– Попробую, только…
– Думаешь, не дознаешься? Ну так сам тебе скажу: в доходные дома, в корабли, в торговлю, да не в одну корзину все яйца складывает. Даже если какое-то предприятие и прогорит, голым и босым твой Манфред с дочками не останется. Кстати, – заметил Грегори, – все же некоторым из тех, кого я одарил сам, повезло. Они остались живы, сыты-обуты и порой даже с прибылью. Но только те, кому я всучил деньги, полученные от арендаторов, а не какие-нибудь старинные монеты или драгоценности.
– Наверное, эти деньги более… безлики, – постаралась я подобрать слово.
– Возможно.
Видно было, что разговор этот Грегори наскучил, и я не стала продолжать расспросы.
– Иди сюда, – сказал он и распахнул дверь, которую я прежде не замечала. Впрочем, до этого закоулка (как и до множества других, которых в старом доме было превеликое множество) мы еще не добрались с тряпками и швабрами. Комната, однако, выглядела почти прилично, должно быть, просто потому, что мебели в ней не оказалось.
Ан нет, заметила я, у дальней стены стояло большое зеркало. Должно быть, много лет назад перед ним прихорашивались дамы: зеркало было достаточно большим, чтобы вместить те самые злополучные фижмы, да и для шлейфа бы место осталось. Сколько может стоить такая вещь – а размеров и чистоты стекло было поистине невероятных и ничуть не потемнело от времени! – я даже представить не могла.
– Его подарила моему прапрадеду все та же фея, – негромко сказал Грегори. – Чтобы тот мог полюбоваться собою со стороны.
– А вы…
– Я иногда прихожу сюда, – ответил он. – Правда, мне часто хочется разбить проклятое стекло, но его даже камнем не возьмешь.
– Снова волшебство?
– Именно. Это зеркало показывает суть вещей. А я, – тут он невесело усмехнулся, – я отражаюсь там прежним. Нет, не трудись, ты этого не увидишь. Каждый может разглядеть только себя.
– Неужто, – пробормотала я, когда он поставил меня перед собой, и вгляделась в запыленное стекло.
– Присмотрись, ну?
– Да уж смотрю, пыль одну вижу, – ответила я. – Ну и себя, ясное дело. Правда, зеркало и впрямь с хитрецой – я в нем, пожалуй, буду посимпатичнее, чем теперь. Да и платье не мое, я таких отродясь не носила! А вы…
Тут я примолкла и внимательнее всмотрелась в зеркальную глубину. На мгновение мне показалось, будто за моей спиной стоит не неведомый зверь, а человек, словно сошедший со старинной картины: высокий, широкоплечий, с густыми черными, завитыми по тогдашней моде волосами, ниспадающими на кружевной воротник дорогого камзола, с лицом красивым, надменным и недобрым.
– Кого ты там видишь? – тихо спросил Грегори.
– Чудовище, – ответила я, и, кажется, он остался доволен этим ответом.
Глава 8
Ясное дело, отправляться в путь предстояло не сегодня и не завтра. Пока служанки дошили одежду – разумеется, я не забыла и о дорожных платьях, и те получились куда наряднее, чем мои нынешние, девушки расстарались, – пока прислали заказанную обувь…
Впрочем, скучать мне не приходилось: я подсчитала свои финансы и решила, сколько могу потратить на подарки девочкам, а сколько достанется Хаммонду. К кому обратиться в городе, я знала: повторюсь, я помогала брату с делами и многое знала не хуже, а то и лучше, чем он сам. С этим не должно было возникнуть затруднений.
Вдобавок Грегори, показав мне волшебное зеркало, не остановился на этом и то и дело звал меня, чтобы дать полюбоваться очередной диковиной (в руки, правда, он мне старался такие вещи не давать, и я даже не думала обижаться, понимая, чего он опасается). Диковин же в поместье оказалось превеликое множество, равно как и потайных комнат, скрытых коридоров и лестниц, ведущих неведомо куда. Недаром я боялась заблудиться тут! Впрочем, в некоторые двери нельзя было войти без позволения хозяина, и это к лучшему…
– Мои предки вовсю пользовались благорасположением феи, – пояснил мне Грегори. – Здесь заклятие, тут заклятие… Поверишь ли, один только ритуал введения молодой супруги в семью занимал несколько дней, и то кое-какие части дома оставались ей недоступны.
– Прямо как в легенде о рыцаре, который запрещал жене открывать одну дверь, но она все-таки не удержалась, за что и поплатилась жизнью, – припомнила я. – Это не ваш родственник?
– Не припоминаю такого, но, быть может, ему покровительствовала та же фея. Или другая, ухватки у них, полагаю, одинаковые… – Грегори помолчал и добавил: – В этом доме тоже можно пострадать от излишнего любопытства.
– Я не сую нос куда не положено, если вы намекаете на это.
– Ты нет, но до тебя бывали… любители и любительницы заглянуть в запертые комнаты, – серьезно сказал он. – Я недаром предупреждал тебя о западном крыле. Там не только мои личные покои, но еще и хранится много такого, чего не стоит касаться людям, у которых нет на это позволения хозяина Норвуда.
– А как же слуги? Мне показалось, в том крыле даже чище, чем в остальном доме! Снова волшебство?
– Оно самое. Грязью зарасти не позволит, а пройтись с метелкой для пыли и тряпкой слугам не возбраняется. Главное, не прихватить что-нибудь или попытаться это что-то исследовать. Обычно добром это не заканчивается.
– И не страшно было людям отдавать вашим предкам девушек в жены, – невольно поежилась я.
– А ты полагаешь, мы болтали о таких вещах направо и налево? – прищурился он. – Молодые жены да и мужья, бывало, в род принимали юношей, – узнавали об этом уже после свадьбы.
– Когда им уже некуда было деваться…
– Именно. Впрочем, большинству богатство так застило глаза, что они соглашались на все… И, хотя случались и прискорбные инциденты, обычно супруги моим предкам доставались или покорные, или им самим под стать – с характером и пониманием того, что делать нельзя, а что может быть попросту опасно. Этим обычно ничто не угрожало.
– А как же дети? Им ведь не всегда объяснишь, почему нельзя схватить какую-нибудь красивую вещицу!
– Если в ребенке течет кровь Норвудов, ему ничего не сделается, – ответил Грегори и вдруг ухмыльнулся: – Кстати, именно поэтому Норвуда невозможно обмануть, выдав чужого ребенка за его.
– То есть у Лизбет был бы шанс на то, что вы признаете дитя?
– Нет, – еще шире улыбнулся он. – Тогда пришлось бы признать и ее саму, а мне это даром не сдалось… Ну, довольно бродить по дому, идем лучше, прогуляемся!
Я не возражала: было холодно, но безветренно, и пройтись по парку было приятно. Ну а Грегори раз за разом сворачивал к своей розе, глядел издали, но при мне никогда не подходил к ней близко. Впрочем, следы на снегу красноречиво говорили о том, что он часто наведывается сюда в одиночку. Быть может, даже не один раз на дню…
* * *– Госпожа, – постучалась ко мне как-то поутру Моди, – не могли бы вы спуститься?
– Случилось что-нибудь? – отложила я книгу.
Грегори вчера славно поохотился, а сегодня изволил предаваться лени, так что у меня выдалось немного времени на чтение.
– Ничего, госпожа, просто мы закончили работу и хотели… – Она замялась и умоляюще посмотрела на меня. – Мы хотели бы, чтобы вы сами раздали нам готовое платье. Пожалуйста! Все очень просят!
– А почему не хозяин? – удивилась я и встала, отложив книгу.
Мои обновки были уже готовы, и я только ждала разрешения Грегори, чтобы отправиться в город. Увы, в последние несколько дней он пребывал в крайне раздражительном настроении, и лишний раз подходить к нему не стоило. Собственно, потому он и отправился на охоту, хотя кладовые и так ломились от припасов, – чтобы развеяться и выпустить гнев на волю.
– Он не захочет, – вздохнула Моди. – Вы же знаете, как он относится ко всяким древним глупостям! – довольно похоже передразнила она. – А для нас это важно. Обычай такой, госпожа: слуга получает подарки из рук хозяев…
– Но я над вами не хозяйка, – напомнила я.
– Ну… мы так не считаем, – озорно ответила Моди. – Идемте? Все уже собрались и очень ждут!
– Вот влетит нам за это самоуправство как пить дать, – покачала я головой. – Ревнители традиций выискались… Идем!
– Попадет, если хозяин узнает, но мы же потихоньку, – сказала Моди. – Сюда, госпожа, на восточную галерею… Тут раньше, Хаммонд говорит, была оранжерея, да только все пришло в упадок.
– Это не так сложно поправить, – ответила я, оглядев высокие окна. Сюда я тоже еще не заходила: размерами поместье не уступало какому-нибудь замку! Однако галерея была отмыта до блеска, видно, слуги постарались. – Разведем тут заморские цветы, то-то будет славно…
– Вот было бы здорово! – сказала Моди. – Прошу, госпожа!
Все слуги собрались здесь: хоть я и не видела их, но слышала дыхание, покашливание и шепотки.
«Любопытно, как же это будет? – невольно подумала я, увидев порядочную горку свертков, подписанных твердым почерком Хаммонда. – Я вижу предметы в руках у слуг, но не их самих и их одежду. Неужто и эта сделается невидимой? Ну, поглядим!»
«Любопытно, как же это будет? – невольно подумала я, увидев порядочную горку свертков, подписанных твердым почерком Хаммонда. – Я вижу предметы в руках у слуг, но не их самих и их одежду. Неужто и эта сделается невидимой? Ну, поглядим!»
– Начнем по старшинству, – предложила я, когда воцарилась тишина.
– Пускай лучше сперва девушки, – предложил Хаммонд.
– Им переодеваться дольше, – вставил Эрни, и парни захихикали.
– Ну, как скажете, – улыбнулась я и поискала глазами нужный сверток. – Роуз?
– Да, госпожа, – услышала я ее голос, – благодарю, госпожа!
– Моди… Тесси… Джуди… Кора… Лили…
Потом дошла очередь и до мужчин, и свертки один за другим уплывали из моих рук, а слуги благодарили на разные голоса.
– А теперь что? – с интересом спросила я, когда одарила всех без исключения.
– Пойдем да переоденемся, – довольно сказала Роуз. – А то ведь еще и ужин подавать! А ну, живо!
Раздался смех и топоток, повеяло ветерком – это разбежались девушки, переговариваясь на ходу, а за ними и мужчины разошлись.
– Спасибо, госпожа, – негромко произнес Хаммонд у меня над ухом. – Это в самом деле старинный обычай – на праздники хозяева одаривают слуг.
– Какой праздник? – не сразу сообразила я.
– Так ведь зима на весну повернула, – усмехнулся он. – Жаль, заранее весь дом вычистить не успели, ну да ничего, вчера внизу и в господских покоях прибрались. Масло сбили, как полагается, кушаний наготовили заранее – сегодня работать запрещено. Ну а к ночи, если господин не запретит, разожжем костер…
– Пора Огней! – осенило меня.
– Она самая, – серьезно ответил он. – Надо же, еще помнят…
– Просто я недавно читала об этом, – виновато ответила я. – Боюсь, теперь уже мало где празднуют этот день, разве что по глухим деревням.
– Ну так и мы в глуши живем, – сказал Хаммонд. – Прошу прощения, госпожа, пойду – тоже охота принарядиться. Да и хозяин скоро спустится… И вот увидите, – добавил он шепотом, – он, хоть и рычит, что все это чушь, что не верит в колдовские дни, все равно приоденется.
– Раз так, то и я, пожалуй, обновлю платье, – улыбнулась я. – Идем, Хаммонд! И пришлите ко мне Моди, она, помнится, хотела сделать мне прическу.
Задержавшись в дверях, я посмотрела на витражи, украшавшие верхнюю часть сводчатых окон: они изображали Колесо Года, и сегодняшняя его спица, показалось мне, светится как-то особенно в мягком, еще зимнем свете.
Переодеться я могла и без посторонней помощи, что и проделала, дожидаясь Моди, благо ванной озаботилась еще с утра, поняв, что по меньшей мере до вечера Грегори проспит, а стало быть, я могу посвятить время самой себе. Не то чтобы меня утомляло общение с ним – дома жилось куда как суетливее! Однако рядом с хозяином Норвуда я всегда ощущала тревогу и старалась тщательно следить за собой, чтобы не вызвать у него очередную вспышку ярости, и от этого уставала больше, чем от беготни по делам. Тем более мои старания и не помогали вовсе: Манфред говорил, что у меня ядовитый язык, и если я вдруг решу утешить умирающего, тот вскочит и погонится за мною с кочергой, хотя я вроде бы и не говорю ничего злого и обидного… Может, и так, со стороны видней! Потому я и старалась помалкивать…
– Простите, госпожа, что заставила ждать! – выпалила запыхавшаяся девушка, влетев в комнату. – Ох, как вам платье идет! А прическу – это я мигом, это я…
– Моди? – развернулась я. – А тебе тоже идет этот фасон. И я так и думала, что у тебя веснушки!
– Госпожа?.. – Она замерла на пороге. Право, в новом платье с белоснежным накрахмаленным передником Моди выглядела очень нарядно. Видимо, Эрни тоже оценил: волосы ее пребывали в некотором беспорядке, наколка съехала набок, а на щеке алел след поцелуя. – Что вы сказали?
– Я говорю, у тебя очень милые веснушки, – улыбнулась я. – Именно такой я тебя себе и представляла.
– Так вы… – Моди зачем-то посмотрела на свои руки, на меня, снова на себя. – Вы меня… видите? И в зеркале видите?! Правда-правда?!
– Могу описать, – серьезно сказала я, и тут Моди кинулась мне на шею, смеясь и плача одновременно. – Ну будет тебе! Поди лучше, скажи остальным, а прическу сделаешь мне в другой раз.
– Госпожа! Я быстро… – выпалила она, отстраняясь. – Ох, простите… так же нельзя… Но в голове не укладывается! Я бегом туда-обратно!..
– Стой! – окликнула я. – Не показывайтесь пока хозяину. Будет ему сюрприз…
– Он нас точно поубивает! – радостно сказала Моди и ринулась прочь.
Она кометой вылетела из комнаты, а я прислушалась: сперва ее каблуки выбили частую дробь по лестнице, потом внизу хлопнула дверь, а через мгновение с кухни раздался приглушенный восторженный визг…
«Надеюсь, они не явятся ко мне всей толпою», – подумала я, расчесывая волосы.
Значит, колдовской день? Да в доме, пропитанном волшбой… Уверена, эти хитрюги нарочно затянули с шитьем, чтобы поспеть точно к празднику! Интересно, кто их надоумил попытаться снять заклятье вот этак? Хаммонд? Или это какие-то старые поверья?
«Нужно будет расспросить», – решила я. Так или иначе, это сработало, и мне уже не терпелось взглянуть на остальную прислугу и узнать, верно ли я представила себе их облик!
Моди и впрямь обернулась живо и взялась за дело, не умолкая ни на секунду.
– Госпожа, как вас благодарить, и не знаем, – трещала она, завивая мне локоны. – Роуз – та плачет навзрыд, девушки тоже сами не свои, даже Хаммонд, кажется, слезу пустил… Ой, но что скажет хозяин, как узнает?
– Выругается, – вздохнула я.
– Как бы не проклял второй раз, – шмыгнула носом Моди, устраивая у меня на голове что-то несусветное. – Нет, вам так не идет… Вот! Точно так, просто и красиво очень, правда?
– Да, пожалуй, – согласилась я. – У тебя талант, Моди!
– Ну уж скажете, госпожа, – засмущалась она. – Тут делать-то нечего, а так вот насмотришься на портреты да давай прикидывать на себе и остальных, кому какая прическа к лицу… Эту вот я на совсем-совсем старой картине видела, она от времени уж темная совсем, едва разглядишь… Правда, там платье совсем другое, старинное, но то вам было бы не к лицу!
Я посмотрела в зеркало – оттуда на меня взглянула придворная дама, не иначе! «Пожалуй, под стать тому человеку из волшебного зеркала», – подумала я и невольно поежилась.
– Идемте, госпожа, – позвала Моди, которая, кажется, вовсе не могла оставаться без движения. – Скоро хозяин спустится, а все сперва подглядывать будут. Очень уж хочется посмотреть, как он вас увидит в этаком наряде!
– Идем, – сказала я весело, – только смотрите, не шумите! У него слух сами знаете какой, а нюх и того лучше!
– Мы привычные, – хихикнула Моди, проводив меня в гостиную.
Сама она тут же скрылась из виду, и только из углов и с галереи слышались шорохи. Ну да не мне учить здешних слуг прятаться в знакомом им до последнего уголка доме… Я имею в виду доступные им уголки, конечно!
Ожидать Грегори пришлось довольно долго, а когда он все-таки соизволил явиться, я не удержалась от улыбки: Моди оказалась права, одет хозяин оказался, скажу прямо, роскошно, пусть и старомодно. Любопытно, но к его звериному облику шла и белоснежная рубашка с пышным кружевным жабо, и черный бархатный камзол, расшитый крохотными бриллиантами, и тяжелая драгоценная цепь, лежащая на могучих плечах.
– Неужто ты наконец решила сменить свои унылые тряпки на что-то приличное? – сделал он мне комплимент, когда я встала ему навстречу.
– Только ради праздника, сударь, – смиренно ответила я.
– Какого еще праздника? – нахмурился он, занимая свое место.
– Сударь, не притворяйтесь, будто вы о нем забыли или вовсе не знали. Иначе по какой же причине вы этак нарядились? – поинтересовалась я.
– Захотелось тряхнуть стариной, – мрачно ответил Грегори. Видно было, что он недоволен. – А вот откуда ты знаешь об этом дне, хотел бы я знать?
– Моя племянница обожает старинные легенды и волшебные сказки, вот оттуда.
– Если ты еще раз упомянешь при мне сказки и легенды, я заставлю тебя переписывать книгу преданий о странствиях Создателя, – угрожающе произнес Грегори. – И учти, написана она на старинном языке, так что тебе придется потрудиться, чтобы перетолмачить тексты!
– Но вы его разбираете? Прекрасно, я стану спрашивать вас, если не пойму какого-либо оборота, – не осталась я в долгу.
Отвлекаясь от рассказа, замечу, что книгу эту я позже все-таки разыскала в библиотеке. Это в самом деле оказался чудовищной толщины фолиант, украшенный дивными миниатюрами и замысловатыми буквицами. И, должна сказать, многие из этих историй, порой весьма захватывающих, а временами даже фривольных, я никогда прежде не слышала.
«Так и должно быть, – сказал Грегори в ответ на мой вопрос. – Не то люди, чего доброго, возомнят себя равными Создателю, который, как видишь, не был чужд ничему земному. Еще, поди, вздумают сами толковать его поступки! Грамотных нынче куда больше, чем в прежние времена, так вот начитаются крамолы и примутся пересказывать ее направо и налево… – Он помолчал и добавил: – Боюсь, это единственная сохранившаяся Книга Странствий».