«Началось!» – в полном восторге подумала Раиса и закрыла глаза – секунд на двадцать, по истечении которых она перестала блаженно жмуриться и с недоумением посмотрела на Петю.
Белов ожесточенно тискал пальцами кнопки сотового телефона. Домашний телефон Елены не отвечал, и Петя немедленно позвонил на мобильник. Вызов пошел, нервничающий Белов широко распахнул глаза. Рая уже открыла рот для вопроса…
Приглушенный расстоянием звук ожесточенной пальбы заставил сыщика перемахнуть через стол и выскочить из котельной, презрев щеколду, которая с жалобным хрустом сломалась пополам при первом же ударе Петиного плеча о дверь.
– Куда?! – в отчаянии выкрикнула безвременно покинутая Раиса.
Петя во все лопатки несся к соседнему дому. Раиса скривила губы, заморгала увлажнившимися глазами и, отодвинув в сторону непочатую банку малинового варенья, с рыданьем рухнула всем своим невостребованным телом на стол.
Мобильник в Петином кулаке гудел, как пойманная муха, но вызываемый абонент не отвечал. Учитывая усиливающиеся по мере приближения к квартире звуки яростной пальбы, это, в общем-то, было неудивительно: Петя и сам не стал бы разговаривать по телефону под автоматным огнем, так что претензий к Ленке по этому пункту у него не было. Он только надеялся, что она жива, хотя и понимал, что шансы уцелеть у приятельницы есть лишь в том случае, если автомат стреляет холостыми. Или если стрелок слепой!
Устав взывать к недоступному абоненту, мобильник замер, и тут же в доме стихла стрельба. В ожидании картины кровавого побоища заранее трагически перекосив лицо, Петя вломился в квартиру. При этом он встретил определенное сопротивление: входная дверь, в которую сыщик с ходу врубился плечом, оказалась незапертой и, грохнув о стену, моментально полетела обратно и чувствительно треснула Петю – прямо по лбу.
Не прицельно выстрелив в полумрак квартиры серию пугающих непечатных ругательств, Петя кособоко и шумно ввалился в гостиную, слабо освещенную напольной лампой, поставленной у края зияющего темного провала. Приветствуя неожиданное появление сыщика, разноголосо взвыли и заухали соскучившиеся привидения.
– Всем лежать! – заорал Белов, хаотично обводя комнату выставленными вперед руками, в сцепленном «замке» которых был крепко зажат мобильник. Торчащая из кулаков короткая серебристая антенна отдаленно смахивала на тупое пистолетное дуло.
Голосистые покойники, которым давно уже следовало лежать в специально отведенном для этого тихом месте с оградками, грозный Петин окрик проигнорировали, а больше в комнате никого и не было. Зыркнув в черный провал, одним могучим прыжком Белов сиганул к двери в спальню и красиво, как учили, ударил в нее ногой.
С дверьми Пете сегодня не везло: эта распахнулась меньше, чем наполовину, и зловредно во что-то уперлась. Не зная того обстоятельства, что расширить проход без применения тротила или бульдозера невозможно, Петя некоторое время сражался с подпирающим дверь могучим диваном, нажимая плечом и скользя по полу ногами. Потом межкомнатная дверь, оказавшаяся наиболее слабым звеном, с грохотом сорвалась с петель и косо, покатой крышей, легла на диван.
После этого пробраться в комнату стало гораздо сложнее, но Белов не растерялся. Балансируя, он взбежал по наклонной плоскости прямо на подоконник, где первым делом наступил на нижний край прибитой к оконной раме простыни, которая тут же оторвалась с треском, похожим на пистолетный выстрел. Сбросить с дивана упавшую дверь не представлялось возможным, для этого просто не было места, поэтому Петя, восседая на подоконнике эдаким орлом, с усилием приподнял верхний край «крыши» и заглянул в образовавшуюся мансарду.
Рука, которой он стягивал с лица скорчившейся на диване женщины одеяло, тряслась, как у эпилептика, но Пете сразу полегчало, когда он прикоснулся к теплой щеке и ощутил на ладони легкое дыхание.
В этот момент мимо открытого Петиными усилиями дверного проема, ссутулившись, проскочила округлая фигура, прыжки которой сопровождались мокрыми чавкающими звуками. Замороченный несмолкающими потусторонними шумами, Петя на секунду вообразил, что из открытого провала в гостиной сиганул какой-то заплесневелый монстр вроде гигантской бородавчатой жабы, но в том состоянии духа, в котором он находился, Белову было решительно все равно, кого задерживать – хоть квакушку с «калашниковым», хоть роту скелетов с примкнутыми штыками!
Не задумываясь, Петя прямо с подоконника скатился с покатой двери, как с горки, бобслейным снарядом пролетел через всю гостиную и приземлился уже в коридоре, успев сцапать за мокрые лодыжки удирающего противника. Грохот и лязг, с которыми тот упал, мгновенно переменили Петино представление о сущности пойманного им монстра: определенно, тот был собран из металлических частей, которые широко, веером, разлетелись по лестничной площадке. Петя даже не удивился бы, обнаружив под курткой и штанами пленника ржавые рыцарские доспехи!
Однако все оказалось гораздо проще и прозаичнее. Перевернув неподвижную фигуру на спину, Белов увидел синевато-бледное, но вполне человеческое лицо и присвистнул:
– Вот тебе и на!
Ловко стянув руки задержанного его же собственным брючным ремнем, Петя втянул наполовину вывалившегося на площадку пленника обратно в квартиру, закрыл дверь и, строго цыкнув на распоясавшихся призраков, включил верхний свет: так было гораздо удобнее нажимать на кнопочки мобильника.
Глава 4 Четверг
Груз знаний
Я проснулась в полной тишине, какая бывает только в предрассветный час после долгого ночного снегопада, и, не открывая глаз, призадумалась. Даже зимой снег – чрезвычайно редкое явление в наших южных широтах, а сейчас у нас вообще – май на дворе. Какой такой снегопад?
Прояснить ситуацию мог один взгляд в окно, мне достаточно было приподнять голову с подушки, чтобы глянуть поверх диванной спинки, вплотную примыкающей к подоконнику. Я села в постели и, уже поворачивая голову в сторону окна, разлепила ресницы.
И встретилась взглядом со здоровенной поперечно-полосатой ящерицей, поразительно похожей на нашего Мурдава!
Сказать, что я удивилась, – ничего не сказать! Я буквально одеревенела, как будто Мурдавий родич обладал мертвящим взглядом василиска, и плашмя рухнула на подушку. Поскольку голова моя при падении осталась повернутой вправо, а глаза были широко распахнуты, тут же выяснилось, что никакой диванной спинки рядом нет и в помине. Таким образом, ничто не закрывало мне вид на ящера, который оказался ненастоящим – просто цветная фотография на развороте газеты.
Однако облегченно вздыхать было рано, поскольку личность читателя печатного издания оставалась для меня загадкой. Ниже широко развернутой газеты виднелись мужские ноги в джинсах со слегка обтрепанными краями, в серых носках и клетчатых тапочках. Выше – какой-то резиновый пузырь, похожий на бесформенный берет.
Я задумалась по-настоящему. Обычные синие джинсы и серые носки могли принадлежать кому угодно, тапки из шотландки я видела на Моржике, резиновый пузырь – вообще ни на ком и никогда, а газету «Партизанская правда» читают миллионы граждан. Так кто же сидит в кресле?
Вслед за этим вопросом бесконечной нечитаемой чередой, как запущенная на тройной скорости «бегущая строка», в моем сознании засвистели другие вопросы. Откуда взялось чужое кресло и куда подевалась спинка моего дивана? Где окно? И где я сама? И почему я ничего не слышу, даже шелеста переворачиваемых газетных страниц?
Тут я вспомнила, что перед сном закупорила себе уши, и торопливо вынула ватные заглушки. Заодно выяснила, что шапочка, которая являла собой дополнительный рубеж моей акустической защиты, тоже куда-то пропала, и немного огорчилась, потому что головной убор был почти новый, приобретенный в самом конце зимы. Впрочем, в сравнении с пропавшим диваном исчезнувшая шапочка была мелочью, не стоящей внимания.
Я повернула голову влево и увидела… спинку дивана!
– Диван-хамелеон? – пробормотала я, заметив, что обивка мебели радикально поменяла цвет: прежде она была выдержана в бежевых тонах, а стала красной.
– Проснулась? – с шелестом сложив газету, доброжелательно спросил знакомый голос.
Я снова перекатила голову с плеча на плечо и уставилась на улыбающегося Петю Белова.
– Что ты здесь делаешь? – спросила я. Потом поняла, что вопрос грешит неточностью, и добавила: – Что мы здесь делаем?
Этого тоже было недостаточно, так что я вновь расширила вопрос:
– Где мы?
– А как мы? – на диво ласково спросил меня Петенька. – В смысле, как ты себя чувствуешь? Голова не болит?
Я прислушалась к своим ощущениям. Голова не то чтобы болела… Она пухла от множества теснящихся в мозгу вопросов, как воздушный шар. Мне даже почудилось, что я вот-вот взлечу с дивана! Это заставило меня заглянуть под одеяло, чтобы выяснить, не исчезла ли и моя пижама тоже. Хороша я буду, если воспарю над перекрасившимся диваном голышом, как наполненная гелием резиновая женщина!
Пижама была на месте. Немного успокоенная, я вынырнула из-под одеяла и увидела, как в стене открывается дверь, за которой обнаружился сервировочный столик на колесиках. На нем разновысокими горками громоздились какие-то яства, и что-то дымилось, словно на столике была сооружена действующая модель вулканической гряды. Заинтересовавшись этим явлением, я села в постели. Столик вкатился в комнату, а за ним вошла Ирка.
– Ирусик! – с огромным облегчением воскликнула я. С появлением подруги все встало на свои места, я вмиг узнала и диван, и кресло, и обои на стенах, и – особенно – сервировочный столик. – Ирусик, мы у тебя дома, что ли?
– Где же еще? – пожав плечами, подруга подкатила столик к моему дивану. – Ты поменьше болтай и побольше пей. Вот зеленый чай, твой любимый, с лимоном. Топоркович сказал, тебе нужно пить много жидкости, чтобы вымыть из организма всю эту гадость.
– Какую гадость? – задала я закономерный вопрос, послушно принимая дымящуюся чашку такой вместимости, что ее содержимого свободно хватило бы, чтобы вымыть мой организм не только изнутри, но и снаружи.
– Ну, какую? Эфир, – буднично ответила Ирка, бочком присаживаясь на краешек моего дивана. В руках она цепко держала чайник, и я поняла, что одним ведром любимого чая мне не отделаться.
– Не помню, чтобы я пила эфир! – удивилась я. – Или ела, или что там с ним делают?
– Вдыхают, – спокойно объяснил Петенька, глядя на меня с необъяснимым умилением.
– Петюш, что случилось? – под взглядом невыносимо-голубых и сияющих Петиных глаз я наконец забеспокоилась. – Ты почему на меня так смотришь? Как будто втюрился! Я при всем желании не смогу ответить тебе взаимностью, у меня есть любимый муж!
– Я жутко рад, что ты жива, – признался Белов. – Не представляешь, как я перепугался! Сначала стрельба, потом этот жлоб с топором, и призраки вопят, как мартовские коты, а ты все не просыпаешься!
Понимая, что я ничего не понимаю, я глотнула чаю, зачем-то заглянула в чашку и, увидев в ней свое помятое и откровенно озадаченное отражение, попросила:
– А нельзя ли рассказать мне все по порядку? Похоже, я много чего пропустила!
– Расскажи, Петенька, еще раз, – милостиво кивнула Белову Ирка.
Признаться, это ее «еще раз» мне очень не понравилось! Значит, подружка уже в курсе всего, что для меня пока что остается загадкой! Обычно мы с Иркой пробирались к истине вместе, а единолично представлять темные непросвещенные массы мне было обидно. Я надулась, но никто не обратил на это внимания. Ирка как ни в чем не бывало наполнила ароматным чаем вторую полуведерную кружку – на сей раз, как я увидела с облегчением, не для меня, а для Пети.
Белов благодарно принял емкость с горячим питьем, шумно отхлебнул и начал рассказывать. Повествование его имело традиционный сказочный зачин и начиналось издалека, буквально с середины прошлого века.
– Давно это было. Жили-были старик со старухой, – напевно поведал мне Петя. И тут же начал сбиваться с ритма: – То есть тогда они еще не были старыми, потому что это было полвека назад, когда Зоя Сорокина и Степан Потапов были еще совсем молодыми, – тут Петя замолчал.
– Причем молодыми во всех смыслах, – вставила Ирка, явно желая помочь застопорившемуся рассказчику. – Молодыми годами и молодыми супругами.
– Только это был гражданский брак! – напомнил Петя.
– Но жили они вместе! – сказала Ирка.
– Послушайте, а нельзя ли, чтобы рассказывал кто-то один? – не выдержала я, устав от необходимости переводить взгляд с Пети на Ирку, а с Ирки – снова на Петю. Это было так неудобно, что у меня даже возникло чувство солидарности с обиженными собаками, над головами которых любящие хозяева перебрасываются мячиком.
– Точно, вместе они жили, – невозмутимо кивнул Петя.
И только после этой реплики Белов посмотрел на меня. Однако то, что он сказал дальше, находилось вне всякой связи с высказанной мною ранее просьбой:
– В твоей новой квартире они жили!
Я разинула рот, но не стала перебивать сказочников. Мне просто сделалось очень интересно.
– Жили они дружно и счастливо, пока однажды Зоя не улучила мужа в измене. После этого отношения между супругами катастрофически испортились, и никакие запоздалые попытки Степана их наладить не удались. Оскорбленная в лучших чувствах Зоя повесу мужа не простила, – тряхнув чайником, сказала Ирка таким тоном, который яснее ясного говорил: если муж оскорбит в лучших чувствах ее, минимум, что ему грозит, – это смертная казнь через ошпаривание.
– Она выгнала его из дома! – пояснил Петя, заметно поежившись.
Я не поняла, было ли это опасливое движение спровоцировано Иркиными вольными упражнениями с чайником, или же Петя неодобрительно отнесся к суровости, проявленной Зоей.
– И правильно сделала! – тут же заявила Ирка. – Тем более, что у нее на это было полное право, ведь квартиру, в которой они жили, получила именно Зоя. Гражданский супруг даже не был в ней прописан!
– Степан не был согласен с таким мнением, – напомнил Петя.
Я хихикнула: Ирка и Белов спорили так, словно были адвокатами рассорившихся супругов.
– Он вложил в обустройство семейного гнездышка немало сил и средств и потому чувствовал себя несправедливо обиженным, когда его выставили на улицу с одним чемоданчиком! – не заметив моего смешка, сказал Белов. – К тому же разобидевшаяся Зоя самым оскорбительным для Степана образом попросила соседей приглядывать за квартирой в ее отсутствие, чтобы изгнанный муж не унес из дому что-нибудь ценное.
– Скажите, а соседкой Зои уже в те времена была баба Глаша? – поинтересовалась я. – Да? В таком случае Степан не мог бы и чайной ложечки унести!
– Ложечки он и не трогал, – желчно кивнула Ирка. – Он украл у Зои кое-что гораздо более ценное!
– Что конкретно, мы пока не знаем, – поторопился вставить Белов. – Но именно из-за этого ценного имущества твоя квартира стала так притягательна для разных жадных типов.
– Опять ничего не понимаю! – призналась я.
– Дело в том, что Степан украл нечто очень дорогое у жены, но не вынес это сокровище из дома, а спрятал где-то в квартире, – объяснила Ирка. – Наверное, надеялся изъять клад позже, когда эта твоя баба Глаша притупит бдительность. Он ведь и ключ от квартиры себе оставил!
– Ерунда какая-то, – пробормотала я. – Да ведь с тех пор прошло больше пятидесяти лет! За это время Степан, имея ключ, свободно мог вынести по кирпичику всю квартиру!
– А вот и не мог! – горячо возразила мне Ирка. – Хитрец сам себя перемудрил! Несчастная Зоя не перенесла двойного удара: измены горячо любимого мужа и потери своего сокровища! У нее отнялись ноги, она стала инвалидом и с тех пор практически не выходила из квартиры!
– Подлец Степа, наверное, локти кусал! – я не удержалась и тоже примкнула к движению в защиту женщин, оскорбленных в своих лучших чувствах.
– Наверняка кусал, – злорадно усмехнулась Ирка.
– Но время шло, Степан заново устроил свою жизнь, завел семью, и давняя история с припрятанным сокровищем перестала его волновать.
– Скажи лучше, что с годами он впал в маразм пополам со склерозом и обо всем забыл! – ехидно возразила моя подруга.
– Но однажды все-таки вспомнил? – догадалась я.
– Вспомнил, – подтвердил Петя. – И с этого момента начинается новейшая история…
– Как-то однажды – неожиданно – дедушка Степан проболтался про клад своему семейству, – сменив затихшего Белова, затарахтела Ирка. – И потомки старого подлеца, тоже знатные мерзавцы, решили наложить на сокровище свои жадные лапы!
Слегка поморщившись при слове «мерзавцы», Белов перехватил инициативу и сказал мне:
– Момент оказался подходящий, старушка Зоя как раз продала свою квартиру другим людям – вам с Коляном! А вы затеяли ремонт, благодаря которому квартира превратилась в подобие проходного двора: то там плотник работает, то плиточник, то сантехники ошиваются!
– Сантехники, кстати говоря, тоже стали кладоискателями, причем первыми нашли спрятанное добро и пытались втихаря его стащить, – перебила Петю Ирка. – Вот зачем Виталик, царство ему небесное, той ночью пробрался в твою квартиру с фонариком!
Я вопросительно посмотрела на Белова. Он размашистым кивком подтвердил слова Ирки и добавил:
– Помнишь, этот парень упал под колеса вашей машины?
– Век не забуду! – содрогнулась Ирка, которую никто не спрашивал.
– Ира тогда позвонила Лазарчуку, – напомнил Петя. – Серега, разумеется, забеспокоился – особенно, когда выяснил, что погибший Виталик в последнее время работал у тебя.
– Как он это выяснил? – довольно глупо спросила я.
Белов только фыркнул.
– Тогда скажи, почему это Серегу обеспокоило? – я задала другой вопрос.