Денис выругался, выхватывая одновременно пистолет и шокер. Палить без разбора он не собирался, оружие скорее машинально оказалось в его пальцах. Использовать он собирался только шокер.
Обычные, не доработанные ИИЗ модели несли оглушающе-болевое воздействие. Электрический ток вызывал сильные болевые ощущения и вводил человека в состояние дезориентации. Электрический разряд в месте контакта с телом стимулировал сверхбыстрое сокращение мышц и приводил к кратковременной потере работоспособности. К тому же деятельность нервных окончаний оказывалась заблокированной, и мозг не мог управлять той частью тела, на которую воздействовали электротоком. Паралич, как правило, продолжался до тридцати минут.
Яйцеголовые же сотрудники института сделали свои электрошокеры не столько против существ материальной природы, сколько волновой. Прежде всего электрический ток и поле, им порожденное, должны были угнетать аномалии или их воздействие. Впрочем, против тварей тоже обязаны помогать.
Рекомендованное время воздействия на человека составляло две-три секунды. Для Зоны это время увеличили до десяти, которое при необходимости удалось бы продлить до полуминуты.
Шокер являлся прибором контактно-дистанционного действия, выглядел как игрушечный водяной пистолет и выстреливал электродами на расстояние до десяти метров. Им также удалось бы прикоснуться к противнику, но допускать непосредственного контакта с тварями Денис не собирался.
Наиболее эффективными местами для воздействия разрядом на человека считались зоны нервных окончаний: верхняя часть грудной клетки, шея, солнечное сплетение, низ живота, нижние части рук и ног, подколенные впадины. Куда следует целиться в случае «голубя», Денис не знал, но сосредоточился на лапах.
Вырвавшийся заряд и порожденное им электромагнитное поле он подкрепил собственным мысленным приказом. В пяти шагах от него пули «развалили» еще одного «голубя», но это было уже не важным. Вся стая затормозила, смешно расставив лапы. Затем принялась топтаться на месте, переминаясь. «Груль», – сказал первый голубь. «Груль-груль», – отозвался другой. А затем принялась галдеть и остальные.
– Ходу! – Ворон толкнул его в плечо и кивнул на проход между домами, Николая толкнул следом, прикрывая отход.
Замедлили шаг они, только оставив между собой и «голубями» очередной дом.
– Какая муха тебя укусила?! – воскликнул Денис.
Ворон предостерегающе положил руку ему на плечо. Денис закрыл глаза, выдыхая и медленно считая до десяти. Адреналин до сих пор кипятил кровь, а сердце выпрыгивало из груди, видимо, шокер и на него воздействовал изрядно.
– Так… это… – Николай потыкал пальцем в направлении существа, не одному ему кажущегося странным.
– Это, – Ворон указал на сиреневое облачко с усами и хвостом, – «кот Шредингера». Его бояться не надо.
– Кыс-кыс, – неадекватно отозвался Николай и затрясся в приступе беззвучного смеха.
– А еще обижался на прозвище. – Ворон покачал головой. – Ничего-ничего, из-за «кота» однажды целый КПП на уши подняли.
– Да я вовсе не его испугался, – начал заверять Николай, – вон, – он указал на медленно выползающего из-за угла хмыря.
– Ну, привязался. Бывает, – Ворон пожал плечами, – но кричать больше не нужно, а то пристрелю, – произносил слова он совершенно по-доброму, но Николай проникся, закивал и посмотрел на сталкера с проникновенным уважением, как, должно быть, взирал бы на икону.
Дениса все еще трясло от переизбытка адреналина, но он постарался взять себя в руки.
– Все. Осталось совсем немного. Выйдем на Тюленева, а там уже почти стена. Держись, ладно? – Ворон ободряюще улыбнулся. – Проведу я твоего Психа, не волнуйся. – И, скосив взгляд на порождение Москвы, ухватил Николая за рукав и потащил за собой.
Теперь отход прикрывал Денис, а дорогу, сверяясь с детектором, прощупывал Ворон. Николай болтался между ними и преимущественно смотрел в асфальт перед собой. Восторженно-детское любопытство сменилось усталостью и апатией, что нравилось Денису еще меньше.
Улица оказалась красивой, широкой, с периодически встречающимися «лужами» «мокрого асфальта», на демонстрацию работы которого пришлось израсходовать несколько гаек. Здесь даже клумбы с цветами сохранились. «Кот» близко не подлетал, предпочитая носиться от дома к дому, словно щенок борзой, выпущенный на прогулку, и взбираться на фонарные столбы, как белка. А вот хмырь раздражал и давил на психику своим преследованием. Денис пытался отогнать его мысленно, но не преуспел в этом. Выстрелить по нему из шокера Ворон не позволил: ему хватало одного Психа, чтобы взваливать еще и собственного напарника.
– Терпи, – повторял он и шел, и вел, и тащил, подгоняя шутками, от которых за километр несло сарказмом и черным юмором.
Почти перед самым КПП объявили привал, и Денис не мог объяснить этого иначе, нежели усталостью самого Ворона. Тот был бледен и изредка косился на Николая. Тот сохранял спокойствие и старался быть пай-мальчиком, не доставляющим хлопот.
– Пять минут. – Ворон вздохнул и разлегся прямо на дороге, оперевшись на локоть. – Можно развлечь меня беседой, а Дэн пока за хмырем присмотрит.
Денис кивнул.
– Ты как в Периметр проник, чудо-юдо? – поинтересовался Ворон.
Николай замялся и потупился, потом все же признался:
– Деньги, конечно, дерьмо, но они способны открыть любые двери.
– Узнаю истинно дмитриевскую философию. – Ворон покачал головой. – Пользуемся дерьмовыми (по его мнению) средствами для достижения нужного результата.
Николай смутился окончательно.
– А правда, что в Зону ходят либо верующие, либо атеисты? – спросил он. Видимо, тема религии его так и не отпустила, хотя на многих, особенно тех, кто заходил в Периметр впервые, Зона оказывала неизгладимое впечатление и переворачивала всю систему ценностей.
Ворон усмехнулся.
– Я не делил бы сталкеров на два лагеря. С точки зрения твоей религии я сущий безбожник, но я при этом не атеист. – Он лукаво прищурился. Младший Дмитриев почти ничем не напоминал отца, несмотря на некоторые высказывания, и, пожалуй, нравился ему именно этим. – Видишь ли, чтобы заниматься сверхъестественным, вещами, которые не только не в силах объяснить, но даже просто понять, необходимо либо быть очень самоуверенным, либо верить в кого-то или что-то, способное тебя спасти. Иначе – никак. Я предпочитаю первое, а ты… – Он покачал головой. – Тоже первое, просто постоянно ищешь доказательств отсутствия Бога.
– Как это?.. Но я же…
– А я ничего и не утверждаю, просто высказываю мнение, – ухмыльнулся Ворон. – Агностицизм приятнейшая вещь во всех отношениях: я знаю то, что ничего не знаю. Принципиальная невозможность познания объективной действительности только через субъективный опыт и невозможность познания любых предельных и абсолютных основ реальности. Невозможность доказательства или опровержения идей и утверждений, основанных полностью на субъективных посылках. Сколько человеческих жизней удалось бы спасти, сумей люди придерживаться этой философии. Сколько религиозных войн сдохло бы на стадии идей.
– А как же тогда объяснить смерть? Как ничто? Никакого посмертия? – Он захлопал глазами, словно боялся расплакаться.
– Отчего же? – Ворон покачал головой. – Агностицизм – постулат для разума. Однако ни смерть, ни смысл жизни, ни масса более приземленных вещей в область разума не входят. Они запредельны. Мы не в состоянии их понять, но это не значит, будто не имеем права верить. Вера – вне разума и быта, это веление души и духа, точно не имеющая ничего общего с культами, показухой, деньгами и проповедями людскими.
– Так говорят все, но вот конкретика ускользает. – Николай покачал головой.
– Кто верит в Магомета, кто в Аллаха, кто в Иисуса, кто ни во что не верит, даже в черта назло всем. – Ворон усмехнулся. – Я верю в себя, – ответил он как отрезал. – А еще – в хороших людей. И, вероятно, в Нечто, о чем не имею ни малейшего представления и которому уж точно нет дела до возводимых храмов, поклонений или навязываемой жрецами и государством моралей. А ты… – Он вытащил контейнер для артефактов и кинул его Николаю, тот поймал и посмотрел вопросительно. – Положи свои игрушки. Вышние силы! Где ты их только взял?
– У отца… – Николай потупился. – Я собрался в Зону, а Олег… то есть Дмитриев. Он терпеть не может, когда я зову его отцом, предпочитает, когда по имени. Ну, он утверждал, что без них в Москву нельзя.
Ворон кивнул:
– Он сам дал их тебе?
– Нет, конечно! Если бы я ему сказал, куда собираюсь, то быстро под домашним арестом оказался бы. Причем не на этом континенте, а где-нибудь в Океании.
– Значит, выкрал.
Несмотря на бледный и уставший вид, Николай покраснел.
– Ты возвращаешь мне веру в людей, – хмыкнул Ворон. – А теперь клади сюда артефакты.
– Ты возвращаешь мне веру в людей, – хмыкнул Ворон. – А теперь клади сюда артефакты.
Денис ахнул, когда Николай достал из кармана «радужку» и округлый предмет размером с пятирублевую монету, напоминающий изумрудный глазок, впаянный в кусок кварца. Глазок имел синюшное веко, открывающееся и закрывающееся с периодичностью в несколько секунд.
– Это же…
Ворон поднял руку.
– Самый обычный «грим», артефакт, заставляющий видеть человека не там, где он находится на самом деле. Очень похожий висел на шее сам знаешь у кого, – ответил ему Ворон и повернулся к Николаю. – Хорошо, что ты не активировал его, Псих, а то до сих пор сидел бы на крыше того гаража. Или не сидел бы – валялся, пожранный хмырем.
Николай положил артефакты в контейнер и протянул сталкеру, но тот только покачал головой:
– Держи у себя. Когда мы выйдем из Москвы, то некоторое время проведем с ребятами в форме. Во-первых, у тех возникнут к тебе несколько вопросов, во-вторых…
– Только отцу не звоните! – испуганно воскликнул Николай.
– Лично у меня желания пообщаться с ним не возникает никакого. Но это не значит, будто никто другой не сообщит ему о твоем местонахождении, – предупредил Ворон, понижая голос до шепота. – Потом приедет один человек, и ты передашь ему контейнер, при этом подписав несколько бумаг. А я за это сделаю так, чтобы о твоем проходе в Зону все забыли… ну, если только кроме старшего Дмитриева.
Николай сокрушенно покивал.
– Значит, договорились. А теперь встаем. Пошли.
Денис протянул ему руку, Николай поднялся сам.
– Даже предположить боюсь, что бы с нами сталось, если б артефакт оказался активирован, – прошептал сталкер.
– Ты полагаешь, что именно из-за него так погано?
Ворон на несколько секунд прикрыл веки.
– Очень погано. Давно так не было. Но мы дойдем. Ты не совсем обычный человек, да и я не столь прост, как может показаться на первый или даже на двенадцатый взгляд, а контейнер неплохая защита от всякого рода дерьма. Просто мы с тобой уже получили изрядную долю воздействия этой гадости. Держись.
– Но Николай – человек.
– Насколько понимаю, он не просто так таскает рядом с «гримом» еще и «радужку».
– Думаешь, все же именно защита ее основное предназначение?
– Я не знаю. – Ворон потер висок. – Пойдем, а?
Глава 6
Это была не аномалия, скорее, просто какое-то оптическое явление. Оно началось, стоило ступить на Профсоюзную улицу, и продолжалось до самого КПП. Все, находящееся вверху, отражалось и внизу: дома, деревья, фонарные столбы, закрытое белесой облачностью небо.
– Что это?! – воскликнул Николай.
– Спокойно, Псих, красиво же.
– Красиво, – согласился он.
– Вот и считай, что таким образом Зона отмечает твой уход. Много хуже, когда на дорогу вываливает какая-нибудь гадость, и приходится в ускоренном темпе бежать к дверям под ор растерзанных спутников и гвалт автоматных очередей.
– Не помню, чтобы здесь случались миражи, – заметил Денис.
– Я тоже, но все случается впервые, – ответил Ворон. – Фата-моргана не исключение. Если верить ученым, она возникает из-за разницы температур, когда в нижних слоях атмосферы образуется несколько чередующихся слоев воздуха различной плотности, способных давать зеркальные отражения. Небо становится зеркалом. Реально существующие объекты дают на горизонте или над ним по нескольку искаженных изображений, частично накладывающихся друг на друга и быстро меняющихся во времени.
– Но сейчас-то она не меняется.
– Разве?
Дома пришли в движение, и вот уже вместо них высились самые настоящие горы, темно-синие, с острыми вершинами, покрытыми снеговыми шапками, и древний замок чуть колыхался в серебристой дымке, потом пропал и он, зато появились облака, купающиеся в водной глади. Если приглядеться, удалось бы увидеть корабль, застывший у самого горизонта, а потом и чаек. Зрелище было великолепным. За ним хотелось наблюдать и наблюдать бесконечно, но вряд ли подобное не обернулось бы смертельной ловушкой.
Денис мысленно просканировал пространство. Нет, никто не подкрадывался к ним. Никакая тварь не выжидала в засаде, даже аномалии все еще спали, и «мультика», мощного настолько, чтобы транслировать такое шоу на все небо, в обозримом пространстве не наблюдалось тоже. Голова только слегка кружилась, и все сильнее хотелось опуститься на асфальт и закрыть глаза.
– Ходу, – прошептал Ворон, но его услышали все.
Идти было трудно. Денису всегда последние несколько шагов до КПП давались очень нелегко, и последние «подарки» Зоны здесь даже практически не играли роли. Просто он терял «второе» зрение и остальные способности сильно ограничивались. Яркие краски выцветали, превращаясь в блеклые и будничные. Уши будто обматывали невидимой плотной тканью. И что-то происходило с обонянием: запахов в Зоне практически нет (по большому счету, к счастью), но Денис постоянно ощущал тонкий, почти незаметный аромат. Такой бывает от новогодней елки – настоящей, срубленной в лесу. В «Доверии» у него пару раз была такая: все же Стаф мнил себя радетелем за традиции.
Когда елку только заносили в помещение, тотчас распространялся свежий хвойный дух. Привыкнуть удавалось очень легко, через несколько часов Денис замечал аромат, только сильно принюхавшись, а еще лучше, если подойдет, проведет пальцем по стволу с капелькой смолы, а потом поднесет к носу. Зато уже после праздников, когда елку разряжали и уносили, этот самый еловый запах исчезал, рождая в душе чувство потери.
Вот примерно так же он ощущал и Зону. Впрочем, это не означало желания остаться с ней навечно. Там, за стеной, в реальном мире, находился его дом, который тоже ждал и манил, обещая тепло и отдых.
– Не раскисай. – На плечо опустилась рука, пальцы сжались почти до боли. – И не зависай. Считай шаги: раз, два… раз, два, раз…
Если бы не Ворон, он, вероятно, и не осознал бы того, что остановился. А вот Николай проблем со здоровьем явно не испытывал. К КПП он чуть ли не вприпрыжку побежал, но сталкер на него даже не прикрикнул (видимо, не хотел еще больше тратить силы). Все равно внутрь впустили бы всех сразу, а не по одному.
Ворота для них открывать не стали, что и понятно, ведь «Хантер» канул в Периметре: обошлись калиткой, как, впрочем, и обычно.
Медленно включились сиреневые лампы. По полу поплыл серый дымок, а запах антисептика резанул обоняние. Несмотря на то что мутанты не могли жить вне Зоны, сталкеры проходили обязательную дезинфекцию.
– Чистилище. Родное, – прошептал Ворон. – Нам осталось совсем чуть, держись.
Денис кивнул, хотя казалось, напарник говорил это не столько ему, сколько себе самому, и устало облокотился на стену.
– Дэн, ходу! Шаги считай.
Адреналин – вечный попутчик в Периметре – спадал. В теле рождалась и ширилась усталость, а от антисептика, которым здесь, казалось, был пропитан даже воздух, мелкие царапины и ссадины, которых Денис даже не замечал прежде, стали щипать и гореть почти нестерпимо. Он едва не кричал от этой поверхностной боли, несмотря на то, что сил на это не имел никаких.
Не ко времени вспомнился старый почти анекдот про лошадь и человека и кто двигается быстрее. Пока лошадь перебирает ногами: «Раз, два, три, четыре». Человек на своих: «Раз-два, раз-два…»
– Встанешь на четвереньки, и я надеру тебе уши, – угадал его мысли Ворон.
Денису, как ни странно, помогло продержаться именно это обещание. Санитарный коридор он прошел – пусть и последним, но прошел, а не прополз, – и потом долго стоял в комнатенке, тупо глядя перед собой и пытаясь сконцентрироваться на сложенных в коробку личных вещах, которые они оставили здесь перед въездом в Зону. Ничего особенно нужного (не слишком обидно и потерять), но в реальной жизни необходимого: дешевенький мобильник и самая обычная бумажная записная книжка. Если бы она попала в руки к постороннему, тот не сумел бы разобрать ни слова, а вот Денис нашел бы телефоны большинства знакомых Ворона, если бы вышел в одиночестве.
Открылась дверь, и в комнатенку сунулись какие-то люди в серой форме, попробовали увести Николая, но Ворон на них рявкнул. Потом ухватил под руку и вывел сам, другой рукой доставая свой мобильник и уже прикладывая к уху.
– Роман… – успел услышать Денис, прежде чем дверь закрылась.
С доктором он познакомился давно: когда входил в «Доверие». Роман был хирургом от бога, именно он поставил Ворона на ноги практически за полмесяца после большой кровопотери, простреленной ноги и нескольких сквозных ранений.
Ногу сталкеру прострелили мародеры, а бок и плечо – уже охранники КПП, когда палили в преследующих их гиен (не обязаны же все они быть снайперами). Сам Денис в заботливые руки Романа попадал после плена и уяснил основной постулат: не перечить, даже если очень хочется. Как ведомому смириться ему было легче, а вот Ворон от необходимости подчиняться, пусть и врачу, страдал, как герой какой-нибудь древнегреческой трагедии: молча, но так, чтобы ни у кого не возникало сомнений в испытываемых им эмоциях. Романа он вызывал только в самых крайних случаях.