Змей метался из комнаты в комнату, сопровождая свой очередной заход воплями:
– Нету! Не нашел!
Ирина его просто не узнавала. Куда девалось отвратительное пресмыкающееся, которое так напугало ее вчера вечером? Змей оказался этакой пластмассовой игрушечной змейкой, которая извивается только в опытных руках, а в остальное время лежит, безвредная и нестрашная. Да, чтобы наводить страх, Змею нужна была гора мышц, именуемая Виталей, а без этой поддержки он стал просто ничем. Распался на составные части!
Однако Павел, судя по всему, не доверял мгновенным превращениям и следовал за Змеем, как тень, наблюдая за каждым его шагом. Сергей с восторженным видом рассматривал плотно проконопаченные стены скита, тяжелые засовы, громоздкие пороги, изредка что-то черкая в крошечном блокнотике, который достал из кармана. Очевидно, архитектура тоже имела какое-то отношение к фольклору. Петр куда-то запропастился. Маришка со скучающим видом стояла посреди холла, бросая на Ирину странные, неприязненные взгляды, потом, зевнув, включилась в общий поиск.
Мысли, связанные с поисками Витали, беспорядочно метались где-то на околице сознания, а думала Ирина, конечно, совершенно о другом. Теперь, после ночного налета, шанс найти что-то на заимке еще более уменьшился. Да и вообще, возможно, ничего уже не осталось после «зачистки» подвала, о которой говорил Виталя. Интересно, неужели тот, кто поливал бензином и поджигал гору старой рухляди, вынесенной из подвала, не ощутил при этом никакого душевного трепета? Не почувствовал, что огнем горит целое состояние?
Нет, бесполезно искать неизвестно что неизвестно где. Нужно сначала встретиться с дедом Никишкой, а уж потом… Вопрос только в том, выпадет ли второй такой удобный случай. Вернее, выпадет ли третий случай оказаться здесь!
Да и, пожалуй, ей одной с этим делом не справиться. Не посвятить ли в обстоятельства дела кого-то из троих мужчин?
Глупости. Во-первых, ей никто не поверит, во-вторых…
– Эй, Ира, а ну, иди сюда, посмотри, что здесь, – прервал ее мысли негромкий голос Маришки, заглянувшей из боковой дверки.
Ирина обернулась:
– Что?
– Иди, иди сюда.
Маришка приглашающе махнула рукой.
Да уж, посмотреть было на что! Оказывается, к холлу примыкала великолепная сауна. Вернее, некий вариант бани, под который приспособили просторную комнату. Вместо бассейна в пол была вмонтирована разрезанная вдоль железнодорожная цистерна, уложенная поверху диким камнем, а огромная русская печка могла бы поддать сколько угодно жару. Тут же была сляпана каменка-новодел.
– Ну, что? – настороженно спросила Ирина.
Маришка обезоруживающе улыбнулась:
– Да ладно тебе злиться. Чего не бывает в жизни? Я все-таки выросла в староверской деревне, распутства не переношу. Тем более в бабкином доме… Слушай, я все хотела спросить: что у тебя за косметика такая? День прошел, ночь, а она как новенькая, будто ты только что накрасилась. И причесочка…
– Да я совсем не красилась, – передернула плечами Ирина. – Ты что, меня сюда позвала о косметике поговорить?
– Хочешь сказать, у тебя свои такие ресницы, будто на них полпуда «Макс фактора»? И губы не подмазаны? И волосы сами собой кудрявые? – не унималась Маришка, придирчиво разглядывая каждый миллиметр ее лица. – Ну ладно. Не хочешь говорить – дело твое. Пошли тогда, поможем им искать этого бедолагу. Хотя я думаю, он просто чесанул в лес – и все. Небось до самого Нижнего пятки смазал.
Ирина повернулась к выходу, и вдруг Маришка охнула – тихо, но с таким ужасом, что у Ирины спина покрылась мурашками.
Обернулась. Маришка стояла, нагнувшись над бассейном, и всматривалась в темную воду.
– Что такое?
– Ой, не могу… – простонала Маришка. – Посмотри… мерещится мне, что ли? Вроде бы вон он… там…
Ирина на подгибающихся ногах подскочила к ней и стала рядом на осклизлых камнях, с ужасом пытаясь разглядеть хоть что-то в темной глуби – и отчаянно не желая ничего видеть.
– Где?! Ничего там нет.
– Да ты не туда смотришь, – с досадой сказала Маришка, – вон, правее. И ниже наклонись.
Она положила свою тяжелую длань на плечо Ирине, чуть нажала… острые каблуки скользнули по неровному камню, Ирина взмахнула руками – и полетела в бассейн ногами вперед.
Плеск оглушил ее, а ледяная вода отняла дыхание. Ноги почти сразу встретились с дном – не так уж тут было глубоко, но вынырнуть Ирине удалось только чудом. Знать, что там, на дне, лежит мертвый Виталя… о боже!
Она рванулась на поверхность и от страха выскочила из воды чуть не до пояса, однако зацепиться за край не удалось.
Маришка и не думала вылавливать ее, стояла, театрально всплескивая руками и громко декламируя:
– Ах, какой ужас. Какой кошмар. Бедная Ирочка. Она тонет. Страх, страх! – И гораздо тише: – На помощь! Помогите! – И уже совсем чуть слышно, так, что Ирина разобрала эти слова лишь потому, что все чувства в ней сейчас были необычайно обострены: – Ничего, умойся маленько!
«Она нарочно!..»
Догадка тяжело ударила по голове, а снизу уже тянул мертвые руки Виталя-утопленник, они были длинные, как водоросли, вязкие, мертвенно-бледные…
Тело Ирины вдруг налилось каменной тяжестью, и вода снова сомкнулась над головой. В то же мгновение что-то тяжело ухнуло в воду рядом с ней, схватило и поволокло на поверхность. Она попыталась рвануться, но не смогла. Мелькнуло ощущение, что эти тиски, сжавшие ее талию, чем-то знакомы. В то же мгновение голова Ирины показалась над поверхностью, и воздух прорвался к разрывающимся легким.
Она открыла глаза, отмахнула с лица воду и налипшие волосы. И не ушла опять на дно только потому, что ее удержал плавающий рядом… негр.
Натуральный негр! У него было черное лицо, а глаза почему-то голубые, словно полиняли в воде. Впрочем, в этом бассейне была, очевидно, налита не вода, а какой-нибудь пятновыводитель, потому что чернота сыпалась с негра клочьями и плавала на поверхности бассейна, а под ней обнаруживалась довольно белая кожа, знакомо поросшая рыжей шерстью.
Виталя! Утопленник Виталя!
– Давай вылазь, – сказал он сердито, словно злясь на новое соседство в своем последнем обиталище. – Вода вон как лед! Я в печке-то нагрелся, как бы пневмонию на фиг с тобой тут не выловить.
– Живой! – взвизгнула Маришка, доселе стоявшая с разинутым ртом. – Так ты, значит, в печке прятался? Твое счастье, что эти гады ее не затопили.
– Я тебя щас затоплю, в натуре, если мужиков не крикнешь, – выстукал зубами грозную дробь Виталя. – Мне самому не выбраться, тем более, видишь, Ирка в обмороке.
– Ничего, очухается, – равнодушно сказала Маришка, ловя протянутую руку Витали и без видимых усилий, одним мощным рывком вытягивая «на берег» и его, и висящую у него под мышкой Ирину.
Судя по тому, что та слышала каждое слово и воспринимала все происходящее, она не была ни в каком обмороке: просто крайняя степень ошеломления и ледяная вода привели ее в некий ступор. Впрочем, стоило почувствовать под ногами твердую землю, как ей резко полегчало.
– Змей! Ты где? Ты жив? – Убедившись, что Ирина способна стоять самостоятельно, Виталя ринулся из баньки. Вода лила с него потоками, вдобавок осыпались последние хлопья сажи, которой он изрядно-таки понабрал на себя, пока отсиживался в глубинах русской печи.
Ирина обхватила себя за плечи, выбивая зубами дробь и сознавая, что выглядит не лучше. Ну, может, сажи на ней и не было, однако вода, слившаяся с ее тела, образовала внушительную лужу.
Маришка стояла руки в бока и злорадно всматривалась в ее озябшее и, наверное, посиневшее от холода лицо. Одно Ирина знала наверняка: разноцветных потоков смытой косметики Маришка не увидит даже под микроскопом. Ирина ведь не врала, когда уверяла, что все яркие краски ее лица – свои! Ну, не то чтобы собственные… Ладно, сейчас не до этого.
Она была так потрясена и напугана, что даже не обрадовалась бурным потокам разочарования и зависти, струившимся по Маришкиному лицу.
Это было слишком. Слишком!
Громко всхлипнув, Ирина выскочила из сауны, пробежала через пустой холл, куда доносились беспорядочные, счастливые вопли Витали и Змея, потом скатилась с крылечка, перебежала двор и, подламываясь на каблуках, со всех ног бросилась по лесной дороге куда глаза глядят.
Она не помнила, сколько так бежала, ничего не видя от слез. Казалось, так худо никогда не было на душе. Хотя с чего бы особенно огорчаться-то? Наоборот, радоваться надо! Ведь раньше никакой Маришке и в голову не пришло бы ревниво топить соперницу. Да она просто не заметила бы ее…
– Эй, куда летишь, ничего не видя?
Ирина с разбегу ударилась о какое-то дерево. К ее изумлению, оно возговорило человеческим голосом.
Вскинула голову, сердито теранула кулаками по глазам. И тут же обреченно возвела их горе́.
Сказать, что мир тесен, – значит ничего не сказать. Ну это же надо! Опять Петр!
Вскинула голову, сердито теранула кулаками по глазам. И тут же обреченно возвела их горе́.
Сказать, что мир тесен, – значит ничего не сказать. Ну это же надо! Опять Петр!
Впрочем, тотчас Ирина подавила естественное желание броситься прочь, пока снова не нагрянула Маришка. За эту нечаянную встречу она уже рассчиталась, ее уже топили – авансом, так сказать.
– В жизни не видел, чтобы женщина так промокла от слез, – пробормотал Петр, с изумлением оглядывая Ирину, с которой беспрестанно капало.
Она невольно прыснула:
– Да какие слезы! Это меня твоя Маришка чуть не утопила.
Он вытаращил глаза:
– Где, господи помилуй?! В ведре? В кастрюле?
– Ну почему? – невольно обиделась Ирина. – В очень приличном корыте, вернее, цистерне. Мы на заимке сауну нашли, там цистерна в пол вмазана – вместо бассейна. Кстати, Виталю мы тоже нашли в той сауне. Он в печке спрятался, там и спасся от ночных налетчиков.
– Ну и слава богу, – откликнулся Петр, но как-то рассеянно, словно приключения Витали его нимало не интересовали. Сообщение о цистерне тоже просвистело мимо. А еще Ирина обратила внимание, что его ничуть не удивило известие о садистских инстинктах Маришки: наверное, он хорошо знал, на что способна эта особа! – И куда ты теперь бежишь, такая красивая?
Ирина зло зыркнула на него. Еще издевается! Хотя… очень может быть, что и нет.
– Куда угодно, лишь бы подальше от этой сумасшедшей. И вообще, мне надо с дедом Никишей поговорить. О старых книгах. Чем скорей, тем лучше.
– То есть ты думаешь, что бежишь в деревню? – уточнил Петр.
– Ну да, а куда еще?
– Прямо в противоположном направлении, увы.
Ирина недоверчиво оглянулась:
– Как это?
– Легко! От ворот повернула не направо, а налево.
– О, злодейство какое! А лесом тут в деревню не пройти?
– Отчего же? Только дорогой короче.
– А если пойду прямо, то куда попаду?
– Никуда. Дорога кончается лесом. Довели ее до чащи да и бросили. Может, надоело. Или древоруб помер, а больше никому этого не нужно было.
– Ладно, придется возвращаться. – Ирина решительно повернула назад.
– Эй, погоди. – Петр схватил ее за руку.
– Опять?!
Ее даже в жар от злости бросило. Да что за напасть, что за липучка такая?! В следующий раз Маришка зарежет Ирину из-за этого придурка, ну просто зарежет – и все.
– Да нужна ты мне! – обиделся Петр, когда она с ненавистью вырвала руку. – Охота простудиться – на здоровье! Только сегодня день жаркий, конечно, а ветерок все равно вон как забирает.
Ветерок забирал – Ирина это давно ощущала, а после слов Петра ее вдруг ощутимо заколотило. Вот странно, да – жара невыносимая стоит второй месяц, а ветер какой-то такой… пронизывающий. Неприятный ветер.
– Ну и что ты предлагаешь? – спросила, насупившись. – Опять в голом виде по лесу бегать? Достаточно, что вчера…
– Да, – с видимым удовольствием кивнул Петр. – Это было здорово. Ну ладно, не сверкай так на меня глазищами, а то для кого другого блеску не останется. Шучу, шучу я. Я вчера тебя толком и не разглядел, если хочешь знать. В драке не до баб. Слушай, насчет простуды я ведь серьезно. Сделаем вот что: надень мою рубаху, а платье твое выжмем хорошенько – и оно в два счета высохнет. А мы пока по лесу погуляем.
Ирина посмотрела на него подозрительно:
– Рубаху давай, так и быть, но гулять я с тобой не буду. Надоело мне с твоей Маришкой отношения выяснять, знаешь ли. Она от ревности просто на стенку лезет, а я за что расплачиваюсь?
– Маришка? От ревности на стенку? – хохотнул Петр, но Ирина заметила, что хохоток получился невеселый. – Да она меня ненавидит, ты что, ослепла? Я что? Я просто деньги от брата привез. С братом мы работаем вместе, его в командировку послали, а у меня тут отпуск. Съезди, говорит, к бабушке, свези денежки. Про то, что Маришка тут окажется, он слова не сказал, предатель! Друг, называется! – Петр погрозил кулаком в пространство. – От ревности, надо же такое ляпнуть! У нее вон с другим намечается…
Ирина с любопытством уставилась на Петра. Если кто здесь и ослеп, то он сам, потому что не видит очевидных вещей. Конечно, Маришка откровенно кокетничает и с Сергеем, что встречает с его стороны самое горячее одобрение, однако дураку ясно: Петра она ревнует, как кошка! Впрочем, очень может быть, местная Брунгильда – из тех женщин, которые считают, что внимание всех мужчин на свете должно быть обращено только на них. Знала, знала Ирина таких женщин, даже дружила когда-то с одной из них… У нее вдруг снова поползли из глаз слезы.
– Ладно, хватит реветь, – нетерпеливо сдернул с себя рубаху Петр. – Иди вон за кустики, переоденься. И по-быстрому давай.
Когда Ирина, не без труда отлепившая от тела мокрый ситчик и переодевшаяся, снова выбралась на дорогу, она от души желала, чтобы Петр не дождался ее и ушел, предоставив ей самой решать свои проблемы. Проблемы же состояли в том, что рубаха Петра, бывшая Ирине очень широкой, едва прикрывала ей бедра, а стоило чуть нагнуться… Трусишки же ее не прибавились со вчерашнего дня ни в объеме, ни в плотности ткани, оставаясь по-прежнему двумя чисто символическими треугольничками.
Однако Петр не обратил ни малейшего внимания на этот рискованный туалет. Взял из ее рук платье, свернул таким жгутом, что на дорогу вылился целый ушат воды, встряхнул и отдал Ирине:
– Повеивай им по ветру. Просохнет моментом. Ну, пока.
И зашагал по дороге – почему-то в ту сторону, которая заканчивалась тупиком.
– Эй, а как же рубашка? – закричала вслед Ирина. – Подожди уж, высохнет платье, снова переоденусь – тогда и пойдешь по своим делам.
– Да черт с ней, с рубашкой, – не оборачиваясь, отмахнулся Петр. – Потом отдашь.
И свернул с дороги в лес.
Ирина оглянулась.
Все-таки далеко она отмахала, в слезах-то! Заимки даже не видно. Хотя скит не может быть далеко – ощутимо наносит дымком. Наверное, там растопили печь, а может, камин. На печи жарится яичница, а в камине играет огонь. Хорошо бы сейчас поесть, сесть поближе к огню… Ирина мечтательно вздохнула, облизнувшись, но тут же задумчиво нахмурилась.
Странно. Петр сказал ей идти направо. Заимка там. А дымом пахнет почему-то слева. Или Петр что-то перепутал?
Ирина вскинула голову, пытаясь определиться по солнцу, да так и замерла, удивленно уставившись в небо. Она еще никогда не видела, чтобы облака бежали с такой быстротой! Ветерок, который пронизывал ее здесь, внизу, был просто легким трепетанием по сравнению с тем штормом, который играл в небесах. Грозу наносит, что ли? Точно, наконец-то прольется хороший дождь: появились черные плоские тучи, похожие на клочья дыма. И дымом почему-то пахнет все сильнее. Не озоном, как перед грозой, а именно дымом.
«Костер, что ли?» – успела подумать Ирина, и в это мгновение из лесу рядом с ней с треском выломился Петр.
На его голой груди алела свежая царапина, и Ирину пронзило мгновенное раскаяние: ведь рубаха-то на ней! Вообще Петр выглядел дико: всклокоченный, потный, в глазах тревога.
Ирину он заметил, только налетев на нее. Взглянул с некоторым удивлением, как бы не узнавая, потом схватил за руку и заработал ногами с такой скоростью, что она повлеклась следом, словно сухой листок в шлейфе вихря.
– Да ты что? – взвизгнула возмущенно.
– Пожар идет! – выкрикнул Петр, не оборачиваясь. – Верховой пожар!
Ирина на бегу задрала голову. Значит, это не облака, а дым? Но разве бывает, чтобы пожар подступил так быстро? Конечно, по телевизору что-то такое передавали: на севере области, мол, горят леса, но в Осьмаках же все было нормально…
– Может, просто костер? – выкрикнула, задыхаясь и размахивая платьем, как канатоходец веером, чтобы не упасть.
– Сосна горит, я по запаху понял! – крикнул Петр. – И с дерева видел…
Махнул рукой и наддал еще быстрее. Ирина хотела крикнуть в ответ: ну и что, все равно пожар должен быть еще далеко, раз дымом еле тянет, не на пятки же он им наступает, чего так драпать-то, но была слишком занята, пытаясь удержать равновесие.
Она даже удивилась, когда они добежали до забора скита и ворвались в калитку. Казалось, ноги ее теперь так и будут мелькать, словно спицы велосипедного колеса, не в силах остановиться!
Петр ринулся в дом, а она медленно побрела следом, ловя ртом воздух и прижимая руки к груди.
В сенях остановилась, наслаждаясь прохладой, и вдруг услышала:
– Это не Камикадзе, точно тебе говорю.
Голос Змея. Рука Ирины, нашаривавшая ручку, замерла.
– Камикадзе нашему бугру такой подлянки не сделает.
– Но кто тогда? – угрюмо отозвался Виталя. – Не Камикадзе, не Сжигатель жира, не Конь-в-пальто. Может, они отвязные, в свободном полете?
– А чем ты дорогу кому перешел, чтоб на тебя такую армию спускать? Я тоже вроде давно чист… И вдобавок своими ушами слышал, как этот Бридзе, или кто он там, талдычил: у меня, мол, приказ. Приказ, понял? Это был не просто налет, а конкретное задание.