Немного подумав, Валентина ответила:
– Был у нее двоюродный брат по матери, я ведь говорила, что матери у моей мамы и Аделаиды были разные. Жил с семьей где-то на севере. В Сибири, что ли. Но он давно умер.
– Может, у него остались дети?
– Погодите-ка, – Валентина встала и вышла из комнаты.
Через минуту она вернулась с альбомом в красном плюшевом переплете. Открыла его, но, прежде чем дать мне, быстро вынула маленький картонный прямоугольник – фотографию – и сунула под диванную подушку. А потом опасливо покосилась на меня, пытаясь понять, заметила ли я эти манипуляции. Но я успела отвести взгляд в сторону и принялась рассматривать металлическую вазочку, покрытую причудливым орнаментом, в шкафу за стеклом. Нет, определенно я должна вернуться в эту квартиру, когда ее хозяйки не будет дома!
– Вот, это ее брат, – Валентина осторожно вытащила фотографию из уголков и перевернула на другую сторону, показывая мне косую размашистую надпись: «Адочке от брата. 1996 г.». Она ее маме приносила показать, да оставила тут и больше про нее не вспоминала.
Снимок был сделан в квартире. На диване, на фоне ковра с причудливыми, узорами сидели четверо: мужчина средних лет с усталыми глазами, довольно приятная женщина, старательно улыбавшаяся в объектив, и двое детей – худенький мальчик лет двенадцати и щекастый младенец в розовом платьице и с белым пышным бантом, непонятно как державшимся на почти лысой круглой головке. Девочка сидела на коленях у матери.
– Значит, брат вашей тети умер?
– Да, – подтвердила Валя, – где-то в конце девяностых разбился на машине вместе с женой.
– А дети?
– Детей с ними не было, слава богу.
Значит, дети остались живы, и теперь они уже взрослые. И могут претендовать на Аделаидину квартиру. А что, если это вовсе не Валентина убила свою тетку? Я хотела спросить ее, не знает ли она что-то об этих детях, но тут позвонил Киря:
– Ну, Иванова, пляши! Завтра в два у тебя свидание. Догадайся с кем.
– Уже догадалась. Вся сияю от счастья.
– Заедешь ко мне за документом. Ну, ты поняла, о чем я, везучая ты моя?
– Все поняла, начальник. Спасибо тебе огромное, ты настоящий друг.
– Спасибом не отделаешься, и не мечтай.
– Да-да, за мной должок, Володя.
Судя по эзоповой речи, Киря звонит с работы и боится сболтнуть лишнее. Остерегается чужих ушей даже когда один в кабинете и рядом не трется кто-то из подчиненных. И я его понимаю: если кто-нибудь узнает, что он собирается на время одолжить мне адвокатские корочки, ему не поздоровится. Спасибо тебе, заботливый ты мой!
А жизнь-то налаживается, Танюша! Очень довольная, я распрощалась с Валентиной и поехала домой.
Жизнь определенно налаживалась. Дома меня ждал романтический ужин при свечах и фантастическая, безумная ночь. Все мои подруги сдохли бы от зависти.
Глава 6
Дверь за мной с грохотом захлопнулась, в замке заскрежетал ключ.
Ниночка смотрела на меня расширившимися глазами, губы ее дрожали. Но не успела она и рта открыть, как я твердым тоном объявила:
– Здравствуй, Нина, я твой адвокат, меня зовут Татьяна Александровна. Понятно?
Она кивнула, сглотнула слюну и перевела глаза на окрашенную в темно-зеленый цвет стену, по которой змеилась тонкая трещина.
Выглядела девчонка ужасно. Со щек пропал румянец, глаза покраснели и опухли от слез, волосы выглядели так, словно их уже месяц не касалась расческа. Похоже, она даже не понимает, почему оказалась в этом ужасном месте.
– Постарайся вспомнить все, даже мелочи. Позавчера ты была у Аделаиды Амвросиевны?
– Нет, я же уже рассказывала.
– А теперь расскажи мне. Почему ты к ней не поехала? Вы же договаривались?
– Да. Но я ей утром позвонила сказать, что не смогу, но она не взяла трубку. Может, в туалете была. Или выходила куда. Я хотела потом еще раз позвонить, через полчаса.
– И что? Позвонила?
Не поднимая на меня глаз, Ниночка поводила указательным пальцем по столу и уныло произнесла:
– Я забыла.
– А она тебе не звонила? У нее ведь есть твой номер?
– Да, есть. Но она мне не звонила.
– А почему ты отменила свой визит? Ведь тебе нужно было сделать Белкиной укол. Разве можно было пропускать?
– Один день можно, ничего бы с ней не сделалось. А у меня же свидание!
– С кем?
– С Ромой.
Ну конечно, свидание для молодой девушки важнее, чем какой-то там укол, который нужно делать старой больной женщине!
– И что, свидание нельзя было отложить до вечера?
– Нет. Рома сказал, что вечером уезжает в командировку, надолго, и хотел весь день провести со мной. Я так обрадовалась! Мы ведь не часто с ним встречались, он все время был сильно занят.
– Тебе очень нравится Рома?
– Да, он классный. Красивый. Веселый. Он очень хороший.
– Значит, веселый и хороший. А когда ты ему позвонила, чтоб он подтвердил твое алиби, он не ответил.
– Нет, просто телефон его был отключен. Он ведь уехал.
Резонно. Уехал и телефон отключил, чтоб не тратиться на роуминг.
– А где он работает?
– Не знаю, – вздохнула Нина.
– Сколько ему лет?
Она пожала плечами и посмотрела на меня испуганно.
– И где живет, не знаешь. И фамилию его не знаешь. Сколько времени ты с ним встречаешься?
– Две недели.
– И за две недели ты узнала о нем только то, что его зовут Рома?
Ниночка посмотрела на меня виновато и промолчала. Я потихоньку начала злиться:
– Может, он и не Рома вовсе? Может, он Вася или Петя?
Тут она заплакала, и мне пришлось ее утешать. Носового платка у нее не было, и я отдала свой. Ну что за глупая девчонка – встречаться с парнем целых две недели и даже не поинтересоваться, где он живет, где работает, кто его родители! Не факт, что он бы ей все это выложил, но ведь она даже не пыталась узнать. Все это я хотела ей сказать, но прикусила язык, вспомнив, что вчера провела чудесную ночь с мужчиной, о котором не знаю ровным счетом ничего, кроме того, что его зовут Олег.
– Ну, хорошо. Значит, ты целый день провела с Ромой. И чем же вы занимались?
Шмыгая носом и всхлипывая, Ниночка начала перечислять. Сначала они катались на его машине…
– Номер или хотя бы марку можешь назвать? – вставила я.
Она мотнула головой и назвала только цвет автомобиля – белый. Да, не густо. Прямо призрак, а не юноша!
Потом они приехали на машине в лес и там долго гуляли. Искали ландыши. Не нашли. Поехали в магазин, где Рома купил продукты и шампанское.
– Где этот магазин? – спросила я. – Как называется?
Нина не знала. Она вообще в магазин не заходила, видела его из окна автомобиля. Небольшой павильончик, обшитый белой вагонкой, у обочины дороги. Рома сказал, чтобы она подождала в машине, спросил лишь, какое Нина любит шампанское. Она ответила, что полусладкое. Да, еще рядом с магазином была остановка, но какие маршруты там проходят, Ниночка не знала.
– Район-то хоть какой, знаешь?
– Да. Трубный, – пискнула девушка. – Какая-то окраина.
Жаль, что она не зашла в магазин. Если бы мы его нашли, возможно, продавцы ее бы вспомнили. И тогда у Нины было бы алиби. Ну что ж, не будем отчаиваться, еще не все потеряно.
– Ну а потом куда вы поехали?
– Он привез меня в квартиру.
Я обрадовалась: значит, она все-таки побывала у него дома! Но Нина тут же пояснила, что квартира не Ромина, а какого-то его друга, в новостройке на той же окраине Трубного района. Дом почти не заселен, ремонт не закончен. Штукатурка, линолеум на полу, сантехника, на кухне плита. Газ не подключен, лифт не работает: на девятый этаж они поднимались пешком. Даже обоями стены еще не оклеены. Зато есть электричество. Из мебели – диван, две табуретки да стол.
– Адрес, конечно же, не знаешь, – пробормотала я.
Она кивнула, потом мотнула головой. В квартире они пили шампанское, ели бутерброды с копченой колбасой и шоколадные конфеты. А затем занимались любовью. А что было потом, она не помнит, потому что заснула и проснулась, когда было уже совсем темно. Точнее, она не сама проснулась, это Рома ее разбудил и попросил поторопиться, потому что ему нужно ехать на вокзал: у него поезд. У Нины раскалывалась голова, но она быстро собралась и вместе с Ромой спустилась вниз. Было уже совсем темно, фонари не горели, да и какие фонари возле новостройки? Одна грязь кругом.
Рома довез ее до дома, высадил и сразу же уехал на вокзал. На прощанье он коснулся ее щеки губами и сказал: «Ну, пока, рыбка моя, я тебе позвоню, когда вернусь из командировки». Нина пошла домой и легла в кровать, радуясь, что мама спит, а значит, не станет спрашивать, где это она шлялась до поздней ночи. Она долго не могла уснуть, то ли от возбуждения, то ли от того, что голова все не переставала болеть. Пришлось даже встать и выпить таблетку.
– Значит, он тебя называет «рыбка моя»? – спросила я.
Она удивленно на меня посмотрела и пояснила:
– Да, так он меня зовет, даже когда чем-то недоволен. Он очень ласковый.
Рыбка моя? Очень мило. Неужели парень подсыпал Ниночке что-то в шампанское? С чего бы это она так быстро отрубилась, а потом проснулась с дикой головной болью?
– Вы пили только шампанское? Может, еще что-то было? Коньяк, вино, водка?
– Нет, больше ничего не было.
– Одна бутылка была?
– Да.
– Как он выглядит, твой парень?
Нина улыбнулась мечтательно и принялась описывать Рому. Как я и ожидала, он оказался высоким красавцем. Вылитый Роберт Паттинсон, по мнению Ниночки. Только блондин, в отличие от кумира всех девушек планеты. Глаза? Глаза изумительные, карие.
– Может, у него особые приметы какие-нибудь есть? Ну, там, татуировка какая или шрам на видном месте.
Но ни татуировок, ни шрамов Нина у своего возлюбленного не приметила. А жаль. Высокого красивого парня, похожего на Роберта Паттинсона, мне придется искать до морковкина заговенья.
– Где ты с ним познакомилась? – с надеждой спросила я.
– На улице. Он сам ко мне подошел.
– Ты была с кем-то из подруг?
– Нет, одна. Шла с работы вечером, он подошел и сказал: «Девушка, давайте я вас провожу, такая темень вокруг».
А жаль! Лучше бы она познакомилась с ним в какой-нибудь компании. Тогда был бы шанс этого парня найти.
В замочной скважине заскрежетал ключ. Дверь открылась, и полицейский, который впустил меня сюда час назад, объявил, что наше время истекло. Прощаясь со мной, Ниночка изо всех сил старалась не заплакать.
Не успела я сесть в машину и завести двигатель, как в моей сумке заверещал мобильник. Звонила Ольга.
– Привет, Тань, ты сейчас где?
– В машине, домой еду. Ты уже вернулась из Москвы?
– Ага. Слушай, давай заворачивай ко мне, разговор есть.
Голос у нее был очень напряженный и как будто недовольный. С чего бы это? А-а, понятно: с Виталиком вышел облом. Не выпустила его из своих мягких лапок московская штучка. Или он сам не захотел возвращаться в Тарасов. Потому-то Ольга и злится.
Но я ошиблась. Нет, с Виталиком и в самом деле получился полный облом, но дело было не только в нем. Все оказалось гораздо неприятнее.
Я сидела в стильной Ольгиной кухне и смотрела, как она варит кофе. Судя по кислому виду и странным взглядам, которые она на меня время от времени бросала, настроение у нее было омерзительным. Так как она молчала, я решила начать разговор сама:
– Ты так неожиданно позвонила, Оля, что я только сейчас вспомнила про интервью. Твой диктофон у меня дома. И фотки тоже, и удостоверение твое. Есть еще список гостей, мне его дал секретарь Жучкина. Но знаешь, интервью вышло скомканным, так уж получилось. Но я думаю, ты и сама что-нибудь сочинишь.
Ольга только рукой махнула:
– Да какая теперь, блин, разница, Таня! Теперь меня уж точно с работы выгонят. Подвела ты меня под монастырь.
Я не верила своим ушам. Это я-то, девушка добрая и мягкосердечная, которая поддалась на Ольгины уговоры и поехала в логово олигарха, вместо того чтобы лететь в экзотический рай? Да если бы не Ольга, я бы сейчас лежала на теплом песочке у моря! Тянула бы через соломинку экзотический коктейль и радовалась жизни!
Я терялась в догадках.
– Не понимаю я тебя, Оль. В чем дело-то?
А дело было всего-навсего в том, что из дома Жучкина увели одну из его картин. И Ольгу, которая отдала мне свое журналистское удостоверение, вызвали в полицию для дачи показаний (конечно, не только одну ее вызывали, но от этого пилюля слаще не стала). И, дрожа как осиновый лист, она туда поехала. Не могла же она сказать: «Не было меня у Жучкина, это все Таня Иванова. Я одолжила ей свое журналистское удостоверение. Вот с Тани и спрашивайте, а я тут ни при чем». От ужаса она даже про своего драгоценного Виталика забыла.
– А что Виталик, Оль? – спросила я.
– Да ну его, козла! Думаешь, я его видела? Думаешь, поговорила с ним?
– А разве нет?
– Этот подлец, этот трус сбежал! Я его искала по всему издательству, бегала как… как… – она никак не могла подобрать подходящее слово, и я подсказала:
– Как мадам Грицацуева, да?
Ольга вытаращила на меня глазищи и с обидой произнесла:
– Почему Грицацуева, Тань? Разве я похожа на мадам Грицацуеву?!
– Вообще-то нет. Но ситуация похожая. Помнишь, как в фильме она за Бендером по редакции гонялась?
– Не помню и помнить не хочу, – отрезала Ольга. – Эта шкура…
– Бендер?
Ольга досадливо поморщилась:
– Да Виталик, черт возьми! Спрятался и прислал вместо себя свою гусыню. Видела бы ты ее! Не понимаю, как можно было польстится на такую?
– Да, Оль, я тоже не понимаю. Где ты и где эта гусыня, – поддакнула я, хотя гусыни той и в глаза не видела. – И что, так и не вышел Виталик с тобой поговорить?
– Больше не произноси при мне этого имени! Боже, какая же я дура! Зачем поехала? Лучше бы дома сидела да к Жучкину пошла. Теперь затаскают менты!
– Думаешь, если бы ты поехала к Жучкину, картину бы не украли?
Ольга только плечами пожала. Я спросила:
– А что ты сказала полицейским?
– Что я им могла сказать? Не знаю ничего. У Жучкина была, интервью брала, потом ушла. Кстати, они спрашивали про моего… то есть твоего фотографа. Откуда ты его взяла, этого парня?
– Сам прибился, – и я чуть было не выложила историю нашего с Олегом знакомства, но вовремя сообразила: незачем Ольге знать про балкон. – Приехал в командировку из Красноярска делать репортаж про открытие балетной школы имени Айседоры Дункан. Вот и познакомились.
– Он еще здесь, в Тарасове?
– Нет, сегодня утром укатил, то есть улетел в свой Красноярск. А что?
– Может, это он картину-то и увел?
– Ну-у, скажешь тоже! Это очень приличный парень, даже не сомневайся. На телевидении работает. И зачем она ему, картина? Нет, я уверена, что здесь наши, тарасовские, потрудились. А кстати, что за картина? Лошадь, поди, какая-нибудь?
Ольга минуту-другую думала, потом неуверенно произнесла:
– В ментуре говорили что-то про медиков. Я была в расстроенных чувствах и не совсем поняла.
– Медичи. Портрет герцога Медичи, – догадалась я, недоумевая, кому понадобилось такое плохонькое полотно.
– Наверное, так, – согласилась Оля. – Ты, значит, ее видела, картину? И как? Впечатляет?
– Да ерунда, смотреть не на что! Темная, маленькая. Мужик на лошади, даже и не подумаешь, что герцог.
– Ой, что теперь будет, Тань, что будет, – снова заныла Олечка.
– Да ничего не будет, – утешила я. – Я этого Медичи не брала, ты, по понятным причинам, тоже. Не переживай, обойдется. У Жучкина этих картин – как грязи. Небось не обеднеет. И потом, она наверняка застрахована. Поищут-поищут и успокоятся. Все нормально, никого не убили, не зарезали.
– Ты думаешь?
– Уверена на все сто. Так что забудь про Медичи, да и про Виталика тоже.
– Да пошел он…
– И правильно! Все они козлы! А я завтра заброшу тебе диктофон, корочки твои, список гостей и фотки. И начинай ваять статью со спокойной совестью. Ну, я поехала.
– Да зачем я буду тебя напрягать, я и сама могу к тебе заехать и все забрать. Сегодня.
Вот уж чего тебе делать не следует, так это заезжать ко мне домой! Не ровен час, на Олега наткнешься, которого я успела «отправить» в Сибирь.
Немного подумав, я сказала:
– Очень удачно получается, у меня как раз сегодня встреча назначена в твоих краях. Буду ехать мимо и заброшу все. Ты ведь вечером дома будешь?
– Ага. Сейчас вещи разберу, ванну приму и буду отдыхать.
– Вот и договорились. Буду подъезжать, позвоню.
От Ольги я поехала к Кире, чтобы отдать ему адвокатскую ксиву и рассказать, как прошла встреча с Ниночкой.
Володька сидел у себя в кабинете и что-то писал. Увидев меня, он улыбнулся во всю пасть, отложил ручку и произнес:
– Ну, как успехи?
Я хлопнула адвокатскими корочками по столу со словами:
– Спасибо тебе, Володя, ты очень помог нам. Но пока особенно похвастаться нечем.
Стараясь ничего не упустить, я пересказала Володьке свою беседу с Ниной.
– Вот если бы я могла повозить Нину по окраине Трубного района…
– А смысл, Таня? В магазин она не заходила. Ну, узнает местность, и что дальше?
– Может, машину кто-нибудь из прохожих вспомнит? Тарасов – не пустыня безлюдная.
– А номер? Петрушина твоя ни номера, ни марки назвать не может. На редкость бестолковая девчонка!
– Вовсе нет, – вступилась я за Ниночку. – Любая другая на ее месте тоже не обратила бы внимания на номер, да и марку автомобиля далеко не каждая девочка назовет, если не разбирается. Зачем ей? Она же не догадывалась, во что это выльется.
– Похоже, она и сейчас не догадывается, – проворчал Киря. – Не спорю, ты большая мастерица по разгадыванию головоломок, Танюха, но здесь…