Пайпер перешла в выпускной класс школы, как и мы, и прежде я не раз ее видел, но она никогда не вызывала у меня интереса. Она была прилипчивой и все время выделывалась. Пайпер знала, что она красивая, и думала, что этого вполне достаточно.
Да я ее просто терпеть не мог. До тех самых пор, пока… на празднике по случаю Дня независимости не узнал, что ее отец – тот самый гад, который арестовал меня в прошлом году. Тот мерзкий коп, который пихнул меня коленом в спину и прижал лицом к полу, надевая наручники.
О да, вот тогда у меня возникло желание поиграть с ней.
– А ты как думаешь? – спросил я, но это не было вопросом. У Пайпер была роскошная фигура, и мне нравилось, что она с готовностью реагировала на любое мое предложение. И пока не слишком много болтала, мы могли поразвлечься.
– Эй, ты знаешь, какой сегодня день? – заплетающимся языком весело проговорил Мэдок, отвлекая меня от воспоминаний. – Ровно год назад та девчонка, Тэйт, сломала мне нос на вечеринке. О, как она тогда взбесилась.
Я напрягся, но продолжил ни на кого не глядя натягивать футболку.
– Джаред, она разве не должна уже вернуться? То есть, она же вроде как на год уезжала? – уточнил Мэдок, как будто я был тупым. – Так вот год прошел.
– Заткнись, идиот. – Закатив глаза, я наклонился, чтобы подобрать с земли свои мокрые шорты. Перед тем, как вытащить Пайпер из воды, я уже зашел за деревья и натянул джинсы.
– О чем он говорит? – Пайпер стояла передо мной, но я даже не смотрел на нее.
– О Тэйт. Соседке Джареда, – отозвался Мэдок. – Она учится в нашей школе, но в прошлом году уехала, – объяснил он, а потом повернулся ко мне. – Ну, и где же она? Я скучаю по этой девчонке.
Он сел, а я уткнулся в свой телефон, но чувствовал, что приятель за мной наблюдает.
Идиот. Говнюк. Чертов друг.
Я покачал головой.
– Ее отец сейчас в командировке в Германии, ясно? Он получил там работу на семь месяцев и не вернется домой до декабря. Сказал, что она начнет учебный год там. Доволен, тупица-который-везде-сует-свой-нос?
Компания мистера Брандта весной отправила его в Германию, поэтому с мая я приглядывал за их домом и забирал почту.
Мэдок посмотрел на меня таким взглядом, словно я только что запретил ему съесть мороженое на десерт.
– Облом, приятель. Хотя она, наверное, обрадовалась. Она нас терпеть не может.
И тут я ощутил смутное удовлетворение. Это точно.
Тем вечером, когда мистер Брандт рассказал мне о своей командировке, я устроил у себя дома очередную вечеринку. Вместо того чтобы напиваться где-то еще, я мог запросто надраться, никуда не уезжая. И это помогало.
Я ждал, что Тэйт вернется из Франции в июне, как только закончится учебный год, но, когда узнал, что ее не будет до декабря, у меня возникло желание впечатать кого-нибудь в стену.
Мне нравилось ненавидеть ее, и я хотел, чтобы она вернулась в свой проклятый дом.
Но я просто проглотил эту боль, как поступал с прошлой осени. Я уже привык выполнять все на автомате и делать вид, что происходящее меня не волнует.
И сейчас мне снова нужно было забыться.
– Поехали. – Я взял Пайпер за руку и потянул ее за собой к машине.
– Но я вся мокрая. Мне нужно переодеться, – пожаловалась она.
– Да, – с улыбкой отозвался я. – Я тебе помогу.
* * *Дороги были чертовски скользкие. Этим летом дожди шли нечасто, и из-за масляной пленки на асфальте машину постоянно заносило.
Но здравого смысла притормозить у меня не хватило.
Я на скорости влетел на подъездную дорожку к дому и в гараж, хотя торопиться мне было некуда. Дома меня не ждало ничего, кроме тишины, а я не выносил тишину.
Закрыв гараж, я вошел в дом через кухню, стянул с себя черную футболку и бросил ее в корзину с грязным бельем. От нее пахло Пайпер.
– Эй, приятель, – поприветствовал я Мэдмэна, который слетел ко мне с лестницы. – Иди сюда.
Я открыл заднюю дверь, чтобы он мог сделать свои дела, и, не запирая ее, взбежал наверх, чтобы поставить свой отрубившийся мобильник на подзарядку.
Как только мне удалось его включить, пришло сообщение о пропущенном вызове от отца Тэйт.
Зачем он звонил?
Мы же всего несколько дней назад с ним переписывались. Он хотел убедиться, что со мной и с его домом все в порядке.
Я не знал, что ему сейчас от меня нужно, но в любом случае перезванивать ему сегодня не собирался.
Тут я резко вскинул голову, услышав пронзительный скрежет со стороны окна.
– Чертово дерево. – Я швырнул телефон на кровать и, подойдя к окну, поднял жалюзи. Проклятое дерево, которое росло между нашими с Тэйт окнами, приносило одни неудобства. Нам постоянно приходилось подрезать ветви, потому что в ином случае они пробили бы в доме дыры. Этой весной я сказал матери, что дерево нужно просто спилить, но технически оно росло на участке Брандтов, а они, полагаю, хотели его оставить.
Мистер Брандт обычно подстригал его в самый раз, не слишком сильно. Я мог дотянуться до ветвей даже после того, как их подрезали.
Подняв окно и высунувшись из него наружу, я обнаружил ветку, которая скребла по оконной раме над моей головой. Раз мистер Брандт уехал, мне самому придется разобраться с этим завтра.
Дождь лил как из ведра, и в ярком свете уличных фонарей все вокруг блестело. Я скользил взглядом по лабиринту ветвей, отгоняя воспоминания о том, как я царапал о них ноги или сидел на них вместе с Тэйт.
Я любил это проклятое дерево и хотел, чтобы его спилили.
И тут… я больше не смотрел на дерево.
Мой взгляд уловил луч солнца посреди темного неба, и, черт возьми, я оцепенел.
Тэйт?
– Какого черта? – прошептал я, не дыша и не моргая.
Она стояла в своей спальне, прислонившись к раме открытой балконной двери. И тоже смотрела на меня.
Что, черт побери, я вижу?
Она же должна быть в Германии со своим отцом как минимум до Рождества.
Я напрягся всем телом и оперся на подоконник, но глаз от нее оторвать не мог. Я словно оказался в альтернативной вселенной, где Тэйт была лакомством, а я умирал от голода.
Она вернулась.
Я на мгновение зажмурился и сглотнул, сердце колотилось чуть ли не в горле. Я был измучен, взволнован и благодарен одновременно.
Господи, она дома.
На ней были маленькие пижамные шортики и белая майка на тонких бретельках. Примерно в той же одежде она ложилась спать год назад, но по какой-то причине от одного ее вида сейчас в моей груди вспыхнуло пламя. Мне хотелось перебраться к ней в комнату по этому проклятому дереву, сорвать с нее одежду и любить ее так, словно минувших трех лет просто не было.
Ее волосы развевались на ветру, я чувствовал, что ее глаза уставились из темноты прямо на меня.
У меня пересохло во рту. Как же здорово было вновь почувствовать, что кровь и воздух свободно циркулируют в моем теле.
А потом она сделала шаг назад и закрыла двери.
Нет. Я сглотнул. Мне не хотелось, чтобы она уходила.
Давай. Иди к ней, найди повод для ссоры, сказал я себе, но покачал головой.
Нет. Просто оставь ее в покое. Она не думала обо мне, и мне нужно с этим смириться.
Мысленно я лез на стены, ведь я знал, что мне пора повзрослеть и оставить ее в покое. Пусть ходит в школу, не опасаясь вечных сплетен и шуточек. Пусть будет счастлива. Мы уже почти взрослые, и все эти мелкие пакости должны закончиться.
Но…
Я чувствовал себя более живым в последние десять секунд, чем за весь прошлый год.
Видеть это лицо, знать, что по утрам я буду просыпаться под оглушительные звуки музыки из ее комнаты, смотреть, как она выходит из дома на пробежку…
Мой телефон зажужжал – пришло сообщение, и я подошел прочитать его.
Оно было от отца Тэйт.
Планы изменились. Тэйт дома. Одна до Рождества. Отдай ей ключи и будь с ней повежливее. Или пеняй на себя.
Прищурившись, я перечитывал текст снова и снова.
Мне кажется, я даже забыл дышать.
Одна? До Рождества?
Я закрыл глаза и засмеялся.
И внезапно понял, что завтра утром наконец-то проснусь с радостью.
Глава 8
– Мне стоит волноваться? – спросила моя мать, когда я вернулся в дом из гаража с маленьким топором в руке.
– Всегда, – пробубнил я, проходя через кухню мимо нее и направляясь к лестнице на чердак.
Я решил взять дело в свои руки, вместо того чтобы кого-то нанимать, и самому отсечь маленькие ветки, втыкающиеся в дом. Топор как раз подходил для этой цели.
– Только не покалечься! – крикнула мать мне вслед. – Тебя было непросто сделать.
Я закатил глаза, карабкаясь по лестнице наверх.
С тех пор, как мама перестала пить, она стала вполне себе сносной. Иногда пыталась шутить. Порой я даже смеялся, правда, не при ней. Между нами все еще существовал определенный дискомфорт. Трещина, которую мне давно стало неинтересно заделывать.
Но мы снова научились существовать вместе. Она пыталась держать себя в руках, и я делал то же самое.
Но мы снова научились существовать вместе. Она пыталась держать себя в руках, и я делал то же самое.
Я вылез из маленького окошка темного чердака на дерево и осторожно начал пробираться к стволу, где ветви были достаточно толстыми, чтобы выдержать мой вес. Решил, что буду отрубать лишние ветки со стороны ствола, а потом, когда покончу с этим, просто слезу на землю. Спускаясь сверху вниз, я в конце концов должен был добраться до веток, скребущих по моему окну, – из-за которых, собственно, все это и затеял.
Но, едва замахнувшись топором, я чуть не выронил его из рук.
– Ты считаешь, что его отношение ко мне – это прелюдия? – Услышал я взбешенный голос Тэйт и застыл.
Что? Прелюдия?
– Да, конечно, – продолжала она, а я стал прислушиваться. – Особенно, когда в девятом классе он рассказал всей школе, что у меня якобы синдром усиленной перистальтики кишечника, после чего меня провожали пукающими звуками в коридорах.
Мои глаза округлились, на шее забилась жилка. Она говорила обо мне?
– И да, – продолжала Тэйт, обращаясь к кому-то, кого я не видел. – Было очень эротично, когда на следующий год он заказал доставку мази от молочницы прямо на урок математики. Но особенно меня покорило другое. Я была практически готова отдаться ему на месте, когда он приклеил на мой шкафчик брошюру о способах лечения остроконечной кондиломы. Поразительно, что венерическое заболевание подхватил человек, который никогда не занимался сексом!
Ох, черт.
Она определенно говорила обо мне.
Ухватившись за ветку над своей головой, я поднялся на ноги и перебрался на другую сторону дерева, очень осторожно, чтобы меня не могли заметить из открытых балконных дверей Тэйт.
Теперь в разговор вступила другая девушка, вероятно, ее подруга Кейси, и я уловил что-то про необходимость дать отпор.
Я скользнул на ветку пониже, начиная ощущать себя каким-то извращенцем из-за того, что подслушивал их разговор. Но вообще-то они говорили обо мне, а значит, это было и мое дело тоже.
– В который раз тебе говорю, мы раньше дружили, – заговорила Тэйт. – Летом перед девятым классом он уехал на несколько недель, а назад вернулся другим человеком и вычеркнул меня из своей жизни.
И тут я сжал кулаки.
Кейси незачем было знать все эти подробности. Тэйт не имела права вот так распространяться о наших делах.
Внутри все забурлило, и я почувствовал знакомое тепло, разливающееся по телу.
– Наш последний учебный год пройдет прекрасно. – Тэйт теперь говорила более низким и уверенным голосом, чем прежде. – Надеюсь, Джаред забыл обо мне. Если так, тогда мы оба сможем делать вид, что нас друг для друга не существует вплоть до самого выпускного. А если не забыл, тогда я поступлю так, как сочту нужным. У меня есть задачи поважнее. Пусть он и этот идиот Мэдок делают все, что им вздумается. Мне до них больше дела нет. Они не испортят мой последний год в школе.
Надеюсь, Джаред забыл обо мне.
А я едва не поставил крест на собственном будущем из-за тоски по ней?
Мне до них больше дела нет.
Тэйт меня ненавидела. Она всегда будет меня ненавидеть, а я был просто дураком, что хотел ее, когда нам было по четырнадцать.
Мы никому не нужны. И ты был мне не нужен. Прозвучал в моей голове голос отца.
Я пробрался по дереву назад к своему окну и запрыгнул внутрь, уже не заботясь о том, что меня могут увидеть. Бросив топор на пол, я подошел к док-станции и включил на айподе песню Coming Down группы Five Finger Death Punch, а затем принялся набирать на телефоне сообщение Мэдоку.
Затусим сегодня вечером? Мама уедет около 16.
Моя мать по пятницам уезжала к своему бойфренду в Чикаго. Я до сих пор его ни разу не видел, но она почти всегда оставалась у него на все выходные.
Еще как!
Ответил он меньше чем через минуту.
Выпивка?
У отца Мэдока в подвале был самый настоящий склад спиртного – или что-то вроде того – с винным погребом в придачу. Он редко бывал дома, поэтому Мэдок брал оттуда что хотел, а я отвечал за еду.
Заметано. Буду в 19.
Я швырнул телефон на кровать, но тот снова завибрировал.
Я взял его в руки и открыл сообщение от Джекса.
Папа опять звонил.
Сукин сын.
Отец постоянно умудрялся раздобыть номер Джекса, хотя знал, что не должен ему звонить. Все-таки его посадили в том числе за жестокое обращение с моим братом.
Я с этим разберусь.
Набрав сообщение, я взглянул на часы и увидел, что сейчас только десять утра.
Поезжай сегодня, сказал я себе. Если покончить с этим поскорее, не придется ехать завтра.
Поездки к отцу вынимали из меня душу, и я ждал их с ужасом. Я никогда не знал, о чем он решит поговорить со мной в этот или в следующий раз. В прошлый мой визит отец поведал мне во всех подробностях, как отвез мою беременную мать в клинику, чтобы та от меня избавилась. А потом дал волю рукам, когда она этого не сделала. Я не знал, верить ли этому, но старался пропускать мимо ушей все его россказни, колкости и оскорбления. В большинстве случаев у меня получалось. Но иногда нет.
Хрен с ним.
Сорвав с себя пропитанную по́том черную футболку и надев вместо нее чистую, я сгреб ключи с прикроватной тумбочки и быстро сбежал вниз по лестнице.
– Отъеду ненадолго, – сказал я матери, проходя через кухню. – Увидимся в понедельник.
* * *У меня дрожали руки, хотя я и приходил сюда уже почти год. Мне противно было смотреть в лицо этому подонку, особенно учитывая то, как он изо всех сил старался сделать наши встречи как можно более невыносимыми для меня. Я знал, что отец получал особые привилегии за примерное поведение, но не сомневался, что при этом он наслаждается каждым поганым словцом, вылетающим у него изо рта.
– Сегодня пятница. Нам положено видеться по субботам, – проворчал он, садясь за стол в комнате для посещений.
Заставив себя посмотреть ему в глаза, я произнес ровным тоном:
– Ты снова звонил Джексу. Теперь ты перестанешь это делать.
Он рассмеялся мне в лицо.
– Ты и в прошлый раз так говорил, но это не в твоей власти, Джаред.
Нет. В моей.
– Тебе запрещено звонить. – После того как в прошлый раз я сообщил об этом надзирателю, отец лишился привилегии пользоваться телефоном без присмотра.
Пожав плечами и подняв руки ладонями вверх, он ответил:
– И тем не менее я нахожу способы.
Всего лишь мгновение, но, когда у меня внутри все рухнуло и я отвел взгляд, он все понял. Понял, что я и впрямь бессилен. Возможно, сами надзиратели позволяли ему звонить в обмен на какие-то услуги, или у него был приятель среди заключенных, но мы оба знали, что я абсолютно ничего не могу сделать, чтобы ему помешать.
Никогда не мог.
– Оставь его в покое. – Мои губы шевелились, но я с трудом разбирал собственные слова.
– Что тебя гложет больше? – Отец подался вперед, сузив свои голубые глаза. – Что я звоню ему, а не тебе, или что ты не можешь мне помешать? Еще раз говорю тебе, Джаред, у тебя нет власти надо мной. Реальной власти. Тебе кажется, что ты все контролируешь, потому что ты на свободе, а я здесь, но ведь именно я тебя преследую. А не наоборот.
Встав, я изо всех сил стиснул кулон в кармане, а потом испугался, что он рассыплется на части.
– Пошел ты, – прорычал я и вышел из комнаты.
Глава 9
– О, Джаред, – выдохнула Пайпер. Схватив ее за волосы и запрокинув ее голову назад, я покрывал поцелуями шею девушки. Пытался забыться, погрузившись в аромат ее духов и в тело.
– Я же просил тебя помалкивать, – прошептал я, касаясь губами ее кожи. – Делай, как тебе говорят.
Внизу грохотала песня Hats off to the Bull, и я слышал доносившиеся со всех сторон голоса – изнутри и с улицы.
Пайпер явилась на мою вечеринку без приглашения, и я воспользовался этим. Шум, суета, возможность отвлечься.
Отвлечься от того, что меня словно магнитом тянуло к соседнему дому.
Отвлечься от мыслей об отце.
В конце концов этот сукин сын был прав. Кошмары, из-за которых я не мог спать? Из-за которых мне приходилось принимать снотворное, чтобы пережить очередную ночь? Все это свидетельствовало о моей слабости.
– Прости, – захихикала Пайпер. – Просто это так приятно.
Одну руку я запустил в ее густые темные локоны, а другую – в трусики. Мои пальцы проникали внутрь нее, и она извивалась, прижатая к стене моей спальни.
Я ощупывал Пайпер, пытаясь найти ту волшебную часть тела, на которой смог бы сосредоточиться. Спустил верх ее платья, обхватил руками груди, целовал губы, но ничто из этого не приносило мне желанного покоя.
Надеюсь, Джаред успел обо мне забыть.
Я подхватил Пайпер на руки и понес ее на кровать. Покой наступит, когда я окажусь внутри нее. Тогда я смогу забыться.
– Джаред! – Кто-то внезапно постучал в дверь.