Между временем и Тимбукту, или "Прометей-5" - Курт Воннегут-мл 4 стр.

Стони ускользает от преследователей. Он за­гнан на телестудию.

Первый рабочий сцены: Эй! Г-г-где т-твои у-у-урав-внители?

Стони: Что?

Первый рабочий сцены: П-п-принесите эт-тому парню у-у-у-равнители. Уравнители п-п-принесите!

Л э р р и: Получай! Напяливай, да поживее!

Стони: В чем дело? Вы ошиблись...

Л э р р и: Ты, умник, слушай...

Первый рабочий сцены: Д-давай-д-давай, детка, надевай.

Привязывают Стони мешок с песком.

Л э р р и: Двадцать пять фунтов -- на грудь, Майк.

Первый рабочий сцены: И сорок два -- на спину.

Л э р р и: Теперь не побегаешь, миляга.

Первый рабочий сцены: Ну, ты, идиот, ка­кой у тебя умственный коэффициент?

Стони: Кажется, сто тридцать один.

Л э р р и: Сто тридцать один! Ого, так тебе нужно радио. Майк, у тебя есть запасное?

Первый рабочий сцены: Держи.

Стони: Зачем это?

Л э р р и: Чтобы все было честно. Ума у тебя поболь­ше, чем у многих, потому и нужно радио, чтобы ты не был шибко умным.

Рабочий сцены надевает на Стони наушники.

Первый рабочий сцены: Вот, надевай и вы­метайся... Сюда идет директор...

Л э р р и приклеивает Стони искусственный нос.

Л э р р и: И еще вот это.

В наушниках возникает страшный шум. Стони шатается от силы звука.

Диана Мун Глэмперс:Согласно статье три-­три-четыре (Д), всякий испортивший установ­ленные правительством уравнители умственного коэффициента, приговаривается к двум годам тюрьмы или уплате штрафа в размере десяти тысяч долларов. Боритесь с вашим преобла­дающим интеллектом! (Шум в наушниках ста­новится сильнее.) Заткните ему пасть!

Стони срывает наушники, слышит постукива­ние директорской трости.

Рабочий сцены: Добрый день, сэр!

Появляется Директор с завязанными глазами, его сопровождает зрячая собака. Звучит музыка.

Ведущий (в телестудии): А теперь из Телесити, из Дома Больших шоу мы покажем вам...

Музыка звучит громче.

...симфонию Телесити. Дирижер -- Альфред Блюжен...

Музыка заглушает его слова.

... и с ним кордебалет Телесити в программе "Музыкальных мгновений"!..

Стони избавляется от уравнителей и прячется в пустой телевизионной студии.

Диктор: Добрый вечер, дамы и господа. Меня зовут... гхм... Мы прервали передачу... ради спецвыпуска новостей, только что поступивших к нам. (Ищет бумажку.) Дамы и господа, по­лиция разыскивает Гарри... Бержери? (На мгновение надевает очки в тонкой оправе, что­бы прочесть имя.) Гаррисона Бержерона, двад­цати двух лет, который обвиняется... (Опять надевает очки.) ...подозревается в заговоре. Бержерон -- гений и атлет. Он опасный прес­тупник.

Звучит музыка.

Мы сообщили вам о Гаррисоне Бержероне, но забыли показать его фотографию. Вот, дамы и господа, его фотография. Гаррисон Бержерон -- опасный преступник. Убейте его! Объ­явление полиции окончено. До свидания.

На экране -- балет, который прерывается появлением странной фигуры в необычных уравнителях.

Гаррисон Бержерон (сбрасывая уравнители и обращаясь к балеринам): Кто станцует со мной? Ты?!

Голос директора (через микрофон): Говорит директор студии. Советую вам прекратить. Это противозаконно. Я снимаю с себя ответствен­ность за все, что с вами произойдет. Говорю вам, немедленно прекратите! Да прекратите же...

Гаррисон Бержерон (срывая с балерины уравнители): Музыка!

Звучит мелодия из "Ромео и Джульетты". Гаррисон и балерина танцуют. Звук ружейного выстрела. Замедленная съем­ка: танцоры падают в лужу крови. Появляется Глэмперс, в руках у нее дымяща­яся двустволка.

Диана Мун Глэмперс: Некоторые из сегод­няшних телешоу совершенно непристойны!

Изображение Стони искажается и исчезает. Звучит грустная музыка.

Голос за кадром: В прошлом году родилось сорок три биллиона младенцев. Население Земли каждые два месяца возрастает вдвое. Ежедневно восемь миллионов людей умирают от удушья. Если из всех четырехлетних детей Земли выстроить цепочку, то она достигнет Солнца. Океаны Земли составляют одну вось­мую того объема, который они занимали десять лет назад...

Повар:Обычно все остывает прежде, чем клиент примется за закуску. Да, впрочем, он ничего, кроме нее, и не успевает съесть. Сюда прихо­дят не затем, чтобы поесть.

Крупный план подноса с едой.

Ну, давай, неси этому... э-э... (Заглядывает в заказ.) Говарду. Мистеру Лайонелу Дж. Го­варду.

Стони: Лайонелу Дж. Говарду...

Повар: И забудь о том, что ты несешь смерть. Ты подаешь еду в салон самоубийства "Нрав­ственность". Будь у тебя хоть бубонная чума, это ничуть не трогало бы людей, находящихся здесь. Через час-другой они все равно умрут.

Стони прокладывает себе путь сквозь толпу лю­дей, стоящих тесно, как сельди в бочке. Он вхо­дит в тихое, похожее на мотель заведение и сталкивается с хорошенькой официанткой, бе­гущей по лестнице.

Нэнси: Опаздываешь.

Стони: Простите. Я... я не в ладах с временем.

Нэнси: Ты, наверное, новенький!

Стони: Да.

Нэнси: Мало того, что ты опоздал, так ты еще и не улыбаешься. Пока ты здесь, нельзя позво­лять себе постное выражение лица.

Стони улыбается.

Шире!

Стони широко улыбается.

Иди за мной.

Стони:Что делают эти люди снаружи?

Нэнси: Что за глупый вопрос? Они живут.

Стони: Вот как...

Нэнси: Здесь не больше народу, чем в любом дру­гом месте. Ты знаешь такое место, где меньше народу?

Стони: Не знаю.

Нэнси: Ну ладно. Мистер Говард ждет. Подашь ему еду и очень вежливо выслушаешь то, что он изволит тебе сказать. У него есть что ска­зать.

Стони: Это можно.

Нэнси:Если он вдруг решит, что пришло время умереть, согласись с ним, позвони в колоколь­чик и поддержи в нем самоубийственное на­строение до моего прихода.

Стони: Хорошо.

Нэнси: И улыбайся. Улыбайся!

Стони стучит в дверь.

Лайонел Дж. Говард: Не стесняйся, входи! Входи! И убери с морды эту идиотскую ух­мылку. Тебе платят за то, чтобы ты улыбался, улыбался, улыбался. Думаешь, я этого не знаю?

Стони: Я принес вам поесть.

Лайонел Дж. Говард: Поставь все на стол и садись. Это единственное место, где можно скрыться от толпы. Многие завидуют тебе: ты переступаешь порог самоубийства, не умирая, но скрываешься от толпы.

Стони:Мне действительно очень повезло.

Лайонел Дж. Говард:Человечество стало по­ходить на косточки в малине.

Стони: Косточки в малине?

Лайонел Дж. Говард: Вспомни, как плотно лежат косточки в малине... И люди стиснуты точно так же -- не продохнуть. Почему ты за­держался?

Стони: По глупости...

Лайонел Дж. Говард: Еще пара минут ожи­дания, и я бы ушел отсюда.

Стони: Решились бы... продолжать такую жизнь?

Лайонел Дж. Говард: Ты называешь жизнью то, что снаружи? Я такой жизни не признаю.

Стони: Не знаю, не могу подобрать нужное слово.

Лайонел Дж. Говард: Я выбрал цианистый калий. Моя жена, бог знает почему, советовала мне угарный газ. "Мади, -- сказал я, -- умереть от цианистого калия гораздо мужественнее". Когда начали осуществлять программу само­убийства "Нравственность", я написал пре­зиденту Соединенных Штатов, что ветераны должны иметь право на то, чтобы их при всех регалиях привязали к столбу и взвод морских пехотинцев Соединенных Штатов, в голу­бой форме, расстрелял бы их. Я получил офи­циальный ответ. В нем говорилось, что мое предложение направлено на рассмотрение Ассоциации ветеранов. Скорее всего, штабные чиновники просто выбросили его в мусорную корзину.

Телекомментатор: Трудно себе представить, не правда ли? День без противозачаточных пилюль... День без оцепенения внизу живота... День без...

Стони: Что это?

Лайонел Дж. Говард:Служанки пичкают меня рекламной жвачкой. Предлагают средство от этого ада на Земле.

Телекомментатор:Чудесные пилюли, контро­лирующие численность населения! Чудесные пилюли, помогающие нам идти по жизни до тех пор, пока не придет день несказанного блаженства -- блаженства благословенной смерти! Только мирно переступить порог нрав­ственного самоубийства! Ваша любимая еда от Говарда Джонсона... которую приносят очаро­вательные официантки... в восхитительный но­мер самоубийцы, где вы в одиночестве можете испустить дух. Вам еще не надоело жить? По­чему вы до сих пор не позвонили в местный салон самоубийства? Грядет день, когда все поймут нравственность самоубийства!

Лайонел Дж. Говард:Целыми годами слушал эти правительственные бредни. И всегда считал их совершенно бесполезными.

Нэнси:Мистер Говард, вы, кажется, отдали пред­почтение цианистому калию?

Лайонел Дж. Говард: Я мало чего предпо­читал в этой юдоли слез. В том числе, наверное, и цианистый калий.

Нэнси: Время пришло.

Лайонел Дж. Говард: Могу я еще раз прочесть рекламу нравственного самоубийства?

Нэнси: Вы же знаете ее наизусть, мистер Говард.

Лайонел Дж. Говард:Однажды я наблюдал эксперимент по исследованию эффективности противозачаточных пилюль "Нравственность". Проверяли, что чувствует принявший их чело­век. Парню завязали глаза и вручили Геттисбергскую речь. В самый разгар чтения ему здо­рово ударили -- в то место, куда действительно больно, и он не пропустил ни слова в книге. Я хочу задать последний вопрос.

Нэнси: Что, простите?

Лайонел Дж. Говард: Задать последний воп­рос... А вы должны правдиво ответить на него. Таков закон.

Нэнси: Никогда не слышала о таком законе. Вы тянете время, мистер Говард.

Лайонел Дж. Говард: Клянусь, такой закон существует.

Нэнси (обращаясь к Стони):Многие, когда дело идет к концу, начинают выдумывать новые законы.

Лайонел Дж. Говард: Но почему нет?

Нэнси: Мистер Говард, мы можем сделать укол?

Лайонел Дж. Говард: Если ответите на мой вопрос.

Нэнси: Давайте договоримся так: вы просите укол, и я его делаю. Потом вы задаете вопрос, и я на не­го отвечаю, если могу.

Лайонел Дж. Говард: Согласен. Укол, пожа­луйста.

Нэнси (ловко делает укол): Готово, сэр.

Лайонел Дж. Говард: Итак, когда он читал Геттисберге кую речь, его ударили прямо в... (Тихо стонет и теряет сознание.)

Стони: Он... он теперь никогда не задаст свой воп­рос.

Нэнси: Все в порядке. Через десять секунд он оч­нется. Тогда и спросит.

Лайонел Дж. Говард шевелится и смотрит на Стони.

Кажется, он хочет спросить тебя... Но ты не успеешь ответить.

Стони наклоняется ближе к Лайонелу Дж. Говарду, тот снова и снова силится задать свой вопрос.

Лайонел Дж. Говард: Для... для чего живут люди? (Умирает.)

В кадре -- длинный ряд мигающих свечей. Звучит печальная и медленная музыка.

В кадре -- Стони, сидящий на сухой плоской земле. Вокруг него широкое пустое простран­ство. Рядом сидит котенок.

Детский голос: Вначале Бог создал Землю и сказал: "Да будет грязь". И была грязь. И ска­зал Господь: "Создам я живое из грязи, и грязь увидит, что я свершил". И Господь создал все живое, что теперь есть, и один был человек. И лишь грязь в образе человека умела гово­рить".

Стони наклоняется, чтобы приласкать кошку.

"Для чего все это?" -- смиренно спросил чело­век.

"Разве все должно быть для чего-то?" -- задал вопрос Господь. "Конечно", -- сказал человек.

Кошка встает и уходит.

"Я предоставляю тебе самому думать об этом", -- сказал Господь. И Он ушел.

В кадре -- Стони, он голосует на дороге. При­ближается звук едущего автомобиля. Появля­ется пожарная машина, в ней -- Ванда Джун.

Ванда Джун: Привет! Комнату для новенького.

Стони: Я мертв?

Ванда Джун: В этом нет ничего такого. Заби­райся к нам. Мы едем!.. Меня зовут Ванда Джун. Сегодня мой день рождения, но прежде чем начался праздник, меня задавил фургон мороженщика. Теперь я мертва. Я на небесах. Я не держу зла на мороженщика даже за то, что он был пьян, когда задавил меня. Меня не очень покалечило. Это было не больнее укуса шмеля. Я здесь так счастлива! Здесь так хо­рошо! Я рада, что мороженщик напился. Если бы не это, мне бы не попасть на небеса еще годы, годы и годы. Сначала пошла бы в школу, потом -- в колледж. Вышла бы замуж, наро­жала детей и так далее. Здесь все счастливы: и звери, и убитые на войне солдаты, и люди, умершие на электрическом стуле, -- все. Они боготворят судьбу, что привела их сюда.

Никто не жалуется. Все мы заняты игрой в карты. И если ты хочешь убить кого-то -- не разду­мывай. Пойди и убей. Всякий, кого ты убьешь, расцелует тебя за это. Солдаты здесь благода­рят шрапнель, танки, штыки и пули, которые дали им возможность беззаботно проводить время: играть в карты и пить пиво.

Звучит карнавальная музыка. Шум радостной толпы. Толпа вливается на большую площадь, чтобы отметить прибытие Стони. В конце ме­лодии возникает диссонанс и на балконе по­является Гитлер. Он идет вразвалочку, раз­винченной походкой.

Гитлер: Что это за убогий экземпляр рода чело­веческого?

Стони: Что-то подобное я уже слышал.

Гитлер: Знаешь, кто я?

Стони: Знаю. И боюсь тебя. Боюсь больше, чем ко­го-либо.

Гитлер: Я -- смерть, и появился, чтобы сказать тебе, что здесь я со всеми на короткой ноге. Я все­силен!

Стони (в сомнении качая головой): Вот в этом я не уверен.

Гитлер (выпрямляясь): Ты отрицаешь, что я -- смерть?

Стони: Ты -- тот, кого в детстве я считал самым страшным чудовищем. (Оглядывается вокруг.) А все это -- то, что я в детстве считал божьим даром счастья после смерти.

Гитлер:Я смерть, я конец всего. (В сторону, са­мому себе.) И всегда был им. (Обращаясь к Стони.) Когда я всем этим людям скажу вол­шебное слово, они исчезнут навсегда. Потом я скажу волшебное слово тебе, и ты тоже исчезнешь, чтобы никогда не появиться вновь. (Обращаясь к толпе наводящим страх голо­сом.)Нет рая! Когда вы умираете, вы умираете. Вот и все. Нет ни загробной жизни...

Треть толпы исчезает.

Ни теней!

Еще треть толпы исчезает.

Ни очертаний!

Остаются только Стони и Ванда Джун.

Станьте червями, глупцы!

Ванда Джун (жалобно): Червями?

Гитлер: Червями, мое светловолосое тевтонское дитя.

Ванда Джун (грустно): До свидания.

Гитлер: До свидания! Остался только один этот тип.

Стони (отчасти себе самому, вдруг прозрев):Смерть в замкнутом пространстве.

Гитлер (приходя в ярость от неповиновения): Это что такое?

Стони (поднося к голове руку): Здесь все смеша­лось... ты... они... все это... Служба контроля... луна, солнце, звезды. (Обретает уверенность и силу.) Я заставлю тебя исчезнуть.

Гитлер (пугается, но не подает виду даже самому себе): Интересно, каким образом?

Стони (склоняет голову, трясет ею, осваиваясь с новой могучей силой, которую он только что осознал в себе). Вот здесь! Мне поможет то, что здесь! (Высоко поднимает голову.) Загроб­ная жизнь существует, если мы создаем ее здесь. Здесь я могу создать все, что захо­чу... (намекая на смерть Гитлера)или уничто­жить все, что захочу.

Стони и Гитлер становятся друг против друга, как борцы.

Гитлер (с издевкой): Жизнь против смерти?

Стони:Смерть против... творческой мысли.

Гитлер (внезапно делает магические пассы, не ка­саясь Стони, закрыв глаза, стараясь со всей данной ему силой уничтожить врага): Исчезни! Исчезни! Исчезни!

Стони корчится, падает на колени, поднимает­ся, во что бы то ни стало старается не подда­ваться. Гитлер открывает глаза и, увидев, что Стони уцелел, превращается в оплывшего старика, каким он был в конце второй мировой войны.

Кончено!

Стони (с мягким, точным жестом, тихо): Исчезни. Гитлер исчезает.

Стони (выбирается из могилы на кладбище в Бруклине. Читает эпитафию на памятнике): "Стони Стивенсон, астронавт. Все идет хорошо, неполадок нет". Я счастлив. Счастлив, восстав­ший из праха.

Голос Боконона: Смотрите, сколь изумительно деяние Господне!

Стони (он один слышит голос Боконона): Пре­красный путь, Господи. Воистину, не сам я про­делал его. Что я в сравнении с тобой?

Голос Боконона: Если хочешь почувствовать в себе больше величия, вспомни, что праху даже не пришло в голову приподняться и ог­лядеться вокруг.

Стони (встает, очищает комбинезон от земли): Я столько видел, а прочие не видели почти ничего.

Идет от могилы к человеку с сенокосилкой. Громче слышен шум сенокосилки, затем он стихает.