– Вот, товарищ, майор, отыгрался я…
– Это ты брось, Керим! Полежишь немного, отдохнешь – и в дело.
В ответ Сагдеев слабо улыбнулся.
– Как это случилось?
– Понимаете, может, он и проскочил бы эту яму с ходу, но я ему как раз знак подал смотреть внимательно вперед. Там виднеется что-то… – Голос Конина выдавал его настроение: парень явно чувствовал себя виноватым. – Смотрю перед собой, потом поворачиваюсь в его сторону. Он правее шел… И вижу что-то странное: Керим начинает погружаться вниз. Протер глаза, думал, показалось… Нет, смотрю – он палками взмахнул и начал проваливаться по землю. Ну, мы все к нему, а он лежит на дне здоровенной ямины и ни звука: от болевого шока потерял сознание.
– Откуда яма-то взялась? Охотники в приграничной полосе не бродят… и на естественное образование не похожа: ее так снегом занесло бы, что и захочешь – не провалишься…
– Мы тоже ничего не поняли, кроме того, что яма подготовлена специально: она сверху ветками была присыпана, поэтому внутри осталась пустой.
– Да уж, действительно странное стечение обстоятельств – мрачновато заключил я.
– Товарищ майор, дайте ему шанс, может, еще вытянет…
Я не произнес ни слова. Мы хорошо понимали, что судьба раненого предрешена, инструкция в таких случаях предписывает однозначный безжалостный выбор. Но и на этот счет у меня было свое мнение, даже план. Конин не выдержал первым и отвел глаза. Немного подумав, я тихо произнес:
– Мы оставим его в точке старта и будем в один-два захода, каждый день переносить в сторону продвижения.
– Спасибо, майор. – Конин странно, почти беспомощно улыбнулся.
– Только предупреди его, что в случае появления хозяев в военной форме он должен без промедления распорядиться своей жизнью.
Наложив шину, Соскачев плотно забинтовал ногу пострадавшего.
– Готово, товарищ командир!
– Что это, по-твоему, вывих или перелом?
Я умышленно задал заведомо непринципиальный вопрос: даже в случае вывиха пройдет не менее двух-трех дней, пока Сагдеев сможет двигаться самостоятельно, да и то не быстро…
– Наверно, перелом…
– Наверно?
– Я всего-навсего санитар, тут нужен врач.
Раненому устроили мощное снежное укрытие, оставили сухарей и отправились в путь.
Потрепанный и изрядно проголодавшийся отряд из семи человек молча двигался вдоль сопки. От меня не могли ускользнуть злость и раздражение подчиненных. Неимоверная физическая нагрузка, скудное однообразное питание и отсутствие нормального отдыха сделали свое дело. Еще день-два – и поведение людей станет неуправляемым. Дальнейшие последствия невозможно даже представить… Дай бог, чтобы сегодня, в крайнем случае завтра удалось что-нибудь отыскать, хотя бы тело одного человека из отряда предшественников. Этого будет достаточно для отчета.
Мрачные мысли прервал странный звук, долетевший издалека, с юго-восточной стороны. Я подал знак остановиться. Звук, сильно напоминавший рычание зверя, донесся еще раз. Обернувшись назад и жестом призвав сержантов подтянуться, я дал им понять: «Вы остаетесь здесь», – и двинулся вперед во главе небольшой колонны, в которую нехотя пристроились Конин, Одегов и Канищев.
Грозный рык донесся с эхом еще дважды, после чего наступила тишина. Вскоре мы поняли, в чем дело: около небольшой сосны кружил средних размеров бурый медведь. Время от времени он поднимался на задние лапы и принимался скрести когтями по стволу сосны. Кто-то потревожил его сон. Человек или животное?
Конин нагнулся к уху Одегова и прошептал:
– Накаркал-таки ты нам, Серега, медведя китайского. Как в воду глядел…
Не отрывая глаз от зверя, Одегов слабо улыбнулся. Я скинул рукавицы и достал «Макарова», отработанным движением навинтив глушитель. Конин слегка похлопал по висящему на плече АКС-74, на что я отрицательно покачал головой, подбросив на ладони привычный пистолет.
Медведь что-то почуял и развернулся в нашу сторону. Словно предупреждая о своем непростом характере, он встал на задние лапы, оскалился, но атаковать людей все же не решился. Убедившись в полном нашем равнодушии к себе, медведь постоял немного, затем опустился на четыре лапы и начал быстро удаляться в глубину леса.
Нам явно повезло. Медведя нужно уметь прикончить одним выстрелом, ведь раненый зверь – приговор охотнику. Медведь преследует обидчика и не останавливается, пока не отомстит. Это может занять несколько лет. Опытные охотники, ранившие медведя, никогда не возвращаются в лес, где повстречались со зверем.
Я дождался, пока медведь отойдет подальше, и тихо дал команду:
– Осмотрим местность в радиусе двухсот-трехсот метров. Толя – налево, ты, Сергей, – по центру, я – направо.
– Я остаюсь? – Канищев выглядел немного разочарованным.
– Да, остаешься. Выбери место для укрытия и смотри в оба. Не думаю, что медведь проснулся от дурного сна, его кто-то потревожил.
Окинув всех взглядом, я добавил:
– Сигнал тревоги – двойной стук дятла, повторенный дважды. Встречаемся через пятнадцать минут.
Осмотр ничего нового не дал, и вскоре отряд продолжил свой однообразный поиск. Шаг за шагом, километр за километром, участок за участком…
Завершая дневной маршрут, понурый отряд плелся по знакомой колее, когда с северного направления донеслось слабое эхо выстрелов. Один за другим бойцы приостановились и прислушались. Эхо повторилось, затем все стихло.
– Это оттуда, где мы оставили Керима!
– Да! Вы продолжаете обычным шагом, – обратился я к сержантам. – Лейтенанты ударным темпом – за мной!
Команда оказалась напрасной: все как один мощно прибавили темп. Шли тяжело, казалось, из последних сил, но никто не отставал. До места, где утром пришлось оставить Сагдеева, оставалось меньше километра. И вдруг в полной тишине прозвучал четко различимый одиночный автоматный выстрел.
Представшая перед нами картина оказалась ужасной: припорошенный тонким слоем снега Керим Сагдеев лежал с пробитой насквозь головой. Вокруг не успевшей застыть лужи крови таял снег, вверх поднимались клубы пара… Неподалеку от убитого валялась бездыханная туша старого знакомого – медведя. Решив не связываться с нами, он не успокоился и нашел себе жертву. За что и поплатился…
Конин подошел к телу товарища и осторожно вынул из его ладони автомат. Сомнений в причинах гибели Сагдеева не оставалось.
– Что ж ты наделал, что ж ты, парень, наделал?.. – В глазах Конина стояли слезы.
Помрачневший Одегов обратился ко мне:
– Майор, почему он это сделал?
– Тут, думаю, и сложно и просто. – Я коротко вздохнул и, не отрывая глаз от распростертого тела, продолжил: – Пока нас дожидался, скорее всего без конца думал о том, что стал для отряда обузой. Потом этот взбаламученный медведь… В схватке с ним Керим наверняка почувствовал себя беспомощным. Ну, а дальше… Нетрудно догадаться…
В полном молчании прошло несколько тоскливых минут. Одегов первым стряхнул с себя оцепенение и решительно подошел ко мне:
– Товарищ майор, тут такое дело…
– Говори, не стесняйся…
– Я вот что подумал: зверюга этот, – он кивнул в сторону медвежьей туши, – в какой-то мере стал причиной гибели Керима. Но с другой стороны… – Он замялся.
– Хочешь сказать, что перед нами охотничья добыча, огромный кусок мяса?
– Вот именно… Который уже день мы на сухом пайке? Разрешите, а?..
– Я, Сережа, с тобой согласен, но ведь есть доводы и против.
– Вы имеете в виду следы? Так ведь в любом случае, как бы мы ни зачищали территорию, все привести в прежний вид не удастся. Если речь об остатках туши, ее волки враз растащат, пока голая шкура не останется. Зажарим сейчас по кусману мяса да выпьем за упокой души Керима, а?..
Я посмотрел на Конина. По его лицу было заметно, что он молчаливо поддерживает товарища.
– Ладно, валяй…
Ребята быстро вырыли яму в снегу и натаскали еловых веток, на которых развели огонь – так запах жареного мяса не распространится далеко по морозному лесу. Притоптывая от холода, люди с нетерпением ждали, когда куски медвежатины поджарятся. В сторону прикрытого ветками Сагдеева старались не смотреть.
Вскоре колдовавшие над огнем Одегов и Баталин раздали всем по большому куску мяса, разлили спирт и без лишних слов собрались вокруг тела Керима.
– Ты был хорошим солдатом и настоящим другом… – Губы Конина слегка дрожали. – Прощай…
Каждый брызнул в сторону бездыханного тела несколько капель спирта.
После импровизированной трапезы все заметно приободрились, настроение выправилось, хотя веселыми никого из нас назвать было нельзя.
На веревке, с помощью которой еще утром Сагдеева вытаскивали наверх, тело его опустили в яму и завалили снегом. Я отметил на карте место могилы, и отряд отправился на юго-запад, к следующему участку поиска.
Уже начали спускаться сумерки, когда я подал команду устраиваться на ночлег. Все привычно разбрелись в поисках удобного, с небольшим наклоном ствола, рядом с которым ночью можно хотя бы ненадолго расслабиться и заснуть. Большинство бойцов уже начали сооружать снежную конуру, и только беспокойный Одегов, отойдя на приличное расстояние, все расхаживал вокруг приглянувшегося дерева. Внимательный Конин заметил это и вопросительно посмотрел на Одегова, а тот поманил его к себе.
– Посмотри-ка, Толян, внимательно…
Второй раз ему повторять не пришлось: вплотную к стволу примыкал огромный плотный сугроб, походивший на укрытия, которые мы устраивали себе. Конин сосредоточенно смотрел на снежный саркофаг.
– Позовем Груздева? – спросил он после недолгой паузы.
– Давай вначале приоткроем, – уверенно ответил Одегов и осторожно, словно боясь потревожить чей-то сон, принялся счищать рукавицей верхний слой снега.
В образовавшейся щели показалась мертвенно-бледная кожа мужского лица. Конин оцепенел и прикрыл глаза.
Остальные заметили, что происходит, и вскоре вокруг освобожденного из снежного плена тела собрался круг молчаливых зрителей. В напряженной тишине каждый думал о своем.
– Что будем делать, майор? – серьезно спросил Одегов.
– Необходимо обыскать тело, возможно, обнаружим что-то важное.
Лейтенант сердито посмотрел на меня.
– Ну, хорошо, освободи его от снега, остальное беру на себя.
Одегов энергично заработал руками и через некоторое время оживился.
– Действительно, что-то есть!
Он наткнулся на железную коробку, привязанную к ремню погибшего.
– Ничего себе находка!
– Да, о такой удаче можно было только мечтать!
Я не скрывал своего удовлетворения: это был тот самый «черный ящик» – главная цель всего похода. Одегов передал его мне, я повертел металлический короб в руках и передал Баталину.
– Принимай, сержант, на хранение и помни, что цена этой штуке – несколько человеческих жизней плюс огромные деньги.
Баталин принял находку равнодушно, словно ничего особенного в ней не видел.
– Что делать будем? – Одегов был явно перевозбужден.
– Оторвите от ствола, положите и припорошите снегом, – ответил я спокойным, будничным тоном.
– Сможем потом найти?
– Не волнуйся, я на карте отмечу. Мне кажется, «Крот» должен быть поблизости. Завтра у нас будет хороший шанс завершить задачу.
– Так, может, сегодня пошукаем? – вдруг засуетился Конин. – Уж больно день выдался тяжелый, хорошо бы немного разрядиться…
– Хлебни еще из горлышка и успокойся. – Я опять был привычно сух и немногословен. – Заканчивайте, и всем отдыхать!
Утро пятого дня поисков выдалось ясным. Высоко стоявшее солнце обещало хорошую погоду. В предвкушении близкого завершения похода люди подбадривали друг друга, вполголоса шутили, а я, как всегда, общего настроения не разделял. Включив сканер, прочесал окрестности. Сначала западное направление, потом северное, восточное… Оп! На экране засветилась точка. Удача! Пошли. Я пытался отделаться от тревоги, возникшей еще накануне, но безуспешно.
Сканер показывал крупный кусок железа в трех километрах от нас в восточном направлении. Однако беспокойство нарастало все сильнее и сильнее. Вероятность засады, устроенной на месте выхода аппарата, казалась столь высокой, что предстоящий бой виделся уже во всех подробностях. Перед выходом бойцы собрались вокруг меня.
– Поплотнее, поплотнее давайте…
Когда круг сузился до предельно возможного, я чуть слышно, глядя в землю, начал инструктаж:
– Очень вероятно, что «Крот» находится поблизости. И если так, то мы наверняка его обнаружим. Вслух ничего не произносить, связь и все распоряжения – только жестами. Кроме, разумеется, слов и фраз, специально брошенных для наживки. В случае моего ранения или гибели командование переходит к Конину, далее – к Одегову, и так далее по ранжиру. Все, через пять минут выход.
Движением руки я остановил Конина и отвел его в сторону:
– Предполагаю, что на месте выхода «Крота» нас должны встретить. Поэтому, где бы я ни находился, ты держишь дистанцию между нами. И еще: постарайся все время быть в укрытии. Это приказ!
– Понятно, командир!
Отряд шел с небольшим отрывом друг от друга. Мы понимали, что цель близка, и никто не думал об усталости, никого не приходилось ждать или подгонять. Может быть, впервые за пять дней тяжелого похода все его участники представляли собой единый слаженный организм, все части которого взаимодействуют легко и эффективно.
На «Крота» мы вышли минут через двадцать. Издалека рваный срез металлического корпуса, прикрытый толстым слоем снега, мог показаться развороченным пнем гигантского дерева. На подходе к объекту мои лыжи запнулись о странно выгнутые блестящие железные куски. Осколки… Больше чем на тридцать метров вокруг макушки деревьев были начисто срезаны или сильно разломаны, словно тут порезвился какой-то великан.
– Не напрасно ребята погибли. Все-таки успели его долбануть! – вполголоса заключил Конин.
Завороженные необычным зрелищем, все остановились. В ярком солнечном свете перед нами предстало чудо современной техники, о котором если и можно было что-либо узнать, то лишь из слухов вперемешку с небылицами. Несмотря на нехорошее предчувствие, я старался действовать, а не размышлять. Хотя что значит – не размышлять? Голову-то не выключишь. Сейчас требуется первым делом оценить ситуацию. «Крот» вышел у подножия сопки, его энергетический запас оказался, по-видимому, на исходе, и он не смог преодолеть плотную скальную породу. Вышел не весь, а примерно наполовину… Заряд был заложен в самой ближней к земле точке, то есть примерно в середине корпуса. Взрыв повредил вышедшую на поверхность махину только наполовину. Это означало одно – сколько ни закладывай взрывчатки, разворотить удастся только ближнюю к поверхности часть, ведь «Крот» выполнен из особо твердой стали.Я еще раз внимательно осмотрелся, пытаясь обнаружить тень, звук или любой иной признак присутствия хозяев, но вокруг было тихо. Оставалось осторожным шагам двинуться в сторону нашей находки.
Пока бойцы с восхищением осматривали обрубок стального гиганта, я поднял со снега небольшой осколок и незаметно положил его в карман куртки, а затем кивнул ребятам: пора заняться подрывными работами.
Работа пошла быстро: Баталин и Соскачев доставали пакеты со взрывчаткой, Одегов и Канищев усердно запихивали ее в трещины и отверстия, образовавшиеся в корпусе от предыдущего взрыва. Через несколько минут рюкзаки почти опустели.
Закладка взрывчатки уже завершалась, когда ко мне подошел Одегов с несколькими запалами в руках. На его лице ясно читалось выражение растерянности и злости. Я взял у него один запал, затем другой… Так и есть: запалы отсыревшие, непригодные к делу. Наклонился к уху Одегова:
– Все были в упаковке?
Лейтенант утвердительно качнул головой.
– Заложи как есть – прошептал я еле слышно, но Одегов понял и, удивленно посмотрев на меня, пошел выполнять странное распоряжение.
И в этот момент у меня в голове все сразу прояснилось. Вот что мне не давало покоя, вот та деталь, которая не нравилась мне с самого начала. Выходит, роль-то у нашего отряда совсем иная! Китайцы, которым скорее всего сообщили о проникновении чужаков на их территорию, должны в конце концов схватить наживку, и мы сообщим им то, что они хотят знать. Особенно много информации у меня. Значит, смерти можно не бояться – только плена.
Теперь все мелочи выстраивались в ряд, подтверждая самые худшие предположения. Почему я, новичок в дивизии, получил такое важное и сложное задание? Да потому что никто и не должен был вернуться! Этим объясняются и недоговорки начштаба, и рекомендация не брать с собой продуктовый запас более чем на пять дней, и мое интуитивное беспокойство, которому я так долго не мог найти объяснения. На второй день поисков, отыскав передатчик с микрофоном, я предположил, что нас отследили. Но то, что сдали, я понял только сейчас.
Ситуация требовала срочных тактических ходов, способных запутать преследователей. Но что можно придумать? Никто, разумеется, не должен догадываться о сути происходящего. Я вспомнил о микрофонах, которые теперь будут мерещиться мне на каждом дереве или сугробе, хотя наткнулись мы всего лишь на один… Нарочито громко, чтобы «сообщение» было по возможности услышано, я скомандовал:
– Все, уходим… Через два часа, когда эта штука взорвется, мы должны быть в квадрате двадцать семь «б», сектор два. Пойдем полным составом. Сразу после взрыва переходим границу.
– Услышим ли взрыв на таком расстоянии, командир? – так же громко подыграл Конин.
– Вне всяких сомнений.
– Есть, между прочим, риск, что заряд не сработает. – Одегов, видимо, понял мои намерения и поддержал игру.
– Да, верно. Вариант маловероятный, но если взрыв не состоится, кому-то придется вернуться. Пока все, пошли…
После полукилометра пути я остановился, собрал бойцов в плотный круг и почти шепотом скомандовал:
– Собираемся вот здесь, – я показал точку на карте. – При хорошей скорости путь зигзагами займет около четырех часов. Привал только один, через два часа после выхода. – Я ненадолго замолчал, чтобы люди оценили услышанное. – Уходим тремя группами. Конин и Одегов – ведущие, Канищев и Баталин со мной, Калужный – к Конину, Соскачев – к Одегову. Связь поддерживаем в обычном режиме, каждые полчаса. В экстренном случае несколько раз даю серию из трех позывных. Надеюсь, что воспользоваться не придется, но если все же что-то произойдет, после получения сигнала – каждый сам по себе. Поэтому на всякий случай познакомьтесь с местом перехода границы. Вот здесь! – указал я на карте. – Время перехода – два часа ночи… Вопросы есть?