Впрочем, русский явно понимал, что совершает сейчас серьезное преступление, позволяя афганцу, да еще и афганцу, имеющему контакты с террористическими группировками (пусть и подконтрольные) — знакомиться с личными делами оперативников спецвойск, действующих в Афганистане. Поэтому — он так и не разрешил афганцу сесть рядом с компьютером. Он сидел за ним сам, подключив принтер. Перебирая данные, он, на основании данного афганцем словесного портрета отбирал тех, кто под этот портрет никак не подходил, тех кто подходил — распечатывал из личного дела фотографию, давал афганцу ознакомиться, и если не подходило — тут же отправлял в шредер, на унитчтожение. Немного облегчало работу то, что, по словам афганца — пойманный ими спецназовец был молод. Обычно — в такие части приходят после тридцати и служат до сорока, примерно десять лет. Это тот возраст, когда еще не угасла физическая сила, но уже пришел должный опыт. Когда молодость не заставляет делать глупостей. А этот… молодой, мать его. Русский примерно знал, откуда он: скорее всего либо военный интернат Его Величества, либо особо успешный скаутский отряд где-то в глуши. Из таких — бывает, что в спецназ и с восемнадцати берут…
— Он! Шайтан, он! — охнул афганец после очередного фото.
— Точно?
— Аллахом клянусь, он!
Русский прочитал личное дело. Борецков, Александр Михайлович, двадцать восемь лет, оперативная кличка Аскер. Штабс-капитан. Как и есть — сиротский интернат в Сибири, далее парашютно-десантные войска, сто восьмая дивизия, квалификация: разведчик, потом — разведчик — снайпер. Прошел курсы: легководолазная подготовка, парашютирование в экстремальных условиях, выживание в горно-пустынной местности. Отслужил один полный срок в Афганистане, получил серьезное взыскание. Переведен в отряд «пятьсот», данные о службе в этом отряде отсутствуют. Выведен в активный резерв, но на оперативный учет по месту жительства не стал, по-прежнему числится здесь, в Афганистане. Значит, здесь же и служит, точнее — работает. На кого-то.
Отряд пятьсот…
Русский взялся за телефон. Позвонил в Санкт-Петербург и задал ряд уточняющих вопросов. Через несколько минут — он уже знал, на кого работает Борецков…
Два часа до рассвета…
Местом для экстренной встречи — они выбрали блок-пост, перекрывающий Дарульамман, дорогу, ведущую к зданию бывшего министерства обороны. Их машина — белый «Датсун» с багажником на крыше — совсем не смотрелась на фоне новенького Интернэшнл Трэвелолл аксайского завода. Это было на самой грани, дальше — могли возникнуть вопросы. Но в конце концов — генерал-лейтенант мог себе позволить приличную машину. У которой внутри настоящая телячья кожа, а не дермантин и пахнет дорогим освежителем, а не потом и давно окаменевшей от соли одеждой…
Десантники, охранявшие пост — почтительно не подходили к машинам. Им и в голову не приходило, о чем идет разговор…
… Борецков, Александр Михайлович, штабс-капитан, двадцать восемь лет, оперативная кличка Аскер. Сирота, интернат Его Величества в Сибири, далее парашютно-десантные войска, сто восьмая дивизия, квалификация: разведчик, разведчик — снайпер. Прошел курсы: легководолазная подготовка, парашютирование в экстремальных условиях, выживание в горно-пустынной местности. Отслужил один полный срок в Афганистане, получил взыскание: неподчинение приказу Переведен в отряд «пятьсот», данные о службе в этом отряде отсутствуют. Выведен в активный резерв, но на оперативный учет по месту жительства не стал, по-прежнему числится здесь, в Афганистане. Судя по тому, что происходит — активен.
— На кого работает узнал? — спросил генерал-лейтенант
— Так точно, узнал — русский, майор — контрразведчик протянул папку, которую он наскоро набил распечатками из Интернета. Адмирал, князь Воронцов. Полный адмирал русского флота, ныне в отставке.
— Наместник…
— Он самый. Вы должны помнить его, после отставки он остался в Афганистане, получил лицензию и открыл частную военную компанию…
— Хрен.
— Что, простите…
— Хрен — частную. Его подставили и подставили — сильно. Он вывернулся, причем так, как этого никто не ожидал. Остался в Афганистане, создал частную военную компанию, перевел туда всех, кого имело смысл переводить и занялся тем же, чем он занимался, когда был Наместником. Дискредитацией армии и русского присутствия, твою мать!
Ну… да, в принципе можно и так назвать, да. Наверное, кому то очень не надо было, чтобы война угасла, как огонь, которого лишили доступа кислорода. Если так, то да, я серьезно дискредитировал усилия армии, которая годами добивалась победы.
Есть такой анекдот. Не смешной, и даже скорее не анекдот, а вредный совет. Если хотите добиться того, чтобы какая-то проблема была вечной — создайте ведомство по борьбе с этой проблемой.
— … отряд пятьсот — немного остыв, сказал генерал — был его личной гвардией. Куда он наверстал всех, кого только можно, от горных бандитов с Кавказа до отморозков, по которым дисбат плачет. Значит, это он. Так, слушать боевой приказ. Ты, полковник (к афганцам генерал обращался всегда по званию) — берешь всех своих людей и выдвигаешься на дорогу Баграм — Кабул. Утром полетят беспилотники, первым делом найдем машину, потом и — этого отморозка. Живым не брать, уничтожить на месте под любым предлогом.
Афганец кивнул, приложив руку к сердцу
— Понял, эфенди…
— Господин генерал…
…
— Это точно Воронцов. У него база рядом с международным аэропортом Кабула. Чуть дальше, там, за госпиталем. Скорее всего — он взял на вооружение методы террористов, покупает себе и своим людям левые трубки, чтобы не отследить.
— Пустое. Так, теперь ты. Берешь своих людей, привлекаешь тех, кого у тебя на связи. Задействуй полицию, отдел по борьбе с бандитизмом. Звонишь внаглую, но не сам. Предлагаешь обмен.
— Но на кого?
— Ты что, идиот совсем? На этого пацана! Скажешь, что он у тебя! Проверить не выйдет. Как только он выйдет на обмен — уничтожишь на месте. Все это надо провернуть быстро, в течении нескольких часов.
— Понял…
— Нет, ты ни хрена не понял! — вызверился генерал — бегом!
Вообще то, майор считал «обмен внаглую» не лучшей идеей. Ему не давал покоя тот факт, что он перезвонил на тот же номер, который захватил этот… Аскер и номер оказался занят. Куда он звонил?!
Но отказать — он не мог.
Афганистан, КабулРайон Шерпур
03 ноября 2016 года
Когда на руках ни одного козыря — ходи тем, что есть.
Юсефа — придется отдавать. Этот раунд — мы проигрываем, информации — почти никакой. Вопрос в другом — неужели они думают, что я это все так оставлю?
С базы выехали втроем, в бронированной машине. Таковы условия обмена — три человека, один из них Юсеф. Я за рулем, Араб — справа от меня. В багажнике — небольшой арсенал на все случаи жизни, сама машина бронирована и бронирована тяжело. Это Интер, собственно, его для меня и делали, на РБВЗ[77] в спеццеху — но когда доделали, я наместником уже не был. Решил выкупить машину, дабы не пропала. Она так и стояла — нас территории Кабульского аэропорта, под охраной, не пришлось обкатать. Вот сейчас пришлось.
Выехали равно поутру. На полуночных постах — машин почти не было. Эту машину — узнавали, отдавали честь.
Въехали в Кабул. Справа — посольство САСШ, закрытое, с него дипквартал начинается. Охранники у ворот высоких заборов, вторые этажи вилл, висящие, напитавшиеся за ночь влагой с гор флаги. Удивительно, но нам никто здесь не помогает ни одна страна. Хотя происходящее — касается всех. Это война против мракобесия и варварства, которую мы ведем, и ведем черт побери, с достоинством
— Сзади. ФИАТ.
В хвост пристроилось такси. Ведут или просто так?
— Сворачиваю.
Выехали на Майванд, как раз аккурат рядом со зданием старого, королевского правительства. Бронетранспортеры, солдаты — тут теперь расположено министерство экономики. Его надо пуще глаза охранять, потому что все что в Кабуле происходит плохого — происходит из-за денег или ради денег. Вон и Юсеф — продался за деньги, козел.
Это те немногочисленные часы, даже минуты, когда по Майванду можно даже прохватить, не утонув в пробке. Но нам не сюда.
Я сворачиваю влево — к стадиону и кабульскому университету. Те еще местечки. На стадионе недавно проходило соревнование по козлодранию, закончилось оно массовой потасовкой болельщиков и членов команд, а потом и стрельбой — тридцать восемь одних убитых. Кабульский университет — модным течением политической мысли здесь в последнее время стал троцкизм. Провели Интернет, называется. Интересно, этой стране хоть когда-нибудь повезет?
— Не отстают.
— И не надо.
— Не отстают.
— И не надо.
Мимо — плывут взрывозащитные стены. Камеры. Здание закрыто с ног до головы специальной сеткой — для повышения устойчивости к взрыву.
— Направо.
Направо так направо. Небольшая площадь перед университетом. Сейчас она почти безлюдна — занятий нет.
— Отстают.
— Вижу…
Мы выкатываемся на площадь. На противоположной стороне машина, мигает нам фарами. Сигнал трудно не понять.
Останавливаемся.
— Вижу, по фронту… — напряженно сказал Араб — одна машина, два человека, вооружены.
Я отпустил педаль газа — и наш Интер стал сбавлять скорость. Восьмилитровый, грузовой дизель рокотал почти на холостых…
Один из полицейских, стоящих около «Датсун» а в полицейской раскраске — выставил руку ладонью вперед, показывая, что надо остановиться. Я нажал на тормоз, Интер плавно остановился. Двигатель глушить не стал.
— Все видишь?
— Вижу — сказал Араб
— Да это я не тебе…
Я посмотрел на коробочку видеорегистратора — зеленый огонек горел. Лишним не будет.
Зазвенел сотовый, я взял трубку
— Привезли?
Голос тот же самый. По-русски говорит как примерный ученик — вроде и хорошо, но все же не свободно. Свободно у него только угрозы — понятно, где он учился языку и при каких обстоятельствах
— Да, привез.
— Хорошо. Ведите его.
— Сначала покажите моего человека. Иначе — сделки не будет…
Заминка. Ну, давайте же, уроды. Я торговаться с вами не буду, если вы на это рассчитываете. Не на того напали.
— Смотрите внимательно.
Я увидел, как один из полицейских — обернулся к машине, видимо получив какой-то сигнал. Потом — подошел к машине, открыл заднюю дверку и вытащил человека, одетого как афганца среднего роста. На голове у него был черный мешок
— Увидели?
Похоже, он. Ублюдки…
— Почему мешок на голове?
— Дерется хорошо.
Да, это есть. Мы русские — не дураки по части подраться…
— Снимите его. Я хочу видеть его лицо.
— Сначала, покажите нам нашего человека.
Ну, ну. Нормальное, в общем, требование. Я обернулся к сидящему на втором ряду сидений Юсефу — руки у него были связаны, но глаза и уши открыты, на нем не было мешка. Я хотел, чтобы он все видел и слышал.
— Твои друзья, Юсеф…
…
— Хочешь к ним? Кто они такие?
…
— Как знаешь. Привет семье, Юсеф, привет детям. Надеюсь, они доживут до лучших времен. Выходи.
Со щелчком разблокировались двери. Выйти наружу, из-под защиты брони — можно было и без рук. Юсеф толкнул дверь коленом и полез наружу…
Зазвонил телефон…
— Увидели?
— Увидели, русский.
— Снимите мешок. Я должен видеть лицо.
Заминка.
— Это мое требование. Иначе — вы не получите своего человека.
Араб, сидящий рядом, на переднем пассажирском — он лучше стрелял, и потому должен был исполнять роль стрелка — толкнул меня в бок.
— Аскер сбежал! Он на полпути! Это подстава!
Откуда-то сбоку — четко стукнул одиночный винтовочный выстрел. Повернувшись, чтобы втащить Юсефа обратно — я увидел только брызги крови на стекле.
Подстава!
У Интера — все таки американская машина, хоть и производится в России под Ростовом на Дону — коробка передач была американского типа, рычаг — не между сидениями, а у рулевой коробки. Говорят, что не удобно, а на самом деле — чертовски удобно. Одним движением перекинув его на задний ход — я изо всех сил «встал» на педаль газа.
Интер, набирая ход, рванулся назад.
— Эр-пэ-гэ на два! — заорал Араб
Я вильнул рулем, забирая резко вправо. Столб разрыва реактивной гранаты — встал у самого капота…
— Не отвечай, прорвемся!
Машина бронированная, должна выдержать…
Боковое стекло, с моей стороны — в мгновение покрылось паутиной трещин, едва не лопнув от удара пули. Снайпер — по-прежнему пытался выбить нас…
Слева — появилась машина, гражданская, обычный для Кабула старый ФИАТ. С нее, с заднего сидения, через крышу — какой-то урод в маске целился в нас из РПГ. Еще один — лупил из чего-то, напоминающего автомат АК непрерывной очередью.
Я увидел, как стрелок окутался дымом, как пошел на нас гранатометный выстрел — и так же резко ударил по тормозам. Нас бросило вперед, я ударился грудью о руль изо всей силы. Выстрел РПГ — как копье ударил в борт машины, в районе багажника, рядом с колесом — но не взорвался…
Араб полез наружу. По машине — ледяным градом ударили пули, трещинами покрылось и лобовое стекло…
Я полез следом за Арабом — с мой стороны выбираться было нельзя, стреляли…
Гражданские — кто разбегался, кто падал на землю. Тормозили машины, врезаясь друг в друга…
ФИАТ остановился посреди площади, ракетчику из салона подали новую гранату, тот вставил ее в гранатомет, прицелился. Но выстрелить не успел — то место, где только что был ФИАТ с вооруженными боевиками — вдруг покрылось вспышками разрывов, небо — просверкнуло красным. Ударный вертолет Б-80, взлетевший с Баграма и до того — державшийся за пределами видимости — оказался над нами, с ходу вступив в игру. Помимо автоматической пушки — у него был запас из шестнадцати управляемых ракет с термобарическими головными частями, каждая из которых способна снести подъезд четырехэтажки.
Я достал из кармана фонарик, включил его в режим «невидимый стробоскоп» — оговоренный способ обозначения дружественных сил — и поднял на вытянутой руке вверх.
Снова просверкнуло красным — и с крыши одного из домов полетели куски бетона, стали и мяса. Очередь ОФЗ[78] — в секунду разобралась со вторым гранатометчиком.
С давящим на уши свистом — над площадью появился Сикорский-59, были видны пулеметчики за пулеметами и снайпер, оперевший цевье своего оружия на эластичный шнур, повешенный в десантном люке.
— Всем оказывающим сопротивление, предлагаем сдаться. Бросайте оружие, ложитесь на землю и вас не тронут! В противном случае — будет открыт огонь!
Дальше — пошла трансляция на дари, потом должна была быть на пушту — но до этого не дошло. Откуда-то, со стороны многоэтажек — в сторону вертолета полетела ракета — и тут же туда ударил своей пушкой В-80. Душманы — слов не понимали…
Юсеф — лежал на спине, точнее — на руках, которые у него были связаны связаны, одна ступня — превратилась в мясную котлету после того, как по ней проехал Интер, но умер он совсем не из-за этого. Пуля — ударила его в левую часть затылка, выйдя из носа и превратив все лицо в кровавое месиво. Зубы — были оскалены в жутковатой ухмылке, рот полон крови.
Надо отдать ему должное — он ничего не сказал. Он так ничего и не сказал нам…
Я совершил вуду. Символическое омовение руками… наверное, я был грязен для того, чтобы совершить поминальную молитву, точнее даже нечист — но вряд ли кто-то сделает это еще. А без Фатихи — мусульманину на том свете тяжело будет.
Бисмилляhи-р-Рахмани-р-Рахим
Альхамдулилляhи раббиль 'алямин
Ар-Рахмани-р-Рахим
Малики яумиддин
Иййака на'буду ва иййака наста'ин
Иhдина ссыраталь мустак'ыим
Сыратал лязиина ан'амта 'аляйhим, гайриль магдуби аляйhим ва лядолин.
Араб — молча стоял рядом. Он знает ислам лучше, чем я и может даже совершить полный намаз, не запнувшись ни в едином слове — но он читать фатиху не станет. Потому что он сын казака, и он просто ненавидит их. Простое и страшное, не оставляющее двояких толкований чувство — мы или они. А я, дворянин и сын дворянина, потомственный дворянин — пытаюсь их понять. Возможно, напрасно. Если сравнивать меня и Араба — то он охотник, я — скорее врач-исследователь.
Прощай, Юсеф. На том свете тебе воздастся по делам твоим — и за доброе, и за дурное. Прощай. Я надеюсь, что твои добрые дела все же перевесят, что ты успел совершить и их достаточно, будучи полицейским и защищая и оберегая людей. Ты был достойным врагом и настоящим мужчиной. И я постараюсь сделать все, чтобы твои дети выросли в лучшем мире, чем тот, который ты покинул. В мире, в котором не будет места лжи и ненависти. По крайней мере — не в таком количестве…
— Господин адмирал…
— Сифонит, господин ротмистр? — не оборачиваясь, спросил я
Я обратился к нему — потому что больше было не к кому. Но не доверяя ему — я попросил лично обязанного мне человека с Баграма — выделить вертолеты. Он и выделил — ударный вертолет и еще один, с группой спецназа ВВС, занимающейся поиском и спасением. Это их снайпер — работал по площади. И я ничего и никому не сказал об этом.
Но я все же поставил в машину камеру от обычного автоматического видеорегистратора. И вывел сигнал от нее — на ноутбук, который передал ротмистру. Так что он видел и записывал все. И вооруженных людей в полицейской форме, прибывших на обмен заложниками — тоже.