– Это латынь, что ли?
– Не только. Смесь арабского, иврита и неимоверным образом изуродованная латынь. Слушай, мы случайно с тобой в «иллюз» не вляпались? – спросил он. – Может, все же галлюцинация?
– Не похоже, – Денис посмотрел в сторону странного типа и вздохнул, – эта галлюцинация странно выглядит, торчит на крыше железного гаража и вопит дурным голосом какую-то непонятную песенку. Эм… псалом.
– Да уж. «Иллюз» обязан подавлять тех, кто в него попал, депрессию и апатию навевать, на суицидальные мысли настраивать, а мне сейчас ржать хочется, аки коню маршала Жукова. Значит, ни хрена это не галлюцинация, – заключил Ворон. – Чего только в Зоне не насмотришься… А почему псалом?
– Только очень упертый и фанатичный человек будет слушать такое да еще и подвывать. Во всяком случае, мне так кажется.
– Резонно, – хмыкнул Ворон и предложил: – Пошли отсюда, а? Мне сегодняшней прогулки по Зоне хватило по горло.
Денис снова посмотрел в сторону ненормального.
– Но ведь это человек. Я абсолютно уверен в этом, – сказал он через полминуты пристального всматривания. – Может, с головой у него не все в порядке, но мы не бросаем своих в Периметре. Ведь так?
– Так, – вздохнул Ворон.
«Никогда не бросать в Зоне людей» – это был главенствующий пункт в кодексе их маленького клана. Разумеется, все люди предполагались разными.
– Из тех, кто ходит в Зону, дерьма много больше половины, – ответил Ворон неожиданно зло, вероятно, вспомнив Валентина и тех, кто ушел вместе с ним. Ведь большинство из них были сталкерами, так легко предавшими собственную реальную жизнь вне Периметра. – Но вытаскивать их все равно кто-то должен. – И если спасаемые не пытались сопротивляться слишком уж рьяно, Ворон и Денис это делали. – Сам будешь с ним возиться.
– Нет проблем.
– Иди тогда, разузнай обстановку.
Денис кивнул. Ворон остался на месте, на всякий случай передернув затвор автомата.
Иногда мародеры устраивали ловушки на неожиданно сердобольных сталкеров. Правда, приманкой обычно служили представительницы слабого пола, а не психованные парни с посредственным слухом и непоставленным слабым тенорком. Да и героев-спасателей в Зоне всегда было мало. Не прокатывало в девяти случаях из десяти.
Песня оборвалась. Денис шел, не скрываясь, не быстро и не медленно, держа на виду руки и обратив открытые ладони в сторону неизвестного. Потом остановился.
– Привет, – бросил он так, словно встретились они не в Зоне, а в самом обычном дворе.
Голос парня оборвался на наиболее высокой и противной ноте.
– Эм…
Он был немного младше Дениса, но выше и очень худой. Светловолосый. Глаза бледно-голубые и… кроткие, что ли. То, как незнакомец смотрел, можно было смело фотографировать и показывать как иллюстрацию к словосочетанию «незамутненный наивный взгляд».
– Тебя как звать? – спросил Денис.
Несмотря на всю абсурдность ситуации, парень не выглядел идиотом. В смысле внешнего вида он был совершенно нормальным: не тряс головой и руками, не пускал слюни, не подмигивал, не дергался.
– Николя… – произнес он, тотчас смутился и поспешил оправдаться: – Это на французский манер. Я ведь во Франции учусь, вот и привык. Николай, если по-русски.
– Вот и отлично, Коля, а я Дэн, приятно познакомиться. – Впрочем, обрадовался он явно рано.
Ворон хмуро наблюдал за тем, как Денис перекинулся парой фраз со встретившимся им чудом-юдом. Парень внезапно встал, и сталкер едва удержался от того, чтобы не дать очередь в его направлении. Однако в руках у ненормального так и не появилось оружия. Вместо этого парень вскинул руки к небу, надежно укрытому непроницаемой облачной завесой, и снова рухнул на колени, затянув песню еще гаже первой. Денис постоял немного, взирая на происходящее, и поплелся обратно.
– Обалдеть, – прокомментировал Ворон, когда тот присоединился к нему.
– Ага, – не стал спорить Денис. – Знаешь, что он мне заявил? Если Бог есть на свете, он спасет смиренного раба своего.
– Раба… – Ворон поморщился. – Раб уж точно не заслуживает спасения, потому что раб… – Он вздохнул.
– Но…
– Но мы с тобой не боги, и рабов у нас не имеется. К счастью. – Ворон снова окинул парня взглядом. Кого-то тот сильно ему напоминал. Особенно в профиль. – Вообще-то, если человек сам того не хочет, мы его спасать не обязаны, – обронил словно между делом, – но если он неожиданно тебе понравился, дерзай. Скажи, что тебя послал тот самый Бог, может, этот юродивый не слышал древнего анекдота про раввина, который примерно так же от наводнения прятался.
– Я? Тебе точно нужно, чтобы, если мы его вытащим, он на всех углах эмиоников восхвалял и называл ангелами? – Денис нахмурился. – Ты только представь себе паломников, требующих пропустить их в Москву, дабы лицезреть чудо.
– А знаешь, я б с удовольствием! Не терплю религиозно долбнутых, чем таких меньше, тем лично мне приятнее.
– Ворон…
– Ага, именно что Ворон, – он фыркнул, – птица черная, проводник душ. Я рассказывал тебе, почему именно это прозвище, или еще нет?
Денис вздохнул и укоризненно покачал головой. Версии, почему сталкер именно Ворон, а не грач какой-нибудь, даже сам Игорь выдавал по десяток в день, что уж говорить относительно всех тех предположений, которые высказывали посторонние и друзья. Легенд, ходящих в сталкерской, околонаучной и научной среде, вообще имелось неисчислимое множество.
Впрочем, тут он и сам от Ворона не отставал. Денис однажды услышал о том, что является мутантом, умеющим улавливать волновые излучения аномалий (собственно, он не знал точно, это могло оказаться и правдой, но формулировка ему не понравилась). Еще его считали незаконнорожденным, только путались с именем настоящего родителя. Большая часть сотрудников ИИЗ приписывала отцовство Ворону, меньшая – какому-то его другу, сгинувшему в Зоне, но якобы завещавшему спасти сына.
По поводу Ворона рассказывали всякое. Кто-то говорил, что его возлюбила еще старая, чернобыльская Зона, и потому в этой, молодой да ранней, он чувствует себя королем. Некоторые шушукались, называя его не иначе, как «истинным темным сталкером» – тем, кто обрел способности, не вкалывая себе вытяжки из артефактов, а естественным путем: ходка за ходкой. Другие утверждали, будто сталкер в Чернобыле никогда и не был, а вляпался уже в Москве, когда Зона только зарождалась: либо долго пробыл внутри развивающейся аномалии, так что та начала воспринимать его частью себя, либо ему просто очень сильно повезло. А совсем уж злые языки, и в основном женской принадлежности, перешептывались о разрыве временного континуума относительно конкретного человека: якобы Ворон уже старик и только выглядит на тридцать пять (завидовали, естественно). Зато правды не знал никто, и сталкера это вполне устраивало.
– Ладно, черт с ним. Можешь сказать, что это лично я, Ворон, проводник воли его Бога. От меня все равно не убудет. А себя можешь представить… а хотя бы демоническим отродьем, пойманным в ловушку моею святостью, – и рассмеялся.
Денис покрутил указательным пальцем у виска и ушел. Когда минут через пять он вернулся, ведя за руку ненормального, Ворон наконец понял, почему напарник так упирался: Денис в душе по-прежнему оставался потерянным мальчишкой, которого после долгих скитаний и неприятностей нашли, обогрели и оставили. Как брошенный котенок или щенок, хотя вряд ли ему понравилось бы такое сравнение.
Жертва излишней религиозности выглядела немного младше самого Дениса, худой, бледной, осунувшейся и едва держащейся на ногах, что только усугубляло отношение первого. Бледно-голубые глаза смотрели с настолько наивным выражением, что Ворону хотелось как можно грязнее выругаться или хотя бы сплюнуть.
– Это правда? – проблеяло чудо-юдо. – Вас действительно послал мой Бог?
Ворон тяжело вздохнул.
– Боже, дай мне терпения, – прошептал он, похоже, развеяв последние сомнения психа. – Послушай, мальчик. Мне более всего сейчас хочется двух вещей, – произнес он предельно спокойно. – Кого-нибудь убить. – Он посмотрел по сторонам и все же дал автоматную очередь по подозрительному черному сгустку, шевелящемуся в раскрытой настежь двери подъезда ближайшего дома. В ответ донеслось что-то вроде шипения. – Будем считать, что я это сделал.
Спасенный ахнул и занес руку, чтобы осенить себя крестом, но посмотрел на Ворона и благоразумно передумал.
– И второе… – фыркнул сталкер, – превратиться в смайлик.
– Какой смайлик? – удивленно спросил спасенный.
– А ты что, далек от пагубного влияния Сети? Я думал, ты только в местах, для прогулок не предназначенных, бродишь и мутантов пугаешь.
– Я несу свет добра и истины, и…
– Есть такой замечательный смайлик, – перебил его Ворон. – Покерфейс называется, или рука-лицо. Так вот, его очень хочется сейчас продемонстрировать. Представься.
– Я несу свет добра и истины, и…
– Есть такой замечательный смайлик, – перебил его Ворон. – Покерфейс называется, или рука-лицо. Так вот, его очень хочется сейчас продемонстрировать. Представься.
От резкой перемены темы спасенный вздрогнул и выпалил:
– Николя… ой, это по-французски. Я учусь во Франции. То есть это вообще ник. А по-русски я Коля. На самом деле Николай Дмитриев.
Ворон присвистнул.
– А некий Олег Дмитриев вам кто? Не родственник, случаем? – поинтересовался он.
Николай побледнел до серости.
– Если вы рассчитываете на награду или выкуп, – заявил он тотчас, – то знайте, что отец не заплатит за меня ни копейки. Я давно не оправдал его надежд, и ему наплевать, что со мной станется!
Денис вздрогнул и уже было открыл рот, но Ворон чуть качнул головой, приказывая не вмешиваться в разговор.
– Не думаю, будто в этом мире найдется неопределенное «что-то», на которое я все еще рассчитываю. Вот «кто-то», заслуживший мое доверие, определенно есть, мой напарник, например, – проинформировал сталкер. – Можешь звать меня Вороном, но сдается, Дэн меня уже заочно представил, а заодно, рискуя собственной жизнью, снял тебя с крыши этого… донжона, – он смерил гараж взглядом, – так что советую не забывать, кому ты обязан жизнью, и слушаться неустанно. А тебя мы, пожалуй, будем звать… Ник, Тим… Тик… – он покатал на языке несколько прозвищ, – Псих.
– Издеваетесь, да? – Николай вздохнул.
– Нет, – серьезно ответил Ворон. – Просто в условиях Зоны, пока я выкрикну фразу «Николай Дмитриев, остановись, здесь опасно», ты скорее всего уже влетишь в какую-нибудь аномалию на полном скаку. Вскинутая вверх рука означает «замереть и заткнуться» или «внимание», что в общем-то одно и то же. Она же, поднятая резко, с указывающим в небо пальцем – «упал-замер». Не болтать, не считать ворон, которых в Москве больше не наблюдается, не отвлекать и, разумеется, никуда не ходить по своему почину… Да, и не брать в руки любые красивые странные штучки, которые вдруг увидишь, даже если тебе вдруг покажется, будто они очень дорого стоят.
– Мне не нужны деньги! – Николай скривился, словно разжевал лимон. – Душа важнее.
– Это слова каждого ребенка, которого с детства полностью обеспечивали родители. Начал бы зарабатывать с тринадцати, считал бы иначе, – парировал Ворон и продолжил: – Во всяком случае, если ты вдруг видишь нечто непонятное или странное, то коротко зовешь Дэна или меня и указываешь направление. Ты не думаешь, важно оно или нет, ты не боишься моего карканья по поводу «опять этому Психу черти померещились», но и про мальчика, который кричал «волки!», не забываешь.
– Хорошо…
– Любой мой приказ или Дэна – закон. Это понятно?
Николай кивнул.
– И кстати, если вы, уважаемый Псих, чем-то недовольны, можете возвращаться на свой гараж, там как раз хмырь обосновался и ожидает вас с распростертыми объятиями.
Николай проследил за взглядом Ворона, обернулся и прищурился. Над гаражом медленно закручивался темный вихрь, в котором время от времени вспыхивали серебристые и черные искорки.
– Хмырь или «хмарь», – пояснил Ворон, – в зависимости от того, считать ли его одним из обитателей Зоны или мелкой локальной подвижной аномалией. Ученые так и не разобрались, а лично я склонен к первому.
– Это как с «котом Шредингера»? – поинтересовался Денис, следя за существом «вторым» зрением. Тот ни нападать, ни приставать пока не собирался, однако Николай его явно заинтересовал.
– Не совсем. Чем является эта сущность, неясно, а «кот» – это объект одновременно материальной и волновой природы. Такой же, как фотон, только много больше, – отозвался Ворон. – Так вот, хмырь представляет собой прозрачный темный сгусток, или воронку, или вихрь, в котором летают темные искорки – черные или серебристые, ну да ты сам его сейчас наблюдаешь. Обычно он таится в заброшенных домах, подъездах и во всем, куда не проникает свет и образуется вечная или продолжительная тень, но всегда встречается только на поверхности, в метро не спускается. Солнца не любит, но периодически вылезает, когда кушать хочется. Вот как сейчас. И кстати, пение на него не действует. Даже самым что ни на есть дурным голосом.
Николай снова вздрогнул и перевел на сталкера затравленный взгляд:
– Нам надо бежать!
– А вот бегать в Зоне может позволить себе только суицидник, – фыркнул Ворон. – Хмырь не слишком быстр, если уж нападает на людей, то из засады. В большинстве случаев питается остаточной энергией живых объектов. Любит зависать над продолжительными стоянками людей, но иногда бывает агрессивен. Если опутает воронкой человека, то в шестидесяти процентах случаев убьет. В остальных – обессилит на неделю. Ну так как? Все еще собираешься ждать шестикрылого серафима или, так и быть, пойдешь со мной, отъявленным безбожником?
Николай вздохнул:
– С вами.
– Правильное решение, – похвалил Ворон, поднимаясь на ноги. – Дэн, проследи.
Денис кивнул.
Глава 5
Хмыри, похоже, возлюбили Юго-Запад, что лично Денису нравилось: они были мирными и эстетически приятными для глаз, даже в чем-то родными, учитывая воронку, «живущую» в груди Ворона. Гораздо сильнее начали волновать его «просыпающиеся» аномалии.
Сейчас они вынужденно остановились, застигнутые врасплох «болотными огнями». Аномалия реагировала на движение и находилась в активном состоянии, приближаться к ней в планы сталкеров не входило.
– Красиво, – прошептал Николай, – как гирлянда на новогодней елке.
– Не то слово. – Денис на всякий случай ухватил его за рукав и не отпускал, пока не миновали эту «гирлянду».
Второй раз он продемонстрировал такую же заботу, обходя расположившийся в пяти шагах на фонарном столбе «рой». А то ведь Николай вполне мог и не заметить и отклониться от маршрута, а брать на свою совесть его жизнь Денису не хотелось.
– А там воздух будто плавится, как от выхлопной трубы автомобиля или от капота в жару, – сказал Николай. Он все же заметил и потыкал пальцем в сторону аномалии.
– Аномалия «рой», – ответил Денис. – Лучше всего ее поймешь, если представишь себе гнездо диких ос или пчел. Смертельно опасна, однако сработает, только если сильно постараешься. Не подходи к ней на расстояние вытянутой руки, и она тобой не заинтересуется.
– Не буду, – сделав честные глаза, пообещал Николай и тут же чуть не направился в «круг огня».
Аномалия притаилась возле вполне живого куста, зеленеющего так, словно на дворе стоял май и почки только-только проклюнулись. Рядом росли самые настоящие тюльпаны. Как известно, эти цветы, как и розы, бывают всяких оттенков, кроме зеленых. Вот эти оказались ярко-голубыми с сиреневыми окружностями на лепестках.
– Стоять! – прикрикнул Денис, и Николай немедленно остановился. – А теперь смотри.
Он вытащил из кармана гайку.
– Это самый удобный из существующий на сегодняшний момент детекторов, – сказал он, – кинь его в подозрительный объект и увидишь, что будет.
Гайка в круг так и не упала – сгорела на подлете.
– След в след, – скомандовал Денис и удостоился только кивка. Случайное приобретение по прозвищу Псих, похоже, усвоило «правило игры» с первого раза.
И все равно с ним было трудно – несмотря на послушность, внимание и старательность, порой заведомо излишнюю. То, как выматывал Денису нервы Николай, не делала целая группа научников, в которой каждый мнил себя непризнанным гением и прирожденным сталкером. Возможно, дело заключалось в том, что научников было совершенно не жалко, а парня хотелось сохранить. И плевать Денис хотел на то, кто оказался его отцом.
Дмитриев вполне мог воспылать благодарностью к людям, выведшим из Зоны его сына, как и жаждать мести, если выход все же окажется неудачным. Однако в любом случае его внимание гарантировало и Денису, и Ворону «веселенькую жизнь».
Вскинутая рука – замереть на месте. В очередном дворе тусовались «голуби». Расположились они прямо между горкой и песочницей-грибком ярко-голубого цвета в зеленый горошек. Обычно детские площадки в Москве посыпали песком или устанавливали резиновые покрытия (если двор подпадал по какую-нибудь программу местных властей или обзаводился якобы добровольным спонсором в виде расположенного поблизости магазина). Видеть аккуратные квадратики газонной травы, словно играющие в догонялки, казалось странным. А еще Денис прекрасно помнил о плотоядной природе нынешних московских птичек. Ворон – тоже. Потому он вскинул автомат и держал палец на спусковом крючке до тех пор, пока они не миновали опасный участок, к счастью, не привлекая внимание тварей.
А потом Николай заорал.
Ворон процедил что-то сквозь зубы и вскинул автомат. Очередь прорезала тишину, мгновенно разнося в клочья первого «голубя». Другие твари, а их оказалось штук двадцать, одновременно подпрыгнули и поскакали в их направлении, смешно переваливаясь с боку на бок на кривых лапках.