Правды ради надо отметить, что «обвинительный уклон», концентрация внимания прежде всего на недостатках были неотъемлемой чертой партийнополитических документов той эпохи (что, наверное, применительно к армейским делам в принципе верно). Нельзя не заметить и то, что в мемуарной литературе обстановка в тех же самых частях описана совершенно по-другому:
«Небо над аэродромом дрожало от гула моторов. Казалось, гул этот не успевал стихать с вечера. Кроме трех полков И-16 и полка «Чаек» в дивизии, которой мне доверили командовать, было немало учебных самолетов, самолетов связи – всего свыше трехсот машин. И все это гудело, взлетало, стреляло, садилось с утра до вечера каждый день. Мне же казалось, что режим нашей работы недостаточно плотный, и я поторапливал офицеров штаба и командиров полков».
Это пишет в своих воспоминаниях бывший командир 43-й ИАД генерал-майор Г.Н. Захаров. (109) А вот фрагмент воспоминаний генерал-лейтенанта С.Ф. Долгушина, который встретил начало войны лейтенантом в 122-м ИАП – том самом, где «приказы и Уставы нарушались на каждом шагу».
«Самолеты И-16, которые мы в полку получали, были 27-й и 24-й серий, с моторами М-62 и М-63. Буквально все они были новыми машинами, причем у каждого летчика: 72 самолета – 72 летчика в полку. У всех своя машина, поэтому и налет в часах у всех был большой, и летная подготовка пилотов была сильной. Я начал войну, имея налет 240 часов (подчеркнуто мной. – М.С.), и это – за 1940–1941 годы… Мы летали чуть ли не каждый день, ну, в воскресенье был выходной, а в субботу – летали». (110)
Однако самыми примечательными показались мне мемуары подполковника П.И. Цупко:
«В те месяцы накануне войны мы в учебных полетах осваивали новый метод бомбометания – с пикирования… Такой метод был во много раз эффективнее бомбометания с горизонтального полета, так как цели поражались с большей точностью, но по технике исполнения он был намного сложнее… После каждого вылета нас собирали командиры и на основе донесений наблюдателей и докладов экипажей скрупулезно, по минутам анализировали действия пилотов и стрелков-бомбардиров. Полигон находился на пустыре в Беловежской пуще. Там известью на земле были нарисованы контуры танков, автомашин, артиллерийских батарей и просто круги с крестами посередине. Эти наземные цели мы и бомбили цементными бомбами. Постепенно, от полета к полету, росло наше умение, шлифовалось мастерство. К весне 1941 года мы владели таким методом бомбометания достаточно уверенно». (111)
Знаете, о чем это? Это описывается боевая подготовка в 13-м БАП 9-й САД. Той самой, в отчете о боевой подготовке которой в графе «бомбометания» стоит прочерк…
Подводя черту под этой главой, остается лишь констатировать, что «данный вопрос нуждается в дальнейшем доскональном изучении». Пока же можно с некоторой долей уверенности сформулировать лишь два тезиса:
– боевая (летная, огневая, тактическая) подготовка летного состава не соответствовала требованиям надвигающейся войны; даже достаточно скромная программа учебно-боевой подготовки систематически не выполнялась, главным образом, вследствие нехватки авиабензина;
– с другой стороны, реальный уровень подготовки был значительно выше тех баек про «три часа налета «по коробочке», которые в последние 10–15 лет заполнили страницы псевдоисторической литературы.
1.6. Итоги и обсуждение
«Подъем военного дела в России ограничивается недостатками русского народа, которые невозможно устранить ни при помощи денег, ни путем организационной работы. Эти недостатки заключаются в нежелании заниматься всякой методической работой, в недостаточном чувстве долга, боязни ответственности, отсутствии инициативы и полной неспособности правильно определить и использовать время…» (113)
Этот фрагмент из докладной записки германского Генерального штаба, составленной в 1913 г., нуждается, на мой взгляд, лишь в одном уточнении: под словами «русский народ» следует понимать не совокупность голубоглазых блондинов восточнославянской «крови», а тот многонациональный и много-конфессиональный народ, который сформировался за пять столетий вокруг центра в Великом княжестве Московском. Осуществленная с беспрецедентной жестокостью социальная революция 1917–1933 гг. лишь усугубила многовековую проблему России, которую еще в XIX веке писатель А.К. Толстой сформулировал в стихотворной строке: «Страна, как есть, богата / Порядка только нет».
Ни огромные сырьевые богатства страны, ни огромные массы рабочей силы (стоимость которой путем беспощадного террора снизили до уровня поддержания простого физиологического выживания работника, а в некоторых ситуациях – и того ниже), ни удивительная по своей близорукости политика индустриально-развитых стран Запада, передавших Сталину новейшие военные технологии, не смогли в полной мере возместить отсутствие главного – эффективного менеджмента. Поднявшаяся с устрашающим грохотом Сталинская империя представляла собой огромного бронтозавра с крохотной головой, недоразвитым мозгом и ногами, подгибающимися под непомерным весом собственной туши.
Сталинские «выдвиженцы», подбираемые по принципу личной и «идейной» преданности, даже в лице своих лучших представителей были способны к очень интенсивной, но малопродуктивной работе. К тому было несколько причин. Системный, комплексный подход к рассмотрению и решению проблем в принципе трудно совместить с марксистско-ленинским мировоззрением, основанным на абсолютизации отдельных частностей и догматической схоластике. Недопустимо низким (просто неправдоподобным по меркам сегодняшнего дня) был и уровень общего образования и культуры «коллективного сталина».
Наконец, так называемые «плановая экономика» и «централизованное снабжение» требовали запредельных усилий для решения простейших задач. То есть если в старые времена от командира гусарского полка, в котором отсутствовали седла и уздечки, требовалось проявить «инициативу», не выходившую за рамки простейших действий (достать из полковой кассы ассигнацию и послать денщика на рынок), то советский командир должен был или вести многомесячную переписку с десятком инстанций, или налаживать в полку полуподпольное производство уздечек. Хрестоматийно известный пример действий командира 9-го мех-корпуса Киевского ОВО, который в первый день войны посредством вооруженного разбоя решил неразрешимый ранее вопрос обеспечения корпуса автомашинами (будущий маршал Рокоссовский захватил окружную автобазу в Шепетовке и посадил на «экспроприированные» там грузовики свою 131-ю моторизованную дивизию) наглядно показывает, какой именно уровень «инициативы и чувства долга» требовался от советского военного руководителя. Германским офицерам такое и не снилось…
Применительно к задачам и проблемам создания Военно-Воздушных Сил эти общие соображения реализовались в следующем.
Советский Союз раньше всех прочих великих держав вступил в гонку авиационных вооружений и добился к середине 30-х годов выдающихся успехов. Была создана многочисленная военная авиация, превосходившая по численности любую коалицию возможных противников СССР и оснащенная великолепными (по меркам своего времени) боевыми самолетами.
Стремительно созданное превосходство начало столь же стремительно таять после того, как в гонку вооружений включились и другие будущие участники Мировой войны. В течение 2–3 лет Германия, Англия, США догнали Советский Союз по уровню тактико-технических характеристик выпускаемых самолетов и начали сокращать разрыв в численности ВВС. Фактическая утрата лидерства советской военной авиации в субъективном восприятии Сталина была драматически усилена ошибочными (недобросовестными? вредительскими?) докладами разведки, руководства Наркомата обороны и авиационной промышленности, в которых были многократно завышены и производственные возможности, и достигнутая численность ВВС Германии.
Выход из сложившейся (сложившейся скорее в его сознании, нежели в реальности) кризисной ситуации Сталин нашел в том, чтобы в еще большей степени сосредоточить в одних (собственных) руках решение всех крупных, мелких и мельчайших вопросов развития авиации. В авиационной промышленности и науке с небывалой ранее интенсивностью насаждались специфические «сталинские методы руководства», т. е. грубый административный нажим, насаждение атмосферы страха, подхалимства и кровавых интриг. В результате этого были разгромлены сложившиеся научные и конструкторские коллективы, физически уничтожены (или надолго отстранены от творческой работы) лучшие специалисты, естественный процесс совершенствования и обновления самолетного парка советских ВВС был заторможен на 2–3 года – причем произошло это как раз накануне войны.
Неизбежные негативные последствия запредельной централизация процесса принятия решений усугублялись тем, что в центре системы управления находился человек, не имевший даже законченного среднего образования (не говоря уже о высшем техническом), не имевший ни личного опыта пилотирования самолетом (как это было в Германии, где развитием авиации руководили Геринг и Удет – два выдающихся аса Первой мировой войны), ни опыта личного участия в авиационном производстве. В результате принимались поспешные, необдуманные, а иногда и вовсе необъяснимые с позиций здравого смысла решения.
В конечном итоге сложилась совершенно парадоксальная, почти неописуемая нормальным человеческим языком ситуация: много самолетов, много летчиков, много аэродромов, много авиазаводов, много авиашкол и летных училищ. При этом повсеместно не хватает авиабензина и бензозаправщиков, шлангов и воронок, аккумуляторов и автостартеров. Самолеты вооружены самыми скорострельными авиационными пулеметами, но при этом огневая подготовка летчиков ограничена мизерными нормами расхода патронов. Созданы вполне современные пикирующие бомбардировщики, но при этом учебно-боевая подготовка экипажей сводится к нескольким ознакомительным полетам. Есть новейшие зенитки, но нет снарядов к ним; есть уникальные бортовые системы наддува топливных баков инертным газом, но на аэродромах нет азота; есть огромный самолетный парк, но нет тракторов для расчистки аэродромов от снега; есть гигантская сеть летных школ, но даже сокращенные программы подготовки не обеспечены авиабензином…
В таком состоянии советские ВВС и подошли к тому моменту, когда истинное положение дел неминуемо должно было стать явным – к войне с сильным, упорным, решительным противником.
Глава 2 В лучшем случае
Одной из самых важных (и, к сожалению, сплошь и рядом игнорируемых) характерных черт начавшейся утром 22 июня 1941 г. войны в воздухе является крайняя несхожесть, «разнородность» событий и результатов. На северном фланге (ВВС Ленинградского военного округа и Балтийского флота) в первые дни сохранялось хрупкое затишье, изредка нарушаемое полетами разведчиков; в центре (ВВС Западного ОВО) произошел молниеносный катастрофический разгром; такой же, в сущности, разгром, но чуть более растянутый во времени, произошел и с ВВС Прибалтийского ОВО; крупнейшая по численности авиация Киевского ОВО вела вполне активные и даже результативные боевые действия. Самым же благоприятным для советской стороны образом складывалась обстановка на крайнем южном фланге войны – в Молдавии и Причерноморье; именно и только здесь советская авиация (ВВС Одесского ВО и Черноморского флота) некоторое время пыталась действовать в соответствии с собственными предвоенными планами, именно на этом ТВД потери советской стороны оказались вполне сопоставимыми с потерями противника.
С рассмотрения хода боевых действий ВВС Одесского округа (Южного фронта) в период с 22 июня до середины июля 1941 г. мы и начнем наше исследование.
2.1. Планы
Не секрет, что обсуждение вопросов советского военного планирования периода 1940–1941 гг. превратилось у нас в некую, слегка смягченную цивилизацией, разновидность средневековых «споров о вере», обыкновенно заканчивавшихся массовой потасовкой, а в особо запущенных случаях – многолетней войной. Свое мнение по поводу геополитических и военно-стратегических планов руководства СССР я имел возможность высказать в книге «23 июня – «день М» и в статье «Три плана товарища Сталина». В данной книге я постараюсь максимально отмежеваться от споров об «идейно-политической составляющей» и привлечь внимание читателя прежде всего к военно-оперативным аспектам предвоенных планов командования советских ВВС, а именно:
– оценка численности противостоящей группировки авиации противника;
– предполагаемое соотношение сил сторон;
– запланированная (ожидаемая) интенсивность, продолжительность и результативность действий советских ВВС.
Западный (по отношению к Москве) театр будущих военных действий естественным образом разделен на северную и южную части полосой непроходимых болот в бассейне р. Припять, тянущихся на 300 км в направлении «запад – восток», от Бреста до Мозыря. Северный (от Припяти до Финского залива) ТВД в природно-географическом отношении представляет собой практически единую зону, однако по всем предвоенным планам на нем предполагалось развертывание двух фронтов (на базе войск Западного и Прибалтийского военных округов соответственно).
Южный ТВД заметно разделен отрогами Карпатских гор на две части – украинскую и бессарабскую. Разделен он был и в военно-административном смысле (на Киевский и Одесский военные округа), однако вплоть до мая 1941 г. планировалось развернуть на Южном ТВД один огромный (превосходящий по многим параметрам два других, вместе взятых) Юго-Западный фронт. Соответственно, и планы действий ВВС Одесского округа (будущего Южного фронта, решение о развертывании которого было официально принято лишь 21 июня) разрабатывались как составная часть общего оперативного плана Юго-Западного фронта. Эта довольно странная особенность предвоенного планирования делает уместным и необходимым совместное рассмотрение двух групп документов – как относящихся собственно к Одесскому ВО, так и общих планов «большого» Юго-Западного фронта.
Не позднее декабря 1940 г. штаб Киевского округа подготовил «Записку по решению Военного совета Юго-Западного фронта по плану развертывания на 1940 г.». (115) В этом многостраничном документе были достаточно подробно описаны и задачи ВВС ЮЗ. фронта. Так, максимальный состав авиационной группировки противника штаб КОВО определил в следующих цифрах: «Всего против ЮЗФ в начальный период войны могут оказаться действующими… самолетов германских до 10 тысяч, итальянских 2–3 тыс., румынских и венгерских 2–3 тысячи; всего 14–16 тысяч». Далее в «Записке» был приведен и весьма примечательный способ определения численности вражеской авиации:
«Имеется на территории Генерал-Губернаторства (так во всех советских документах именовалась оккупированная немцами часть Польши. – М.С.) – 57 аэродромов; на территории собственно Германии до меридиана Дрезден – 12 аэродромов и 16 площадок; на территории Чехии и Словакии – 64 аэродрома и 50 площадок; на территории Венгрии – 39 аэродромов; на территории Румынии – 54 аэродрома и 53 площадки. Всего 226 аэродромов и 119 площадок.
При расчете посадки на каждый аэродром до 30 самолетов и с учетом до 50 % площадок, как пригодных для скоростных самолетов, в пределах до 600 км от границ СССР противники смогут разместить до 8500 самолетов…»
Собственные силы составители документа предполагали в количестве «81 полк авиации, из них 16 дбп, 35 сбп, 27 иап, 2 шап, 1 тбп», что при полной штатной укомплектованности (62 самолета в полку) дает порядка 5 тыс. самолетов. То есть в полтора-два раза меньше, чем у противника. При таком соотношении сил планировалось достигнуть следующих результатов:
«Воздушные силы ЮЗФ решают следующие основные задачи:
1. В тесном взаимодействии с наземными войсками уничтожают живую силу наступающего противника, массируя удары на главных направлениях.
2. Последовательными ударами по установленным базам и аэродромам, а также боевыми действиями в воздухе уничтожают авиацию противника.
3. Истребительной авиацией прикрывают сосредоточение, развертывание и действия армий фронта.
4. Совместно с морской авиацией и флотом уничтожают военноморской флот противника в Черном море и не допускают высадки морских десантов.
5. Не допускают сбрасывания и высадки на территории фронта воздушных десантов противника.
6. Мощными ударами по железнодорожным узлам Краков, Кельце, Калиш, Крейцбург, Ченстохов, Бреслау, Ратибор, Брно, Оппельн нарушить и задержать сосредоточение немецких войск.
Задачи решаются следующим порядком:
… 2 задача. 1-й день действий. Два последовательных налета по аэродромам противника, расположенным в зоне на глубину 150–160 км. Силы: 16 дбп, 30 сбп, 10 иап. 2-й день – удар повторяется. 3-й и 4-й дни – налеты по аэродромам повторяются. Дальние бомбардировочные полки переносят удар по аэродромам, расположенным на глубине до 400 км.
… 6 задача. На 5, 6, 7-й дни действий наносится удар по мостам через р. Висла и ж/д узлам, определенным задачей. Силы: 13 дбп, 24 сбп и 10 иап…»
Сразу же отметим то незаурядное обстоятельство, что в первый день войны (т. е. в тот момент, когда авиация противника еще существует в своей максимальной численности) 46 бомбардировочных полков (причем при налете на вражеские аэродромы, т. е. в операции, в ходе которой встреча с истребителями противника весьма вероятна) прикрывают всего 10 полков истребителей. Дальние бомбардировщики и вовсе бомбят аэродромы в оперативной глубине безо всякого истребительного прикрытия (реальный радиус действия основных типов истребителей не превышал 200–250 км, так что даже при базировании у пограничных столбов истребители не могли проникнуть на 400 км в глубь территории противника).