Когда-то учительница рассказала Еве про вторую память, она боялась такого, она думала, что это воспоминание человека о его прошлой жизни, несколько смертей назад, когда он жил совсем по-другому, был другим, но однажды попал в беду в присутствии этих самых предметов, в такой же обстановке. Теперь они словно напоминают о чем-то. «А может быть, говорила учительница, это „дежа вю“ – предупреждение тебе, берегись и опасайся таких мест, где что-то покажется тебе уже случившимся».
Женщина посмотрела на Еву через площадь. Потом она встала и свернула свой стул, взяла ведро и тяжелой поступью, зажав книгу под мышкой, пошла мимо. Ева окликнула ее и купила все фиолетовые астры.
– Возьмите и белые, они так пахнут, – сказала женщина, – никакие цветы так не пахнут, как эти белые, видите, у них желтоватая серединка, только намек на цвет. Такой запах.
Ева понюхала белые астры.
– Нет, – сказала она, – не люблю белый цвет.
В доме номер пять по улице Березовой царило веселье. Довольно упитанный светловолосый мальчик лет шести визжал и прыгал, держась за спинку стула, Ангел Кумус играл на губной гармошке еврейские мотивы, а Далила аккомпанировала ему ударными – она вдохновенно лупила по дну перевернутого ведра.
Ева бросила куртку и цветы на пол и пошла, прихлопывая в ладоши, вокруг стула с мальчиком. Далила бросила ведро и, сдернув со стола скатерть, укуталась ею и изобразила страстные переживания в танце.
– Танцуют все! Танцуют все! – кричал мальчик и прыгал, взметая легкие желтые кудряшки.
– А я… люблю… белые астры, – сказала Далила, запыхавшись окончательно и упав на диван.
– А что это у вас такая странная музыка? Национальная?
Ангел промолчал и убрал гармошку.
Он быстро и умело накрыл на стол, а когда все поели, так же быстро все убрал.
– Ну, как наши успехи? – спросила Ева на кухне.
Далила мыла посуду, Ева стояла рядом и ощипывала листочки со стеблей астр.
– Полная расслабуха, – вздохнула Далила, – отдыхаем.
– И что, он все это время так и молчит? Ничего себе расслабуха.
– Нет, это он к тебе привыкает. Он и с нами сначала молчал, потом говорил без остановки. Я записала две кассеты. Он не знает, что я его пишу, но знает о моей профессии. Такое впечатление, что жил сначала с родителями, потом с психиатрами, потом с Покрышкиным. Все. Больше ничего и никого в его жизни не было. Все остальное – творчество.
– Интересная история, – Ева усмехнулась. – Пошли общаться?
– Пошли.
Сначала Ангел Кумус сказал, что у Евы есть все шансы играть у Стаса.
– Играть и выигрывать?
– У Стаса не выиграешь. Но он хороший, добрый и умный. Он плохо понимает жизнь, поэтому стал ее делать сам.
– Ангел, – Далила выключила свет, зажгла свечи и села с сыном на диване. Маленький Кеша засыпал, – разве можно самому делать жизнь?
– Только это и интересно! – оживился Ангел.
– Но ведь жизнь сопротивляется! Она делает что-то свое.
– Надо быть независимым, богатым и свободным. И все. Ничего жизнь с тобой не сделает.
– Ангел, но ты можешь заболеть, попасть в беду, под машину…
– Это не жизнь, это судьба, а я говорю про жизнь. Мне нравится жизнь, которую делает Стас, мне там хорошо.
– Тебе хорошо в его квартире? – спросила Ева.
– В какой квартире? А… Нет, ты не про то. ВЫ НЕ ПОНИМАЕТЕ.
– Я тебя понимаю, Ангел, – Далила стала говорить совсем тихо, и Ева поняла, что Кеша заснул. – Но как ты определяешь, что настоящее, а что сделано?
– Где мне хорошо, там и настоящее.
– Так не бывает! – возразила Ева. – Я не понимаю, объясни. Предположим, я прихожу в кино, подхожу к экрану, шагаю в него и оказываюсь в фильме. Например, про ковбоев. Скачу, стреляю, я самая меткая, самая красивая, я лучше всех, но потом на экране напишут «конец», куда я денусь?
– Ты, наверное, хорошо стреляешь? – спросил Кумус.
– Есть такой грех, – смутилась Ева и засмеялась. – Ловко ты меня поймал!
– Почему ты хорошо стреляешь? Я никогда в жизни не стрелял. Почему ты стала стрелять?
– Черт его знает почему. А действительно, почему я на первом курсе стала ходить в тир? А потом на стрельбища и на соревнования? Далила, ты как думаешь?
– Сложно ответить сразу. Надо как следует покопаться в твоем детстве. Это может быть ужасная обида на кого-то или что-то или постоянное преклонение окружающих перед красотой маленькой девочки, вот она и решает быть не только красивой, но в чем-то особенно важном превосходить мужчин. Хотя, честно говоря, твой случай особый.
– Мне все равно, была она красивой или ее кто-то обидел. Она взяла оружие и научилась стрелять, то есть она придумала себе свой мир и стала в нем жить.
– Браво, Ангел, – сказала Ева. – Ты знаешь, что Стас считает тебя чокнутым, а я в жизни не видела более разумного мужчины.
– Я не мужчина, – усмехнулся Ангел. – Я – услуга. И я неразумен, потому что я – не личность. Ты мне понравилась, я готов жить с тобой, учиться стрелять, скакать на лошади. Если мне предложат что-то более интересное, я пойду туда. Я ничего никому не могу предложить сам. Я только умею защищаться, и то совсем немножко, если мне человек ну совсем не понравится. Вот Далила… она такая смелая, неотразимая, у нее хороший дом, я могу побыть немного ее мужем, если она захочет, или просто пожить здесь сторожем, или посмотреть за ее малышом, пока мне это будет интересно. Но я ее боюсь, – закончил вдруг Ангел.
– А меня ты не боишься? – спросила Ева.
– Нет… Нет. Но ты не фантазерка. Ты любишь действительность. Я с тобой просто не останусь, мне неинтересно.
– Ладно, Ангел, но и у тебя что-то есть, не может не быть этакого… интересненького. Чего-то, что можешь предложить и ты. Ну хотя бы немного поиграть…
– У меня ничего такого нет.
– Тогда расскажи, как ты участвовал в жизни других, с кем тебе было интересно?
– Зачем?
– Ну, я хочу знать. Например, я подозреваю Стаса в нехороших делах, а может оказаться, что это просто мои измышления, а для тебя с ним – игра. Стас знает, что я его подозреваю, и обороняется, что-то скрывает, придумывает, а ты можешь все рассказать просто и ясно. Окажется, что он ни в чем не виноват.
– И тогда ты отпустишь Стаса?
– А кто тебе сказал, что я его не отпускаю?
– Далила.
– Да, я это сказала, чтобы Ангел не порывался каждые десять минут идти на станцию звонить Стасу.
– Я тебя немного боюсь… тоже. Ты, Ева, словно спешишь очень, меня это настораживает. И еще я хочу выпить. Можно?
Он смотрел на Еву, Далила показала Еве знаками, что нельзя.
– Слушай, Ангел, – Ева встала и потянулась, – давай наклюкаемся вместе, я тоже хочу выпить, но потом, сначала я тебе кое-что покажу.
Ева подошла к печке и осмотрела поленья. Выбрала одно, не очень толстое, и подозвала Ангела.
– Если я возьму эту деревяшку, обстругаю ее топором со всех сторон, чтобы она стала такой большой щепкой.
– Ты хочешь сделать кол.
– Я хочу проткнуть этим колом вампира, чтобы уничтожить его.
– Ничего у тебя не получится, потому что это – не осина.
– А что это?
– Липа.
– Липа? А откуда ты знаешь?
– Я сделал себе один кол. На всякий случай. Я специально узнал, как выглядит осина, сам выстругал и теперь храню.
– Зачем это?
– У Стаса всегда полно вампиров. Если тебя укусит вампир, ты тоже станешь вампиром, когда умрешь. Правда, есть еще один способ. Можно отнести укушенного мертвеца в церковь. Если он там пролежит девять дней, его можно спокойно хоронить. Он не встанет.
– Где сейчас найти такую церковь, чтобы там спокойно уложить покойника на девять дней?
– Не обязательно церковь. Сейчас церкви может и не быть, но место осталось, – это святое место. Раньше на каждом кладбище была церковь, надо только точно узнать где…
– Слушай, если Стас всегда с вампирами, то куда он девал укушенных?
– Иногда я ему помогал их прятать. Потом он сказал, что я делаю это неправильно, не мое это дело…
– Тебе нравилось встречаться с вампирами? – спросила Далила.
– Сначала я их боялся, но они так прекрасны… Это восхитительно, когда страшно! Мне иногда кажется, что все женщины – вампиры. Потенциальные, – добавил он, заметив взгляды, которыми обменялась Ева с Далилой.
– А допустим, – Далила задумчиво посмотрела в темное окно, – я хочу стать вампиром, что для этого нужно?
– Нужно, чтобы тебя укусил вампир.
– В шею?
Ангел занервничал, встал и начал ходить по комнате.
– Вы задаете вопросы, как дети!.. Я не умею отвечать на такие вопросы. Если я у тебя спрошу, как стать сумасшедшим?
– Понятно, понятно! – согласилась Далила. – Но ты можешь устроить, чтобы меня тихонько так укусил твой знакомый вампир? Вот сюда!
– У меня нет знакомых вампиров! – возмутился Ангел. – Я их уничтожаю! Если тебя вдруг укусит вампир, я и тебя должен уничтожить.
– Ангел, а как ты тогда ее уничтожишь? – Ева наконец нащупала хоть что-то. У нее уже стала кружиться голова от нереальности разговора.
– Сначала она умрет, потом я должен буду проткнуть ее колом или отнести на святое место.
– Например, в морг?
– Что, какой еще морг?
– Ангел, ты что, не знаешь, что такое морг? Это такое место, где лежат мертвые.
– А… я понял… Если этот морг стоит там, где раньше была церковь, то в морг.
– Ангел, я думаю, что ты еще никого не протыкал своим колом, а только относил в… такое место, где была церковь.
– Да… Нет, я не должен никому об этом говорить, это повредит Стасу…
– Стас это снимал? – Ева старалась не выдать волнения голосом.
– Нет, это я снимал. Стас… он это делал.
– Стас был вампир?
– Да нет же, вампиром может быть только женщина! Не надо говорить на эту тему! Не надо! Не надо!
– Как ее зовут, Ангел, КАК ЕЕ ЗОВУТ? – Ева не выдержала и вцепилась в Кумуса руками, он осторожно отдирал от себя ее пальцы.
– Отстаньте от меня, я ничего не скажу, – Ангел грохнулся на колени и поднял руки вверх. – Силы небесные, спасите меня и этих несчастных, я сейчас назову имя, я должен это сделать, они не отстанут! Они сами не ведают, что творят!
Ева удивленно уставилась на Кумуса, а Далила сидела, не двигаясь, сцепив ладони с такой силой, что они побелели.
– Хватит мне твоих представлений, назови ее имя, имя, Ангел, это очень важно!
– Пусть она явится и скажет, пусть она явится и сделает это, пусть придет та, имя которой НИЯ!
Наступила тишина. Сладко посапывал на диване Кеша. Ангел Кумус застыл на коленях, он старался не дышать, словно к чему-то прислушивался, по лицу его катился пот. Где-то далеко в тишине проехала машина. Ангел устало поднялся и вышел из комнаты. Он вернулся через несколько секунд и стал зажигать все лампы в комнате. На столе продолжала гореть забытая свеча, пламя ее оказалось красно-оранжевым и маленьким в ярком свете.
– Мало освещения, – заявил он и стал распаковывать свою камеру. – Ничего не получится, очень мало света.
– Что ты делаешь, Ангел? – Далилу уже трясло от страха. Ева смотрела на его приготовления с улыбкой.
– Надо снимать. Мы ее позвали, сейчас будем снимать. Сейчас она придет. Жаль, Стаса нет. И света мало…
– А что, она всегда приходит, если назвать ее имя?
– Всегда. Она тебя укусит, – пообещал он Далиле ласково. – Ты умрешь, я должен буду избавить твою душу от вечных мучений. Здесь есть церковь? Может, была когда-то давно?
– По-почему это меня? – возмутилась Далила.
– Ты сказала, что хочешь стать вампиром.
– Но если ты меня тут же оттащишь в церковь, я же не буду вампиром!
– Не будешь. Я тебе не дам. Но ты ощутишь миг смерти. Он очень сладостный. А потом я тебя проткну колом, он у меня всегда с собой. – Ангел медленно вытащил из кожаного футляра от видеокамеры небольшой острый кол. – Кстати, здесь есть морг поблизости?
– Подожди, подожди, – Ева решила выяснить все подробней. – Почему ты должен тащить ее в церковь или протыкать колом? Пусть она будет вампиром, а? Таким симпатичным, – добавила Ева, задумчиво глядя на Далилу.
– Я доктор Кумус, – объявил Ангел, судорожным движением пригладив волосы. – Я тот, кто уничтожает вампиров.
– Теперь я уже ничего не понимаю! Если ты уничтожаешь вампиров, почему бы тебе не проткнуть эту, Нию, которая всех загрызает, и больше не будет никаких вампиров вообще. Ты что, боишься остаться без работы? – Ева храбрилась, но что-то странное было в облике Ангела, что-то очень заразительно страшное.
– Ты второй раз назвала имя Великой, ты готова к встрече с ней?
– Ангел, почему?
– Она не человек. Она из другого мира. Я тоже потерялся, люди меня не принимают, когда я соединюсь с самим собой, я сумею уничтожить ее, но не теперь.
– А когда ты соединишься с собой? Сегодня, например, вторник, – Далилу трясло, у нее стучали зубы. – К четвергу, как, а?
– Это будет в другой жизни.
– И ты ни разу не попробовал… ну, проткнуть ее, эту Нию, вдруг ты уже соединился с собой и не заметил?!
Ангел посмотрел на Еву грустно и ласково.
– Ты третий раз назвала имя. Она здесь.
На улице стукнула дверца автомобиля. Все трое подошли к окну. Из большой белой «Волги» выходили тоже трое. Они были одеты в черные обтягивающие трико. В свете одинокого фонаря у дверей дачи странно высветились их лица, похожие на диковинные маски, потом, приглядевшись, Ева поняла, что это карнавальные очки, разукрашенные блестками. Одна из приехавших была женщина, ее тонкое и мускулистое тело такой обтягивающий костюм только украшал, а вот мужчины были погрузней, с наметившимися животами, обтягивающая синтетика уродовала их, превращая в ходячих гусениц. Особенно смешно смотрелись в их руках небольшие короткоствольные автоматы.
– Ложись! – крикнула Ева и свалила Кумуса на пол рядом с собой.
– Ч-что это? – Далила несколько секунд стояла, вытаращив глаза, потом схватила сына и побежала по лестнице на второй этаж. Со второго этажа вела почти отвесная лестница на чердак. Кеша проснулся, она заставила его сесть ей на спину и уцепиться покрепче руками, он сонно обхватил ее шею и спросил:
– В чего играем?
– А… это самое, как его… в вампиров играем. Держись крепче, будем прятаться.
– Вампиры не любят чеснок. Мы ползем на чердак, потому что там чеснок?
– Вот именно. Чеснок.
– А крест, ты взяла крест?
– Кеша, молчи, ради бога, не разговаривай, какой крест?
– Тогда нам конец, – сказал Кеша, помогая ей затащить тяжеленный сундук на крышку чердака.
Далила заставила его лечь на пол, сама стащила в кучу несколько веревок, выбрала те, которые покрепче, и начала связывать их. Руки ее дрожали, она молила бога, чтобы у Евы было оружие.
– Только бы у нее был пистолет! У нее должно быть оружие, – уговаривала она сама себя, не замечая, что бормочет вслух.
– А на вампиров оружие не действует, – авторитетно заявил Кеша. – Лично я сделаю крест, – он отобрал у Далилы маленькую веревку и стал переплетать две небольшие палки.
– Что же это такое происходит? Что это за бред соб-бачий? Какой крест? Слушай меня внимательно, я сделаю веревку, если все будет очень плохо, ну, например, пожар или перестрелка, мы будем вылезать вон в то окно и спускаться по веревке вниз, потом оч-ч-чень тихо проберемся на соседний участок. И там посмотрим…
– Класс! – сказал Кеша.
А у Евы оружия не было. Ее маленький пистолет лежал в автомобиле. Пока Далила лезла на чердак, Ева судорожно выключала все лампы; когда она клацнула последним выключателем на стене, по окнам ударили автоматные очереди. Ева сначала упала на пол, закрыв голову руками, потом осторожно выглянула сквозь осколки. Женщина была без оружия.
– Как же мы будем снимать, света нет! – громко и возмущенно сказал Кумус, он пытался встать на колени.
Ева резко и не очень сильно ударила его ребром ладони в горло. Кумус словно задохнулся. Ева взяла его за волосы и осторожно приложила лбом об пол, тогда он дернул ногами и затих. На звук его голоса опять раздались очереди, теперь были выбиты почти все стекла, со стен посыпались фотографии. Ева звонко вскрикнула и тихо поползла к двери.
На улице переговаривались. Потом сочный женский голос прокричал:
– Ангел, я пришла за тобой, иди ко мне, мой Ангел!
Ева смотрела на лежащего без сознания Ангела. Холодный воздух проник в дом из сада. Ангел сморщил лицо, словно от кислого, но в себя так и не пришел.
– Ку-у-мус, великий доктор и магистр, где ты? – в голосе женщины было веселье.
– Вампиры, значит. – Ева осторожно поднялась на четвереньки, потом выпрямилась у самой двери, вжавшись в притолоку. В разбитое окно заглядывало диковинное лицо хищного насекомого. По полу запрыгал луч фонарика.
– Здесь он… Может, пристрелили?
В коридоре раздались шаги. Ева напряженно прислушивалась, шел один. Она опять присела и, когда мужчина, чуть задержавшись у двери, шагнул в комнату, резко распрямилась и ударила его головой в лицо. Мужчина вскрикнул, словно удивившись, схватился за разбитый нос. Ева провела резкий и сильный удар локтем в живот, потом подхватила согнувшегося себе на спину и перекинула его через правое плечо.
– Тише, тише, – прошептала она, отдуваясь. – Дом развалишь, килограммов сто, не меньше… – Она ногой подтянула к себе его оружие, стараясь не отходить далеко от стены.
– Миша, – позвали с улицы. – Ты что там?
– Тише, Миша, тише. – Ева вышла в коридор, дверь на улицу была открыта, она смахнула рукавом капли пота с бровей, проверила предохранитель автомата и шагнула, не прячась, на крыльцо.
Женщина, ни слова не говоря, попятилась и побежала к машине, ее напарник вскинул автомат, тогда Ева выпустила две короткие очереди им по ногам. Женщина упала, вскинув руки, и продолжала ползти без единого звука. Мужчина завизжал свиньей и сел тяжело и сильно большой задницей на землю.
Ева подняла с земли его автомат, осторожно подошла к машине. Дверцы были открыты, в машине никого. Ева попробовала багажник, он был закрыт. Она постояла над тяжело дышащей злодейкой, сдернула с ее лица маскарадные очки. Лицо было странно разукрашено синей и красной краской. У самых глаз по векам к вискам шли два крыла, вокруг носа, у губ и на подбородке извивались симметрично две змеи, на одной щеке был нарисован странный знак.