— Хорошо, подарим, — кротко согласился Кладовкин и побрел в сторону своего ящика. — А хоть как оно выглядит?
— Это праздник с музыкой далеко от дома.
— У меня нет такого, — с горечью признался Кладовкин.
— Кажется, это есть у меня, — неуверенно сказал Топ Дорожкин.
Ну еще бы! Ведь он был первооткрывателем неизведанных миров и мог завести себе где-то далеко тайник, в котором хранил свое секретное сокровище — ПИКНИК.
— Кажется, немножко этого смогу достать и я, — пробормотал Механюк.
Ну еще бы! Ведь он был изобретателем и мог изобрести Пикник даже без путешествий в неизведанные бездны.
— Вот видите! Все можно найти, если хоть чуть-чуть не жадничать! — назидательно сказала Канючка. — Ну ладно, не буду вам мешать, а то сюрприза не получится.
И она плотно прикрыла стеклянную дверцу своей полки, поставила раскрытую ракушку так, чтобы видеть свою сестричку, подмигнула ей и достала конфету. Эту конфету она держала под подушкой в своей креманке и всегда сосала ее, когда нужно было срочно поднять настроение. Канючка ни с кем не делилась конфетой не потому, что она была жадной. Она ела конфету одна из сострадания к своим друзьям: ну не могла же она расстраивать их плохим настроением. Тем не менее ей было приятно, что ее новая подружка в стекляшке не стала выпрашивать у нее лизнуть леденец, а достала свой и принялась сама поднимать себе настроение.
Тем временем Механюк, Топ Дорожкин и Трезор Кладовкин бросили все свои силы на добычу Пикника.
Топ Дорожкин уверенно ткнул пальцем куда-то в сторону от родного буфета и сказал:
— Там! Там есть прекрасное место, очень похожее на Культуру и Отдых. Но они, эти Культура и Отдых, далеко, поэтому ими еще никто не пользовался. Может, это и есть Пикник для нашей Канючки?
— Прочь сомнения, дорогой Топ! — вскричал Кладовкин. — Даже если этим Пикником уже кто-то пользовался, то Канючка об этом не знает. Значит, вполне сойдет за ее Пикник.
— Только как туда отвести Канючку? — почесал в затылке Топ. Сам он бесстрашно покорял любые бездны, его друзья были не столь бесстрашны, но все-таки, закрыв глаза и сдерживая писк и рыдания, могли покорить бездны в случае острой необходимости. А Канючка боялась Темноты, Высоты, Ветра, Простуды и Путешествий. И прежде чем получить удовольствие от собственного Пикника, она бы сто раз умерла от страха.
— Мы построим мост! — радостно сказал Механюк.
— И украсим его статуями? — подозрительно спросил Кладовкин.
У него в ящике осталось еще немного статуй: безрукая Венера, пингвин и пластмассовый лысый дедушка. Но он не хотел бы расставаться с этой милой компанией.
— Ты очень щедрый, Кладовкин, но на этот раз статуй не надо, — ответил растроганный Механюк. — Мост будет длинным и тонким. — И Механюк указал в ту же сторону, что и Топ, только повыше.
Топ и Кладовкин присмотрелись. Из бездны в высоту, прямо над открытым Топом Пикником, вздымались два выгнутых, заостренных кверху моста. Эти мосты дедушка куда-то уносил Зимой, а потом они спокойно вздымались от бездны до потолка вместе с прикрепленными к ним дедушкиными ботинками.
— Механюк! Нам не нужен мост от бездны до неба! Нам нужен мост отсюда до Пикника! — с горечью сказал Топ.
— Значит, мы заставим этот мост лежать! — с гордостью сказал Механюк.
— Ты можешь его приручить, ты знаешь команду? — с завистью спросил Топ и посмотрел на свою дрессированную Прищепку. Та в ответ преданно вильнула хвостиком-пружинкой.
Но Механюк не ответил, он уже нырнул в выдвижной ящик по соседству с ящиком Кладовкина. В этом ящике, в отличие от жилища Трезора, не было разнообразных сокровищ. В нем хранились огромные мечи, такие же огромные железные весла и четырехзубцы, предназначения которых друзья не знали, поэтому назвали ящик Оружейной.
Механюк выволок на столешницу огромный четырехзубец, удовлетворенно сказал: «Сойдет!» — и опять нырнул в Оружейную. Несколько весел были связаны резинкой, и Механюк принялся распутывать этот весельный пучок.
На столешницу он выбрался не с веслами, а с резинкой.
— Топ, хватай! — крикнул он и кинул один конец резинки своему другу. — Кладовкин, хватай! — крикнул он и кинул второй конец резинки своему второму другу, а сам тем временем привязал к четырехзубцу леску. — Теперь держитесь, — скомандовал он своим друзьям.
Те, ничего не понимая, обвязались каждый своим концом резинки и ухватились изо всех сил за столешницу, а Механюк пристроил четырехзубец в серединку резинки, растянутой между друзьями.
— Прищепка, ко мне! — крикнул он.
Прищепка тоже ничего не возразила Механюку. Возражать Механюку, когда у него появлялась идея, было бесполезно. Тем более Прищепка вообще не умела говорить.
Она послушно схватила серединку резинки и кончик четырехзубца и выжидательно смотрела на Механюка.
— А теперь — назад! — скомандовал Механюк.
Прищепка стала пятиться и остановилась только один раз, когда натянутая резинка сорвала с места ее дорогого хозяина Топа Дорожкина.
— Ничего, Прищепка, ничего, — прошептал Топ, — я удержусь. — И ухватился за ручку ящика.
Прищепка допятилась до края столешницы. Еще немного — и она свалится!
— А теперь, Прищепка, голос!!! — скомандовал Механюк.
Прищепка открыла пасть, размышляя, что же у нее лучше получится: «гав» или «кар». А резинка тем временем распрямилась, четырехзубец со свистом полетел в сторону моста, разматывая клубок лески, а Кладовкин и Топ повалились на столешницу.
Механюк успел схватить самый кончик лески и закричал:
— Некогда разлеживаться! На помощь!!!
И друзья вскочили, кинулись к Механюку и поймали его вместе с леской, которая успела утащить их ученого друга на самый дальний край столешницы.
Они услышали: «Дзын-нь!». Это четырехзубец вонзился в верхний, изогнутый край моста.
— Теперь раз-два-взяли! — скомандовал Механюк.
— Ух ты! — восхищенно сказал Топ Дорожкин. — Сколько команд ты, оказывается, знаешь!
Они схватились за конец лески и начали раз-два-тянуть. Тянули они не раз-два, а восемнадцать раз. С них градом катился пот. А на руках появились волдыри от тугой лески.
Но тут весь мир сдвинулся с места, закачался, загремел! Деревянный мост задрожал, оторвался от неба и начал падать прямо на друзей.
— Командуй, что делать! — попросил Топ Механюка.
Но Механюк завороженно смотрел на приближающуюся громаду и молчал. Наверное, он потерял дар речи. Такое иногда случается, когда хочешь усовершенствовать мир, а этот мир вдруг начинает дрожать и падать по твоей вине, но по собственной прихоти.
Острый изогнутый край моста с деревянным гулом свалился на столешницу, клюнул ее своим острым клювом, а потом перевернулся и стал смотреть вверх. Длинная и узкая дорожка моста протянулась от буфета в непроглядную даль, к прекрасному Пикнику.
— Кажется, получилось? — дрожащим голосом спросил Механюк.
— Да кто бы сомневался! — с восторгом хлопнул его по плечу Топ.
— Тогда — вперед? — дрожащим голосом спросил Механюк.
Топ, Прищепка и Кладовкин посмотрели на него с жалостью.
— Наверное, истратил все команды, — объяснил Прищепке Топ, — не осталось ничего в запасе. — И заорал во весь голос: — Вперед!!!
— Да, действительно, вперед, — засуетился Кладовкин.
По дороге к мосту он все-таки не удержался — свернул в свой ящик с сокровищами. Из кармана дорожной куртки он вытащил клинок. Этот клинок он нашел в лунной пещере, там клинок был блестящим обойным гвоздиком, а Кладовкин сразу признал в нем сокровище и чудом утаил от прожорливого магнита. Кладовкин заткнул клинок за пояс и мужественно сказал: «Пригодится!»
В глубине души он предполагал, что в неведомых краях, где есть Пикники получше Культуры и Отдыха, найдется немало сокровищ не только для Канючки, но и для него лично.
А когда дело касалось сокровищ, Кладовкин становился не только сообразительным, но и смелым.
Кладовкин нагнал своих друзей уже на противоположном конце моста. Прищепка с веселым пощелкиванием соскочила на ровную лакированную столешницу. Эта столешница напоминала их родную, буфетную. Но она была местами блестящей, а местами, где лак уже слез, — темной и таинственной. Это была столешница комода, который жил в доме задолго даже до буфета. Ручки от ящиков комода давно отвалились, да и сами ящики рассохлись. Но выкинуть комод на помойку великаны не посмели — видимо, из уважения к его возрасту. И задвинули в угол чулана. Там комод оброс самыми невероятными вещами, гораздо моложе его самого. На нем стояла ножная машинка «Зингер», а на машинке валялся старый таз, а таз когда-то подпирали дедушкины лыжи. Да только теперь лыжи улеглись между комодом и буфетом, а пораженные друзья стояли на столешнице и разглядывали величественные чугунные колонны, заканчивающиеся причудливой крышей.
Колонны были черные, витые, между ними пролегал пол не пол, платформа не платформа, только состояло это из хитрой чугунной решетки, в которую попыталась провалиться Прищепка. И провалилась бы, если бы в последний момент не уцепилась зубами за краешек резной решетки. Но решетка уже пришла в движение: она покачнулась, с натугой заскрипела, а потом встала наклонной дырявой горкой.
— Ух ты! — удивленно переглянулись друзья.
Топ прыгнул на краешек резной горки, чтобы помочь выбраться своему верному другу Прищепке. Но горка опять зашаталась и опустилась прямо у ног Топа.
— Да это же качели! — радостно завопил Механюк.
— А это — КОЛЕСО ОБОЗРЕНИЯ! — завопил Топ, показывая на колонну справа.
Колесо обозрения до этого они видели всего лишь раз — в священной книге с картинками. В книге про Культуру и Отдых. И тогда друзья думали, что колесо обозрения — это прекрасная выдумка. Как это обычно и бывает в священных книгах. А теперь это колесо было справа от них! И оно вертелось, стоило Топу только переступить ногами и раскачать огромные чугунные качели, в которых застряла Прищепка.
— Где-то я это уже видел, — задумчиво сказал Кладовкин.
— Конечно! — радостно закричал Топ. — В книге про Культуру и Отдых!
Но Кладовкин видел это в какой-то другой книге. Только где именно — он не помнил. Помнил только, что это «что-то» не такое веселое, как думает Топ, а какое-то тревожное.
— Это не колесо обозрения, — только и сказал он с сомнением, затих, задумался и замер на самом краешке чугунных резных качелей.
— Это — не колесо обозрения! — авторитетно подтвердил Механюк. — Это устройство для музыки. Ведь Канючка хотела музыку?
Топ посмотрел на Механюка с сомнением и радостно завопил:
— Колесо! Обозрения!
Кладовкин посмотрел на Механюка с сомнением, но ничего не сказал. Сидел так же понуро и тихо.
Механюк принял сомнение на свой счет. А сомнений в своей учености он не переносил.
— Что? Не верите? — уязвленно спросил он и побежал по мостику обратно, бурча себе под нос: «Я вам докажу, я вам докажу!»
С родной буфетной столешницы Механюк стремглав вознесся на часовой гире на крышу. Туда, где стояли его часы с кукушкой, сушились лук и чеснок и пылилась старая картонка с виниловыми пластинками. Пыхтя, он выкатил один черный диск, продел в него цепочку от гири и спустил диск к мостику. По мостику черный диск катился сам, Механюк лишь слегка страховал его от падения в пропасть то справа, то слева.
Топ и Кладовкин, хоть и были обуреваемы сомнениями, все же не могли бросить Механюка надрываться с вертлявой черной штуковиной. Они поймали диск на лаковой столешнице и дотащили до колеса обозрения, кое-как протиснули между чугунными колоннами и приладили к колесу.
— Давай, поднажми! — вдруг опять вспомнил команды Механюк.
Кладовкин и Топ поднажали: качнули черную витую платформу, платформа закрутила колесо, колесо закрутило черный диск и… ничего не произошло!
— А что я говорил?! — торжествующе закричал Топ. — Это точно колесо обозрения!
— Слушайте, дорогие друзья, — сказал вдруг задумчивый Кладовкин, — я сейчас вернусь. Вы на всякий случай вот это возьмите! — И он протянул своим дорогим друзьям свой блестящий клинок.
Механюк повертел клинок в руках, и лицо его просветлело.
— Кладовкин, ты случайно не за священной книгой? — крикнул он вдогонку Трезору.
— А как ты догадался? — испуганно оглянулся Трезор Кладовкин.
— Да когда ты мне эту важную музыкальную штуковину дал! Тащи быстрее!
— Угу! — кивнул Трезор. — Только прошу вас: вы осторожней. Не качайте пока качели, не вертите колесо, не шумите!
— Не волнуйся, не дураки! — хмыкнул Топ. — Не будем шуметь, чтоб Канючка раньше времени сюрприз не увидела!
Кладовкин что есть духу побежал по мостику, влетел в свой родной ящик и начал торопливо копаться в Библиотеке священных книг. Их было целых три, и были они такие огромные, что пока перелистнешь страницу, пробежишь пять шагов. Сердце у Кладовкина так и прыгало в груди. Что-то смутное, нехорошее подсказывало, что его друзьям грозит опасность. Он хотел бы взять веселую книгу про Культуру и Отдых. Или поучительную книгу про «жи-ши», но память подсказывала, что надо почему-то взять самую страшную. Про ВЕЛИКАНОВ и ДРАКОНОВ с ядовитыми зубами.
С самым тревожным лицом, которое у него только было, он вылез на поверхность и торопливо потащил страшную книгу к мостику.
Но тут его сверху окрикнул прекрасный нежный голосок:
— Кладовочкин, я уже соскучилась, пока вы делаете для меня хорошее! А ты даже не смотришь на меня! Неужели я действительно так постарела?!
Конечно, это была прекрасная Канючка. И ни капельки она не постарела. Просто Кладовкин не мог испугать ее своим самым тревожным лицом в такой прекрасный, знаменательный день.
Он несколько мгновений смотрел себе под ноги, ведя непримиримую войну с лицом. И победил. Сел на священную книгу, раскидал по ней полы сюртука, чтобы Канючка не увидела страшной правды, и радостно посмотрел вверх.
Там в хрустальной креманке элегантно свернулась клубочком милая Канючка. А в стеклышке раскладной ракушки не менее элегантно сидела в своей креманке другая Канючка. Они обе съели свои конфеты и теперь были полны желания сделать что-нибудь приятное для других.
— Кладовочкин, — ласковым голоском продолжала настоящая Канючка, — я вспомнила, что на день рождения надо угощать гостей.
— Как это кстати, — сказал Кладовкин. Он так набегался по мосту и так изнервничался, что почувствовал вдруг страшный голод. — У тебя ведь была огромная конфета. Это прекрасное угощение. Принесешь с собой.
Он собрался бежать дальше со своей страшной ношей, но вдруг заметил, что Канючка сильно покраснела.
— Э… э… этой конфетой я уже угостила… э… э… вот ее! — и Канючка ткнула пальцем в своего двойника, сидящего в стеклышке.
Но двойник ткнул пальцем в саму Канючку, пытаясь безмолвно разоблачить ее вранье!
Этого Канючка не смогла стерпеть. Тем более что Кладовкин отвернулся и побежал от нее со своей книгой. «Наверное, обиделся, что мы с ним не поделились!» — в ужасе подумала Канючка. Она кинулась к лифту, догнала Кладовкина и торопливо повернула его лицо к себе — чтобы он только не смотрел на ее близняшку и не узнал всей правды! Кладовкин второй раз одержал победу над тревожным лицом и вымученно улыбнулся Канючке.
— Знаешь что, Кладовочкин? — нежно залепетала Канючка. — Я сейчас приготовлю угощение!
— Ну, удачи! — напутствовал Кладовкин, намереваясь бежать.
Но Канючка цепко держала его в своих лапках.
— Давай муку искать! — весело крикнула она.
— Ты не у Механюка, случайно, часть команд забрала? — поинтересовался Кладовкин. Но покорно стал вместе с Канючкой обшаривать ящики и полки буфета.
Муку они нашли после того, как чуть не завязли в мешке с чечевицей; после того, как покричали друг другу в уши через длинные макаронины, и после того, как покатались на жестяных цилиндрах с зеленым горошком.
— Теперь тащи воду! — вовсю командовала Канючка.
Кладовкин с грустью подумал: «Что же теперь делает Механюк, раз все его команды перекочевали к милой Канючке?» Но воду притащил с радостью. Он вообще вдруг почувствовал, что его тревога куда-то убегает и кажется игрушечной, как и сами его друзья, пока он выполняет четкие команды.
Воду из зонтика он зачерпнул хрустальным ведром с полки Канючки и влил в хрустальное корыто с полки Канючки. Потом, чихая, натаскал туда муки.
— А теперь — мешай! — приказала именинница.
Кладовкин достал весло из Оружейной, но весло вязло. Пришлось позаимствовать у Механюка вертелку.
Эта вертелка стояла рядом с домиком Механюка, Механюк называл ее «ВЕНТИЛЯТОР» и очень гордился, что не только умеет выговаривать это слово, но и владеет такой бесспорно драгоценной вещью. Спрашивать разрешения Кладовкину было не у кого. Да и зачем зря расстраивать хозяина, если он даже не узнает, что неумелые руки хватались за его вертелку.
Кладовкин повисал по очереди на каждой лопасти, в то время как другие лопасти перемешивали муку с водой.
А Канючка стояла рядом и хлопала в ладоши. От этого тревога Кладовкина совсем сбежала. Ему не хотелось больше беспокоиться из-за друзей. Ему хотелось, чтобы Канючка всегда так стояла и всегда так хлопала.
— Что теперь? — с надеждой спросил Кладовкин.
— Теперь огонь! Надо разжечь твой огонь! — попросила Канючка.
От этого у Кладовкина сердце подпрыгнуло: Канючка сказала «твой огонь»! Ей нужен «его огонь»!
— Дело ерундовое! — буркнул он счастливо. Выбил серым камешком искру, поднес огонек к фитилю и обернулся к Канючке: — Куда лить белое?