Начнем с того, что Кристмас назвался Кризасом, и подарки не сложил аккуратно в красные коттоновые специально приготовленные заботливой женой носочки Семен Семеныча, а свалил их кучей в углу и, шаркая ногами, удалился без песен и улыбок, и даже стишок прочесть не попросил.
Подарки сбились в углу и скалили страшные зубы.
— Дареному подарку в зубы не смотрят! — кинул клич Семен Семеныч и ринулся разгребать свое дареное добро. Он выставлял подарки по одному на стол, и скоро здесь выстроилась целая шеренга. Оглядев приобретения, Семен Семеныч задумчиво поскреб щеку:
— М-дя…
И замолк. Было от чего зависнуть мозгом — это была полная кризисная подарочная обойма, все кризисные подарки в комплекте: увольнение по сокращению штатов, банковская задолженность, повышение цен, плюс бонус для постоянных клиентов — семейный кризис. А довеском ко всему сверху был приляпан и кризис среднего возраста!
Хотел Семен Семеныч заплакать-застенать, расцарапать свое лицо и, посыпав голову пеплом, уйти навсегда в «пир, мир и в добрыя люди», но царапать себя было жалко, а пепел невкусно вонял в пепельнице, и поэтому уход навсегда был временно отложен, ограничились лишь стенаниями.
Покопавшись в новоприобретенном добре (и зле) и обнаружив на столе среди подарков семейный кризис, ушла немедленно от Семен Семеныча жена, забрав домашний уют, и на ее место тут же прискакала Совесть. Разницы особой он не почувствовал: что одна зудела, что вторая зудит… Но первая хоть в щеку чмокала, еду готовила и ночью теплым мягким боком грела душу Семен Семеныча, а Совесть была чисто мачеха: одни претензии! Вот и сейчас голодное бурчание в животе заглушалось противным голосом Совести:
— …а недальновидный какой! Ведь другие все предусмотрели, и запасов назапасали, и даже сосед Петрович, уж на что оболтус, и тот предусмотрел, назапасался, фонды притырил…
Семен Семеныч пытался заглушить голос совести, но совесть пролезала и сквозь звуки телевизора, и даже сквозь песни Надежды Бабкиной. Совесть принялась уже грызть его за то, что он сидит сложа руки и ничего не делает:
— …Петрович-то уже подсуетился, пособие себе раздобыл, покровителей нашел, спонсоры к нему ездят…
Это был явный бред, потому что Петрович ничем таким не занимался, чтоб у него спонсоры бы объявились, но совесть это не смущало. Семен Семеныч попытался подумать о способах борьбы с кризисом, но ничего путного на ум не приходило.
Ум в голове молчал. Зато заговорил ум в животе:
— А что может прийти на ум, если там стол не накрыт, угощения нет, да в гости никого не приглашали?
Семен Семеныч услышал голос тела, подумал об угощении, тяжело вздохнул и пошел открывать — в дверь звонили.
— Привет, Семеныч! — на пороге стоял Петрович, краснел и переминался с ноги на ногу.
— Тебе чего? — обиделся Семен Семеныч на запасливого соседа.
— Дык чайком не угостишь ли? — робко поинтересовался Петрович.
— А что ж свой-то не пьешь? — удивился Семен Семенович. — Или бережешь?
— Какое там бережешь, кончился у меня чай! — загоревал Петрович. — Меня сократили, я теперь безработный и почти нищий…
— А припасы? — поинтересовался Семен Семеныч.
— У меня??? Да какие припасы? — удивился Петрович. — Ты ж меня знаешь…
Да, Семен Семеныч знал Петровича — Петрович был лоботряс изрядный, но малый добрый и сосед хороший.
И пошли они чай пить на кухню. Сидят, в чашки дуют, думы думают.
— Денег — кот наплакал, — пожаловался Семен Семеныч.
— А мой кот ваще ни фига не плачет, — наябедничал на своего кота Петрович.
— Почему это не плачет? — удивился Семен Семеныч.
— Да он у меня такой… неэмоциональный…
Семен Семеныч покачал головой — непорядок! Так ведь и по миру пойти недолго, если коты так себя вести станут!
И он задумался. Даже чай пить перестал. И через полчаса родил гениальную мысль:
— Раз коты в тяжелую минуту способны помочь хозяину и наплакать денег, то вот что я придумал: давай котам такое устроим, что они обрыдаются! Такое, что они море нам наплакают разливанное! Вот заживем тогда! Олигархами станем! Абрамовичами с Дерипаской!
Петровичу идея понравилась, но от предложения стать Дерипаской он отказался, и вот чем мотивировал:
— Лицо у него недоброе, у Дерипаски. Не улыбнется никогда, все как будто вспоминает, кто ему еще должен. Не хочу с таким лицом ходить! Я лучше Биллгейтсом побуду, он хоть и очкарик, но улыбается, и я по-английски кумекаю маленько, и компьютер у меня есть.
И они помолчали, примериваясь к новым ощущениям.
— Так о котах продолжим. Бить же мы их не будем?
— Нет, насилие недопустимо! Мы их морально огорчим!
— Валерьянки лишим! — предложил Петрович.
— Да, валерьянку демонстративно надо прямо у кота на глазах пойти и в мусоропровод бросить, — согласился Семен Семеныч, — мой точно разрыдается!
И побежал скорее домой. Дома он выгреб из аптечки пузырек валерьянки, заодно решил выбросить и корвалол — тоже запах какой-то кошачий у него. Покрутил пузырьками перед носом у кота и понес выкидывать к мусоропроводу. Кот заинтересованно последовал за Семен Семенычем, который предвкушал уже бурные рыдания кота у мусоропровода. Но рыданий не последовало — кот смотрел с любопытством, как Семен Семенович прыгает по площадке, тряся пузырьками, и огорчения кот никакого не проявлял.
— Поплачь, — просил кота Семен Семеныч, — я же твое счастье выкину сейчас.
Но кот не плакал, и, в конце концов, задрав хвост, проследовал в дом.
— Не получишь жрать! — крикнул ему вослед Семен Семеныч, понюхал последний раз валерьянку, да и выкинул ее наконец. И пошел гулять, чтобы немного снять раздражение, случившееся с ним из-за упрямства кота.
Первое, что он увидел на улице, это был сосед. Петрович приклеивал к водосточной трубе объявление:
ОБЪЯВЛЕНИЕМЕНЯЮ КОТА
НА ДВА КУБОМЕТРА
БЕРЕЗОВЫХ ДРОВ
Семен Семеныч прочел, подумал и сказал:
— А зачем тебе дрова?
Петрович удивился:
— Какие дрова?
— Ну, те, которые тебе в обмен на кота дадут?
— Ты думаешь, что некто, живущий неподалеку, в квартире в городе держит два кубометра дров и готов в любую минуту обменять их на кота? — Петрович уставился на Семен Семеныча с изумлением.
— Ну да! — Семен Семеныч справедливо рассудил. — Раз ты написал объявление, что готов совершить такой обмен, значит, где-то уже заготовлены дрова, которые для этого обмена предназначены. Закон сохранения энергии: ничто не возникает ниоткуда и не исчезает никуда!
— О-о-о-о! — потрясенный такими заумными речами Петрович, бросивший педагогический институт на четвертом курсе, немедленно задумался о пользе образования и еще больше зауважал Семен Семеныча.
— А что кот-то? — спросил Семен Семеныч. — Объявление видел?
— Видел, — кивнул Петрович.
— И что — плачет?
— Нет, собака такая, — не плачет! — аж ножкой топнул досадливо Петрович.
— И мой не плачет. Сидит посреди комнаты — трезвый и гордый. Прямо олицетворение попранного достоинства. Жалко мне его, — пожалел обиженного кота Семен Семенович.
— И мне моего кота жалко. Но себя жальче!
Семен Семеныч поторговался внутренне сам с собой и решил, что ему тоже себя, пожалуй, жальче. И отправился домой — воспитывать кота.
Он взглянул в наглые котовы очи и сказал сурово, но справедливо:
— Я тебя кормить не буду. Денег не дали на работе, и ты их не наплакал. Ты мне помочь не хочешь, и от меня помощи и сосисок не жди, и вискаса не жди, и молока не получишь!
Кот медленно потянулся спиной, потом лапами, потом мявкнул расслабленно-равнодушно и всей своей позой выразил: «Ой, какие мы грооооозные… Да пожааааааааааааалуйста! Не больно-то и нааааааааадо… Все равно не ты меня коррррмишь, а вот этот восхитительный белый шкаф, который и пахнет так вкусно, и муррррчать умеет по-нашему, по кошачьемууууууурррррррррр…», и кот потерся спиной о блестящий бок холодильника. Кот Семен Семеныча (котСС) давным-давно научился открывать дверцу холодильника и доставать оттуда сосиски, а нарезку колбасы кот ел прямо в холодильнике, сидя на пакетах со снедью. В докризисные времена хозяйка ему уши за это драла, но теперь ее не было, и котСС кормился в свое удовольствие. Иногда сосиски кончались, но драгоценный холодильник, помурчав несколько часов, а то и сутки, снова материализовал их в своем чреве. КотСС размечтался о хорошем, развалился нахально прямо посреди коридора и заснул.
— Ах так, — мстительно усмехнулся Семен Семены, — ну, ты у меня поплачешь! Я знаю, какие действия тебя рыдать заставят!
И он закатал рукава. КотСС приоткрыл глаз, увидел, что Семен Семеныч с решительным видом направился к холодильнику, и подумал: «Ну наконец-то! А то дурь какую-то придумал — заплакать меня заставить решил!» — и улыбнулся вальяжной кошачьей улыбочкой.
— Ах так, — мстительно усмехнулся Семен Семены, — ну, ты у меня поплачешь! Я знаю, какие действия тебя рыдать заставят!
И он закатал рукава. КотСС приоткрыл глаз, увидел, что Семен Семеныч с решительным видом направился к холодильнику, и подумал: «Ну наконец-то! А то дурь какую-то придумал — заплакать меня заставить решил!» — и улыбнулся вальяжной кошачьей улыбочкой.
Семен Семеныч заметил это и взбеленился совсем.
— Ах, вот ты так! — вскричал он, и вырвал шнур холодильника из розетки. Холодильник сразу перестал мурчать и затих. КотСС удивился, но виду не подал. Семен Семеныч налег плечом на бок и стронул холодильник с места. Кот забеспокоился. Когда Семен Семенович, громко пыхтя, подвинул холодильник до порога кухни, у кота началась паника. Кот забегал по кухне, отказываясь верить своим глазам! То, что в его котовой жизни казалось незыблемым и неизменным, вдруг поднялось и укатилось на колесиках, в сопровождении громогласного пыхтения покрасневшегося от натуги Семен Семеныча (холодильник был в преклонном возрасте, и колесики не очень-то катились, пришлось поднапрячь силы). КотСС подвывал страшным голосом, копал лапами пол в том месте, где только что стоял холодильник, будто рассчитывал, что половая твердь разверзнется и отдаст белого кормильца, но все было тщетно.
А Семен Семенович, сурово насупившись, выставил на лестничную площадку холодильник и большими буквами написал прямо на дверце толстым синим фломастером: «АППАРАТ РАБОТАЕТ, ОТДАМ В ХОРОШИЕ РУКИ».
Вот этого котСС не вынес. Он лег на то место, где еще пятнадцать минут назад стоял его любимый молочно-сосисочный рай, откуда таким чудесным способом являлись всегда всевозможные вкусности, и ушел в глубокий обморок.
В дверь позвонили. Семен Семеныч, горюя о холодильнике, который он любил не меньше, чем кот (для Семен Семеныча этот холодильник тоже много лет кормильцем-поильцем был), поплелся открывать. На пороге стояла соседка Мусса Мармеладовна. Она внимательно посмотрела на Семен Семеныча, показала пальцем на холодильник и спросила:
— Семен, ты в своем уме?
Семен Семеныч потрогал ухо и сказал:
— В своем.
— А что скорбный такой, бровки домиком? — спросила Мусса Мармеладовна.
— Да так, обстоятельства всякие… докучают… совесть… жена… плакать… — забормотал Семен Семеныч, непривыкший жаловаться на жизнь и стесняющийся страшно Муссы Мармеладовны, потому как она была дама внушительная и прозорливая.
— А жена твоя где?
— Ушла к маме, — прошептал Семен Семеныч, готовый уже сквозь пол провалиться от стыда за собственную расползающуюся побитую кризисами жизнь.
Мусса Мармеладовна покачала головой и сказала:
— Завтра после работы ко мне приходи, я тебе погадаю, посмотрим, что с твоей женой делать, как вернуть.
Семен Семеныч всхлипнул.
— Ну что еще такое? — всплеснула руками Мусса Мармеладовна.
— Не могу после работы… меня с работы уволили… — расстроившись вконец, произнес Семен Семеныч.
— Понятно, — Мусса Мармеладовна закивала головой, — теперь все понятно. Кризис, стало быть, случился! Ну, тогда приходи, когда успокоишься. Я тебе погадаю, и все будет хорошо. И кстати, как тебе мои ручки?
Она протянула ладони Семен Семенычу, и зашевелила пальцами, демонстрируя земляничного цвета маникюр.
— Хорошие ручки, — оторопел Семен Семеныч, не понимая намерений Муссы Мармеладовны.
— Рада, что понравились, — и Мусса Мармеладовна вышла, плотно закрыв за собой дверь.
Семен Семеныч прислушался к звукам за дверью: так и есть — Мусса Мармеладовна уволакивала к себе его холодильник. «Кажется, это я холодильником вроде как позолотил ей ручку. Значит, действительно, хорошего чего-нибудь нагадает!» — подумал он и пошел к Петровичу.
Дверь у соседа была приоткрыта, в коридоре пахло хвоей, а вход в комнату перегораживала лужа.
— Петрович, я принес благие вести — все будет хорошо! А это, что ли, кот у тебя столько наплакал? — весело пошутил Семен Семеныч.
— Нет, — раздался слабый голос Петровича из комнаты, — это я наплакал…
Семен Семеныч, встревожившись, заглянул в горницу Петровича, да так и застыл на пороге: у стены, там, где всегда стоял диван, была сложена поленница, да немаленькая, метра полтора высотой! Наверху сидел Петрович, держащий в руках небольшую настоящую новогоднюю елочку, именно она так пахла хвоей.
— Что это с тобой? — изумился Семен Семеныч, и догадка сверкнула у него в голове. — Это что, объявление сработало???
— Да, — всхлипнул Петрович, — сработало!
— Так что ж ты плачешь — радоваться же надо! — посоветовал Семен Семенович.
— Кота жалко! Мне не нужны дрова, это я назло коту объявление писал, чтобы заплакать его заставить, а тут мужики приехали, дрова сгрузили, в руки елку сунули — говорят, бонус такой, кота сцапали и уехали, — и Петрович скривил лицо, опять готовясь заплакать.
— Не реви! У тебя, можно сказать, открытие случилось, а ты ревешь, — строго сказал Семен Семеныч.
— Какое еще открытие? — удивился Петрович так, что слезы его мгновенно высохли.
— Самое настоящее! Ты открыл новый способ работы с Вселенной по запросу! — торжественно провозгласил Семен Семеныч.
Петрович скромно потупился.
— Раз твои объявления имеют такую силищу, значит, тебе надо написать объявление, чтобы кота обратно принесли, да еще с доплатой.
Семен Семеныч помог другу спуститься в горы поленьев, и они включили компьютер. Петрович защелкал по клавиатуре текст нового объявления:
ОБЪЯВЛЕНИЕМЕНЯЮ ДВА КУБОМЕТРА
БЕРЕЗОВЫХ ДРОВ
НА КОТА (с вашей доплатой)
Когда приятели клеили объявление к той же самой водосточной трубе, Петрович вспомнил вдруг что-то и спросил:
— А ты говорил про благие вести, это ты что имел в виду?
— Это Мусса Мармеладовна заходила, она мне много чего наговорила, но все — хорошее! Скоро заживем нормально, говорит, надо к ней зайти только, погадать.
— Мусса — умная женщина, торжественная. Она как капитан Немо из книг Жюля Верна, или похожа на дам из семейства Медичи (это я из истории искусства по мню), или вот на Маху очень даже походит, из сказки про брючки.
Семен Семеныч поглядел уважительно на Петровича и подумал, что художественная литература — тоже, наверное, интересная штука… И, может быть, стоит начать читать ее даже, а то он все больше научные книги, термодинамику свою любимую, вот еще лингвистикой увлекся… И тут его осенило — Петрович же педагог почти! И Семен Семеныч спросил:
— Петрович, вот ты начитанный такой, и на учителя учился, а науку всю свою, поди, забыл?
— Почему это забыл? — удивился Петрович. — Я до сих пор интересуюсь, особенно психологией. Я и компьютер купил специально, чтобы на психологических форумах общаться, и статьи-рассылки всякие читать по теме, Вита Ценева наизусть почти учу, и сам иногда пишу кое-что.
— Тогда скажи мне, друг Петрович, а как же мне с семейным кризисом справиться? Жена чтобы вернулась, и без разборок: «кто виноват?» и тому подобное…
— Это несложно. Надо переименовать ситуацию — по «Закону Яхты». Это из ОКсЮМОРон-психологии: техника такая есть — переименование.
— Какой еще оксюморон, какие яхты?
— Да ты темный совсем, Семен Семеныч! Закон Яхты от капитана Врунгеля: «Как вы яхту назовете, так она и поплывет!» У тебя так и получилось: назвал ситуацию «кризис» — кризис и сделался!
— Это не я назвал, это подарок так назывался, который я получил, — стал оправдываться Семен Семеныч.
— Подарок назывался, а ты взял и переназвал! Твой ведь подарок, — как хочешь, так и называешь!
— Ну и как же мне его переназвать? — озадачился Семен Семеныч.
— Как тебе больше хочется. Если ее уход — это радость для тебя, то это не кризис, а сюрпризис. А если не рад ты этому, то вот хоть так: «У жены оказался не кризис, а крысис», окрысилась она, стало быть. Эмоции у нее взыграли, она набычилась и ушла. А раз так, то придет, когда разбычится, — сделал логический ход Петрович.
— Да что же это: о-крыси-лась, о-козалась, на-бычи-лась — не семья у нас, а уголок Дурова какой-то получается!
— Хорошая идея, тоже оксюморонская вполне! — обрадовался Петрович. — Вот где у тебя жена больше времени проводит — на кухне? Вот и пусть здесь будет уголок Дурова! А ты где обретаешься чаще — где письменный стол, телевизор? Тогда это местечко назовем — уголок Умнова. И сразу в доме баланс и гармония! Умнодурость — оксюморон называется! А когда оксюморон — все гда все просто волшебно складывается, это аксиома!
— Какой такой опять оксюморон? — удивился Семен Семеныч. — Что это за оксюморон еще?
— Оксюморон — это умная глупость. Вот «горячий снег» если сказать, или «безмолвный крик» — это как раз оксюмороны получаются. Это из литературоведения термин такой. И сочетания эти — волшебные, потому что такого не бывает, а любой человек понимает, что такое: безмолвный крик. И у оксюморонов нет качеств — хорошо или плохо. Вот горячий снег, например, — это хорошо или плохо?