– Беру эти два, теперь давай к ним трусики.
– Тоже мерить станете? – спросил красный, вспотевший продавец.
– Конечно, – кивнула покупательница и похлопала себя по аппетитной попке, – у меня корма нестандартная, Дженифер Лопес с ее силиконовой задницей отдыхает. Тут все собственное.
Над толпой собравшихся пролетел стон. Стоявшие сзади мужчины поднаперли, передние ряды не двинулись с места, все ожидали «продолжения банкета». Девица взялась за «молнию», стала приспускать джинсики, появились круглые, едва прикрытые трусиками «танго» ягодицы. На правой имелась яркая татуировка. Мужики разинули рты – сейчас такое начнется! Но внезапно торговец обломал всем кайф:
– Простите, – сказал он, – трусы мерить нельзя, с меня штраф возьмут.
– Мы тебе возместим, – крикнули из толпы, – пусть девушка попробует!
Продавец начал мямлить глупости, а девчонка ойкнула, подтянула джинсы, нацепила топик и в одно мгновение испарилась. Возбужденные парни, поругав вредного лоточника, разошлись. Но вскоре почти все зрители обнаружили отсутствие кошельков.
Пока девица вертела своими формами, ее подельники славно поживились в толпе мужиков, потерявших всякую бдительность. Стриптизерша «выступала» не один раз, она давала «представления» на многих рынках. Максим путем логических размышлений допер, что в ближайшее воскресенье она покажет стриптиз на «Динамо», и отправил туда сотрудников. Они должны были притащить наглую девку в отделение, но красавица, благополучно исполнив номер, как всегда, скрылась.
Разъяренный Макс вызвал к себе ментов, упустивших преступницу, и устроил им разбор полетов.
– Виноваты, – каялись парни.
– Почему не взяли ее! – ревел Макс.
Повисло молчание, потом один из провинившихся крякнул:
– Грудь у ней… Засмотреться. У моей жены такой никогда не будет.
– Думаешь, своя? – спросил второй проштрафившийся. – Небось силикон закачала.
– А швы где?
– Ну… может, без операции сделали. Интересно, а на ощупь она какая? – мечтательно протянул первый.
Тут Макс справился со своим возмущением и вытолкал идиотов в коридор…
К чему мне вспомнилась эта история? Да к тому, что у некоторых людей фантазия не имеет границ. Пытаясь добиться нужного результата, такой человек мигом придумает нечто невероятное, я же начисто лишен воображения и теперь маюсь тут в глубоких раздумьях: как смыться от милых дам, сохранив психическое здоровье?
– Иван Павлович, – прогудел низкий голос.
Я поднял голову и быстро встал. Эстер, улыбаясь, смотрела на меня.
– Почему вы не спите?
– Голова болит, – слукавил я, – наверное, давление подскочило.
– Ну, в вашем возрасте еще рано о давлении думать, – заметила Эстер, – полагаю, вы просто устали. Мой вам совет: завтра погуляйте по окрестностям, ни о чем не размышляя.
– Да, спасибо, – кивнул я.
– Можно попросить вас об одной любезности?
– Конечно, все что хотите, – ответил я, предполагая, что Эстер сейчас попросит довести ее до отеля.
Но дама сказала совсем иное:
– Разбудите завтра Коку и Николетту ровно в семь, по местному времени, естественно. Они, правда, поклялись, что сами встанут, но я очень хорошо знаю: ни та, ни другая никогда не приходят никуда вовремя. Автобус же отойдет от «Неаполя» в районе восьми.
– Извините, но я ничего не понимаю. Какой автобус? Почему маменька с подругой должны вскочить в семь? Они сроду не встают раньше полудня, – промямлил я.
Эстер кокетливо поправила прическу.
– Действительно, вы же не знаете! Мы решили завтра поехать в Пыхов[12], тут не так далеко, всего сорок минут езды. Не волнуйтесь, к полуночи вернемся.
– Пыхов? – удивился я. – Это большой город вроде Праги?
– Совсем нет, крошечный, меньше Ковальска.
– Что же там делать столько времени? – продолжал изумляться я. – Часа хватит на изучение всех местных достопримечательностей.
– А вот и нет! – С жаром воскликнула Эстер. – В Пыхов едут вовсе не за тем, чтобы бегать по соборам и музеям. Этот городок славен целебной грязью, добываемой со дна местного озера. Там есть лечебница. Вы приезжаете примерно к девяти утра, вас отводят в специальную, закрытую от посторонних глаз кабинку и проделывают кучу манипуляций. Это называется «День красоты». В районе десяти вечера вы купаетесь в ванне и покидаете Пыхов. Результаты потрясающие! Кожа чистая, словно у младенца, волосы мягкие, пушистые…
Я перестал слушать Эстер, просто сидел и кивал с самым блаженным видом. Во все времена женщинам хотелось стать неземными красавицами. Даже в пещерах первобытных людей археологи находят всякие украшения, которые навешивали на себя предки Коки и Николетты. Сменялись века и поколения, бурными темпами развивалась наука, появился Интернет, люди начали осваивать космос, но женщины остались прежними. И сегодня они готовы намазаться любой дрянью и слопать самую невероятную гадость, чтобы получить нежно-розовый цвет лица, стройную фигуру и роскошные волосы. Причем, лично меня всегда удивляла непоследовательность представительниц слабого пола, они никогда не бывают довольны тем, что дала им природа. Обладательницы кудрявых локонов тратят деньги на то, чтобы выпрямить пряди, а те, кто получил от создателя совершенно прямые волосы, готовы часами просиживать в салоне, дабы превратить их в завитые кудри.
Вот и пойми после этого загадочную женскую душу.
– Вы считаете, что нам не надо ехать в Пыхов? – осторожно спросила Эстер.
– Конечно, поезжайте, – кивнул я.
Эстер улыбнулась. Я перепугался, неужели она поняла, что я мечтаю избавиться от старых кокеток, и решил исправить ситуацию.
– Понимаете, совершенно случайно я встретил в лазне своего близкого приятеля, тот предложил завтра съездить с ним в одно место, здесь недалеко, на пивной фестиваль. Вот я сидел и думал, как преподнести Коке с Николеттой эту новость. Но если вы уедете в Пыхов, то у меня руки развязаны.
Эстер подмигнула мне:
– Правильно, отдохните, дружочек. Знаете, скажу вам по секрету, я много лет знакома с Николеттой и Кокой, так вот они порой бывают невыносимы, в особенности когда начинают спорить, кто из них моложе. Просто диву даюсь вашему бесконечному терпению. Иван Павлович, вы ангел.
Что ни говори, а похвалы слушать приятно.
– Вы мне льстите, – улыбнулся я.
– Нет, я говорю совершеннейшую правду, – заверила меня Эстер, – во всех московских салонах удивляются, каким образом у Николетты мог уродиться такой сын, как вы.
– В процессе создания ребенка участвует еще и отец, – заметил я.
– К сожалению, я плохо помню Павла, – вздохнула Эстер, – на фоне шумной Николетты он был совершенно незаметен.
Я кивнул, это точно. Мой отец предпочитал проводить свои дни в кабинете, над рукописями. Меньше всего он любил шумные компании, вечеринки и сборища, или, как сейчас говорят, тусовки. Если отец и выходил в свет, то лишь после вселенского скандала, который устраивала ему охочая до веселья маменька.
– Пошли мне господь дочь, со спокойной совестью отдала бы ее за вас замуж, – закончила Эстер.
– Мне бы тоже было приятно иметь такую тещу, как вы, – не остался я в долгу.
– Раз уж нам не стать родственниками, попробуем подружиться, – продолжала Эстер, – а приятели должны выручать друг друга. Отправляйтесь на пивной фестиваль, а я постерегу ваших спутниц в грязелечебнице.
– И как мне потом отблагодарить вас?! – искренне воскликнул я.
Эстер кокетливо глянула в сторону.
– Ну… лет дцать тому назад я попросила бы у вас поцелуй. Всегда теряла голову при виде высоких молодых людей спортивного телосложения. Но те времена прошли. Что бы такое потребовать… А! Придумала! Вот приедем в Москву, я познакомлю вас с моей племянницей Лорой. Кстати, Иван Павлович, вы свободный мужчина?
– Периодически да, – кивнул я, – естественно, я не живу монахом, но официальных обязательств ни перед кем не имею и внебрачными детьми не обременен.
– Вот и прекрасно! – обрадовалась Эстер. – Значит, договорились. Меняю Николетту с Кокой на Лору. Вы сводите мою девочку в театр или ресторан, а там поглядим, вдруг она вам понравится. Лорочка – голубоглазая блондинка, но отнюдь не глупа, хочет сделать карьеру, имеет высшее образование и мечтает о достойном спутнике жизни. Впрочем, если Лора не придется вам по душе, у меня в запасе есть еще одна племянница, Вика. Та полная противоположность Лоре. Похожа на цыганку, с трудом закончила десять классов, работать не собирается, мечтает родить троих детей и печь мужу пироги. Видите, я все-таки не теряю надежды стать вашей родственницей. Ну так как, голубчик, по рукам? Беру на себя Николетту с Кокой, а вы обещаете присмотреться к Лоре или Вике.
Я пошел в свой номер, лег в постель и неожиданно улыбнулся. С раннего детства отец внушил мне правила так называемого светского поведения. Я почтителен с пожилыми людьми, но поскольку мужчины умирают намного раньше женщин, вокруг меня образовался кружок престарелых дам, подружек Николетты. Как бы ни звали дряхлых прелестниц – Кока, Мака, Лакки, Ники, Вики, – все они на один лад, те же чашки, вид сбоку. Я, естественно, мил и вежлив с «девушками», целую им ручки, говорю комплименты, но, по большей части, это самое обычное лицемерие, никто из «девочек» Николетты мне не нравится. Они эгоистичны, сварливы, нахальны, проявляют редкостный снобизм и настоящую, аптекарски чистую глупость. Я полагал, что в среде светских дам невозможно встретить приятного человека, и столкнулся с Эстер. Естественно, я познакомлюсь с ее племянницами, но очень жаль, что ей самой слишком много лет, впервые мне попалась на пути женщина, которая понимает Ивана Павловича с полуслова.
Глаза начали закрываться, я хотел устроиться поудобнее и тут вспомнил про мобильный. Надо встать и воткнуть в него зарядное устройство. Еле шевеля ногами, я сполз с кровати и начал искать сотовый. Ну и где он? А, вот, в кармане. Поставив аппарат на подзарядку, я как подкошенный упал на подушку и мгновенно заснул.
Глава 24
Эстер сдержала свое обещание. Уж не знаю, каким образом ей удалось убедить маменьку не дергать меня утром, но, когда я в полдевятого отдавал ключи от своего номера на ресепшн, портье со вздохом сказал:
– Ваши спутницы отбыли в Пыхов, велели передать вам, чтобы не звонили им зря, в грязелечебнице нельзя пользоваться мобильным телефоном.
Я пришел в полный восторг, надо же, как здорово, значит, и они мне звонить не станут!
Быстро проглотив пару чашек кофе и запихнув в себя три круассана, я бодрым шагом добрался до местного вокзала и порадовался удаче. Электричка до Праги отходила буквально через пару минут, до Гжева[13] было меньше часа езды. Купив в ларьке пару газет на русском языке, я сел в удобное кресло и принялся изучать периодику. Вообще-то, я никогда не читаю желтую прессу, но на вокзале просто не нашлось респектабельных изданий, поэтому я схватил с прилавка, не глядя, первое, что попало под руку. Первый же заголовок меня впечатлил. «Писатель убил критика». Я углубился в статью и моментально понял суть дела. Литератор на самом деле никому не причинил вреда, скорей всего, это тихий, законопослушный человек. Просто он написал криминальный роман, на страницах которого с наслаждением лишил жизни литературного критика. Чистый Фрейд. Наверное, писателя не так давно обидел кто-то из «добролюбовых», вот он и отомстил литературоведам. Так что, с одной стороны, журналист, лихо озаглавивший материал, не соврал, с другой – написал заведомую неправду. Впрочем, остальные авторы были еще почище. Один сообщил, что в Подмосковье завелись собаки-вампиры. По ночам они кидаются на одиноких прохожих, кусают их, высасывают кровь и убегают.
Я неприлично громко заржал. Господа, собаки теряют навык сосания в щенячестве, когда покидают мать. Примерно с трехмесячного возраста и до конца жизни эти животные лакают жидкость. Поэтому дворняга никак не может высосать у жертвы кровь, загрызть ее насмерть – это да!
А вот еще один восхитительный репортаж. У женщины родился поросенок. Причем публикацию украшает фото. Мордочка с розовым пятачком, четыре копытца, пузатое тельце. Действительно, забавный поросенок, добытый для съемки в одном из свинарников.
На следующей странице напечатан репортаж на тему «Шутки родственников». Один мужик решил подшутить над своей тещей, которая его запилила почти насмерть. Воспользовавшись тем, что дорогая мама учапала на рынок, зятек выпилил дырку в обеденном столе, потом залез под него, просунул голову в отверстие и замер в таком положении. Скатерть свисала до полу, и тела шутника не было видно. Еще он предварительно обильно полил кетчупом все вокруг своей дурьей башки.
А теперь представьте, что увидела вздорная баба, вернувшись домой? На скатерти лужа крови, а в центре стола возлежит отрезанная голова зятя с высунутым языком и скошенными глазами.
Тещенька завизжала с такой силой, что с потолка свалилась криво висящая люстра и долбанула любителя розыгрышей прямо по кумполу. Зять, правда, не окочурился, но оглушительно заорал. Теща, услыхав, как отрубленная голова отчаянно матерится, окончательно потеряла рассудок и метнула в парня только что купленный трехлитровый баллон с томат-пастой. Естественно, банка попала шутнику прямо в лоб. Очевидно, кости у мужика были толщиной с бетонную плиту, потому что емкость разбилась, добавив в пейзаж краски. Бедный зять потерял сознание да так и остался сидеть под столом, теперь уже точно похожий на труп.
Баба, воя, словно заевшая кофемолка, опрометью бросилась в отделение милиции, расположенное в этом же доме, на первом этаже.
Пришедшим ментам при виде апокалиптического зрелища стало дурно, и они даже, потеряв самообладание, попятились к двери. И тут голова, страшная, вся покрытая красными сгустками, подняла веки, бешено завращала глазами, разинула рот и выдала тираду:
– Мама! Вашу мать! Мать вашу! Мама!
Теща свалилась в обморок, один из ментов рухнул рядом с ней, второй оказался покрепче.
– Ты того… этого… – забубнил он, – паспорт покажь!
– Ща вылезу, – просипела башка, – и достану, погодь маненько.
Очевидно, перспектива узреть летающую по воздуху за документом голову настолько впечатлила служивого, что он с воплем: «Спасите! Вампиры!» – ринулся за подмогой.
Когда отделение почти в полном составе, с табельным оружием на изготовку вломилось в квартиру, зять, по-прежнему покрытый кетчупом, вызывал «Скорую помощь». Итог шутки: у тещи гипертонический криз, один мент стал заикаться, второй теперь всегда глупо хихикает при виде бутылки с кетчупом, зятек получил несколько суток за хулиганство и полное моральное удовлетворение. А теща раз и навсегда перестала приставать к идиоту.
Я отложил издание в сторону. Конечно, ни один уважающий себя человек не станет прикасаться к сему чтиву даже в перчатках. Мерзкая газетенка! Но… Почему же я сейчас хохотал, как безумный? Отчего мое настроение резко улучшилось? Да и дорога пролетела незаметно. А вот после чтения солидных газет у меня всегда возникает тягостное ощущение безнадежности. Все в России плохо: у народа нет денег, олигархи купаются в золоте, армия нищенствует, медицина стоит с протянутой рукой, а все Чубайс проклятый! Нет, дорогие читатели, не надейтесь, лучше не будет, мы все умрем в муках.
Но, оказывается, еще находятся люди, которые способны самым идиотским образом подшутить над родственниками и, что самое интересное, мне об этом было приятней узнать, чем об очередном террористическом акте. Может, я просто переел негативной информации, заумных рассуждений о политике и теперь меня потянуло на глупости?
Так или нет, не знаю, но на платформу в Гжеве я сошел в самом радужном настроении. Недочитанный бульварный листок не выбросил в урну, а аккуратно свернул и спрятал в карман. Вечером лягу в кровать и изучу пасквильное издание, что называется, до корки, сдается мне, там еще есть много смешного.
Гжев оказался больше Ковальска, и местное население практически не говорило на русском языке. В городе, очевидно, не было лечебницы, и на первый взгляд жили тут одни чехи.
Встав посреди улицы, я осмотрелся. Взгляд зацепился за шпиль католического собора. Пойду туда, скорей всего, там окажутся экскурсанты и русскоговорящий гид.
Мой расчет оправдался полностью. На парковке теснились автобусы, а на площади перед собором кучковались группы людей и слышалась многоязычная речь. Я прислушался, вычленил знакомые фразы и примкнул к группе толстых теток в цветастых сарафанах и животастых мужиков в тренировочных костюмах.
Дождавшись момента, когда экскурсовод, хорошенькая темноглазая девушка, сказала: «А теперь покупайте билеты и самостоятельно осматривайте», я подошел к ней и тихо спросил:
– Извините, вы местная?
– Я из Питера, – охотно пояснила девушка.
– Но я хотел узнать другое. Вы живете в Гжеве или привезли туристов из Праги?
– В этом смысле я местная, – улыбнулась собеседница, – правда, очехиться пока не получилось, даже фамилию свою оставила, Иванова. Она здесь очень экзотично звучит.
– Подскажите, где тут Египетская улица.
– Брайтон, – улыбнулась Иванова.
– Нет, нет, Египетская.
Экскурсовод засмеялась:
– Ну да, только наши ее Брайтоном называют, по аналогии с Америкой. Там русская диаспора селится, а у нас на Египетской тоже российская колония. Значит, так, сядете на пятый автобус…
До места я добирался долго: сначала влез в «Икарус», который ехал в противоположную сторону, потом пришлось поколесить по городу. Гжев выглядел буржуазно. Он был застроен небольшими, в основном трехэтажными домами. Розовые, голубые, светло-желтые – они напоминали яркие леденцы. Почти на каждом окне крепились аккуратные ящики с буйно цветущими геранями, тротуары сверкали чистотой, вокруг не было ни одной бумажки. Кое-кто из прохожих вел на поводке собак. Вдруг одна из болонок присела, я улыбнулся. Конечно, жителей можно воспитать, но как объяснить животным правила поведения.
И тут хозяйка достала из сумки совочек, веник, бумажный пакет, натянула резиновые перчатки, моментально замела и упаковала какашки, а потом выбросила мешочек в ближайшую урну. Я потрясенно наблюдал за этой сценой. Интересно, сколько десятилетий должно пройти, чтобы москвичи начали так же вести себя на улицах родного города? И когда наши пешеходы перестанут боязливо оглядываться, перебегая через дорогу? Только в России беременная женщина несется на зеленый свет светофора, желая побыстрее пересечь дорогу, а в глазах у несчастной плещется ужас: сейчас ее задавят и бросят умирать без помощи.