– Пытка? – Катя насторожилась еще больше. – Как это понимать?
– Няня кричала что-то про пытки или пытку. Кричала, что это невозможно терпеть, – повторил Мещерский. – Они ругались так громко, что Феликс… Он в этот момент находился в галерее. У него собрание картин, и в этой галерее есть четыре полотна. Очень редких и абсолютно ужасных. Так вот, он в этот момент был там. Я только сейчас об этом подумал… Он был в галерее. Открыл дверь и попросил няню зайти. Сказал, что сам во всем разберется. Няня и там стала кричать – уже на него.
– Сереж, я насчет галереи и картин не очень пока понимаю, и это не суть важно. Про пытки – важнее. – Катя коснулась его руки и повлекла за собой. – Идем к Гущину. Он должен узнать. А что это за пытки?
– Не знаю. Об этом громко кричала няня, – повторил Мещерский. – Она в этот момент выглядела так, словно оделась для поездки… или побега из дома – розовая куртка, брюки.
– Точно, на утопленнице – розовая куртка и брюки. А шарф, цветной шарф, он был на Светлане Давыдовой?
Мещерский нахмурился, вспоминая.
– У нее в руках была сумка – из мягкой кожи, такая дамская – мешок, довольно вместительная, болталась на плече. А шарф… Точно, вспомнил, он был привязан к ремню этой сумки!
– Этим шарфом ее и задушили, – сказала Катя, она шла уже быстро и буквально тащила за собой Мещерского. – Как это понимать насчет пыток? Они что, издевались над ней, пытали?
– Поверить в такое невозможно, – ответил Мещерский.
А затем вспомнил клиентов клуба «ТЗ» – их лица, там, на темной террасе вчера ночью.
– Гущин мигом все про пытки заставит Феликса Санина выложить, – зловеще пообещала Катя.
Она открыла дверь вестибюля, Мещерский вошел следом за ней. Катя хотела тут же прервать приватную беседу Гущина и Феликса, ей не терпелось огорошить полковника и шоумена новыми сведениями крайней важности, которые она только что добыла, не прилагая к этому ни малейших оперативных усилий.
Но она не успела ни шага шагнуть, ни рта раскрыть.
Они не успели ничего.
В мгновение ока все изменилось. НАЧАЛСЯ КОШМАР.
Глава 17 Феликс
Феликс Санин пригласил Гущина в зал для банкетов – случайно или намеренно. Огромное помещение поражало пустотой и роскошью. Полковник Гущин глянул на расписанный как в царских дворцах потолок – все эти греческие боги и богини, имена коих он знал весьма смутно. Ему показалось, что лицо бога в лавровом венке с лирой – это лицо Феликса. Ну точно он!
– Что случилось со Светой? – тревожно спросил Феликс.
– Ее убили.
– Убили?! Кто?
– Это мы выясняем. – Гущин чувствовал себя неловко среди зеркал, хрусталя и фресок. – Так значит, Светлана Давыдова работала у вас няней?
– Да, няней. Где ее нашли? Когда?
– Нашли тело в воде примерно в километре от вашего дома сегодня рано утром. – Гущин не собирался посвящать знаменитость во все подробности. – А вы, Феликс Георгиевич, когда ее в последний раз видели?
– Позавчера. Она неожиданно нас покинула.
– Неожиданно покинула? – Гущин удивленно поднял брови. – Как это так?
– Совершенно неожиданно. – Феликс хмурился. – Я не ожидал от нее такого поступка. Единственное, сделал скидку на ее плохое самочувствие.
– Я не понимаю.
– Все было нормально. Светлана весь день занималась с Аяксом. Они сходили на прогулку, она накормила его. Я наведывался к нему в детскую – она была с ним, он спокойно играл. Потом я был занят с гостями.
– У вас здесь много гостей?
– Дом снят на несколько дней клубом «Только Звезды», мы вынуждены приноравливаться к их требованиям.
– Никогда не слышал о таком клубе.
– Это закрытый клуб, там индивидуальное членство. – Феликс все больше хмурился. – Я занимался с гостями и вдруг услышал шум ссоры. Решил посмотреть, что происходит, оказалось, спорят Светлана Давыдова и моя помощница по хозяйству Капитолина Павловна. Капитолина пожаловалась, что застала Светлану в холле одетой, та собиралась тайком уйти из дома, никого не предупредив, оставив моего сына без присмотра. Естественно, я был обескуражен, не знал, что сказать, она себе никогда такого не позволяла.
– А сколько Светлана Давыдова у вас проработала?
– Два года! – воскликнул Феликс. – И всегда была аккуратна, ответственна, к Аяксу относилась с любовью и заботой. Я был спокоен за сына, когда Света за ним присматривала. Сын ее тоже очень любил. Да все было хорошо, и вдруг – такой неприятный сюрприз!
– Но она как-то объяснила вам причину того, что хотела уйти?
– Они с Капитолиной друг на друга сначала просто орали, я ничего не понимал. Света кричала, что не может больше терпеть. Я спросил: да что вдруг случилось?
– И что она вам ответила?
– То же самое – что она не в силах больше терпеть. Что у нее адская боль – разболелся зуб.
– Разболелся зуб? – переспросил Гущин.
– Так она мне сказала – мол, адская боль, нет мочи терпеть, она позвонила в клинику в Истру, и ее срочно с острой болью записали на половину восьмого. Она сказала, что уложила Аякса спать и сама надеялась съездить в Истру к зубному, а потом вернуться. Я спросил: как же так, тайком, отчего меня не предупредила, почему не сказала Капитолине или ее сожителю Ракову? Так она лишь руками на меня замахала: видите, какой скандал мне ваша Капитолина устроила? Не пустила бы она меня ни за что. Поэтому я и решилась тайком – вечером бы вернулась. А вы все равно с гостями заняты, до вас, мол, не достучишься. Что я мог ей на это сказать? Она скулила от боли, держалась за щеку. И я… Я сказал: ну ладно, раз так больно, езжай к зубному.
– И Светлана уехала?
– Она ушла, как я мог ее задерживать, если острая зубная боль?
Гущину казалось, что он слушает какую-то нелепицу.
– Она не водила машину?
– Нет, машины у нее не было, и мы тут все были слишком заняты с гостями клуба, чтобы везти ее в Истру. К тому же мне пришлось дать отпуск своему водителю. А Спартак Раков, сожитель Капитолины, и так с ног сбился, ему только не хватало быть у нашей капризной няньки шофером. Она ушла из дома пешком.
– Во сколько вы с ней разговаривали?
– Около шести.
– А к дантисту она, по ее словам, на какое время записалась?
– На полвосьмого, так надо же еще доехать до Истры – маршрутку можно долго прождать.
– Значит, она покинула ваш дом в шесть вечера?
– Я думаю, да, я же ее отпустил. – Феликс глянул на себя в зеркало. – Я был совершенно выбит из колеи этим скандалом. Его слышали гости. Я пошел к Аяксу – он спал, это меня немножко успокоило. Я попросил Веру Семеновну – это наш повар и горничная – и ее племянницу Валентину – она горничная, чтобы они заходили в детскую проведать Аякса.
– И что произошло потом?
– А потом настал вечер, а Светлана так и не вернулась, – растерянно сказал Феликс. – Не вернулась она и на следующий день.
– Вас это не встревожило? Вы в полицию о пропаже няни не заявляли?
– Встревожило, конечно, но я решил, что у нее с зубами что-то серьезное – мало ли что и как? Врач мог ей назначить прийти на следующий день или дать направление в какую-то другую клинику. Это все же зубы, если там серьезное воспаление, нагноение, она же кричала как резаная, что терпеть не может боль…
– А вам не показалось странным, что она не позвонила, не сообщила, что задержится?
– Она позвонить сюда могла лишь по стационарному телефону, я не знаю, помнила ли она его номер – мы им крайне редко пользуемся, я сам, например, путаюсь.
– А что, мобильная связь в деревне Топь не функционирует? – насмешливо спросил Гущин.
– По правилам клуба «Только Звезды» мы все не пользуемся сейчас мобильными.
– Это почему же?
– Таковы правила конфиденциальности. Клиенты клуба боятся огласки, нежелательных фотоснимков и видео, которые могут быть размещены в сети.
– Итак, ваша няня отсутствовала больше полутора суток, а вы даже не поинтересовались ее судьбой?
– Я планировал поговорить с Капитолиной о Светлане и ее поступке сегодня. – Феликс не желал, чтобы его считали виноватым. – Это же Капитолина на нее накричала, я думал – может, нянька дуется, поэтому медлит с возвращением. В общем-то я ждал, что она вернется. Тут ведь ее все – работа хорошо оплачиваемая, Аякс – ее любимчик, наш дом. Два года безупречной службы – это что-то значит. Такая работа сейчас, в наше нищее время, на дороге не валяется.
– У Светланы есть родители, близкие? Парень?
– Насколько я знаю, она росла без отца, мать умерла. Насчет парня не уверен – она крутилась как белка в колесе здесь, в доме, заботилась о моем сыне. Это отнимало все ее время – так мне казалось. Но у нее случались выходные. А тут немало молодых парней – конюхи соседские, охранники. Уследить невозможно, кто с кем и когда из обслуги романы крутит. Может, у нее и был кто-то, я не знаю.
– А родом она откуда?
– Из Калуги. Она с девятнадцати лет работала младшей воспитательницей для малышни в элитном московском садике, организованном по системе Монтессори. Оттуда я ее и пригласил к себе на работу няней, когда Аяксу исполнился годик. У нее были отличные рекомендации. Да и я за эти два года убедился, что она надежная и заботливая няня. Я просто огорошен был ее попыткой улизнуть тайком, говорю же вам. Видимо, она уже плохо соображала от зубной боли, как еще можно объяснить ее поступок, решение бросить Аякса без присмотра, никому ничего не сказав?
– А родом она откуда?
– Из Калуги. Она с девятнадцати лет работала младшей воспитательницей для малышни в элитном московском садике, организованном по системе Монтессори. Оттуда я ее и пригласил к себе на работу няней, когда Аяксу исполнился годик. У нее были отличные рекомендации. Да и я за эти два года убедился, что она надежная и заботливая няня. Я просто огорошен был ее попыткой улизнуть тайком, говорю же вам. Видимо, она уже плохо соображала от зубной боли, как еще можно объяснить ее поступок, решение бросить Аякса без присмотра, никому ничего не сказав?
Зубная боль… Быль иль небыль… Гущину по-прежнему казалось, что он слышит не слишком правдоподобные вещи.
– Кто ее убил? – спросил Феликс. – За что? Безобидная же девчонка, такая молодая…
– Судя по всему, она покинула ваш дом, а до проходной, до ворот, так дойти и не успела, за ограду не выходила, – сказал Гущин. – Возможно, она встретила своего убийцу на лесной дороге, или же убийца догнал ее. Мы сейчас проверяем всех, кто живет в здешних угодьях. Вынуждены побеспокоить и вас, и ваших гостей. Вы не могли бы предоставить нам полный список тех, кто находился в вашем доме 28 мая – позавчера, когда Светлана Давыдова ушла, чтобы посетить зубного врача?
– Список моих домашних короткий, я часть прислуги был вынужден отправить в отпуск, – ответил Феликс. – А вот насчет гостей клуба – я не могу… Это против правил.
– Я вынужден настаивать. Произошло убийство.
– Я понимаю, однако клуб помешан на принципах приватности и конфиденциальности.
– Повторяю: я вынужден наставить. Мы должны проверить всех жителей деревни Топь, живущих по эту сторону забора. Если вы откажетесь сотрудничать, мы начнем допрашивать ваших гостей сами и установим их личности.
– Это ваше право как полиции. Но я не могу нарушать правила клуба, я сам когда-то был его членом, – Феликс твердо стоял на своем.
– Мне очень жаль, что вы чините нам препятствия в работе.
– Я не чиню вам препятствий, я просто объясняю, что не могу пойти против правил клуба, который заплатил деньги за аренду моего дома.
– Тогда мы будем вынуждены прибегнуть к тем методам работы, которых я хотел бы избежать, – Гущин говорил веско, внушительно, солидно.
Препирательство действовало ему на нервы. Пустяковый ведь вопрос – кто находится в доме-дворце? Круг для проверки.
– Вам это не поможет, это известные люди, они сразу же обратятся к адвокатам, вас же еще – полицию – и засудят, – не сдавался Феликс. – Вы можете сами позвонить в клуб и потребовать список гостей непосредственно от них, а я ничем помочь вам в этой ситуации не могу, потому что…
ВОПЛЬ!
Страшный крик прокатился по всему дому-дворцу. Кричала женщина. Кричала так, словно настал ее смертный час.
Феликс поперхнулся словами. Гущин замер.
Крик раздался снова – столь же дикий, страшный, вибрирующий на непереносимо высокой ноте.
Глава 18 Кухня Гримуара
Юлия Смола увидела машины из окна своей спальни – черный внедорожник и полицейскую с мигалкой. Она опустила жалюзи, села на кровать – надо сейчас же прибраться в спальне. Нельзя оставлять все это вот так.
Она усилием воли заставила себя встать и начать действовать. После бессонной ночи каждое движение давалось с трудом. И не алкоголь был тому виной, нет.
Вечером, когда сидели на террасе, пялились на воду, грызлись между собой, Юлия Смола лишь делала вид, что пьет. Она ушла к себе, когда, по ее расчетам, полная луна должна была находиться в самом зените. Из-за туч никакой луны на небе не наблюдалось, но Юлия Смола полагалась на свое шестое чувство – пора.
У бармена клуба «ТЗ» она потребовала самого крепкого виски, и тот вежливо преподнес ей бутылку, не задав ни единого вопроса.
В спальне своей Юлия Смола погасила свет, зажгла привезенную с собой свечу из черного воска и достала из сумки медную чашу.
Надо заметить, что во времена оны Юлия не верила во всю эту хрень. Да и сейчас, пожалуй, тоже не верила. Но, как пояснил ей Калибан, вера и не требовалась, нужны были лишь решимость и злость, отчаяние и готовность действовать без оглядки на жалость и страх боли.
Все эти чувства Юлия давно пестовала в себе – решимость, отсутствие жалости, готовность переступить через что угодно – все это помогло ей опять же во времена оны пробиться на телевидении на самый верх, стать популярной телеведущей, нацеленной лишь на успех своего шоу. Но времена изменились – экономический упадок и нищета, повальная экономия, сразившая зрительскую аудиторию, привели к тому, что самое популярное кулинарное шоу «Смола на кухне» быстро и неумолимо двигалось к краху. Никто не хотел смотреть по выходным, как мариновать вонючий шашлык или солить по бабушкиному рецепту огурцы с укропом. Но при этом глядеть сквозь призму старых национальных кулинарных традиций, как на «кухне Смолы» пластуют толстые ломти дорогущей осетрины в рецепте «осетрина по-монастырски» или пекут блины, сдабривая их черной икрой, зрители тоже не желали, озлоблялись, глотая слюни и плодя в Интернете гневные комментарии типа «Совсем зажрались!»
Юлия полагала, что кулинарное шоу вообще скоро уберут с центральных каналов – либо совсем прикроют, либо задвинут куда-нибудь на «Домашний», чтобы толстые и глупые, как индюшки, домохозяйки глядели, как она готовит малоаппетитное месиво для «ленивых голубцов» или отваривает «макароны по-флотски». Это называлось на профессиональном сленге телекулинаров «слепить конфетку из дерьма».
Но в судьбе Юлии Смолы дерьма и так хватало.
Личная жизнь шла кувырком. В свои тридцать семь она все еще была не замужем. А тот, кого она сама выбрала для себя, посчитав «абсолютно подходящим кандидатом в мужья», каждый раз вырывался у нее из рук, словно скользкий угорь.
Что она только не пробовала, чтобы, соблазнив, удержать его возле себя и заставить жениться! Ни черта не помогало. Они ссорились, месяцами не разговаривали. Он избегал ее телефонных звонков и не отвечал на SMS.
И тогда она решила попробовать последнее средство.
На идею навела болтливая приятельница, светская львица, как огня страшившаяся развода с мужем-богачом. Она прибегла к услугам Калибана, которого ей посоветовала одна актриса, брошенная мужем.
Для встречи с Калибаном Юлия Смола специально прилетела в Рим. Калибан – это, естественно, псевдоним, его обладатель – тихий невзрачный мужичок, который в обычной своей жизни слыл большим специалистом по римским катакомбам и знатоком античных подземелий. Он имел профессию инженера, в прошлом учился в колледже иезуитов и знал назубок латынь и древнееврейский.
В другой своей жизни Калибан был известным на всю Италию колдуном, знатоком черной магии. Его дом на Яникульском холме посещали известные люди со всех концов Европы. И многим он, по слухам, оказывал весьма действенные услуги. Дом Калибана на Яникульском холме располагался на соседней улице с церковью Сан-Пьетро ин Монторио. Калибан считал, что лучшего места для логова черного колдуна, чем то, где римскими легионерами был убит на кресте святой апостол, не сыскать.
Об этом, как и о многом другом, он говорил с иронической усмешкой. С такой же усмешкой выслушал жалобы Юлии и дал свой ответ. Та беседа с итальянским колдуном отдавала гротеском – Юлия не говорила по-итальянски, английский она понимала очень плохо. Им с Калибаном приходилось общаться через переводчик Гугла на айпаде. Однако Юлия, «не веря в глубине души во всю эту хрень», все же доверяла итальянскому колдуну больше, чем полуграмотным самородкам-экстрасенсам из Рязани и Костромы, оккупировавшим телевидение. Калибан бегло читал на латыни. Толстые книги – колдовские гримуары в потертых переплетах из телячьей кожи – произвели на нее сильное впечатление.
Калибан сказал, что составил свой собственный гримуар из самых проверенных текстов и рецептов. В качестве платы он не брал переводы на карту, требовал деньги в евро и только наличными.
Юлия заплатила ему, не торгуясь.
Два месяца она выжидала, карауля подходящий случай, и вот ей повезло – от своего бывшего любовника, клиента клуба «ТЗ» – «Тайный Запой», она узнала о том, что клуб в авральном порядке арендует имение Феликса Санина. А это означало одно: явившись туда, она получит шанс встретиться с тем, кто избегает ее и кого она хотела женить на себе, – пусть даже с помощью обряда черной магии.
Ночью, когда она зажгла в своей спальне свечу черного воска, она долго сидела неподвижно, глядя на огонь.
Она собиралась с духом.
Все ингредиенты, что вы используете, и слова, которые произнесете, – ничто без ЖЕРТВЫ, которую надо принести Тому, на кого вы уповаете в своих надеждах.
Это сказал ей Калибан, передавая составные части рецепта, инструкции, что и как делать, и клочок с записанным на латыни заклинанием. Он еще раз предупредил: без жертвоприношения все это не поможет. Не сработает.