И вдруг Меритатон пронзило понимание: мать завидует! Завидует дочери, потому что та молода и скоро станет супругой, в то время как у самой Нефертити в будущем уже ничего хорошего, пер-аа болен и беспомощен, женское счастье царицы оказалось очень коротким! Но дочери некогда жалеть мать, она радовалась за себя.
Еще один разговор, более подробный и серьезный, у нее состоялся с Эйе.
– Почему ты оставила ее в живых? Ведь она разрушила любовь твоего мужа!
Нефертити усмехнулась:
– Когда стоишь близко, то почти ничего не видишь, кроме собственного носа. Я побывала далеко и многое разглядела. Эйе, не любовь прошла, потому что у пер-аа появилась Кийе, а пер-аа пошел к ней, потому что прошла любовь. Когда я носила Макетатон и Анхесенпаатон, у пер-аа даже гарема не было. А потом появился… А Кийе… Она добивалась своего и делала это так, как умела. Но это не важно, теперь я знаю главное, я знаю все!
– Что все? – Эйе – царедворец с многолетним опытом, потому вопрос осторожен и взгляд пытлив. Неф усмехнулась, глаза твердо глянули в его глаза.
– Все, Эйе!
– Царица сказала?
– Не успела, но написала.
– Хочешь спросить?
– Нет! – ответила быстро, резко. – Пусть все останется как есть!
– Что все, Неф?
– У нас с тобой все. В остальном грядут изменения. Соправитель теперь Семнехкаре. Ты должен помочь мальчику не наделать глупостей.
– А ты?
Нефертити чуть вздохнула:
– А меня к мальчику лучше не подпускать. Немного погодя я уеду в Фивы, Эйе. Как только смогу убедиться, что Семнехкаре твердо взял власть.
– А пер-аа?
– Он почти слеп и очень болен. Придется забрать его с собой. Но мешать Семнехкаре и Меритатон я не стану.
– Если пер-аа не пожелает покидать Ахетатон?
Нефертити чуть пожала плечами.
– Будет доживать жизнь здесь один.
Что-то в услышанном насторожило Эйе, но что именно, понять не смог. Царедворец нутром чувствовал, что это не касалось новых знаний Нефертити о ее прошлом, даже не касалось ее как царицы… До конца дня Эйе размышлял и вдруг понял: Нефертити почему-то боится оказаться рядом с царевичем Семнехкаре! Но почему?!
Раб, ездивший в Фивы вместе с царицей по заданию Эйе, низко склонился, готовый рассказать все, что узнал за это время.
– Говори.
Услышанное заставило Эйе задуматься. Образ влюбленной Нефертити как-то не вязался с тем, что он видел только что, но сердце женщины – загадка, а такой, как Нефертити, тем более. Он поморщился: как бы это чувство и правда не помешало новой Нефертити. Царица все понимает сама, потому так осторожна. Одно Эйе знал точно: что бы ни произошло, он всегда будет рядом с дочерью, всегда будет ей помогать. И не важно, что она теперь знает, кто ее отец!
* * *В мастерскую скульптора Тутмеса примчался гонец с повелением царицы Нефертити прибыть во дворец через два часа.
Весь Ахетатон знал, что царица вернулась из Фив, что пер-аа болен, что предательница Кийе изгнана обратно в гарем под замок и во дворце всем заправляет Нефертити. Самого Тутмеса тоже не удивил такой вызов. Если царица Кийе больше не царица, значит, и Северный дворец ей больше не принадлежит. Из этого следовало, что всюду нужно сбить картуши с именем опальной красавицы и выбить новые. С чьим именем? Конечно, самой Нефертити, все же дворец строился изначально для нее, а не для Кийе!
Тутмес был готов приступить к выполнению такого заказа немедленно и с удовольствием. Он спешил во дворец с волнением. Скульптор прекрасно помнил удивительную красоту царицы и как человек, всю жизнь создающий прекрасное, внутренне трепетал, предвкушая новый восторг. Для него разница между Нефертити и Кийе была особенно заметна. Глаза скульптора, привыкшие к нежным овалам лиц и стройным фигурам египтянок, просто отталкивались от пухлых щек, объемистой груди и широкого зада последней любимой царицы пер-аа. Даже походка Кийе – чуть вразвалочку – была оскорбительна для взгляда скульптора. Тутмес дивился: неужели пер-аа не видел разницы между озаренной внутренним светом красотой Нефертити и хищной, грубоватой, точно у простолюдинки, яркостью Кийе? Наверное, не видел…
Царица принимала в совсем небольшой комнате, где стоял даже не трон, скорее большое кресло. Все демонстрировало скромность и послушание воле Единственного, Нефертити словно подчеркивала, что лишь выполняет его желание и не претендует на власть в Ахетатоне. Конечно, никого не могла обмануть такая покорность, но и противников пока не было, царица сумела никого не обидеть, кроме собственной соперницы.
Вопреки ожиданию Тутмес обнаружил, что приглашен на прием не один, маленький зал едва вмещал прибывших сановников. Их было так много, что, пав ниц перед вошедшей царицей, скульптор едва не стукнулся лбом о пятки стоявшего впереди Туту. Царица быстро прошла к своему месту, окинула взглядом спины склоненных царедворцев и села. Видеть перед собой толстую задницу визиря было не слишком приятно, потому Тутмес обрадовался, когда Нефертити повелела всем встать.
Подняв глаза, скульптор (да и не он один) обомлел. Перед сановниками сидела ДРУГАЯ Нефертити. Это была она и не она одновременно: та же необыкновенно красивая шея, тот же разрез глаз, те же пухлые, изумительной формы губы, даже великоватые уши, оттянутые массивными сережками, те самые… И все равно Нефертити была другой!
Так трогательный котенок превращается во взрослую кошку, а маленький забавный львенок в грозную львицу. Перед собравшимися сидела именно львица, и ни у кого не мелькнула мысль, что ей можно в чем-то не подчиниться! Встречаясь с жестким повелительным взглядом бирюзовых глаз, сановники становились послушными щенками, готовыми лизать не только ноги своей повелительнице, но и в самом деле ее следы на земле!
Дав придворным несколько мгновений, чтобы освоиться со своим новым видом, Нефертити спокойно произнесла:
– Пер-аа назначил соправителя!
Никто не удивился, и одновременно все поразились этой фразе. Вроде понятно: пер-аа болен, ему нужен соправитель, но ожидали-то немного другого. Сановники думали, что Нефертити начнет с унижения своей поверженной соперницы, по крайней мере, вспомнит, что прежняя соправительница пер-аа перед ним страшно провинилась.
Никто не сомневался, чье имя назовет Нефертити. Кому же, как не ей, раскрывшей заговор ненавистной Кийе, стать новым соправителем фараона? Тем неожиданней были следующие слова:
– Им стал… – Нефертити сделала мгновенную паузу, словно призывая к вниманию, хотя и без того никто не рисковал произнести слово даже шепотом, – муж нашей старшей дочери Меритатон царевич Семнехкаре.
В полной тишине царица с усмешкой обвела взглядом обомлевших царедворцев.
– Царевич Семнехкаре сын фараона Аменхотепа и царевны Ситамон. Это достойный выбор пер-аа, продлятся дни его вечно, его и нашей дочери царевны Меритатон.
Словно очнувшись от спячки, придворные разом загалдели, на все лады превознося достоинства царевича Семнехкаре, выкрикивая слова приязни к нему, хотя самого царевича мало кто вообще видел в глаза. Семнехкаре даже в Фивах-то не знали, не то что в Ахетатоне, он вечно с Хоремхебом либо где-то по его поручению. И все же сановники радовались, потому что радоваться было положено. Никто даже не задал вопроса, где это и когда царевич Семнехкаре стал мужем Меритатон. Ненужные вопросы часто бывают очень вредны, иногда они даже укорачивают жизнь.
Нефертити смотрела на эти давно и хорошо знакомые лица в раздумье. Далеко не все они родились в богатых семьях и не все с юности познали ложь придворного этикета, многих Эхнатон буквально вытащил если не из нищеты, то из бедности. Как же быстро люди постигают науку лести! Мелькнула озорная мысль заявить, что сама она не согласна с таким выбором, и посмотреть на вытянувшиеся лица сановников.
Пожалуй, она бы так и сделала, но тут на глаза попался скульптор Тутмес. Он не обсуждал со стоявшим рядом Туту великолепный выбор мужа для царевны и соправителя для пер-аа, Тутмес разглядывал саму Нефертити! Это граничило с неприличием, если не сказать больше. Конечно, она сама разрешила подняться с колен и смотреть на себя, но не разглядывать же!
Вот так же он смотрел тогда, когда пер-аа разозлился. Но после этого скульптор создал ее портрет, который царице очень понравился и который Эхнатон не любил. Нефертити поняла, что скульптор смотрит не на царицу, а на модель своего будущего произведения. Ее губы чуть тронула улыбка, такой взгляд позволителен даже без особого разрешения.
Царица еще раз обвела взглядом собравшихся и вдруг поманила к себе Тутмеса. В зале мгновенно стало тихо. Отдать распоряжения главному скульптору фараона можно и без свидетелей, если Нефертити делает это так демонстративно, значит, желает, чтобы все слышали. Царедворцы обратились в слух, боясь пропустить малейшую интонацию правительницы.
– Тутмес, теперь, когда царица Кийе вернулась в гарем (лучше бы в реку к крокодилам! – добавили глаза), Северный дворец больше ей не принадлежит. Следует сбить все картуши с ее именем и высечь новые. – Нефертити сделала паузу, явно призывая к вниманию, хотя уши царедворцев и без того вытянулись, а в зале стих даже шепот. – Новым именем будет имя Меритатон! Дворец теперь принадлежит царевне!
– Тутмес, теперь, когда царица Кийе вернулась в гарем (лучше бы в реку к крокодилам! – добавили глаза), Северный дворец больше ей не принадлежит. Следует сбить все картуши с ее именем и высечь новые. – Нефертити сделала паузу, явно призывая к вниманию, хотя уши царедворцев и без того вытянулись, а в зале стих даже шепот. – Новым именем будет имя Меритатон! Дворец теперь принадлежит царевне!
По залу пронесся вздох:
– Ох!
Никто не ждал, что царица отдаст такое чудо дочери, ведь сам дворец строился для нее и по ее пожеланиям. А Тутмес вдруг понял: она просто не сможет жить в покоях, оскверненных соперницей!
Скульптор склонился перед правительницей:
– Твое повеление будет исполнено немедленно…
Она даже договорить положенные слова поклонения не дала, повысила голос:
– Это не мое повеление, Тутмес, это воля Единственного, будут дни его вечны.
– Конечно, конечно… – зашелестело по залу. Единственный мудр, как всегда… его воля – это воля самого Атона…
Нефертити стало противно, несколько дней назад эти же люди возвеличивали ее соперницу, а теперь готовы выполнять любое ее пожелание. Царица поднялась.
– Я вас больше не задерживаю. Когда пер-аа изъявит желание кого-либо видеть, вас позовут.
Маленькая фигурка, прямая спина, синяя корона… Тутмес почему-то подумал, что эту корону тяжело носить, должна сильно уставать шея. Ему стало жаль лебединую шею царицы, а еще очень сильно захотелось запечатлеть нынешнюю Нефертити и поставить рядом с той, первой, еще юной и трогательной.
Вернувшись домой и коротко пересказав новости обомлевшим помощникам и домочадцам, скульптор отправился в мастерскую, руки сами потянулись к глине – передать впечатление от новой царицы. Тутмес забыл о времени, он закрывал глаза, вспоминая облик Нефертити, и снова брался за материал.
Когда вечером супруга зашла поинтересоваться, собирается ли Тутмес отправляться спать, она даже замерла от изумления:
– Кто это?
Скульптор усмехнулся:
– Царица.
– Нефертити?
– Конечно, сейчас у нас другой нет.
– Неужели она так изменилась? – почему-то шепотом спросила женщина.
– Да, Ийи… И я не знаю, хорошо это или плохо.
Жена долго разглядывала творение рук скульптора, потом чуть сокрушенно покачала головой:
– Сейчас другой быть нельзя.
Тутмес подумал, что она совершенно права. Останься Нефертити мягкой и терпимой, какой была раньше, на троне сейчас сидела бы Кийе, а сама Главная царица уже, пожалуй, и не была бы Главной.
Похожие разговоры и обсуждения велись во всех домах Ахетатона. Вернувшиеся с приема сановники шепотом пересказывали тем, кому доверяли, свои впечатления от новой Нефертити и пытались решить, как теперь себя вести. Хотя что решать? Царица не внесла особых изменений, а уж жизнь Ахетатона и вовсе осталась прежней.
Тутмес был не совсем прав, Нефертити еще не стала такой, какой изобразил ее скульптор. Такой – властной и даже надменной – она будет позже, когда совсем возьмет власть в свои руки. Но гениальный скульптор предвосхитил начавшиеся в царице изменения и создал бюст будущей Нефертити так, как когда-то создал очаровательную скульптурку юной царицы, ни разу не видев таковую. Прозрение художника, не иначе.
Тутанхатон охотился. Затаившись за кустом, он выслеживал львов. В руках мальчика игрушечный лук со стрелами, наконечники которых затуплены во избежание неприятностей. Но такая мелочь не смущала царевича, он увидел львов, целый прайд! Впереди шествовала львица, а за ней, заискивая, спешили самцы.
Мальчик натянул тетиву, не обращая внимания на свистящий шепот своего наставника, покрывшегося потом не столько из-за жары, сколько от ужаса:
– Ваше высочество, что вы делаете?! Ваше высо…
Договорить не успел, тенькнула тетива, и завопил придворный, держась рукой за зад, в который попала стрела.
Все обернулись в сторону бедолаги Джедхора, оказавшегося объектом охоты Тутанхатона, а сам царевич выскочил из кустов с воплем восторга:
– Я попал! Я пронзил этого свирепого льва первой стрелой!
Толстый Джедхор, с вымученной гримасой державшийся за пострадавший зад, не был похож на свирепого льва ни в малейшей степени. Нефертити с трудом удалось сдержать улыбку, но поощрять такое поведение племянника она тоже не собиралась.
– Тутанхатон, отправляйся в свои покои и не смей выходить, пока я не позволю!
Сняв с пальца массивный перстень, Нефертити протянула его бедолаге Джедхору, мысленно отметив, что тот так и не стал тоньше с самых детских лет.
– Надеюсь, Джедхор извинит царевича за его недостойный поступок?
Царедворец пал ниц, принимая подарок. Покосившись на остальных, Нефертити поняла, что ради такого знака ее внимания большинство окружающих были готовы подставить и свои зады.
Тутанхатон, с досадой оглянувшись на взрослую процессию, продолжившую свое движение, со вздохом поплелся в свои покои. С нынешней тетушкой не поспоришь…
А Нефертити вдруг серьезно задумалась о будущем самого Тутанхатона. Пока Кийе ходила беременной, ничего загадывать не стоило, было ясно, что одной из дочерей Нефертити предстоит стать женой будущего сына толстухи. Это тоже немало расстраивало царицу, вдруг сын будет похож на мать или отца? А на кого же ему быть похожим? Тогда будущий супруг одной из ее дочерей грозил быть толстозадым и больным! Но Кийе родила дочь, и это многое решило.
Теперь у Меритатон есть муж, а у Эхнатона – наследник. Семнехкаре прекрасный вариант: молодой царевич красив, умен, мягок в общении и хорошо относился к Меритатон, у которой уже начали проявляться признаки отцовской болезни. Теперь главное, чтобы она успела родить сына. Нефертити очень надеялась, что дочь минет ее собственная беда – отсутствие сыновей.
А сам Семнехкаре, когда станет пер-аа, сможет завести себе гарем. Только одно твердо знала Нефертити – пока она жива, не позволит мужу своей дочери никого, кроме Меритатон, назвать ни Главной царицей, ни соправителем!
Тутанхатон тоже имеет право на трон, но только после Семнехкаре. Мальчик любитель охоты и гонок на колесницах? Нефертити не знала лучшего воспитателя для юного воинственного царевича, чем Хоремхеб. Решено, через несколько лет она отправит Тутанхатона к военачальнику, чтобы воспитал из него такого же достойного человека, каким вырос Семнехкаре. У Хоремхеба с Мутноджемет нет сыновей, да и дочки долго не живут, военачальник будет рад взяться за Тутанхатона.
Сам царевич тоже с удовольствием отправился бы в войска к Хоремхебу, но жизнь распорядилась иначе.
Откуда Нефертити было знать, что настоящие испытания для нее только начинаются? И что маленький тогда Тутанхатон станет не просто фараоном, а одним из самых известных фараонов Египта. Но не потому, что совершит нечто великое, судьба отмеряет ему слишком мало лет для этого, а потому, что через много столетий потомки найдут неразграбленной именно его гробницу и правитель под своим последующим именем – Тутанхамон – будет олицетворением всех фараонов древней таинственной страны на берегах Нила.
– Неф, я так рад, что ты вернулась… Теперь все будет по-прежнему!
– По-прежнему? – Красивая бровь чуть приподнялась, голос тот же – и совсем другой.
Нет, она не рада обещанию вернуть прежнюю жизнь. Эхнатон почти ничего не видел, но попытался определить на слух, что творится с женой. Впервые в жизни он не слышал в ее голосе радости от общения с ним!
– Что может быть по-прежнему?
– Ты вернулась…
– В Ахетатон, и не больше. Ты даже не поинтересовался, как погребли твою мать. Зачем ты приказал уничтожить все упоминания Амона?
– Я не могу слышать имя этого бога! – почти взвизгнул Эхнатон.
– Оно было в имени твоего умершего отца и не единожды упоминалось в гробнице твоей матери. Ты хоть понимаешь, что гробницу пришлось вскрывать, нарушая покой ее тела?
Эхнатон замер, почему-то об этом он не подумал совсем!
– Нужно было остановить!
– Что я могла? Я просто царица, причем изгнанная. У тебя соправитель Кийе.
– Уже нет.
– Ты отменил свое решение? Это где-то записано и объявлено в Ахетатоне и по всей земле?
– Она сидит под замком, – упрямо возразил фараон.
Нефертити начали раздражать его ребячливость и дурацкое упрямство. Она постаралась представить Кийе предательницей, связавшейся с хеттами, не ради того, чтобы соперница доживала жизнь в гареме, имея возможность в любую минуту снова появиться на виду! Мало ли что завтра придет в голову пер-аа? Нет, Кийе должна быть уничтожена раз и навсегда, лучше, если физически. Нефертити готова организовать красотке пышные похороны.
Но добиться твердого решения от мужа так и не удалось, он привычно мямлил и норовил обойти углы. Определенно, пер-аа не из тех, кто берет на себя ответственность хотя бы за что-то, кроме собственных иллюзий! Нефертити вдруг ужаснулась – она думала об Эхнатоне не просто отстраненно, она видела все его недостатки и даже презирала их!