Было еще одно опасливое соображение - Юферев не знал истинных отношений Серковой и Максимовой. Кто знает, что стоит за их знакомством, не Серкова ли свела несчастную свою подругу с ее будущими убийцами? И не для того ли ей понадобился час, чтобы предупредить, оповестить, подготовиться? Отморозки, как уже понял Юферев, отличались необыкновенной скоростью и в принятии решений, и в исполнении этих своих решений. Кто знает, может быть, вовсе не перед зеркалом она сейчас сидит, а на телефоне?
Но телефон Серковой был на контроле - и об этом позаботился Юферев, и это предусмотрел, а уже потом позвонил женщине. Он был уверен, что Серкова опоздает, обязательно опоздает минут на десять-пятнадцать. Она будет ходить вокруг кафе и приглядываться к нему. По фотографии, которая осталась на карточке автомобильной школы, он уже представлял ее - короткие светлые волосы, вскинутые брови, полные губы, а взгляд… Была во взгляде еле заметная усмешка.
Юферев подъехал к кафе за одну минуту до назначенного срока и, выйдя из машины, направился к свободному столику. Посмотрел на часы - он пришел точно вовремя. Но тут уж ему пришлось удивиться - не прошло и минуты, как к его столику подошла молодая женщина в джинсах и мужской рубашке.
- Не помешаю? - спросила она.
- Это вы и есть?
- Да, это я.
- Садитесь, жду вас с нетерпением.
- Ваша гвардия? - Она показала большим пальцем за спину, где расположились водитель с оперативником Брыкиным - они успели взять пива и теперь делали вид, что, кроме этого пива, их ничто в мире не интересует.
- Моя, - кивнул Юферев.
- Правильно. Одобряю. Если бы все так поступали… - Женщина замолчала.
- То что было бы?
- Жилось бы спокойнее. - Серкова положила на стол пачку сигарет, вынула зажигалку, прикурила, придвинула сигареты к Юфереву. - Угощайтесь.
- Не курю.
- А, понятно… Значит, пьете?
- Пью. Часто и в больших количествах.
- Это хорошо, значит, здоровье позволяет.
- Образ жизни требует.
- Будем считать, что разминка закончилась?
- Согласен. - Юферев сразу усвоил манеру разговора Серковой, лаконичную и вызывающую.
- Тогда, пожалуйста… - Серкова протянула руку, как бы поиграла указательным и большим пальцем. Обычно этот жест означает деньги, но она, похоже, имела в виду нечто другое.
- Не понял? - Юферев в упор посмотрел на Серкову. Красивые глаза, подумал он.
- Ксивы.
- А, виноват. - Вынув удостоверение, он раскрыл его и показал Серковой.
- В руки не даете?
- Могу. - Он положил удостоверение на стол, рядом с пачкой сигарет.
Серкова взяла удостоверение, повертела его перед глазами, вчиталась в надписи, печати, убедилась, что удостоверение уже дважды продлялось.
- Все правильно, - сказала она. - Достаточно затертое, значит, не фальшивое. Вы и в самом деле Юферев?
- А что, есть сомнения?
- Вы недавно по телевидению рассказывали об этих убийствах… На улице я бы вас не узнала, а вот сейчас что-то вроде совпадает. Даже не знаю что…
- Я сейчас наряднее и взволнованнее, - серьезно сказал Юферев.
- С чего бы?
- С красавицей сижу.
- Это вы верно подметили, - рассмеялась Серкова, но покраснела, смутилась. - Ладно, ближе к телу, как говорят классики.
- Не возражаю. Мороженое едим?
- Нет, спасибо. Я ненадолго. Значит, так, Александр Леонидович…
- На Сашу не тяну?
- На Сашу… Если сделать над собой небольшое усилие…
- Сделайте его, пожалуйста.
- Как будет угодно, гражданин начальник, - она улыбнулась. - Значит, так… Мы познакомились с Максимовой на курсах вождения. Она бывала у меня, я у нее. Как-то познакомила со своими приятелями. Мне они не понравились.
- Чем?
- Бандюги. А им не понравилось то, что они мне не понравились.
- Как они об этом догадались?
- Наташка сказала. Ребята проявили какую-то там озабоченность, она им и врезала… Дескать, не надо, мальчики, не для вас расцвела эта роза.
- Обиделись? - предположил Юферев.
- Немного. Но у них хватало дел и без меня. И потом… Они ведут достаточно скромный образ жизни. Замкнутый, я бы сказала. Избегают шумных компаний… Когда все это случилось с Наташкой… Один из них нашел меня, на улице как бы случайно столкнулись… И сказал… «У тебя, - говорит, - шейка потоньше, чем у Наташи…»
- Это тот, у которого щербинка между зубами?
- У следствия, смотрю, есть некоторые достижения?
- Работаем, - пожал плечами Юферев.
- Поздравляю.
- Что еще сказал щербатый?
- А, - Серкова стряхнула пепел на бетонные плитки, постучав по сигарете розовым ноготком. - Вот, собственно, и все. Шейка, говорит, у тебя потоньше, поэтому надо бы ее поберечь, а то мало ли что может случиться… С некоторыми случается, подумай, дескать. Конечно, я послушалась этого человека, подумала.
- И к какому же выводу пришли?
- А вывод таков, что наша с вами беседа, Саша, заканчивается. - Она в упор посмотрела на Юферева. - Не буду я вам помогать. Боюсь. Жить хочется.
- Понимаю, - кивнул Юферев.
- Вот и хорошо. Прошу не звонить мне, не вызывать повестками. Все эти опознания, очные ставки, выезды на место преступления… Очень прошу - не привлекайте меня для всех этих дел. Можете пообещать?
- Пообещать могу, - сказал Юферев. - А вот выполнить обещание… Вряд ли я смогу его выполнить.
- Тогда я уеду.
- А если нам так договориться… Мы с вами посидим еще минут десять-пятнадцать, вы ответите на несколько моих вопросов… И я вас больше не трогаю, не вызываю, не привлекаю, как вы только что выразились.
- Мне не придется ничего подписывать?
- Не придется.
- Мое имя нигде ни разу не будет упомянуто?
- И это принимается. А почему, собственно, вас это тревожит?
- Потому что я уверена… Уголовное дело будут листать не только в вашей конторе, Саша.
- Как?! - вскричал Юферев несколько фальшиво. - Вы не верите в то, что…
- Не верю, - спокойно перебила его Серкова. - И вам не советую. Эти ребята… Они очень состоятельные ребята. Работа у них напряженная, но, похоже, непродолжительная. У них будет время ознакомиться с документами в деле. Вот видите, я уже начала давать показания. Это, заметьте, под обещание не упоминать моего имени в уголовном деле. Мы договорились?
- Да-да, - зачастил Юферев, собираясь задать какой-то вопрос, но Серкова положила ему на ладонь свою руку.
- Так не пойдет, - сказала она с улыбкой. - Когда говорят «да-да», это вовсе не «да».
- Что же это?
- Это просьба отвязаться.
- Тогда я говорю твердо и жестко - да. Вы не будете упомянуты в уголовном деле ни под каким соусом.
- Ваш вопрос?
- Где они обитают?
- Не знаю.
- Я спрашиваю не адрес, не квартиру… Может быть, вы знаете район города, ресторан, пивную… Где вы с ними встретились?
- У Наташи дома. Они, насколько я могу судить… предпочитают окраины.
- Я ни за что не поверю, что они не ходят в рестораны! Эта публика ресторан считает едва ли не самым главным в жизни! О ресторанах они мечтают в зонах, в рестораны ведут красоток, устраивают разборки… Рестораны - это смысл их жизни!
- Знаю, - негромко произнесла Серкова. - Все это я знаю… Скажите, Саша… Вы когда-нибудь бывали в ресторане «Пламя»?
- Я даже не знаю, где это! - искренне удивился Юферев.
- Напрасно, - улыбнулась Серкова. Она взяла со стола пачку сигарет и положила в сумочку. Зажигалку опустила туда же, в отдельный кармашек, потом поддернула воротничок своей рубашки, придав ему стоячее положение, и, вскинув голову, посмотрела на Юферева. Тот догадался - наступила минута прощания.
- Может быть, мы когда-нибудь заглянем в ресторан «Пламя»? - спросил Юферев.
- Ни в коем случае! Они знают вас в лицо! За вашим расследованием, Саша, следит весь город. Каждый ваш промах в тот же вечер обсуждают миллион жителей! Когда почти у вас на глазах зарезали единственного свидетеля… Над городом пронесся стон досады и беспомощности. Как убийца узнал, что свидетель в забегаловке? Он просто шел за вами. Надеюсь, хоть сегодня вы пришли сюда без «хвоста»?
- Надеюсь, - пробормотал Юферев, подавленный словами Серковой о том, что о каждом его шаге, оказывается, знают чуть ли не все жители города.
- Вы приехали на машине, это внушает некоторую надежду. Оцените мое мужество и самоотверженность. - Она улыбнулась и встала, приставив стул поближе к столику.
- Оценил, - кивнул Юферев.
- Не вздумайте мне звонить.
- Почему?
- Не только вы можете подключиться к моему телефону.
- А почему вы решили, что я подключился к вашему телефону, что я прослушиваю вас?
- Потому что это было бы грамотно. Неужели вы даже этого не сделали?
- Вообще-то да, - неопределенно ответил Юферев. - Где вы работаете?
- Потому что это было бы грамотно. Неужели вы даже этого не сделали?
- Вообще-то да, - неопределенно ответил Юферев. - Где вы работаете?
- Вы этого не знаете?
- Я только сегодня узнал о вашем существовании.
- А… Тогда ладно, тогда простительно. Центральный универмаг, старший товаровед.
- И по каким товарам специализируетесь?
- Женское белье.
- О! - уважительно произнес следователь, и это было все, что он смог выдавить из себя.
Встав из-за стола, Юферев посмотрел в лицо Серковой. Когда она была серьезной, губы ее казались чуть выпяченными вперед, будто она собралась свистнуть или же приготовилась к поцелую. При этом глаза принимали несколько наивное выражение. Но Юферев уже убедился, что эта женщина далека от наивности, осторожна, но не труслива, и похоже, прошла неплохую жизненную школу.
- Если прижмет, я вас найду, - сказал он.
- Надеюсь, до этого не дойдет. - Она подбадривающе кивнула ему и направилась к перекрестку. Джинсы, мужская рубашка, сумочка на длинном кожаном шнурке. Что-то еще придавало ей легкость и независимость, что-то еще… Она отошла уже метров на двадцать, пока Юферев догадался - каблуки. На ней были туфли с высокими каблуками. С джинсами это смотрится иногда почти соблазнительно.
Юферев вздохнул и, подойдя к своим ребятам, присел. Бутылка с пивом стояла нетронутой, и он, наполнив стакан до краев, залпом выпил до дна.
- Ничего девочка, - сказал Брыкин. - Телефончик оставила?
- Посоветовала забыть.
- А сможешь?
- Постараюсь. - Юферев снова наполнил стакан и снова выпил его залпом. - Кажется, она меня достала, - пожаловался он, - кажется, достала.
- Значит, ты еще живой человек, Саша.
- Местами, ребята, только в отдельных местах. - Юферев взял бутылку, но, убедившись, что она пуста, поставил ее на стол.
Апыхтин с изумлением рассматривал свой новый паспорт, и он все больше ему нравился. Нравилась новая фамилия - Антонов, фотография, где он выглядел явно помолодевшим. Паспорт, правда, был до неприличия новым, посверкивающим и похрустывающим, но Апыхтин натянул на него обложку от старого своего паспорта, сунул в задний карман брюк, чтобы он мялся там, терся и постепенно приобретал вид правдивого документа.
За время своих блужданий по Москве Апыхтин сделал важное открытие - оказывается, банкирская работа, вся та деятельность, которую он проделал, чтобы организовать, пробить, узаконить свой банк, вся эта работа подготовила его очень ко многому. Теперь он мог спокойно говорить с самыми разными людьми, мог, не дрогнув, предъявить свой фальшивый паспорт кому угодно, мог врать увлеченно и искренне.
Расставаясь с собой, Апыхтин не испытывал никакого сожаления. И чувствовал - что бы ни случилось с ним дальше, возврата не будет, он уходил от себя прежнего навсегда. Превращения, происходившие с ним, были необратимы, теперь он понимал это.
И не испытывал даже слабых колебаний. Все шло правильно, более того - единственно правильно. Он вдруг осознал: никакое событие, никакая встреча с кем бы то ни было не вызовет в нем робости и неуверенности. Мир сделался простым и до конца понятным, а он в этом мире нашел свое место.
Прежде чем вернуться в город, он решил позвонить в банк и поговорить с заместителями. И не потому, что так уж соскучился по родным голосам, вовсе нет. Обычные человеческие чувства, слабости, устремления как-то отступили, и он с удивлением убеждался в том, что не тянет его к людям, с которыми столько перенес всего, а все сильнее и нестерпимее влечет другая жизнь - суровая, криминальная, безрассудная.
Первому позвонил Басаргину. Тот замещал его все это время, и Апыхтин по прежней привычке, сам того не замечая, выполнил суровое требование субординации - вначале разговор с руководством.
- Привет, Басаргин! - проговорил он в трубку, с наслаждением чувствуя, что голос у него прежний и зам наверняка воображает Апыхтина тоже прежним.
- Старик! - закричал Басаргин. - Ты приехал?!
- Да нет еще…
- Откуда звонишь?!
- Есть такой небольшой городок на западе Кипра… Пафос называется…
- Ты до сих пор в Пафосе?!
- Подзадержался немного. Тут на самом берегу стоит совершенно потрясающий ресторанчик, весь залитый солнцем, весь раскаленный на солнце… Но вино холодное…
- Как называется вино? - закричал Басаргин, будто это было самым главным.
- «Афродита», - сказал Апыхтин, не задумавшись ни на секунду.
- О! - застонал Басаргин, и Апыхтин, кажется, даже увидел, как тот горестно раскачивается в его председательском кресле. - Неужели такое возможно, неужели есть на белом свете люди, которым это доступно!
- Есть такие люди, Андрей, есть. Но, понимаешь, во всяком наслаждении существуют и отрицательные, удручающие стороны, которые не позволяют полностью отдаться…
- Что же тебя там удручает, старик?!
- Понимаешь, море такое синее, такое синее, что просто слепит и режет глаза. А от раскаленной белой стены ресторана поднимается вибрирующий морской воздух. К тому же стакан, который мне дали для вина, оказался маловат, маловат стаканчик-то! И это… Вино на таком солнце нагревается слишком быстро, и его приходится пить как можно быстрее. Только тогда тебе принесут еще одну холодную бутылочку «Афродиты».
- Остановись, старик! Остановись! Если не хочешь добить меня окончательно!
- Ладно, не буду о Пафосе, - сжалился Апыхтин. - Как тебе живется в председательском кресле?
- Мечта одна, старик… Возвращайся быстрее и дай возможность перевести дух. Других желаний в жизни не осталось.
- КакЦыкин?
- Чудной он какой-то сделался… Притих. Не то затаился, не то приболел. Молчит, глазками моргает, иногда словечко обронит, дельное словечко, ничего не скажешь, но нечасто это бывает, нечасто.
- Устал, наверное, - предположил Апыхтин.
- Все мы устали, старик. Ты сколько там еще намерен балдеть?
- Пожалуй, недельку побуду.
- На Троодосе был?
- Был и еще разок хочу смотаться… Тянет. Что Осецкий?
- Веселится. Носится по коридорам, как шутиха, везде успевает, везде нечто руководящее произносит. Кажется, он тебя замещает, а вовсе не я.
- Поменяйтесь.
- Я предлагал. Говорит, всему свое время. Впрягся - тяни.
- Тоже верно. Все, Андрей, будь здоров, до скорой встречи!
Апыхтин вышел из телефонной будки Центрального телеграфа, походил по залу, осмысливая услышанное, как бы заново оценивая каждое слово Басаргина, а минут через двадцать снова вошел в будку.
- Цыкин?
- А, Володя, - произнес Цыкин уставшим голосом, как это может произнести человек, с трудом оторвавшийся от важных бумаг. - Ты уже в городе?
- Еще в городе. Пафос называется.
- Да-а-а? - протянул Цыкин. На этот раз в его голосе прозвучало облегчение. - Ну, ты даешь… Похоже, понравилось? Домой не хочется?
- Ничего городишко, - ответил Апыхтин, мучительно пытаясь понять - что в словах Цыкина его насторожило. - Вино тут пока еще есть, море на месте, холода наступят не скоро.
- А наступят?
- Представляешь, кошмар - в январе температура воды понизится до двадцати градусов.
- Тепла?
- Вода не может понизиться до минус двадцати, иначе это будет уже не вода, это будет нечто иное.
- Вообще-то да, - согласился Цыкин. И замолчал.
И Апыхтин молчал.
- Через недельку будешь? - наконец спросил Цыкин.
- Постараюсь. - И Апыхтин опять замолчал, уже сознательно, понимая, что слова Цыкину почему-то даются с трудом, что он попросту не знает, как себя вести. То ли действительно устал, то ли не был уверен, что Апыхтин вернется когда-нибудь, то ли в кабинете у него сидели люди и он не мог вести себя свободно. - Как следствие? - спросил Апыхтин, вдоволь насладившись молчанием.
- Ковыряются.
- Успехи есть?
- Будь у них хоть какие-нибудь успехи, в тот же вечер по телевидению сообщат. Нас тут постоянно держат в курсе.
- Кого это нас?
- Горожан.
- Следователь был после моего отъезда?
- Заглядывает иногда, ходит, смотрит, вопросы задает.
- Ну ладно, будь здоров! Я еще позвоню. - И Апыхтин повесил трубку, не дожидаясь, пока Цыкин произнесет какие-то прощальные слова. Не хотелось слышать его прощальных слов, почему-то он решил, что может себе это позволить. Апыхтин представил себе растерянное лицо Цыкина, его мелковатые обостренные черты, представил, как, положив трубку, он смотрит в стену перед собой с недоумением и обидой.
Следующий был Осецкий.
- О! Володя! - закричал тот обрадованно. - Рад тебя слышать! Откуда звонишь?
- Пафос.
- Ты еще там?! Ну, молоток! Ну, завидую! Все! Решено! Отправляюсь по твоему маршруту! Не возражаешь?
- Чуть помедленнее, Игорь, чуть помедленнее… Я за тобой не поспеваю, стремительный ты наш.