— Удачи вам, — пожелала мисс Крафт. Едва ли расслышав ее, Брайант поставил свою подпись, широким шагом пересек приемную и гордо встал в центр диска, фокусирующего вероятности. Пальцы Марзиана забегали по клавишам пульта, последовал удар по красной кнопке, и, как и прежде, мгновенно свершилось перемещение.
Брайант оказался на оживленной улице, которая вполне могла бы находиться в привычном ему Манхэттене, будь здания чуть пониже, а транспорт немного тише. Мужчины и женщины выглядели вполне нормальными, стиль их одежды лишь самую малость отличался от знакомой Брайанту моды. Присмотревшись, он с радостью обнаружил, что многие прохожие пытаются пускать языком пузыри, но за те десять минут, что он наблюдал, никому из них не удалось выдуть даже единственного крошечного пузырька.
Слегка смущаясь, Брайант вышел из своего укрытия — подъезда многоквартирного дома — и принялся за работу. К нему далеко не сразу вернулось былое мастерство, но уже скоро он достиг вполне приличных результатов. Играя в лучах солнца, в полет отправлялись пузырь за пузырем. Неожиданно Брайант обнаружил, что окружен толпой, которая приветствовала рукоплесканиями каждый его успех… Среди болельщиков оказалось немало восхищенных привлекательных женщин.
Рядом притормозил черный сверкающий лимузин. Из него вышел властного вида, роскошно одетый толстяк, испытующе взглянул на Брайанта. Тот напрягся и разом выдул три великолепных экземпляра. Толпа пришла в неописуемый восторг, уличное движение встало.
— Ты профессионал? — поинтересовался толстяк.
— Как тебя зовут?
— Артур Брайант. И я пока не профессионал.
— Не беда, станешь. Предлагаю для начала миллион за выступление.
— Согласен.
— Тогда пошли. — Толстяк указал на лимузин.
Брайант поспешно забрался на широченное заднее сиденье и обнаружил рядом с собой двух потрясающих красоток.
— Девочки, познакомьтесь с Артуром, — небрежно бросил толстяк. — В ближайшем будущем он станет чемпионом мира по выдуванию пузырей. Так что будьте с ним милы. По-настоящему милы. Я доступно излагаю?
Девицы дружно закивали и, томно улыбаясь, повернулись к Брайанту. Тот задрожал, как натянутая струна.
Брайант, откинувшись на черные атласные подушки, сидел на огромной круглой кровати и уныло взирал на распростертую рядом красотку.
За три недели он стал чемпионом мира по выдуванию пузырей, заработал, помимо бесчисленных ценных призов, кучу денег, рекламируя горячительные напитки, игрушки и спортивные товары, обзавелся собственными островом и яхтой, подписал контракт на главные роли в трех фильмах. В его объятиях побывали бесчисленные страстные красотки, а многие другие с нетерпением ожидали встречи с ним.
Казалось бы, чего еще желать? Но Брайант чувствовал: что-то не так, чего-то он не предусмотрел.
Красотка открыла глаза, грациозно потянулась и сказала с мольбой:
— Еще разок, Артур. Брайант покачал головой.
— Я не в настроении.
— Ну, Артур, душка, — не унималась она. — Еще хотя бы разочек.
Брайант упрямо поджал губы. От ежедневного выдувания тысяч и тысяч пузырей на его языке появились болезненные волдыри, а затем пришли и более серьезные симптомы недомогания: все учащающиеся приступы головокружения и тошноты. Сам же процесс выдувания сделался просто невыносимым, как и назойливые красотки.
Девица придвинулась к нему ближе и сладострастно замурлыкала:
— Ну, один-единственный… Прошу тебя.
— Слушай, детка, — прошепелявил Брайант. — Я состою не только из языка. У меня, знаешь ли, есть еще и мозги. Тебе никогда не приходило в голову, что я, может быть, желаю хотя бы изредка вести философские беседы?
Девица наморщила прелестный лобик.
— Фило… Что?
— А вот что!
Повинуясь внезапному порыву, Брайант схватил со столика Нормализатор Вероятностей, нажал кнопку в тот же миг оказался распростертым на полу приемной корпорации «Изменение Реальности». Марзиан взирал на него с плохо скрытым изумлением, мисс Крафт смутилась и залилась румянцем.
Сообразив, что впопыхах позабыл одеться, Брайант вскочив и, юркнув за спинку кресла, привел в относительный порядок свою шелковую пижаму.
— Со времени вашей последней встречи, мистер Брайант, прошло всего лишь три недели, — напомнил Марзиан нейтральным тоном и, открыв дверцу стенного шкафа, извлек из него одежду. — Опять столкнулись с непредвиденными проблемами?
— Будь они неладны! — Брайант, схватив пиджак и брюки, поспешил облачиться. — А вы что, держите у себя одежду на все случаи жизни?
По липу Марзиана пробежала едва уловимая тень, и он, тут же вновь став внешне абсолютно невозмутимым, вынул из податливых пальцев Брайанта и сунул себе в карман Нормализатор Вероятностей.
— Клиенты, бывает, возвращаются, как и вы сейчас, неожиданно. Наскучило в вашей действительности?
— Наскучило не то слово! Меня там считали бесчувственным чурбаном, механизмом, использовали и днем, и ночью!
— Вас отправили именно в ту действительность, какую вы заказывали.
— Да, но я нуждаюсь в действительности, где бы ценили меня подлинного, видели бы во мне мыслящую личность.
— А вы сами?
— Что я сам?
— Являетесь ли вы мыслящей личностью?
— Наверное… — Брайант задумчиво почесал в затылке. — Ведь я постоянно думаю. Не так ли?
— Не слишком усердно. Ведь вы два раза подряд допустили досадные ошибки.
— Это лишь оттого, что я не все предусмотрел. — Заподозрив, что собеседник насмехается над ним, Брайант прищурился. — Теперь я продумал все детали, все тонкости и хочу в такую реальность, где бы меня считали «самым мудрым на свете.
— Боюсь, что Преобразователю Вероятностей не по силам такой заказ, печально сообщил Марзиан.
— Как так?
— Видите ли, конечная цель, названная вами, весьма расплывчата. Разные люди совершенно по-разному представляют, что такое истинная мудрость. И если мы попытаемся выполнить ваш заказ, то вы непременно окажетесь распыленным по тысячам различных вероятностей, превратитесь в так называемый статистический газ.
Брайант на минуту задумался.
— Так что же делать?
— Займемся частностями, — ответил Марзиан. — Выскажите что-нибудь действительно значительное, и я перенесу вас в такую реальность, где сие изречение сочтут свидетельством наивысшей мудрости. Вам понятно?
— Конечно.
— Тогда действуйте!
— Сейчас. Я… Я всего лишь… — Брайант неожиданно понял, что провозгласить себя мыслителем гораздо легче, чем им стать. — Ну, значит так. Я…
— Мы через десять минут закрываемся, — предупредил Марзиан. Поторопитесь, пожалуйста.
— Не сбивайте меня с мысли. — Сосредоточившись, Брайант приложил ладонь ко лбу. — Сейчас… Сейчас обязательно что-нибудь придет на…
— Пожалуйста, побыстрее. Из-за вас я рискую опоздать на поезд.
— Есть! Придумал! — Брайант, закрыв глаза, глухо пробормотал: — Без соответствующей наживки правду не выудишь.
За смешком Марзиана почти не был различим возглас мисс Крафт.
— В чем дело? — возмутился не на шутку раздосадованный Брайант. — Разве я сказал что-то забавное?
— Нет, нет, ваша мысль весьма… э-э… глубокая, — заверил его Марзиан, смахивая что-то с уголка левого глаза. — Извините, последние дни выдались весьма напряженными, и оттого мои нервы несколько… Кхе-кхе… — Прочистив горло, он повернулся к пульту управления. — Встаньте, пожалуйста, на диск, фокусирующий вероятности, и мы приступим.
— А как же моя подпись на новом контракте? — удивился Брайант. — Разве она не нужна?
— Новый контракт не понадобится, — небрежно ответствовал Марзиан, пробегая пальцами по клавишам. — Чтобы впоследствии не возникало недоразумений, клиент перед двумя первыми перемещениями излагает все свои требования на бумаге, перед последней же, третьей попыткой это уже ни к чему, поскольку какой бы негостеприимной ни оказалась заказанная им реальность, назад он уже не вернется.
— Понимаю, — протянул Брайант.
Умудренный тщетными попытками начать новую жизнь в других реальностях, он поневоле призадумался. Первые два опыта не удались, а третий отсекал все пути к отступлению. Заколебавшись, Брайант попятился было назад, но, заметив на себе пристальный взгляд мисс Крафт, расправил плечи, ступил на серебристый диск и кивком сообщил Марзиану о своей готовности.
— Начали! — Марзиан проворно набрал на клавиатуре спецификацию новой реальности. — Прощайте и будьте счастливы!
Жестом фокусника он простер руку и с силой нажал на красную кнопку.
Знакомая обстановка перед глазами съежившегося на секунду Брайанта даже не дрогнула. Марзиан вновь и вновь давил на злосчастную кнопку, но реальность по-прежнему оставалась неизменной.
Знакомая обстановка перед глазами съежившегося на секунду Брайанта даже не дрогнула. Марзиан вновь и вновь давил на злосчастную кнопку, но реальность по-прежнему оставалась неизменной.
— Глазам своим не верю! — в сердцах воскликнул Марзиан. — Преобразователь Вероятностей впервые на моей памяти не сработал. Почему?.. Минутку, минутку!
Он надавил на несколько клавиш, вгляделся в многочисленные экраны и шкалы приборов, затем откинулся на спинку кресла.
— Может, предохранитель сгорел? — предположил, ничего не смыслящий в технике Брайант.
— Батареи полностью разрядились, — ответил Марзиан. — Из этого следует, что машина выполнила все, что полагалось.
Брайант в очередной раз оглядел приемную и, не отыскав даже самой незначительной перемены, с надеждой спросил:
— Может быть, мы все вместе переместились в другую реальность?
Марзиан потряс головой.
— Исключено. Объяснение случившегося может быть лишь одно — кто-то в нашей собственной реальности считает ваше замечание относительно рыбалки проявлением высшей мудрости.
— Быть такого не может! Ведь я высказал его всего лишь минуту назад, и никто не мог… — Брайант повернулся к мисс Крафт, и голос его сорвался.
Юная особа поспешно потупила взор и залилась краской.
— Что вы натворили! — упрекнул ее Брайант. — Вы сорвали мою третью, последнюю, попытку! Могли бы, по крайней мере…
Его вновь подвел голос, и он с удивлением обнаружил, что отдельные, наиболее значимые части тела мисс Крафт весьма привлекательны, и что улыбка у нее обворожительная, и что запах ее духов вызывает в нем трепет, и, что самое главное, она, несомненно, наделена проницательным умом и высоким интеллектом. В самом деле, ведь на свете найдется немного девушек, способных по достоинству оценить гениальное изречение, едва услышав его. Ясное дело: он влюбился по самые уши.
— У меня нет слов оправдания, — заметил Марзиан, по-прежнему не отрывая взгляда от пульта управления. — Учитывая сложившиеся обстоятельства, мистер Брайант, считаю, что вы имеете полное право на бесплатную четвертую попытку.
— Да Бог с ней, с четвертой попыткой. — Брайант был в эйфории и выдал еще один несравненный афоризм. — На далеких пастбищах вовсю зеленеет медный колчедан.
Поначалу даже самому Брайанту афоризм показался не слишком-то мудрым, но восхищенная улыбка на прекрасном лице мисс Крафт быстро убедила его в обратном. Несомненно, она точно знала, что он имел в, виду, как знала и то, что в этом лучшем из всех возможных миров их ожидает чудесное будущее.
Перевел с английского Александр ЖАВОРОНКОВИэн Уотсон В ВЕРХНЕМ МЕЛОВОМ ПЕРИОДЕ С «ЛЕТНИМ ПЛАМЕНЕМ»
Дождь вымочил Бирмингем до нитки. Прогноз обещал ненастье для всей южной половины страны. На что похожа погода в верхнем меловом периоде? Меня это почти не занимало. Правда, Сью сварила мне кофе и подала тосты, но прощание вышло более чем прохладным. Я ведь утаил от нее мрачную правду о состоянии наших финансов, и в ее глазах новая моя поездка к издателям выглядела затеей легкомысленной, никому, кроме меня, не нужной, а то и унизительной. А Джульетта клянчила не переставая: ну почему ей нельзя поехать летом в Италию вместе со всей школой?
— Неужто она не может удовольствоваться экскурсией в Лондон, тем более нынешним маршрутом через подобие райских кущ? К технологическим чудесам люди привыкают поразительно быстро. Это уже вчерашний пирог, а вчерашнее кажется зачерствелым — в точности как моя «Весенняя роса», которую прекратили покупать в ожидании давно обещанного продолжения.
На платформе вокзала Нью-Стрит темнокожая девушка обратилась ко мне с вопросом:
— Как долго ехать до Лондона?
В руках у нее был саквояж, тяжелый с виду, но она почему-то не опускала его на платформу. Откуда она — из Пакистана, из Бангладеш? Или дитя от смешанного брака, с примесью европейской крови? Правда, ее выдавал британский акцент: сама она отсюда, из Бирмингема.
Девушка была хороша собой — ладная фигурка, тонкие черты лица, копна волос цвета воронова крыла и блестящие угольно-черные глаза. Одежда — джинсы и зеленая куртка с капюшоном. Мне показалось, что она проверяет меня на расовую терпимость, и я намеренно улыбнулся:
— Восемьдесят миллионов лет. Разумеется, расписание уверяет, что всего восемьдесят минут.
— Целая вечность…
Ей было лет семнадцать. Едва начинает жизнь, и дай-то Бог, чтобы британское правительство не вздумало выслать ее «обратно» в какую-нибудь кошмарную деревушку, где она в жизни не бывала, — в засиженную мухами дыру на берегах Инда или Брахмапутры. Но до этого, надеюсь, все-таки не дойдет.
Девушка бросила взгляд вдоль платформы, где собралось уже сотни две пассажиров, встретилась глазами с молодым бородатым азиатом, одетым так же, как она. По платформе, если посмотреть в обе стороны, были рассеяны еще десятка два молодых людей — выходцев с Азиатского континента, все с вещмешками и сумками на молниях. Ничего особенного, но ведь обычно они норовят держаться все вместе… Копна волос колыхнулась, и я заметил на щеке у девушки вертикальный шрам. След удара кинжалом?
Она опять обернулась ко мне и что же увидела? За годы преподавательской работы энергии во мне поубавилось: я остался франтоватым, склонным носить галстуки бабочкой, и бородка у меня была аккуратная, зато каштановые волосы, спереди густые, к макушке редели и были уже почти не в силах прикрыть сверкающую лысину. Среди моих студенток попадались такие, кто находил меня интересным, но их было немного. Сегодня на платформе стоял потрепанный и обрюзгший мужчина средних лет, лысеющий, бородатый, одетый в промокший широкий макинтош, приличный твидовый пиджак и брюки в клеточку, но на ногах у него болтались замшевые ботинки, потертые и отсыревшие. Наверное, для молоденькой девушки я был чем-то вроде скрюченного антиквара: «Я граблю самого себя, мадам, но согласен отдать вам этот чайничек за десятку…»
— Вы же имели в виду дважды восемьдесят миллионов лет, не так ли? спросила она. — Поезд перескакивает в прошлое, а затем он должен еще и вернуться в настоящее…
Я приветливо кивнул. Все что угодно, лишь бы отвлечься от того, что ждет меня в конце пути.
— Надеюсь, мы увидим трицератопса, — отозвался я, хотя, по правде говоря, меня это ни капельки не занимало. — Каждый должен хоть раз увидеть старика трицератопса. Почти символ нашего города, верно?
Нашего, то есть ее города и моего. Она рассмеялась:
— Вы намекаете на скульптуру у «Бычьего круга»? Бык со склоненными рогами считался эмблемой самого старого в Бирмингеме торгового центра. Даже после того как прежние стены снесли, а центр переустроили в соответствии с требованиями новейшей технологической моды, скульптура у входа осталась на месте. И бык, встречающий покупателей, поразительно напоминал разъяренного трицератопса. На деле трицератопс вовсе не бык, а сверхносорог: достигает семи метров в длину, весит по тонне на каждый метр, три рога выставлены перед кружевным костным жабо, а исполинский хвост ящера, как руль у самолета. Года два назад я видел по телевизору фильм, снятый с борта экспресса «Интерсити». Хотя в последние годы мне было, в общем-то, не до телевидения.
— А может, нам повезет, и мы увидим целое стадо, — подзадорил я девушку.
— Почему бы и нет!.. А вот и наш поезд!.. Экспресс «Интерсити» втягивался под своды вокзала, двери купе распахивались еще на ходу. На платформу высыпали пассажиры из Лондона — деловые костюмы, черные чемоданчики с бумагами, общая спешка. Девушка села в один вагон со мной и расположилась у окна напротив, заняв соседнее кресло своим саквояжем. Продолжает испытывать меня на терпимость? Понуждает заметить ее шрам? Я сидел лицом к Лондону, она лицом к Бирмингему.
— Меня зовут Анита, — сообщила она.
— А меня — Бернард.
— И чем же вы занимаетесь, Бернард? Мне показалось, что у вопроса более глубокий подтекст: сделал ли я что-нибудь, чтобы помочь ей и другим британцам азиатского, африканского и Карибского происхождения, чтобы как-то облегчить их тяготы? Ну что ж, я написал роман, призванный разжечь воображение читателей, увести их в иные удивительные времена.
— Я писатель. Бернард Келли. Написал роман под названием «Весенняя роса». — На ее лице не отразилось ровным счетом ничего, и я продолжил: — Сюжет из эпохи Возрождения. Искусство, любовь, смерть, революция. С фантастическими поворотами и волшебными элементами неоплатонизма, почерпнутыми у Пико делла Мирандолы и Марсилио Фичино…
— Революция… — задумчиво повторила Анита.
— Сейчас я пишу продолжение под заглавием «Летнее пламя», В этих двух словах…