво.
– А свободу вероисповедания? Что это означает?
– Это… это… – Мыслительные усилия Лени сделали бы честь любому тяжелоатлету. – А! Я знаю! Это значит, не фиг на улице к бабулькам цепляться! И меня доставать, вот!
Исполнительный черт и бригада дежурных ангелов
Есть явление, которое не меняется веками и тысячелетиями. Вне зависимости от того, насколько далеко ушла наука, какие успехи сделало народное образование и какой разновидностью государственного устройства развлекаются власть имущие. Это глубинная, иррациональная, но прочно сидящая в подсознании вера в сверхъестественное. Особенно в его темную, мрачную сторону. В самом деле, много ли вы встречали людей, которые, положа руку на учебник физики, торжественно заявляли бы: «Верую в законы Ньютона и четыре начала термодинамики!» Много ли найдется неаккуратно завязавших, кому геральдическая белочка явилась в облике антропоморфной визуализации принципа квантовой неопределенности Гейзенберга? Да тот же кот Шредингера – кто им галлюцинировал? То-то же. Вот черти – сколько угодно. Ну еще НЛО.
Вот и Саня никак не ожидал, что его встреча с собственным бессознательным произойдет таким банальным образом. Какие черти, какие ангелы! Довольно среднее профессиональное образование и пофигистический атеизм плюс твердая вера в то, что настоящая жизнь начинается после выхода на пенсию.
Собственно, он ее и не назначал, эту встречу. Подкосили майские праздники. Длинные такие, зараза. Разминуться с выпивкой – ни единого шанса. Нет, перед выходом на работу он даже взял себя в руки и от заманчивых предложений чуток опохмелиться гордо отмахивался: знаю, мол, чем такие опохмелы заканчиваются. Особенно Саню возмутил сосед. Мало того что пришел с пузырем в одиннадцать вечера, так еще и черта с собой притащил! Я, сказал Саня, в такой компании пить не буду!
Сосед, уже успевший где-то раздавить граммов этак пятьсот, разразился длинной тирадой. В то время, сказал он прочувствованно, как космические корабли бороздят просторы нашей Вселенной, тебе, Саня, мерещится всякое непотребно-архаическое! Мне, говорит, после таких слов пить с тобой не только впадлу, но и ссыкотно. Так что оставайся со своей чертовщиной и без пузыря, а я пошел себе другую компанию искать. Обремененную интеллектом и чтоб кукушка на месте была. А тебе я сейчас других собеседников пришлю.
И ушел. А черт, зараза, остался. И принялся Саню допекать, жизни учить. Саня тоже за словом в карман лазить не привык, так что прибывшая спецбригада застала дискуссию в самом разгаре. Не переставая переругиваться с невидимым собеседником, хозяин квартиры открыл дверь и вопросительно глянул на Дениса Анатольевича и его орлов:
– Вы кто? Да помолчи ты хоть пару минут! Ой, это я не вам.
– А кому? – поинтересовался Денис Анатольевич.
– Чертяке вредному. Выйди-выйди, покажись людям! Вон, сами гляньте, расселся на кухне. Я тебя приглашал? Их тоже не приглашал, но они хотя бы позвонили! Да вы проходите, не стесняйтесь! Так кто вы такие?
– Спецбригада мы, – ответил доктор. – Как раз на таких вот гостях специализируемся.
– На чертях, что ли? – уточнил Саня.
– Ага, – подтвердил санитар. – Мы типа ангелы. Хранители. Дежурные.
– А чего не в белом? – Саня окинул взглядом бордовую спецодежду дежурных ангелов.
– А ты прикинь, как потом все это от кровищи отмывать! – Санитар провел рукой по ткани. – Нечисть, она же без уважения к нам, ангелам. То рогом упрется, то копыта врастопырку.
– Слышь, рогатый! Это за тобой! – осмелел Саня. – Вот и отлично, забирайте его, а то мне завтра на работу рано вставать.
Денис Анатольевич задумался было, как бы помягче объяснить человеку, что ехать придется всей компанией, но тут Саня вновь к чему-то прислушался и возмутился:
– Что значит ненастоящие! А вот и спрошу! – Он повернулся к спецбригаде: – Этот хмырь говорит, что вы не настоящие, потому что у вас ни крыльев, ни нимбов.
– Так в машине оставили, – сказал Денис Анатольевич. – Нас начальство (он указал пальцем в потолок) за внешний вид знаешь как ругает! А пока все вызовы обслужишь – то перья растреплются, то нимб погнется, а нам выговор. Но если хочешь – пойдем, покажу. И черта зови, пусть глянет.
– Он не хочет, – сказал Саня, перекинувшись парой фраз с незримым собеседником. – И меня не пускает.
– Да кто он такой! – возмутился Денис Анатольевич. – Пошли его куда подальше! Ты, вообще, с кем?
– С вами, с вами, – торопливо заверил Саня, с опаской поглядывая на двух особо крупных дежурных ангелов за спиной Дениса Анатольевича. Потом обернулся и с чувством произнес: – А ты пошел в жопу! Понял? Ой! – Саня подскочил и схватился за филейную часть. – Ой! Помогите!
– Эээ… он что, понял тебя слишком буквально? – уточнил Денис Анатольевич.
– Да! Ой! Помогите, что же вы стоите!
– Н-даа… – протянул Денис Анатольевич. – Дело серьезное. Впервые вижу такого исполнительного черта. И врата вселения, прямо скажу, нетрадиционные. Просто не врата, а черный ход какой-то. Тут без проктолога-экзорциста не обойтись. Придется ехать. Есть тут у меня на примете адресок…
– Едем! Едем! – Саня уже вприпрыжку несся к двери. – Только скорее, а то он уже начинает моими руками-ногами шевелить!
– Ну, раз ты настаиваешь… Да подожди ты, хоть дверь-то за собой запри, Петрушка!
О тонкостях политической борьбы
Планы мирового господства – довольно серьезное испытание для психики и морально-этического комплекса. Поэтому до попыток их реализации дело доходит далеко не у всех. Некоторые сходят с дистанции еще до момента, когда пора двигать свою армию на Москву, и предпочитают рулить ситуацией в мире исподтишка, пока не видят санитары. А кто-то делает передышку и ждет, когда обстоятельства сложатся в его пользу.
Вера Васильевна (пусть нашу героиню зовут так) за полтора десятка лет наблюдения в диспансере ни разу не проговорилась о своих серьезных амбициях. В больницу попадала неоднократно, да. Но поводы к госпитализации всегда касались боевых действий вполне себе локального масштаба. Сосед колдует, Вера Васильевна выражает ему свое глубочайшее нецензурное возмущение с рукоприкладством, потом приезжает бригада миротворцев на барбухайке – сценарий, расписанный на годы вперед.
На этот раз сосед, видимо, колданул сильнее обычного. Поэтому был не только бит, но и уколот маникюрными ножницами. А также лишился клока волос и левого ботинка, который Вера Васильевна победно прихватила с собой в виде трофея. Сложно сказать, какая из потерь расстроила соседа больше всего, но на этот раз дело вызовом участкового с последующим привлечением спецбригады не ограничилось. Сосед подал в суд. А те назначили судебно-психиатрическую экспертизу.
– Вера Васильевна, чем же сосед на этот раз вам не угодил? – спросил доктор. – Опять порчу наводил?
– Хуже. Он занимался грязными политическими технологиями, – был ответ.
– Это как?
– Вы думаете, он просто так все эти годы мне покоя не давал? Неет! Он разрабатывал состав крэзи-дуста!
– Какого дуста? – переспросил доктор.
– Крэзи. Порошок такой. Он на мне его испытывал. И сейчас готов применить его на других.
– А зачем ему такой порошок?
– Чтобы в мэры города баллотироваться! – Вера Васильевна оценила подъем и изгиб докторской брови и решила пояснить: – Если посыпать человека таким порошком, он начинает испытывать симпатию к тому, кто его приготовил. Или даже влечение. Как только начнется предвыборная кампания, порошок распылят над городом. И у нас будет новый мэр. Которого все любят, а женщины еще и хотят.
– Да, это серьезный удар по конкурентам, – задумчиво сказал доктор. – И вы хотели в одиночку пресечь его коварные планы?
– Честно?
– Честно.
– Нет, доктор. Я уже столько лет пыталась – и все бесполезно.
– Так зачем же в этот раз напали?
– У меня созрел другой план. Он сам себе выроет политическую могилу, а я его чуть-чуть подтолкну. Если вы не будете мешать. У меня уже почти все готово, останется лишь немного подождать.
– Подождать чего? – уточнил доктор.
– Вы способны мыслить стратегически? – прищурилась Вера Васильевна.
– Думаю, что да, – пожал плечами доктор.
– Тогда я вам изложу все ходы. А вы, если вы человек умный и болеющий сердцем за судьбу Родины, не станете мне мешать.
План Веры Васильевны оказался таков. Сосед становится мэром. Но его амбиции простираются много дальше, и к следующим президентским выборам он успеет заготовить тонны крэзи-дуста. И нанять частную авиацию, чтобы распылить порошок над крупными городами. В итоге – громкая победа на выборах, электорат и избирательный комитет бьются в любовной горячке, действующий президент – в истерике, а сосед готовит речь для инаугурации. Производство крэзи-дуста передается на секретные оборонные заводы. Когда порошка будет произведено достаточно, в воздух поднимутся бомбардировщики-невидимки и возьмут курс на Европу. На внеочередном саммите Евросоюза соседа выберут президентом всея Европы. Вместе с Россией. И странами СНГ.
– И вот тут на политическую арену выхожу я! – победно воздела перст Вера Васильевна.
– И? – затаил дыхание доктор.
– И даю ему приворотное зелье. Да-да, я тоже кое-чему за эти годы научилась! Одному ему, что ли, магией заниматься?
– Откуда вы его возьмете?
– Капелька крови от укола ножницами, клок волос и левый ботинок! А дальше – строго по рецепту! У него не будет ни единого шанса устоять, и он полюбит меня как миленький! Потом будет пышная свадьба. А потом я возьму бразды правления в свои руки. И наведу порядок. Ишь, развели тут демократию! Только абсолютная монархия! И у власти может быть только императрица! Как Екатерина! Как Елизавета! Мужики уже пробовали, у них все через одно место получается. Запомните: порядок в доме может навести только женщина. Так что вы уж потрудитесь быть со мной повежливее: перед вами будущая императрица, как-никак!
Рисперидон[28] для Повелителя Галактики!
Не устану повторять: самокритика – явление для наших пациентов не то чтобы недоступное. Нет. Просто порой весьма своеобразное. Хотя, если разобраться, оно и у не охваченной нашей заботой и пристальным вниманием части населения порою выдает забавные коленца. Взять хотя бы почтенного профессора, что скачет Паном перед юной студенткой. Или даму, примеряющую стринги к тому, что впору кокетливо прикрыть десантно-транспортным парашютом.
Валерий Павлович (назовем его так) – не особо частый гость в кабинете Оксаны. Во всяком случае, за те восемнадцать лет, что доктор его знает, он появлялся на приеме от силы раз-два в год. Чаще всего – после выписки из больницы. В которую его доставляли с боем, санитарами и на барбухайке. А все почему? Да потому, что завидуют и врачи, и ФСБ, и все прочие человекообразные, что задумчиво покачиваются на ветвях вертикали власти, его, Валерия Павловича, карьерному росту. Даже гаранту Конституции от этого ночами плохо спится.
Раньше, еще до инвалидности, был Валерий Павлович обычным инженером. Сидел себе в конструкторском бюро, работал, внедрял рацпредложения. Пока не ощутил в себе страшной силы потенциал и тягу к руководящей деятельности. Начальство, правда, оказалось недальновидным и от предложения ввести на отдельно взятом предприятии принципы абсолютной монархии наотрез отказалось. И освободить кресло – тоже. Хотя трон на том месте смотрелся бы куда органичнее. Завязавшаяся классовая борьба с элементами самбо и дзюдо была грубо прервана подоспевшей спецбригадой, а доктор приемного покоя как на грех оказался вшивым либералом.
Выйдя на инвалидность, Валерий Павлович получил в свое распоряжение массу свободного времени. Вот тут-то его непризнанная карьера и пошла в гору. За эти годы он успел побывать и негласным мэром города, и тайным губернатором области, и закулисным чрезвычайным полномочным представителем президента по всему федеральному округу. Готовил даже ментальное новогоднее обращение к народу России, но понял, что это – не его. Масштаб мелковат. Назревала объективная историческая необходимость развесить антиглобалистов по фонарным столбам всех стран и континентов, открыть границы и ввести один Золотой Палыч в качестве всеобщей твердой валюты. Антиглобалисты, видимо, просекли, что масштабная заготовка мыла и веревок ведется вовсе не для всемирного банного дня перед коллективным походом в горы. И Валерий Павлович снова оказался в больнице.