Принцесса была в ужасе, но держалась по-прежнему прямо.
— Беатрис, — сказала она, — я вам не позволю ничего говорить Ролану!
— Анри бросил трубку, — продолжала Беатрис, — а я сидела и думала, что он не может говорить серьезно, он не может изуродовать Даниэль... она ведь не только Ролану племянница, но и мне... я этого не хочу, ни за какие деньги... Я пыталась убедить себя, что это всего лишь угроза, но ведь он же гнался за ней тогда вечером, и он действительно застрелил лошадей — он сам хвастался... И я не хотела верить, что он действительно пытался убить Литси... убить! Подумать только! Это просто невозможно... Но он был такой злой... Ни за что бы не поверила, что он может быть таким!
Она с умоляющим видом повернулась к принцессе.
— Касилия, я, наверно, вела себя глупо, но я ведь незлая!
Я выслушивал эти излияния с тревогой. Ее запоздалое раскаяние пришлось ужасно некстати! Оно могло опрокинуть все тщательно разработанные планы... Я бы предпочел, чтобы она продолжала упорствовать во грехе.
— Вы ему не перезванивали? — спросил я. Беатрис явно не желала беседовать со мной и ответила, только когда тот же вопрос задал Литси.
— Я перезвонила, — горячо ответила она, рассчитывая на снисхождение, — но он уже ушел.
— Уже? — переспросил Литси.
— Он сказал, что его по этому номеру больше не будет, — сказала Беатрис гораздо тише. — Его все равно половину времени там не бывало. В смысле...
— Сколько раз вы с ним разговаривали? — мягко спросил Литси. — И в какое время?
Беатрис поколебалась, но ответила:
— Сегодня и вчера, около шести, и в четверг утром, и... — она порылась в памяти, — и, кажется, в среду, в шесть вечера, и в понедельник, два раза, после того, как узнала... — Она умолкла, видимо, испугавшись сознаваться.
— Что именно вы узнали? — спросил Литси без тени осуждения в голосе.
— Марку и цвет машины Даниэль, — ответила Беатрис с несчастным видом. — Он просил узнать... Я же понятия не имела, что он собирается на нее напасть! — внезапно заскулила она. — Я просто ушам своим не поверила, когда он сказал по телефону... когда он сказал Литси... сказал, что девушкам не следует ездить по ночам одним. Даниэль, — умоляюще проговорила она, — я не хотела тебе ничего плохого!
— Но в четверг вы ему сказали, что мы с Даниэль едем на скачки в Брэдбери, — заметил Литси.
— Да, но ведь он же просил сообщать ему о таких вещах! — Беатрис даже возмутилась. — Он каждый раз расспрашивал обо всех подробностях, обо всем, что происходит... Он говорил, что для меня важно помочь ему добиться своего и поэтому я должна сообщать ему все до последней мелочи.
Я спросил тем же ровным, нейтральным тоном, что и Литси:
— Миссис Бэнт, а насколько это было важно для вас?
И тем не менее она оскорбилась: злобно глянула на меня и ничего не ответила.
Литси сформулировал вопрос иначе:
— Быть может, Анри обещал вам что-нибудь... какой-нибудь подарок, если он добьется своего?
Беатрис неуверенно посмотрела на принцессу. Принцесса сидела, сложив руки на коленях и опустив глаза, лицо у нее было суровое. Принцесса ни за какие блага не взялась бы шпионить в пользу врага хозяина дома, где она находится в гостях, врага своего брата, и теперь она, видимо, изо всех сил сдерживала отвращение.
Оправдываясь, Беатрис ответила Литси:
— Понимаете, у меня, конечно, есть те деньги, что выделил Ролан, но в Палм-Бич так сложно поддерживать достойное положение... Мои приемы ничего особенного, так, для сорока-пятидесяти близких друзей... слуги просто семейная пара... мне едва хватает... А Анри сказал... Анри обещал...
Она замешкалась.
— Миллион долларов? — предположил Литси.
— Нет, что вы! — запротестовала она. — Совсем не так много! Он сказал, что, когда производство пистолетов наладится и он заключит первую крупную сделку — а это должно произойти где-то в течение года, — он пришлет мне в подарок двести пятьдесят тысяч... И потом по сто тысяч каждый год в течение трех лет. Совсем не так много... но мне эти деньги очень пригодятся, понимаете?
«Ну да, — ехидно подумал я, — можно будет устроить прием на сто человек. И немного повысить свой статус среди местных богатеев. Больше полумиллиона долларов! Да, разница существенная...»
— И я не видела ничего дурного в том, чтобы помочь убедить Ролана, сказала она. — Когда я сюда приехала, я была уверена, что мне это удастся и я получу денежки Анри...
— Он с вами контракт подписал? — поинтересовался я.
— Нет, конечно, — ответила Беатрис, забыв, что она со мной не разговаривает, — но ведь он мне обещал! Он же джентльмен!
Но даже она, сказав это, тут же сообразила, что Нантерр может быть кем угодно, от аристократа до предпринимателя, но только не джентльменом.
— Он ведь обещал... — повторила она. Беатрис явно почувствовала себя увереннее, как будто покаяние смыло все ее грехи.
Мне нужно было знать, что именно она успела передать Нантерру, прежде чем «осознала» свою ошибку и раздумала с ним сотрудничать. Если она не сказала ему о том, на что мы рассчитывали, большая часть наших планов вылетит в трубу.
— Миссис Бэнт, — робко осведомился я, — Анри Нантерр вам говорил, что он намерен избавиться от жокея, а он не сказал, как именно он собирается это сделать? Когда? Где?
— Нет, не говорил! — поспешно ответила она, глядя на меня с неприязнью.
— Но ведь вы, наверно, говорили ему, когда и куда я поеду, так же, как про Даниэль и Литси?
Беатрис уставилась на меня и молчала как рыба. Литси догадался, что я хочу узнать, и сказал:
— Беатрис, если вы сообщили Нантерру, когда и где Кита можно будет застать врасплох, вы должны теперь сказать об этом нам. Это очень серьезно!
Беатрис ощетинилась.
— Это все из-за него! — начала она, имея в виду меня. — Это из-за него Ролан не согласился с планами Анри. Ролан мне сам говорил. И он тоже!
— Она мотнула головой в мою сторону. — Он прямо сказал тогда, за обедом... вы все это сами слышали... что, пока он здесь, Ролан ничего не подпишет... Он такую власть забрал... вы его все слушаетесь... Анри уверен, если бы не он, все было бы улажено в первый же день, еще до моего приезда.
Это он во всем виноват, он! Это он вынудил Анри делать все эти ужасные вещи! Это из-за него я могу не получить денег! И поэтому, когда Анри спросил, не могу ли я узнать, когда и где этого жокея можно застать одного, я сказала, что я... я узнаю. И с большим удовольствием, вот!
— Тетя Беатрис! — воскликнула Даниэль. — Ну как вы могли!
— Он живет в моей комнате! — выпалила Беатрис. — В моей комнате!!!
Наступила короткая напряженная пауза. Потом я мягко сказал:
— Если вы расскажете нам, что именно вы сказали Анри Нантерру, тогда я не пойду в то место... ну, которое вы назвали.
— Вы должны нам это сказать! — решительно произнесла принцесса. Беатрис, если по вашей милости с Китом что-то случится, я никогда больше не буду принимать вас ни в этом доме, ни в замке!
Эта ужасная угроза буквально раздавила Беатрис.
— Более того, — веско добавил Литси, — мне вы не сестра и не тетушка. Я к вам никаких семейных чувств не испытываю. Вы сообщили этому человеку сведения, из-за которых я мог погибнуть. Если вы устроили то же самое Киту — а похоже, что это так и есть, — и если Нантерру удастся его убить, вы будете виновны в сотрудничестве с убийцей и я сообщу об этом в полицию.
Беатрис сломалась. Все это было куда серьезнее, чем она полагала. Угроза Литси сулила ей судебное преследование, а для нее это было совершенно немыслимо.
— Я сказала Анри, куда он ставит машину, когда бывает здесь, — сказала она Литси, несколько надувшись. — А сегодня вечером я ему сообщила, что завтра он в последний раз поедет за Даниэль вечером... и что он выходит из дому около половины второго ночи. Анри сказал, что это замечательно... но потом он заговорил об этом происшествии в Брэдбери... и об убитых лошадях... и начал орать... и я поняла... поняла, как он воспользовался моим доверием...
Она скривилась, словно собираясь снова заплакать, но, видимо, поняла, что никто ее утешать не собирается, а потому быстренько осушка слезы и обвела нас взглядом, ища сочувствия.
Литси был исполнен тихого торжества. Я и сам ощущал примерно то же.
Однако принцесса была шокирована.
— Эти темные гаражи! — воскликнула она. — Кит, не ходите туда!
— Конечно, не пойду, — заверил я ее. — Оставлю машину где-нибудь в другом месте.
Это простое решение ее успокоило. Даниэль угрюмо взглянула на меня, зная, что я этого не сделаю. Я ей подмигнул. Она почти рассмеялась.
— Нет, ну как ты можешь? — воскликнула она. — Как ты можешь шутить?
Только не говори «легко», пожалуйста!
Принцесса и Беатрис ничего не поняли, но не обратили особого внимания.
— Вы уверены, что больше не сможете связаться с Нантерром? — спросил я у Беатрис.
— Уверена, — неуверенно ответила она и нервно взглянула на Литси.
— Нет, ну как ты можешь? — воскликнула она. — Как ты можешь шутить?
Только не говори «легко», пожалуйста!
Принцесса и Беатрис ничего не поняли, но не обратили особого внимания.
— Вы уверены, что больше не сможете связаться с Нантерром? — спросил я у Беатрис.
— Уверена, — неуверенно ответила она и нервно взглянула на Литси.
— Но... но...
— Что «но», Беатрис?
— Он собирается позвонить сюда сегодня вечером. Он хотел, чтобы я рассказала Ролану о происшествии с вами и о том, что Коля он тоже убил, и будет звонить, чтобы узнать, не согласится ли Ролан подписать контракт, а если нет... — Она заерзала на диване. — Я не хочу, чтобы он изуродовал Даниэль! Это невозможно!
Глаза ее остановились на забытом ею коктейле. Она протянула к нему руку с алым маникюром, увешанную кольцами, словно путник, заблудившийся в пустыне, которому протягивают стакан воды. Принцесса была просто не в силах смотреть на свою золовку. Она встала и направилась к двери, сделав мне знак следовать за ней.
Она проводила меня в столовую, где уже накрыли к обеду, и попросила затворить дверь. Я повиновался.
— Ничего ведь не изменилось от того, что нам сказала Беатрис? озабоченно спросила принцесса.
— Нет, — сказал я. Слава богу, что она не слышала!
— Так дальше продолжаться не может. Мы не можем рисковать лицом Даниэль. И вы не можете так рисковать...
Дилемма была ужасной. Нантерр на это и рассчитывал.
— Да, я не могу так рисковать, — согласился я. — Но дайте мне время до вторника. И сделайте так, чтобы месье до тех пор не узнал об угрозах.
У нас есть план. Мы уже нашли средство, но надо что-то посильнее. Мы избавимся от Нантерра, — пообещал я, — дайте нам только время!
— Вы с Литси?
— Да.
— Это Литси упал с галереи, — сказала она, ожидая подтверждения.
Я кивнул и рассказал ей о коварном послании, но умолчал, что посланца удалось найти.
— Великий боже! Надо сообщить в полицию.
— Подождите до вторника! — взмолился я. — Во вторник мы заявим в полицию, если в этом еще будет нужда.
Она довольно легко согласилась, потому что полицейское расследование неизбежно повлечет за собой огласку. А я понадеялся, что нам не придется отдать Джона-Смита-Арнольда-Винсента-Ходжса на расправу его супруге.
Я спросил у принцессы, не могу ли я сегодня вечером минут десять поговорить наедине с ее мужем. Принцесса ответила, что как раз сейчас будет удобнее всего, потому что Ролан не спустится к ужину, и без долгих церемоний поднялась со мной на лифте и все устроила.
Она проводила меня в комнату Ролана и удалилась. Ролан указал мне на красное кожаное кресло. Я сел.
— Чем могу помочь? — вежливо спросил он, откинув голову на спинку коляски. — Нанять еще охранников? Я виделся с Робби, — он чуть заметно улыбнулся. — Забавный мальчик.
— Нет, месье, охранников больше не надо. Я хотел узнать, нельзя ли мне завтра утром съездить к вашему адвокату, Джеральду Гринингу? Вы не будете возражать, если я назначу ему встречу?
— Это имеет отношение к Анри Нантерру?
— Да, месье.
— Вы не могли бы объяснить, зачем он вам нужен?
Я объяснил. Де Бреску устало сказал, что не видит надежды на успех, а в контору Джеральда ездить необязательно, Джеральд сам сюда приедет. Я с улыбкой подумал, что люди делятся на тех, которые ходят к адвокатам, и тех, к которым адвокаты ходят сами. Ролан добавил, что, если я найду в справочнике домашний номер Джеральда и наберу его, он сам с ним поговорит. И вскоре встреча была назначена.
— Он заедет сюда по дороге в контору, — сказал Ролан, отдавая мне трубку, чтобы я ее повесил. — В половине девятого. Накормите его завтраком.
— Хорошо, месье.
Он чуть заметно кивнул.
— Спокойной ночи, Кит.
Я спустился в столовую. Ужин проходил в гробовом молчании. А чуть позже позвонил Нантерр, как и грозился.
Услышав его голос, я нажал на запись, но громкоговоритель включать не стал.
— Я буду говорить с кем угодно, только не с вами! — заявил он.
— Значит, вы не будете говорить ни с кем.
— Я хочу поговорить с Касилией! — рявкнул он.
— Нет.
— Я хочу поговорить с Роланом!
— Нет.
— Тогда с Беатрис.
— Нет.
— Вы об этом пожалеете! — взревел он и швырнул трубку.
Глава 19
Мы с Литси принимали Джеральда Грининга в столовой. Он сытно закусывал копченой рыбкой, а потом ел яичницу с беконом, приготовленную предупрежденным заранее Даусоном.
— Гм-гм... — хмыкнул Грининг, когда мы объяснили ему, что нам требуется. — Гм... без проблем. Не передадите ли мне масло?
Он достал из «дипломата» толстую пачку бумаги для записей.
— Да-да, — говорил он, деловито строча. — Понимаю, понимаю. Вы хотите, чтобы ваши намерения были изложены правильным юридическим языком, дабы никто не мог придраться. Так?
Мы кивнули.
— И вам этот документ нужен сегодня же, в готовом виде и с печатями?
— Да, пожалуйста, — сказали мы. — В двух экземплярах.
— Без проблем! — Он рассеянно протянул мне свою чашку, чтобы я налил ему еще кофе из кофеварки, стоявшей на буфете. — Я могу привезти их сюда... — он взглянул на часы, — ну, скажем, к двенадцати. Устроит?
Мы сказали, что устроит. Он поджал губы.
— Быстрее никак не выйдет. Правильно составить документ, напечатать без ошибок, и все такое, потом проверить и еще ехать через весь Сити...
Мы понимающе кивнули.
— Можно джему? — Мы передали ему джем. — Что-нибудь еще?
— Да, — сказал Литси, доставая из стола желтую бумагу, которую мы нашли в «дипломате» нотариуса. — Нам нужен ваш совет по поводу этого документа.
Увидев эту бумагу, Джеральд Грининг очень удивился.
— Разве французы не забрали ее с собой, когда месье де Бреску отказался подписать?
— Это копия бланка, не заполненная, — объяснил Литси. — Мы думаем, что та бумага, которую Нантерр требовал подписать, должна была быть первой страницей целого пакета документов. Мы с Китом хотим, чтобы эта бумага стала первой страницей нашего собственного пакета документов. — Он передал бланк Гринингу. — Как видите, это обычный бланк контракта, с пустыми местами, в которые должны быть вписаны детали, и, разумеется, на французском.
Видимо, документ серьезный, иначе бы Нантерр им не воспользовался. Я собираюсь заполнить пустые места по-французски, с тем чтобы эта бумага и сопутствующие ей документы были действительны с точки зрения французского законодательства. Я был бы вам очень признателен, — сказал он самым величественным тоном, — если бы вы помогли мне подобрать нужные формулы.
— По-французски? — опасливо спросил Грининг.
— Нет, по-английски. Я потом переведу.
Они работали вдвоем над этим контрактом, пока он не удовлетворил их обоих. За это время Грининг успел умять четвертый тост. Я завидовал не его толщине и аппетиту, а его свободе от всяческих ограничений. Глотая свои безвкусные витамины, я изо всех сил желал, чтобы они хотя бы пахли настоящим завтраком.
Скушав пятый тост, Грининг отбыл, взяв с собой свои заметки и пообещав приняться за дело немедленно. И, верный своему слову, вернулся без десяти двенадцать, в машине с шофером. Мы с Литси к тому времени уже давно сидели в библиотеке, поглядывая на улицу. Мы поспешно отворили дверь кругленькому адвокату и провели его в кабинет, владения миниатюрной миссис Дженкинс.
Грининг привез с собой два экземпляра внушительного документа. Мы прикололи к одному из них французский бланк, а к другому — его ксерокопию, с аккуратно впечатанным текстом контракта и большим свободным местом для подписей. Оттуда мы поднялись на лифте в личную гостиную Ролана де Бреску, где он нас ждал вместе с принцессой и Даниэль.
Джеральд Грининг с несколько театральными жестами по очереди вручил документ каждому из них, а также Литси, попросив каждого расписаться четыре раза: на каждом из французских бланков и в конце каждого из документов.
Каждый документ был сверху донизу прошит розовой лентой вдоль левого края, как завещание. Напротив каждой подписи была поставлена круглая красная печать.
Грининг заставил всех по очереди произнести архаичные слова, удостоверяющие подлинность документа, приложить палец к каждой печати напротив своей подписи и сам тщательно засвидетельствовал каждую подпись в отдельности. Он потребовал, чтобы я тоже засвидетельствовал каждую подпись, что я и сделал.
— Не знаю, насколько все это необходимо, — жизнерадостно заметил он, — но мистер Филдинг потребовал, чтобы эти документы были совершенно неуязвимы с точки зрения любых формальностей. Так что пусть все будет как положено: двое свидетелей, печати, устное заявление — короче, все. Я надеюсь, что все вы сознаете, что именно вы подписали, потому что эти документы необратимы — разве что вы их сожжете или как-нибудь иначе уничтожите.
Все кивнули. Ролан де Бреску был печален.