Нет, не похоже. Я был уверен, что мое восприятие чужого языка не было телепатическим. Их речь становилась все более и более понятной — теперь я уже различал отдельные фразы и даже слова, а не только общий смысл. Нет, это не было чтением мыслей.
Что же тогда?
Вомбат сумел убедить кенгуру, чье имя, как я выяснил позднее, было Чарв, что вода в тот момент мне куда нужнее, чем бутерброд с ореховым маслом. Кенгуру разыскал фляжку с водой в своей сумке. Вомбат, которого звали Рагма, скинул свои лапы, — или, скорее, рукавицы, напоминающие лапы, — обнажив крошечные шестипалые ручки с оттопыренным большим пальцем, и принялся потихоньку поить меня. Пока продолжалась эта приятная процедура, я сообразил, что они полицейские инопланетян, выдающие себя за представителей местной фауны. Правда, причины подобного поведения были мне не совсем понятны.
— Тебе очень повезло… — сказал мне Рагма.
Немного отдышавшись, я заявил:
— Теперь я, кажется, понимаю смысл выражения «чужая точка зрения». Похоже, вы представители расы мазохистов.
— Некоторые существа склонны благодарить тех, кто спас им жизнь, — отозвался Рагма. — Тебе очень повезло, что мы оказались рядом.
— Пожалуй, ты прав, — согласился я. — Спасибо. Однако совпадения очень похожи на резину: если их слишком растягивать, они рвутся. Кажется, наша встреча не была такой уж случайной.
— Мне очень жаль, что ты нас в чем-то подозреваешь, — сказал он, — ведь мы просто помогли тебе. Я начинаю думать, что степень присущего тебе цинизма больше, чем мы предполагали.
Решив игнорировать его сообщение, я поднялся на ноги и потянулся, стараясь размять затекшие мышцы, но был вынужден присесть на ближайший камень, потому что у меня слегка закружилась голова.
— Почему вы помогли мне?
— У нас были основания предполагать, что тебе грозит опасность.
— Это не ответ.
Они переглянулись.
— Извини, — сказал Рагма. — Мы не можем сообщить тебе всю информацию.
— А кто решает, что запрещено, а что нет?
— И это говорить мы тоже не вправе.
— Ладно, — вздохнул я. — Кажется, я уже способен проковылять несколько метров.
— Вот и хорошо, — сказал Чарв, когда я поднялся на ноги.
На сей раз я почувствовал себя несколько увереннее — наверное, это было заметно. Он кивнул, повернулся и направился вперед скачками, совсем не похожими на прыжки кенгуру. Я двинулся за ним, а Рагма последовал за мной.
Местность была довольно ровной, поэтому идти было нетрудно. Через несколько минут у меня даже появились радужные мысли о бутерброде с ореховым маслом. Но тут Рагма что-то закричал на инопланетном языке.
Чарв ответил ему и резко ускорил шаг. Рагма повернулся ко мне.
— Он побежал вперед, подготовить все заранее,
— объяснил он, — чтобы мы могли сразу взлететь. Если ты можешь двигаться быстрее, то, пожалуйста, постарайся.
Я сделал все, что было в моих силах, и осведомился:
— А куда мы так торопимся?
— Зимейстер и Баклер поднялись в воздух, — сказал Рагма. — Это может означать следующее: либо они решили улететь, либо принялись разыскивать тебя. Всегда следует рассчитывать на худшее.
— А ты знаешь, кто они?
— Динбаты.
— Динбаты?
— Антисоциальные элементы, сознательно нарушающие Законы.
— А, бандиты. Ну, это я и сам сообразил. Ты что-нибудь о них знаешь?
— Мортон Зимейстер, — ответил Рагма, — давно занимается подобными делами. Это тот, что потяжелее, со светлым мехом. Обычно он старается держаться подальше от места действия, нанимая агентов. Другой, Джеми Баклер, один из таких агентов. Он уже давно динбатирует для Зимейстера и недавно получил повышение — теперь он стережет его тело.
Мое собственное тело начало отчаянно протестовать — мы шли слишком быстро, поэтому я не сразу сообразил, гудит ли у меня в ушах или это шелест крыльев какой-то странной птицы. Рагма избавил меня от сомнений.
— Они летят в нашу сторону, — пояснил он. — Довольно быстро. Ты можешь бежать?
— Попытаюсь, — ответил я, ускоряясь.
Земля провалилась вниз, потом метнулась вверх. В этот момент я разглядел то, что, вероятно, было их кораблем: сплющенный колокол из тусклого металла, по бокам которого были разбросаны квадратные отверстия, открытый люк… Мои легкие работали, как гармошка на польской свадьбе, и я почувствовал, как первая волна черноты взметнулась со дна сознания. Я знал, что очень скоро эта или следующая волна накроет меня.
Сквозь усиливающийся рев я услышал выстрелы, словно до меня донеслись звуки далекого шоу, но даже они не смогли вернуть меня в этот мир. Когда вас предает собственный адреналин, кому остается верить?
Мне очень хотелось добежать до люка и забраться в него. Он был совсем близко. И все же я отчетливо понимал, что не успею. Какая абсурдная смерть. Совсем чуть-чуть…
— Я иду! — закричал я прыгающему рядом со мной силуэту, не зная, слетают лн слова с губ.
Шум стрельбы не стихал, но он был далеким и слабым, словно лопалась воздушная кукуруза. Оставалось менее сорока футов, я был в этом уверен, если судить по расстояниям, которыми измеряются круги на ипподромах. Подняв руки, чтобы защитить лицо, я упал, не зная даже, попала ли в меня пуля, рухнул в пустоту, которая разом отменила землю, шум, опасность и сам факт моего побега.
Так, так и так: пробуждение — это структуры и тени; приближение и удаление по шкале мягкого/ темного, гладкого/сумеречного, скользкого/яркого — все остальное переходит в цвета и звуки, балансирующие на невидимой грани.
Переход к твердому и очень яркому. Потом обратно в мягкое и темное…
— ТЫ СЛЫШИШЬ МЕНЯ, ФРЕД? — Бархатный сумрак.
— Да… — Мои мерцающие шкалы.
— Лучше, лучше, лучше…
— Что/кто?
Ближе, ближе, ни одним звуком не выдать…
— Там?
— Так лучше, беззвучно…
— Я не понимаю.
— Позже. Ты должен сказать только одно: статья 7224, раздел С. Повтори.
— Статья 7224, раздел С. Зачем?
— Если они захотят забрать тебя с собой — а они обязательно захотят это сделать — произнеси это.
— Зачем?
— Позже…
Что-то из теней и тканей: яркое, еще ярче, гладкое, мягкое. Жесткое. Ясное.
Я лежу в своем гамаке во время Первого Пробуждения.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Рагма.
— Усталость, слабость, все еще хочу пить.
— Понятно. Вот, выпей это.
— Спасибо. Расскажите мне, что случилось. Меня ранили?
— Да, в тебя попали два раза. Поверхностные ранения. Мы починили. Через несколько часов ты почувствуешь себя лучше.
— Куда мы направляемся?
— На другую планету — очень дружелюбную. Ее название ничего тебе не скажет.
— Зачем?
— Там ты будешь в безопасности. Мы хотим получить информацию, которой ты располагаешь но есть и другие желающие. Ради твоей безопасности мы готовы переправить тебя на другую планету
— Если вы охотитесь за тем же, чего добивались от меня Зимейстер и Баклер, боюсь, я вряд ли смог; вам чем-нибудь помочь.
— Мы действуем, учитывая это обстоятельство По нашему мнению, нужная нам информация находится у тебя где-то на подсознательном уровне Самым лучшим способом добыть ее является по мощь хорошего телепата-аналитика. В том месте куда мы направляемся, они есть.
Я почувствовал, как меня снова окутал мрак который почему-то походил на прикосновение кошачьего хвоста. Еще нет! Нет… Именно в это момент я понял, что чувствует человек на смертно!
одре — недоделанные дела, мелочи, которые обязательно нужно завершить до окончательного ухода: написать письмо, оплатить счета, дочитать книгу, лежащую на тумбочке у кровати… Если я исчезну сейчас, в начале семестра, моя академическая карьера и финансовое положение отправятся псу под хвост, потому что никто не поверит моим объяснениям. Нет. Я должен помешать им забрать меня отсюда. Но мягкие тени снова принялись за свое. Мне надо было спешить.
— Прошу прощения, — удалось выговорить мне,
— но это невозможно. Я не могу отправиться…
— Боюсь, тебе придется. Это абсолютно необходимо, — сказал Рагма.
— Нет, — возразил я, чувствуя, как меня охватывает паника, сражаясь с забытьем и понимая, что должен сейчас же решить эту проблему. — Как насчет Статьи 7224, раздел С?
— Что ты сказал?
— Ты слышал. — Я едва ворочал языком. — Семь… два… два… четыре. Раз… дел… С… Вот почему…
А потом опять пустота.
И снова повторяющиеся циклы вернули меня назад — в сознание или на расстояние плевка от него — так происходило несколько раз, прежде чем я полностью пришел в себя и занялся созерцанием Калифорнии. Постепенно до меня стали доноситься обрывки спора, которые я воспринимал равнодушно и отстраненно. Сейчас это представляло для меня чисто академический интерес. Рагма и Чарв были расстроены из-за каких-то сказанных мною слов.
И снова повторяющиеся циклы вернули меня назад — в сознание или на расстояние плевка от него — так происходило несколько раз, прежде чем я полностью пришел в себя и занялся созерцанием Калифорнии. Постепенно до меня стали доноситься обрывки спора, которые я воспринимал равнодушно и отстраненно. Сейчас это представляло для меня чисто академический интерес. Рагма и Чарв были расстроены из-за каких-то сказанных мною слов.
Ах, да…
Статья 7224, раздел С. Как я понял из их разговора, речь в этой статье шла об изъятии мыслящих существ с материнской планеты без их согласия. Галактический договор, под которым подписались представители миров моих спасителей, был для них чем-то вроде межзвездной конституции. Однако в ситуации со мной было много неопределенностей. Рагма продолжал настаивать, что, если они воспользуются одним из возможных исключений — например, понятием «галактическая безопасность», — и заберут меня с Земли на этом основании, департамент поддержит принятое решение. Ну а если дело дойдет до суда и им будет предъявлено обвинение, Рагма не сомневался, что ему и Чарву не станут грозить судебным преследованием, поскольку они все же оперативники, а не юристы. Чарв, со своей стороны, стоял на том, что ни одно из исключений в данном случае невозможно применить, а посему им не избежать неприятностей. Будет лучше, решил он, если телепат-аналитик сумеет внушить мне желание сотрудничать с ними. Он был уверен, что им удастся найти подобного телепата. Однако предложение Чарва разозлило Рагму. В этом случае мои права будут нарушены в другом аспекте, а, кроме того, как насчет сокрытия улик? — поинтересовался он. Он никогда не согласится участвовать в подобном предприятии. Если уж они заберут меня отсюда, Рагма хочет иметь надежную защиту Закона и не собирается ничего скрывать. Тогда они снова стали перебирать всевозможные исключения, осмысливая каждое слово, уточняя и перебивая друг друга, вспоминая прошлые случаи — они напомнили мне иезуитов, талмудистов, редакторов словарей, а еще апостолов Нового Критицизма. И все это время их корабль оставался на земной орбите.
Позднее Чарв вдруг задал вопрос, который уже давно меня беспокоил: «А откуда он вообще узнал о Статье 7224?»
Они подошли к гамаку, заслонив мне вид на мыс Гаттерас, где начала формироваться буря. Увидев, что глаза у меня открыты, они закивали и, как я понял, всем своим видом постарались продемонстрировать свою добрую волю и беспокойство о моем здоровье.
— Ты хорошо отдохнул? — поинтересовался Чарв.
— Вполне.
— Воды?
— Если можно.
Мне дали воды и бутерброд с ореховым маслом.
— Не мог бы ты рассказать нам, — осторожно спросил кенгуру, — откуда тебе известно об этой статье?
— Подобные вещи очень быстро распространяются в академических кругах, — заявил я. Мне показалось, что ничего лучшего я не смогу предложить им в качестве ответа.
— Вполне возможно, — заметил Рагма, снова переходя на свой инопланетный язык. — Их ученые сейчас занимаются переводом. Они могли закончить эту работу и начать распространять ее по университетам. Это не по моей части, так что наверняка я ничего сказать не могу.
— Тогда ты, землянин, должен знать, — продолжал Чарв, опять переходя на английский и обращаясь ко мне, — что ваша планета еще не успела подписать соглашения по Галактическому Кодексу.
— Конечно, — ответил я. — Но меня, как вы понимаете, беспокоят только ваши действия и их соответствие Кодексу.
— Да, конечно, — сказал он, со значением посмотрев на Рагму.
Рагма подошел поближе, и в его немигающих глазах вомбата промелькнуло нечто похожее на ярость.
— Мистер Кассиди, — заявил он, — разрешите мне сформулировать свою мысль как можно проще. Мы, представители закона, — полицейские, если такой термин вам больше по душе, — и нам нужно довести дело до конца. Мне очень жаль, что мы не можем сообщить вам всех подробностей, тогда нам было бы гораздо легче убедить вас. Так или иначе, ваше присутствие на Земле создаст немалые затруднения, а ваше отсутствие, наоборот, все сильно упростит. Как мы уже говорили ранее, на вашей родной планете вам грозит серьезная опасность. Учитывая вышесказанное, мне кажется, что все стороны только выиграют, если вы согласитесь на непродолжительные каникулы.
— Мне очень жаль, — сказал я.
— Тогда, может быть, — продолжил он, — я могу апеллировать к вашему тщеславию, а также к вашей знаменитой любви к приключениям, столь характерной для приматов. Такого рода путешествие, если вы захотите совершить его по собственной инициативе, будет очень увлекательным. Ни один представитель вашей планеты никогда не видел ничего подобного.
Надо признать, что на этот раз он задел меня за живое. В любое другое время я бы ни секунды не колебался. Но на этот раз я успел как следует разобраться в своих чувствах. Вне всякого сомнения, в этой цепочке странных случайностей чего-то не хватало — а я был весьма существенной частью этих событий. Впрочем, что-то случилось не только со всем миром. Нечто, чего я не понимал, произошло/происходило со мной. Постепенно я убедил себя в том, что разобраться в событиях последнего времени и внести в них свои коррективы я смогу только в том случае, если останусь дома и проведу свое собственное расследование. Поэтому:
— Мне очень жаль, — повторил я.
Рагма вздохнул, отвернулся, выглянул в иллюминатор и внимательно посмотрел на Землю. А потом заявил:
— Вы очень упрямая раса.
И, не дождавшись ответа, добавил:
— Мы тоже. Нам придется вернуть тебя на Землю, если ты на этом настаиваешь. Но я найду способ добиться необходимых результатов без твоей помощи. Но тебе придется туго.
5
Продолжая, висеть, напрягая и расслабляя мышцы, чтобы компенсировать движение длинной веревки, на которой через равные промежутки были завязаны узлы, я разглядывал монетку — профиль Линкольна был повернут налево. Все буквы оказались перевернутыми, словно я смотрел на монету в зеркало. Но лежала она у меня на ладони.
Рядом/подо мной, там, где я висел всего в нескольких футах над полом, урчала машина Ренниуса: три черные, как непроглядная ночь, секции, установленные в линию на круглой платформе, которая медленно вращалась против часовой стрелки. На тех секциях, что стояли по краям, было что-то вроде ручек — одна вертикальная, а другая горизонтальная, — по которым двигалось что-то типа ленты Мебиуса примерно в метр шириной; одна ее часть проходила через отверстие в закругленном, бороздчатом центральном аппарате, который чем-то напоминал широкую ладонь великана, собравшегося хорошенько почесаться.
Согнув колени и упираясь ступнями ног в один из узлов, я начал медленно раскачиваться и через несколько мгновений оказался над уходящим внутрь отверстием в центральной секции машины Ренниуса. Опустившись пониже, я протянул руку и бросил монетку на ленту, покачнулся и вернулся в первоначальное положение. Быстро вытянув руку, схватил монетку, как только она появилась на ленте с другой стороны аппарата.
Совсем не этого я ожидал. Совсем не этого.
После того как монетка прошла через машину в первый раз, она подверглась зеркальному отображению. Так что я решил, что, если пропустить ее снова, она вернется в свое нормальное состояние. Вместо этого я держал в руке металлический диск, рисунок на котором был расположен правильно, но оказался не рельефным, а словно был выгравирован внутри монетки.
Все страньше и страньше[7]. Мне просто необходимо проделать это еще раз, чтобы посмотреть, что произойдет. Я выпрямился, посильнее сжал веревку коленями и начал корректировать свой качающийся маятник. На мгновение я посмотрел вверх, туда, где в сумраке пряталась потолочная балка с перекинутой через нее веревкой, на которой я болтался, точно марионетка. Основную балку, расположенную слишком близко к потолку, чтобы на нее можно было сесть, я пересек в стиле африканского муравьеда — вниз головой, — пока не оказался в точке, находящейся максимально близко к центру машины.
Я забрался внутрь здания через слуховое окно, которое мне пришлось выдавить после того, как я срезал решетку, и обезвредил сразу три провода сигнализации таким виртуозным образом, что меня охватила ностальгия по заброшенному диплому инженера-электрика. В зале подо мной царил полумрак, единственным источником света был ряд небольших прожекторов, находящихся на уровне пола и установленных вокруг площадки, на которую и были направлены их лучи. Саму машину огораживал невысокий барьерчик, а невидимые электрические глаза оберегали ее покой. Специальные сенсоры, вмонтированные в пол и платформу, моментально поднимут тревогу, стоит только на них наступить. К балке, на которой я висел, крепилась телевизионная камера. Поскольку я планировал подобраться к дисплею с северной стороны, там, где лента становилась совсем плоской и входила в центральную секцию, я очень медленно, совсем чуть-чуть, повернул камеру, чтобы она, оставаясь сфокусированной на дисплее, чуть отклонилась к югу. В здании находилась охрана, но они только что закончили обход, а я не планировал задерживаться здесь. Впрочем, мне было хорошо известно, что случайности частенько вносят коррективы даже в самые хитроумные планы, именно поэтому богатеют страховые компании. Ночь была облачной, а ветер очень холодным. Мое дыхание взмахивало призрачными крыльями и улетало прочь. Единственным свидетелем моих упражнений на крыше, от которых немели пальцы, был усталый кот, сидевший на пожарной лестнице. Когда я прибыл в город вчера ночью, здесь уже сильно похолодало, а решение о моем нынешнем путешествии было принято на диване у Хала за день до этого.