Юность Вандерхорста пришлась на пронзительные, яростные годы смены тысячелетий, время, когда половина человечества ожидала рубежа века, словно конца света, а другая половина наоборот, предвкушала наступление чего-то нового. Пророчества предрекавших Армагеддон сбылись с некоторым опозданием, когда в 2006 году гигантский метеорит нырнул в Индийский океан.
Для Вандерхорста это бедствие стало избавлением. В считанные месяцы был организован Внешний Орбитальный патруль. Пользуясь поддержкой большинства мировых держав, снабжаемый материальными и людскими ресурсами, он призван был служить первой линией обороны: обнаруживать и уничтожать любой объект извне, угрожающий Земле или лунным колониям. Бюджет организации был неограниченным.
Добровольцев нашлось много, подходящих — горстка. Этим счастливчикам ВОП предлагал славу “защитников дальних рубежей”, как утверждали промоутеры. Также были обещаны увеличенный срок жизни, и шанс за счёт этого разбогатеть. Так Вандерхорст нашел спасение от ежедневных лишений и позора, сопряжённых с растущей ненавистью к предыдущим поколениям, оставивших в наследство своим детям истощенный и загрязнённый мир. Вандерхорст знал, что возрождение произойдет, но ни один ныне живущий не может и надеяться увидеть его — кроме тех, кто обманет время.
ВОП обещал такую возможность. Взамен от добровольцев требовалось провести два года жизни в пространстве, куда не осмеливался ступать человек, в неизмеримой дали, в одиночестве, в замкнутом помещении, безо всякой надежды на помощь извне, вне любых контактов с миром.
Вандерхорст посчитал обмен справедливым. Он был, по сути, идеальным римраннером: единственный ребёнок, рано осиротевший, подсознательно не доверяющий толпе, чересчур независимый для общества — одиночка по природе и выбору. В 2008 году он стал шестым запущенным в космос по этой программе.
Вандерхорст возвратился на Землю в 2028 году, полный смутных воспоминаний об удушающей черноте, отвратительных кошмарах и гнетущей беспомощности. В памяти не сохранилось ничего, кроме чувства абсолютного одиночества. Вандерхорст поклялся никогда не возвращаться туда. Однако, спустя три месяца, он пересмотрел свой обет. Ещё четыре полёта — и он мог бы уйти на покой настоящим богачом, не старше сорока, хотя по земным меркам ему стукнуло бы сто с четвертью.
— Ты слушаешь, Ван? — голос Джеммы прервал его воспоминания.
— Похоже, меня могут арестовать за что угодно, особенно если мне это доставляет удовольствие.
— Никого больше не арестовывают, Ван. Правонарушителям предлагается социальная помощь.
— Предлагается? То есть я могу отказаться, не так ли? Лица его собеседников вытянулись.
— Ладно, забудем это замечание. Просто включите в мою программу обучения общие поведенческие стандарты. Так будет проще, — сказал он, зевая. — А также информацию о статусе ВОП, отношении к нему правительства и граждан. Я хочу знать всё это к утру.
— Ты уверен, что больше ничего не хочешь обсудить? Личный контакт — очень важная часть реадаптации, — сказал Корри.
— Как и сон. Я был на ногах последние три дня. И давно уже не весил сотню килограммов.
— Если тебе понадобится пообщаться, Ван, мы уполномочены… — Джемма многозначительно понизила голос и улыбнулась.
— Разве мне нужно особое разрешение? — сказал Вандерхорст, вставая. — Спасибо за предложение, но я сам позабочусь о личных контактах.
Вандерхорст ушёл, уверенный, что с великим множеством вещей в 2087 году он мириться не станет.
Его разбудил яркий солнечный свет. Голова пухла от информации. Интеграция старого и нового, как всегда, происходила нелегко. Всё плыло перед глазами, нарушая нормальный ход мышления. Зажмурившись, он повернулся к тёмной стене. Немного погодя лёг на спину, приподнялся на локтях, от души зевнул и осмотрелся. Как и реадаптационное помещение, комната была отделана в стиле “рубежа тысячелетий”. Они погружали его в настоящее постепенно, мягче на сей раз.
Вандерхорст спустил ноги с кровати и осторожно поднялся. Он постепенно начинал привыкать к нормальной гравитации.
Здесь имелся душ с сильным напором, вода была чистой и ничем не пахла, не то, что на борту. Пока он сушился в потоке тёплого воздуха, прозвучал мелодичный сигнал вызова. Он включил микрофон.
— Тебе понравился душ, Ван? Мы постарались сделать его таким же, каким он был до твоего полёта.
— Не следует воссоздавать мир моей юности. Мне не привыкать.
— Мы просто стараемся облегчить процесс.
— А не проще ли оставить меня в покое? Не надо меня ничем больше грузить.
— У тебя сегодня пресс-конференция.
— Это не проблема. ВОП всегда давал мне готовый текст.
— Назавтра у тебя запланирована встреча с финансовыми советниками. Она может занять довольно много времени. Дела порядком запутались за эти годы.
— Что-нибудь ещё?
— Предстоит приём.
— Если захочу кого-нибудь видеть, устрою собственный.
— Это важно, Ван. Для тебя и всей программы. Там будут люди из правительства. Они заинтересованы во встрече.
— А мне с ними встречаться неинтересно.
— Пожалуйста, Ван, это очень важно. Он промолчал, и Джемма продолжила:
— Там будут и другие люди. Тебе понравится. А потом — отдыхай. Никто больше тебя не побеспокоит.
Официальные костюмы этого времени отличались простым покроем и неброскими цветами. В парадной форме Вандерхорст стал центром всеобщего внимания, стоило ему, Джемме и Корри войти в зал.
— Сенатор Далтон. Она — председатель Комитета по Космическим операциям, — сказал Корри.
Вандерхорст посмотрел в указанном направлении и увидел высокую, стройную женщину с серебряными волосами, в компании моложавого мужчины и другой женщины. В ответ на его взгляд, Далтон приветственно махнула рукой. Корри потянул Вандерхорста за собой.
— Хорошо, что вы нашли время придти, капитан Вандехорст, — сказала Далтон. — Это Доре и Джейк Фоссеты. Джейк — мой старший советник. Должна сказать, что мы гордимся римраннерами. Вы — смелые люди, выполняющие тяжёлую работу в одиночку.
— Нам за это платят.
— Деньги тут не главное, капитан. Я уверена.
— Меня больше заботят деньги, — сказал Вандерхорст, как бы невзначай поворачиваясь спиной к окну. Он взглянул на Корри, который, казалось, был готов разрыдаться. Джемма натянуто улыбалась.
Далтон заговорила вновь:
— Вы честны, капитан. Какие бы выгоды ВОП не сулил, я бы никогда не решилась на виток по Солнечной системе, из которого вернусь только через двадцать лет.
— Там не чувствуешь, что проходит двадцать лет. Это вообще ни на что не похоже, по правде говоря.
— Вы проводите большую часть времени во сне, не так ли? Некоторые говорят, что мы здесь, в Вашингтоне, занимаемся тем же самым.
— А я — отдыхаю, сенатор.
— В ваших бумагах сказано, что вы родились сто лет назад. Но по вам не скажешь.
Вандерхорст осушил свой стакан.
— К утру буду смотреться как раз лет на сто.
Далтон расхохоталась.
— Вы говорите в точности то, что думаете, капитан. Мне это по душе.
— Ладно, — сказал Вандерхорст. Его мнение о происходящем не изменилось. Он ощущал давление толпы и сделал шаг назад, чтобы сохранить дистанцию, крепко стиснув зубы.
— Скажите, капитан, трудно там? — спросила Доре Фоссет.
— Трудно что?
— Работа. Задание.
— Легче не бывает. Всю работу делают машины. Даже думают за вас.
— Не в этом дело. Я думала об изоляции. Это, должно быть, ужасно. Так долго, так далеко от дома. В маленьком кубике, и деться некуда… — Доре невинно взглянула на Вандерхорста и сделала неопределённый жест.
Вандерхорст смерил её взглядом медленно, оценивающе, и промолчал. Пауза затянулась. Тогда вперед вышел Корри и проговорил:
— У Вана четыре запуска на счету. Он знает, каково…
— По большей части, ты спишь, — заговорил Вандерхорст. Голос его был абсолютно бесстрастным, как на лекции. — Плохо, когда пробуждаешься, это означает, что возникла проблема. Надеешься, она из тех, что можно исправить в момент. Когда не спишь, ждёшь-не дождёшься снова провалиться в сон, потому что тебе не нравятся собственные мысли. Клянёшь себя за то, что очутился здесь, затем начинаешь ненавидеть пославших тебя. Думаешь, а не проспать ли однажды, не напугать ли их? Потом ненавидишь себя за такие мысли и думаешь, что сходишь с ума. Но всё же исправляешь поломки и возвращаешься в резервуар, надеясь на приятные сны. Так проходит время.
— Зачем вообще посылают людей? — спросил Джейк Фоссет.
— Не доверяют машинам.
— Тогда зачем используют машины?
— Не доверяют и людям также. Нужны и те, и другие.
— Неужели? У многих возникают вопросы по поводу программы. Судя по вашим словам, в них есть смысл.
— Не доверяют машинам.
— Тогда зачем используют машины?
— Не доверяют и людям также. Нужны и те, и другие.
— Неужели? У многих возникают вопросы по поводу программы. Судя по вашим словам, в них есть смысл.
Длительное одиночество обострило у Вандерхорста чутьё к тому, что скрывает собеседник. Он иногда чувствовал, что может читать людей так же легко, как индикаторы приборов. Фоссет, не особенно церемонясь, испытывал его, с помощью жены и под наблюдением босса. Вандерхорсту встречались подобные типы в каждом поколении.
— Чего они хотят? — спросил Вандерхорст.
— ВОП — дорогая программа и её стоимость продолжает расти. Мы не имеем понятия об её эффективности. Многие считают, что возможен иной способ защиты.
— Что они предлагают?
— Ничего особенного. Это лишь проекты, поймите. И их отвергнут, если римраннеры окажутся наилучшим вариантом.
Вандерхорст обернулся к Далтон.
— Что-нибудь падало на Землю с 2006 года?
— Ничего особенно страшного, капитан.
— Тогда, возможно, мы достаточно эффективны.
— Вы хотите сказать, что отсутствие астероидной угрозы есть заслуга римраннеров? Право, капитан, я нахожу это…
— Какого дьявола, кто смеет сомневаться? Вы? Никого другого я там, в космосе, что-то не приметил. Ни вас, ни сенатора, никого вообще. Я один прикрывал ваши задницы.
Глаза Вандерхорста остановились на Фоссете. Остальные, пряча взгляд, держались на безопасном расстоянии. Фоссет попятился, а Далтон мягко сказала:
— Джейк не пытается отрицать заслуги римраннеров и благодарность, которой они достойны. Он лишь делает заключение, что мы не можем быть абсолютно уверены в том, что наша безопасность есть результат ваших усилий.
— Итак, вы хотите абсолютной уверенности, не больше, не меньше.
— Это со всей определённостью гарантировать невозможно.
— Так было всегда и ни для кого это не секрет. ВОП — дешёвая страховка, сенатор, и не более того. Вы ставите несколько миллиардов против шанса потерять в тысячи раз больше.
— Затраты давно уже превысили “несколько” миллиардов.
— Даже если бы мы никогда не обнаружили ничего крупнее снежка, программа десятикратно окупила себя.
— Вполне возможно. Однако стоит заметить, что в настоящее время страна испытывает постоянные экономические трудности, — сказала Далтон.
— Может это из-за того, что лоби, вроде этого, тявкают об урезании единственной правительственной программы, которая делает то, для чего предназначена.
— Признаюсь, никогда не смотрела на этот вопрос с подобной точки зрения, — сказала Далтон. Вандерхорст ощутил лёгкий толчок в бок и обернулся к Корри, который выглядел совсем кисло. — Не вполне честно с моей стороны, капитан, столь долго задерживать внимание почётного гостя. Мы ещё увидимся,
— Далтон проговорила это удаляясь, с Фоссетами в кильватере.
Когда они отошли достаточно далеко, Джемма спросила тихим от бешенства голосом:
— Вы пытаетесь уничтожить программу?
— Вы хотели, чтобы я поговорил с Далтон. Я и поговорил.
— Да, но ваши манеры…
— Мне она не нравится. И ее свора. Работают на публику. Если какой-нибудь правительственный чин осмелится урезать расходы на программу, и астероид размером с шарик для гольфа упадёт в центре пустыни Гоби, этого типа линчуют. Они знают об этом, вы знаете, я знаю. А Далтон и её команда надувают щёки. Ненавижу их за это.
— Ван, ты не должен…
— Я предупреждал, что не слишком-то гожусь для подобных разговоров.
— Как ты назвал Фоссета? — спросил Корри.
— Лоби. Ты назвал его лоби. Что это? — уточнила Джемма.
— Из прошлых времён. Неважно.
Она нахмурилась и взглянула на Корри. Тот поднял брови и покачал головой. Внезапно, глаза Джеммы в ужасе расширились. Она в панике посмотрела на Вандерхорста и пробормотала:
— Так они называли подвергнутых лоботомии отщепенцев! И детей, подражавших им, малолетних гангстеров. Вандалов и преступников!
— Это в самый раз для Фоссета. Может, и для Далтон тоже. Надоело. Я своё дело сделал и хочу выпить.
Он ушёл, оставив их в растерянности.
Из окна Силверхилла открывался тот чудесный вид, о котором Вандерхорст мечтал, странствуя по самой удалённой орбите Солнечной системы. Невысокие холмы, покрытые цветочным ковром, хрустальное озеро за ними. Вдали возвышались горы, опоясанные зеленью и увенчанные снегами. Чистое небо, ни городов, ни домов, никаких иных следов человеческой деятельности. Это была Земля, о которой он грезил в чёрной пустоте за Плутоном, планета, во имя которой он страдал, рисковал жизнью и здравым рассудком.
Земляне считали, что в свободное время римраннеры, все как один, предавались разгулу; и в самом деле, у себя наверху Вандерхорст иногда давал волю воображению. Но в последние два возвращения, он обнаружил, что ему больше по душе просто сидеть и смотреть вокруг, прогуливаться и дышать свежим, не прошедшим через систему регенерации воздухом. За восемьдесят лет он скопил достаточно средств, чтобы поселиться в одном из немногих незагаженных уголков Северной Америки.
Вандерхорст обнаружил Силверхилл во время предыдущего возвращения и решил, что здесь куда лучше, чем в реадаптации ВОП. Можно наблюдать за другими, не привлекая внимания. Или с кем-то пообщаться, если возникнет необходимость, но в любой момент все связи можно прервать.
Во время своих одиноких прогулок Вандерхорст впитывал звуки и запахи открытого пространства — звуки и запахи жизни. Он часами сидел на склоне холма или под деревьями, ощущая спиной их грубую кору. В утренней чистоте он слушал пение птиц, а однажды разглядел в небе ястреба. Вандерхорст целыми днями пропадал на природе, невзирая на погоду. Запрокинув голову, он равно наслаждался и теплом солнца, и холодным прикосновением дождя. Еженощно являлись привычные звёзды.
Порой его ждал изысканный ужин на двоих, с компаньоном “на вечер”. Не было никаких разговоров о социальных отношениях или правительственном разрешении. Но иногда он предпочитал встречать закат в одиночестве.
В каждом коттедже Силверхилла имелась система трёхмерного видео. Эти устройства здорово усовершенствовали со времени последнего возвращения, что весьма позабавило Вандерхорста. Совсем недавно он был окутан межзвёздной пустотой, а теперь мог без помех погрузиться в пёструю видимость жизни. Очутиться в центре толпы, легко принять участие в интригах и встречах, стать свидетелем важных событий, персонажем исторических романов или мелодрамы; он мог испытать всё, что угодно. А главное, всё это мгновенно появлялось и исчезало, стоило лишь нажать кнопку.
Однажды, ясной и безоблачной ночью, возвратившись в коттедж, Вандерхорст обнаружил мерцающий сигнал входящего сообщения. Сначала он удивился, потом — разозлился. Он нажал клавишу просмотра. На маленьком экране появилось улыбающееся лицо.
— Мой почтовый сигнал включён. Это что, ошибка?
— Нет, сэр. Послание получено в 21:27.
— Кто прислал?
— Отправитель не оставил имени, сэр. Только голос, без видео.
— Вы уверены, что это мне?
— Джентльмену из Фроствудского коттеджа, сэр. Отправитель оставил номер, чтобы вы перезвонили.
— Не надо мне никаких сообщений. Ни с кем не соединять, понятно?
— Вас более не побеспокоят, сэр.
Вандерхорст находился в Силверхилле под вымышленным именем и пользовался, как его уверяли, непрослеживаемой кредитной линией. Чёртов ВОП и его ищейки, думал он. Я с ними распрощался до следующего инструктажа, а пока пусть отцепятся. Кто это мог быть: Уоттс или Корри, или Джемма, или какая-нибудь мелкая сошка из правительства, с поручением от шефа? Вандерхорст удивился, почему они ограничились только звонком, и никто не явился лично. Как скоро они перейдут к более решительным действиям?
После лёгкого ужина, он уселся у голографического центра и испробовал предложенные программы. Не найдя ничего интереснее, он выбрал “Прогулку по вечернему городу” с пометой “комедия”.
И сразу очутился в помещении, наполненном звуком приглушённой речи множества людей, звяканьем столовых приборов, отдалёнными смешками и негромкой музыкой. Тут впереди вспыхнул свет и, тяжело опираясь на посох и прихрамывая, вышел на всеобщее обозрение молодой человек в ярком кричащем плаще.
Благодаря подготовке, Вандерхорст узнал в нём одного из эксцентриков, пользовавшихся большой популярностью в этом времени. Эксцентрики были рассказчиками, наследниками прежних театральных комиков и телеведущих. По традиции, все они имели небольшие физические недостатки и всячески стремились расположить к себе аудиторию.
— Свежие новости из колоний, — произнес хромой, сжимая обеими руками посох и вытянув шею. — Шестьдесят три лунатика похитили вице-президента “Терралуна Гравитроникс”. — Но лишь один из них, собственно, его умыкнул. Остальные шестьдесят два до сих пор составляют требование о выкупе.