- Вы правы, как говорят французы, "если бы молодость знала, если бы старость могла"! Простите, это у вас сегодняшняя газета?
- Конечно. С какой бы я радости читал вчерашнюю! "Городские новости", за сегодняшнее число. Только что принесли. Я еще толком не прочел.
- Извините еще раз и до свидания, - откланявшись, Шульгин потащил упирающуюся Дженни через двор в арку, туда, где находился газетный киоск.
Уже через несколько минут, с газетой в руках, он стоял возле кухонного окна и внимательно рассматривал помещенный на последней странице портрет-фоторобот до ужаса знакомого лица. Сомнений быть не могло - на портрете изображен человек, которого они с Крымовым укокошили шесть дней назад. Но ведь такого не могло быть!
"... Разыскивается особо опасный преступник! - в десятый раз перечитывал он. - Его приметы: рост 185-190 сантиметров, крепкого телосложения. Глаза черные, пронзительные. Волосы темные, нос прямой, с горбинкой. Если кому-то известно..."
- Нет, этого не может быть, - опускаясь на табуретку, прошептал Шульгин. - Если только это не давнишние показания какой-нибудь чудом уцелевшей девицы. Но почему в таком случае трусоватый Репей согласился поместить фоторобот на страницах своей газеты? Кажется, ему тоже было предупреждение относительно его собственной дочери, и сделал его, скорее всего, сам маньяк. Нет, Анатолий Борисович, нет, мой хороший, что-то тут не так! Надо разобраться. Хорошо еще, что по дурости ты не уничтожил фотопленку.
Закрывшись в чулане, переоборудованном под домашнюю фотолабораторию, Шульгин за полчаса проявил пленку и отпечатал все кадры с изображением маньяка. Потом лихорадочно, не давая времени на просушку, выложил на стол двенадцать мокрых снимков и внимательно сличил их с фотороботом. Если раньше какие-то сомнения еще оставались, то теперь они исчезли, как утренний туман. Лицо, изображенное на снимках, практически полностью соответствовало газетному фотороботу.
Прикрыв снимки газетой, Шульгин снял телефонную трубку и набрал номер.
- Газета. Отдел новостей. Крымов у телефона, - почти сразу ответил Костя.
- Константин, ты мне нужен, - не обременяя себя досужими приветствиями, тут же сообщил Шульгин. - Очень нужен.
- Взаимно, Анатолий Борисович. Ты дома? Жди, сейчас прибуду.
Явился он буквально через пятнадцать минут, хотя Шульгину они показались вечностью. Не разуваясь, прямо в башмаках он протопал на кухню.
- Сдается мне, Борисыч, газетку нашу ты сегодня просматривал, доставая сигарету, присел он к столу. - Ну и как? Впечатляет?
- Впечатляет, - заваривая чай, ответил Шульгин. - Только ответь, что это все значит? Какой давности сведения, кто их дал и почему боязливый Репей осмелился поместить это в своей газете?
- Об этом ненавязчиво и тактично я спрашивал его с самого утра, но безрезультатно. Подобно черепахе, он при каждом вопросе только втягивал голову в плечи и нервно озирался по сторонам. А вообще-то в таком состоянии он пребывает со вчерашнего дня. Позавчера же он и вообще на работу не явился. Его странное поведение, как ты сам понимаешь, меня порядком заинтриговало, и я, что вполне естественно, часикам к одиннадцати отправился в пресс-центр ГУВД, к самому господину Горлову. Ты, наверное, представляешь, каково задавать вопросы о мерзавце, которого неделю назад я собственными руками отправил на тот свет. В общем, положение мое было более чем щекотливое, но у меня хватило мужества расспросить капитана Горлова по всей форме, соблюдая при этом такт и сдержанность.
- Хорош болтать, - разливая чай, прервал его словесные извержения Шульгин. - Говори-ка конкретней. Что тебе удалось узнать?
- А ничего, после пятиминутного разговора наш уважаемый Горлов вышиб меня из кабинета как пробку из бутылки. Да еще при этом пообещал лишить меня аккредитации. Нет, каков гусь, а? Но, как ты сам понимаешь, не такой человек Константин Васильевич Крымов, чтобы за просто так сложить лапки и лечь в гроб. За час до твоего звонка я вернулся в редакцию и под предлогом испить чашечку кофе начал шастать по кабинетам, чутко прислушиваясь к бабьим разговорам. Этого самого кофе я вылакал столько, что меня в конце концов стошнило.
- Натощак-то да на дармовщинку чего бы не попить. Послушай, когда тебе надоест переливать из пустого в порожнее, дай мне знать, - отхлебывая дымящийся чай, перебил его Шульгин. - Ты уже десять минут льешь мне в уши дистиллированную воду, в которой нет ни одного даже самого вшивого микроба.
- Изволь, внимай и соображай. Фоторобот преступника составил сам Рейпин, то бишь Репей. Ну что? Как я тебя?
- А никак, вчера ты, поди, изрядно принял на грудь, вот и мелешь вздор. Тебя, наверное, в детстве не учили, что после второй всегда надо закусывать. С какого бы это рожна трусливый Репей вдруг решился на такой шаг? Или ты ему рассказал о том, что своими руками завалил того подонка, и теперь ему за свою дочь можно не бояться?
- Ничегошеньки-то ты не понял. - С сожалением глядя на Шульгина, Крымов безнадежно покачал головой. - Позавчера утром именно его дочь, Алену, изнасиловал и чуть было не убил тот самый человек, которого ты видишь в сегодняшней газете.
- Да ты вообще очумел! Откуда у тебя такие бредовые сведения?
- Ты Оленьку знаешь? Ну ту, что из отдела рекламы?
- Допустим, но она-то какое отношение имеет к этому делу?
- Самое прямое. Дело в том, что у нее старшая сестра работает сестрой.
- Замечательная формулировка. Получается, что я работаю мужем у своей жены?
- Тупица, она работает медицинской сестрой на "скорой помощи".
- Понятно, и что же дальше?
- А дальше получается, что именно их бригада выехала на вызов потерпевшей Алены Рейпиной. То ли гвозди у нее из рук выдирать, то ли у нее скоропостижный выкидыш получился, тут уж я не знаю. Сам понимаешь, бабский телефон, штука непредсказуемая. Доверяться этой информации можно только после тщательной и скрупулезной проверки.
- Но факт остается фактом. Фоторобот помещен в газете, а ради хохмы Репей на подобный шаг не решится.
- Вот и я так думаю, но тогда получается...
- Получается, что мертвец восстал из могилы и решил нам всем отомстить, - криво усмехнулся Шульгин. - Тебе нравится такая версия?
- Она мне абсолютно не нравится, - поежился Крымов. - Впрочем, как и тебе самому. "Слыхал ли ты когда, чтоб мертвые из гроба выходили..."
- Заткнись. И без того тошно, - стукнув чашкой о стол, взъярился Шульгин. - Тебя кошмарики не посещают? Сам-то ты что по этому поводу думаешь?
- Кошмарики на воздушных шариках улетели на второй день, но вот сегодня мне почему-то не по себе. А чтобы разрешить эту загадку, я и приехал к тебе. Может быть, позавчера орудовал его брат-близнец? Как ты думаешь?
- Дай бог, но что-то в это плохо верится, - открывая сохнущие фотоснимки, буркнул Шульгин. - Посмотри, какое сходство!
- Сходство почти абсолютное, но не забывай, что в газете всего лишь фоторобот, а он вполне допускает погрешности.
- Ладно, допустим, что это так, допустим, что перед нами братья-близнецы. Но ведь не может быть того, чтобы при схожей внешности их еще отличали и одинаковые наклонности! Это уже какая-то чертовщина.
- В любом случае вся эта история напоминает чертовщину, поэтому я предлагаю поехать на то место и все увидеть своими глазами. В конце концов, мужики мы или нет?! Собирайся, я на колесах. Саперная лопатка у меня в багажнике, а бутылка водки в бардачке. Это так, на всякий случай, чтоб нечистого отогнать.
- Лучше бы крест святой заготовил, - собирая фотографии, проворчал Шульгин.
В половине второго, когда они вышли из дому, светло и празднично светило солнце, радужно искрились редкие лужицы, и оттого мрачное настроение журналистов помаленьку сошло на нет. Шульгин даже с некоторой симпатией поглядел на двух бомжей, уютно расположившихся на лавке перед подъездом.
- Гляди-ка, Костя, - поделился он своими впечатлениями, - бомжи-то, словно крысы, из подвалов вылезли. Замерзли, наверное.
- А как же, солнышко - оно и кошке приятно, что уж о людях говорить.
Не торопясь, наслаждаясь хорошей погодой, к двум часам они добрались до цели. Остановились на том же самом месте, где и в прошлый раз. Дальше, продираясь через кустарник, молча пошли пешком. Злополучный пень, лобное место Анны Сухаревой, возник неожиданно и сразу. Могила маньяка должна была быть в пяти метрах от него, но ее там не оказалось. В проплешине кустарника, где они рыли яму, теперь ровным слоем лежала побуревшая листва. Лишь небольшая вмятина указывала на то, что именно тут журналисты прятали свой грех.
- Ты что-нибудь понимаешь? - вяло ковырнув землю, спросил Крымов.
- А тут и понимать нечего, - мрачно ответил Шульгин. - Сбежал наш так называемый покойничек. Некачественно ты сработал, Крымов, и я дурак, надо было у него пульс пощупать. Ты просто его оглушил, а позже он пришел в себя и вылез из мелкой ямы. Отвратительное дело получается, скажу я тебе. Да перестань ты копать, все равно ничего не найдешь.
- Но ты же сам видел его глаза! Они были мертвыми.
- Тебя огрей орясиной по лбу, тоже помертвеешь. Ну что ты там ищешь, что без толку роешь землю и действуешь мне на нервы? Ты уже по пояс стоишь в яме, а мы всего-то и выкопали сантиметров на восемьдесят.
- Вот и зря, надо было рыть на три метра, тогда бы он у нас никуда не вылез.
- Ага, еще и осиновый кол промеж лопаток вколотить. Вылезай, убийца хренов. Надо думать, что нам делать дальше, какие шаги следует предпринять. Гарантирую, что одной Аленой он не обойдется, и сейчас за наши с тобой жизни я не дам и ломаного гроша.
- Не обобщай, меня он видел только мельком, а вот тебя рассмотрел хорошо.
- Ну и сукин же ты сын, Константин. Поедем, нам здесь больше нечего делать.
- Куда поедем? - выбираясь из сыпучей ямы, поинтересовался Крымов.
- Дорога покажет, а водка в твоем бардачке подтвердит правильность выбранного пути. Ты, случаем, с Аленой Рейпиной не знаком?
- Доводилось несколько раз разговаривать, а что?
- А то, что пока ее папаша на работе, нам не вредно с ней поговорить.
- А о чем с ней говорить, когда и так все яснее ясного, - запуская двигатель, удивился Крымов. - А кроме всего прочего, этично ли заваливаться на квартиру к редактору?
- Когда он примется вскрывать твою требуху, напомни ему, что он поступает неэтично, - свинчивая пробку, заржал Шульгин. - Тебе нельзя, ты за рулем. Вперед, водила!
В отличие от своего трусливого папаши Алена оказалась девицей не робкого десятка и дверь открыла после первого же звонка.
- Батюшки, мой свет, кого я вижу! - пряча за спину перебинтованные руки, с видимым усилием улыбнулась она. - Сам господин Крымов ко мне пожаловал. Интересно бы знать, по какому такому случаю?
- Может быть, для начала ты пропустишь нас со товарищем в горницу да попотчуешь сладким, хмельным винцом, а уж разговоры разговаривать будем опосля?
- Ну, входите, раз уж пришли, гости дорогие, незваные. А вот напоить вас, кроме как кофеем, мне нечем. Папаша меня блюдет и потому держит бар под замком.
- Только не кофе, - направляясь к дивану, содрогнулся Крымов.
- Он сегодня, пока никого не было, выдул все редакционные запасы, устраиваясь в кресле, пояснил Шульгин. - Ничего не попишешь, жадность фраера сгубила.
- Могу предложить вам яблочный сок собственного производства.
- Ничего не нужно, Алена. Мы ведь не за угощением к вам пришли.
- Об этом я уже догадалась. Отвечу сразу и напрямик - о позавчерашнем инциденте я ничего вам рассказывать не стану, и не потому, что боюсь, просто мне будет достаточно противно читать о себе в вашей проституированной газетке.
- Обижаете папашу-редактора, к тому же в нее не попадет ни строчки, почесав бородку, заверил Шульгин. - Я ведь там уже не работаю. Ваш отец выгнал меня неделю назад, когда я только хотел серьезно заняться этими мрачными событиями.
- Ну вот и отлично, тогда тем более мне нечего вам сказать.
- Но это не значит, что я опустил руки. В частном порядке я провожу собственное расследование, и мне важна любая мелочь.
- Оставьте это для милиции, а сами займитесь более близким вам делом, как-то: сбором сплетен и интриг. Итак, господа, я вас больше не задерживаю.
- Все оказалось даже хуже, чем я ожидал, - выходя из подъезда, проворчал Крымов. - Тебя куда отвезти? Домой, что ли?
- Не надо, тут недалеко, я пешочком пройдусь и на досуге, на воздухе подумаю, как нам быть и что делать дальше.
- Ну а я, пожалуй, отправлюсь домой. На сегодня с меня достаточно.
Глава 6
- Кажется, на автовокзале теперь нам делать нечего, - размеренно вышагивая, бубнил себе под нос Шульгин. - Это ясно как день. Однажды проколовшись, он, естественно, не сунет туда носа в ближайшее время. Железнодорожные вокзалы тоже отпадают, потому как поблизости от них нет ни одного деревца. Речные порты? Вряд ли. Во-первых, они немноголюдны, а во-вторых, от них до леса расстояние довольно приличное. Что же остается? А остаются санатории и дома отдыха, расположенные непосредственно в зеленой зоне. Но боже мой, сколько их у нас! Никак не меньше двух десятков. Караулить его там - все равно что искать иголку в стоге сена. Только время зря потратишь, а результат окажется нулевым. Да и то сказать, дело близится к холодам, и вряд ли найдутся желающие прогуляться по сугробам. Впрочем, кто их, баб, знает. Мужик он видный, немного смахивает на Мефистофеля. Почему бы с таким не закрутить роман молоденькой дурочке?
Так ничего толком и не решив, в пятом часу Шульгин добрел до дома. Бомжики по-прежнему сидели на лавочке и грелись, но теперь уже не в солнечных лучах. Изнутри их подогревала водка, о чем свидетельствовала пустая бутылка, рачительно помещенная в пластиковый пакет. Откликнувшись на их просьбу, Шульгин отдал им добрую половину сигарет и вошел в подъезд. Сквозь круглые дырки почтового ящика он заметил письмо.
И кому-то еще не лень писать, открывая дверцу, вяло подумал он.
На простом конверте без марки детским округлым почерком значилось: "Анатолию Борисовичу Шульгину. Лично в руки".
Заранее предчувствуя недоброе, он торопливо разорвал конверт, и первое, что увидел, был фоторобот, вырезанный из газеты. К нему прилагался текст, написанный все той же детской рукой.
"Уважаемый Анатолий Борисович! Спешу поблагодарить вас за жесткий, но необходимый урок. Теперь я буду работать гораздо аккуратней и осмотрительней. Наверное, вы не откажетесь от своей дурной мысли и по-прежнему будете искать встречи со мной. Хочу вас сразу предупредить - ни на вокзалах, ни в домах отдыха или в санаториях я не появлюсь. Так что не тратьте напрасно время и деньги. Людных мест в нашем городе полно, за всеми не уследишь. А впрочем, как хотите, всегда буду рад встрече с вами, равно как и с вашими коллегами. Передавайте мой поклон Аркадию Михайловичу Рейпину, а в особенности господину Крымову. С ним бы я тоже хотел встретиться в первую очередь. За ласковый привет будет и ласковый ответ. До скорого свидания.
P.S. Кланяйтесь дочери, и от меня ей мой портрет. Наша встреча не за горами".
Потея от страшного предчувствия, в несколько прыжков Шульгин взлетел на второй этаж и трясущимися руками открыл дверь.
- Что с тобой, папа? - удивленно выглядывая из комнаты, спросила дочь.
- Танюшка, ты здесь, ты дома, - схватил он ничего не понимающую, испуганную девочку и, крепко стиснув, прижал ее к груди. - Слава богу! Живая, живая, Танюшка ты моя ненаглядная, пичуга ты, моя маленькая.
- Да что с тобой, отец? Может быть, ты все-таки объяснишь, что происходит?
- Ничего, все нормально, все будет хорошо.
- Папа, мне страшно от этих слов и твоего поведения. Нам кто-то или что-то угрожает?
- Потом, девочка моя, потом, дай дух перевести. Я сейчас...
Чувствуя, как сердце заходится от бешенства и бессилия, Шульгин выскочил на улицу и рухнул на скамью напротив веселых бродяг.
- Э-э-э! Что с тобой, дядя? - встревожился и подошел один из них. Может, тебе в больничку надо, так это мы мигом позвоним.
- Ничего не надо, спасибо, мужики. Принесите лучше бутылку... Нет, две бутылки водки, - протягивая деньги, попросил он. - Здесь и выпьем.
- Это мы мигом оформим, - одобрительно крякнул длинный и тощий бомж, как леший заросший шерстью. - Афоня, ты еще здесь?!
- Меня уже нет. - Выхватив деньги, Афоня деловито потрусил за покупкой.
- А что с тобой-то приключилось? - вежливо осведомился Леший. - Вроде входил в подъезд нормальный, а через пять минут вылетел оттуда, будто бы тебя током шибануло.
- Пустяки, сейчас пройдет. - Жадно втянув воздух, Шульгин откинулся на скамейке и на секунду прикрыл глаза. - Сейчас пройдет, - повторил он после минутного молчания. - Ты мне лучше вот что скажи: ты помнишь, как в половине второго я вместе с товарищем уехал отсюда на сером "москвиче"?
- Ясно дело, помню, а как же не помнить, ежели в ту пору я еще как стеклышко трезвехоньким пребывал. Очень даже помню. Ты нас еще с крысами сравнил, а твой друган котами обозвал. Да мы ничего, мы не в обиде. А что ты хотел сказать-то?
- Я хотел спросить - за время нашего отсутствия приносили почту или нет?
- Ну почту-то еще утром приносили, когда ты с собакой гулять выходил.
- Да, конечно, - согласился Шульгин, четко вспомнив, что в это время его почтовый ящик был абсолютно пустым. - А не заметил ли ты высокого чернявого мужика или, может быть, кого-либо другого, кто бросил письмо в мой ящик?
- Ну это вопрос сложный. Во-первых, в вашем подъезде восемь квартир, и людей мимо нас проходило множество, а во-вторых, через полтора часа после вашего отъезда я так накачался, что уснул у Афони на плече. Может, он чего вспомнит, да вот он и сам, легок на помине.
- Об чем базар? - вытаскивая из-за спины пару дешевых бутылок водки, деловито осведомился гонец. - Какие проблемы?
- Да вот, Афоня, товарищ спрашивает, кто мог подкинуть в его почтовый ящик письмо неприятного содержания. Я-то кемарил, может быть, ты что подсек? Пока я спал, не заглядывал ли в подъезд высокий чернявый мужик?