— Если когда-нибудь где-нибудь я тебя еще раз увижу — не обижайся! Понял?..
— Понял, — процедил он, все так же криво ухмыляясь.
— А ты! — обернулась она к Алексею. — Забудь о том, что он когда-то был твоим другом! Я доходчиво объясняю?! И еще…
Она обвела взглядом всех присутствующих.
— Пятьсот баксов вернуть придется!.. И мне плевать, если вы их потратили… Все!.. — рявкнула она напоследок и вышла из квартиры.
Пробираясь по темным городским улицам к своему дому, Лика вся клокотала от гнева.
— Каков мерзавец! Это надо же, а?! — бормотала она себе под нос, бросая время от времени косые взгляды в Димкину сторону.
Тот сидел, отвернувшись к окну, и, казалось, забыл о ее существовании.
— Хотелось бы знать, кто все это придумал?! — повысила она голос, въезжая на автостоянку. — Кто такой изобретательный?! Ты?!
— Нет, — наконец разжал он губы, потом, поерзав, бросил на нее взгляд исподлобья. — Что это меняет? Все равно я виноват не меньше, ведь так?
— Ты гляди, какой сообразительный!..
— Отцу скажешь? — облизнул он пересохшие губы.
— Непременно! Более того, расскажу о всех твоих выкрутасах. И шантажа твоего я теперь не боюсь! — Лика заглушила мотор и, бросив Димке ключи от квартиры, коротко приказала:
— Выметайся… И быстро домой. Я сейчас поднимусь. И будь уверен — разговор еще не окончен!..
Провожая взглядом его сгорбленную фигурку, Лика ни с того ни с сего расплакалась.
— Ну, ну, милая, успокойся… — принялся уговаривать Анатолий Николаевич, поглаживая ее вздрагивающие плечи. — Все образуется. Ты же должна понимать — у него переходный возраст. И к тому же потеря матери… Все это, несомненно, наложило отпечаток на его характер…
— Эх, Анатолий Николаевич! Дело разве в характере. — Лика шумно высморкалась в предложенный соседом платок. — Он ненавидит меня!..
— Глупости, — тихонько засмеялся он. — Бунтует — это да. Но ненависть — это слишком сильное чувство… Чтобы ее вызвать, надо постараться. А ты ведь ему ничего не делала…
Все так же не повышая голоса, он взял ее под руку и повел к дому…
* * *Григорий сидел в кухне за столом и кромсал колбасу крупными кусками. Полчаса назад он вернулся из очередной поездки и обнаружил на столе записку следующего содержания: “Гринечка! Одолжила у тебя пятьсот долларов. Отдам позже. Мне очень нужно — Димка в беде. Лика”.
Читая и перечитывая ее вновь и вновь, он не переставал накручивать диск телефона, но Лика не отвечала.
— Чертов пацан! Что он опять натворил?! — ворчал он, все больше и больше переживая из-за ее позднего отсутствия. — Где ее носит?!
Кое-как перекусив и приняв ванну, Григорий поставил чайник на огонь и призадумался.
Что-то в последнее время шло не так. Что-то неумолимо надвигалось — это он чувствовал. Идиотские звонки последние два месяца поднимали его раза по три за ночь. И ладно бы звонили по делу, а то помолчат и кладут трубку.
— Еще Лика запропастилась куда-то!.. — чертыхнулся он и вновь пододвинул к себе телефон. — Ну, давай, девочка! Сними трубку!
Словно отвечая его мольбам, на том конце провода усталый голос Лики произнес:
— Алло…
— Лика, сестренка, что случилось?
— Привет для начала, — недовольно буркнула она. — Тебя где носило? Пропадет вечно не знаю на сколько…
— Ладно, не шуми, — хохотнул Гриня. — Лучше расскажи — что за неприятности?
— Уже все в порядке, — зевнула она в трубку. — В том смысле, что с Димкой все в порядке. Но есть еще кое-что…
— Что?.. — сразу насторожился он.
— Я виделась с Серым… Представляешь — он жив!
— Я знал об этом…
— А почему мне никогда не говорил? — Лика снова зевнула. — В общем, он с меня какие-то деньги тряс. Про какой-то общак лопотал…
— Что?! — Григорий почувствовал, как по спине холодной змейкой заструился пот. — Что ты ему сказала?
— А что я ему скажу? Я же ничего не знаю.
— А он?! Что он?! — повысил голос Гриня. — Да проснись же ты, наконец!
— Не кричи на меня!.. — обиделась Лика. — Мне и так сегодня досталось… Вспоминать тошно…
— Извини, сестренка! Что Серый?!
— Угрожал, что еще… — недовольно буркнула она. — И вообще — я ничего не понимаю! Димку похищают, мне угрожают, тебя какие-то девицы наглые спрашивают…
— Когда? — от изумления Григорий лишился дара речи — единственной “девицей” в его жизни была Алена, но она мать троих детей и уж никак не наглая, а о том, чтобы она пришла к нему, — не могло быть и речи. — Когда?! Какая девица?! Ты чего несешь?!
— Гриня, милый! — взмолилась наконец Лика. — Я еле стою на ногах. Давай до завтра… Я к тебе приеду часикам, скажем, к пяти. Идет?..
— Идет… Только я прошу тебя об одном, — он судорожно сглотнул, — осторожнее… Все это очень серьезно. Серьезнее, чем ты можешь себе представить… Все, спокойной ночи…
— Ага, у вас у всех все очень серьезно, — ухмыльнулась она своему отражению в зеркале. — Похищаете, уши присылаете, а потом оказывается, что это просто дети решили порезвиться… Кстати, об ушах…
Стукнув для приличия в дверь. Лика вошла в Димкину комнату и без сил рухнула в кресло.
— Ну и что скажешь?! — посмотрела она на съежившегося под одеялом подростка. — Жду объяснений…
— А что говорить… — кашлянул он, прочищая горло. — Прости меня!.. Пожалуйста…
— Простить?! — изумленно вытаращила Лика глаза. — Ты хотя бы отдаленно представляешь, что ты натворил?! А ухо?! Я же чуть не умерла со страху!.. Кстати, где вы его взяли?
— У Лехи отец в морге работает…
— Фу, какая гадость! — скривилась она в брезгливой гримасе. — Как же не противно?!
— Противно… Согласен… Но это не я придумал. — Димка приподнял от подушки всклокоченную голову. — Прости меня… Только…
— Что “только”?.. Отцу не рассказывать?.. — прищурилась она. — Трусишь?..
— Нет, — он отчаянно замотал головой. — Я не трушу!.. Ты не знаешь, что с ним было после мамы!.. Он неделю был под капельницей… Я боялся, что и его потеряю… Хотя потом все равно потерял…
— Что ты имеешь в виду? — изумилась Лика.
— Тебя… — Димкины губы задрожали. — Когда ты появилась, все изменилось. Он перестал быть прежним. Он стал совсем другим.
Димка горестно покачал головой и упал на подушку.
— Я перестал ему быть нужен.
— Не мели чепухи! И перестань себя жалеть! — взорвалась Лика. — Ты ведь любишь отца. Почему же тебе так противно видеть его счастливым?!
— Это не так!..
— А как?! Ты говоришь, что он перестал быть прежним. Каким?! Плачущим от горя?! Стал чаще улыбаться?! Разве это так уж плохо?!
— Нет… Просто я боялся, что ты… — Димка тяжело вздохнул. — Что тебя он будет любить больше, чем меня…
— Дурак! — грубо отрезала Лика, изо всех сил стараясь не разреветься. — Ты для него все! И запомни: любовь к женщине и любовь к своему ребенку — совершенно разные вещи… Их нельзя подвести под одну черту… А что касается меня, то я боялась взглядом тебя обидеть, не то что словом…
— Прости меня, — снова проблеял Димка, на этот раз отвернувшись к стене. — Ты не знаешь, что такое потерять мать!..
— Ты так думаешь?! — Она подлетела к его постели и рывком повернула Димку к себе. — Мой отец умер, когда я была еще ребенком. И после этого мое детство закончилось!..
— А мать? — прошептал он сквозь слезы. — Она что — тоже умерла?
— Нет, — также шепотом ответила Лика. — Но лучше бы ей издохнуть…
Не в силах больше сдерживаться, она выскочила из Димкиной комнаты и, запершись в своей спальне, дала волю слезам…
* * *Кто-то настойчивый стучал в дверь. Стук этот рикошетом отдавался в голове, разрывавшейся от дикой боли. “Я в камере пыток”, — подумала Лика, переворачиваясь на бок и еще окончательно не проснувшись.
Но стук повторялся снова и снова.
— О боже мой! Что это? — простонала она, открывая глаза.
— Анжелика Владимировна, — робко позвал Димка из-за двери. — С вами все в порядке? Мне можно войти?
— Заходи, — через силу выдавила она, прикрываясь одеялом до подбородка. — И прекрати стучать, или моя голова сейчас лопнет…
Димка проскользнул в комнату и замер у нее в ногах.
— Чего уставился? — хмуро поприветствовала она его. — Неважно выгляжу?
Он качнул головой и опустил глаза, затем, кашлянув, спросил:
— Вы завтракать будете? А то я приготовил…
— Что?! — Если бы он послал ее сейчас к черту, она бы удивилась меньше. Беззвучно шевеля губами, не сразу смогла обрести дар речи. — Ты это серьезно?!
— Вполне, — скромно пожал он плечами.
— Что — и сам приготовил? — никак не могла она поверить в происходящее.
— Ага. Яичница, тосты, джем абрикосовый, кофе, сок, — принялся Димка загибать пальцы.
В животе у Лики призывно заурчало, и она заулыбалась:
— Ну, блин, ты даешь!!! Выйди, я сейчас!
Но Димке еще долго пришлось ее ждать. Едва Лика вошла на кухню и увидела накрытый к завтраку стол, как к горлу подкатила противная тошнота и она бегом кинулась в ванную.
— О господи! — стонала она, сотрясаясь всем телом от болезненных судорог, которые, казалось, выворачивали желудок наизнанку. — Помоги мне!..
Она умылась ледяной водой, обессиленно опустилась на пол и прикрыла в изнеможении глаза.
— Анжелика Владимировна, — осторожно потряс ее за плечо Димка. — Обопритесь на меня. Я вам помогу.
Лика приоткрыла глаза и слабо улыбнулась:
— Я боюсь поверить в чудо… Ты ли это, Дима?!
Ничего не отвечая, он усадил Лику в кухне на табуретку и молча уставился на нее.
— Что с вами такое? — после паузы спросил наконец. — Вы больны?
— Да нет, — вяло отмахнулась она. — У меня всегда так: если понервничаю, резко падает давление, отсюда головная боль и рвота. Ты не обращай внимания, завтракай…
— Вы сильно нервничали вчера?
— И позавчера тоже, — не удержавшись, съязвила она.
— Вы боялись ответственности? — И, видя ее недоуменный взгляд, пояснил:
— Ну, за меня. Ответственности перед отцом…
— Димка… — взъерошила она его светлую челку. — Ты совсем дурак или прикидываешься? Ладно, давай завтракать. У меня что-то от такого изобилия аппетит проснулся… Потом я отвожу тебя в школу. В два забираю, и мы едем в одно место…
— Понял…
— Возражений нет? — Лика подозрительно посмотрела на пасынка, недоумевая по поводу его покорности.
— Нет… Принимается…
* * *К двум часам Лика не успела. Проспект был перекрыт, и ей пришлось долго петлять объездными дорогами, прежде чем она достигла цели. Когда подъехала к школе, часы показывали уже половину третьего.
— Разве он дождется меня? И я ох как его понимаю… Могла бы и пораньше выехать… — корила она себя, въезжая на школьный двор.
Но, как ни странно, Димка терпеливо ждал. Более того, когда Лика попыталась извиниться за опоздание, он перебил ее:
— Не волнуйтесь вы так… Все нормально. Я совсем немного ждал…
Лика вытаращила глаза и раскрыла рот, боясь поверить в его чудесное перерождение. И только когда Димка сунул ей в руки конверт с долларами и слегка подтолкнул к открытой дверце машины, опомнилась и залопотала что-то о дурацких ремонтных работах и чудовищных пробках на дорогах.
— Анжелика Владимировна, — улыбнулся он. — Все нормально… Кстати, а куда вы меня хотели свозить?
— А-а? Я?.. — она перевела дыхание и слегка ухмыльнулась. — Все в себя никак не могу прийти…
— От чего? — Димка пристально посмотрел на нее.
— От тебя… — хмыкнула Лика. — Уж очень все… неожиданно…
— Вы о чем? — округлил он глаза.
— О твоем исцелении… Уж очень все подозрительно. Смотри у меня, — погрозила она ему пальцем. — Не вздумай ничего затевать. Иначе — головенку отверну…
— Не волнуйтесь, Анжелика Владимировна. Я решил зарыть топор войны. — Он протянул ей раскрытую ладонь. — Мир?!
— Мир!.. — пожала она ему руку и невольно улыбнулась. — Слушай, давай на “ты”, а? Ты не против? И можно без этого дурацкого отчества… Я с ним как будто на десять лет старше…
— А. как же мне тогда вас… тебя называть? — быстро поправился Димка.
— Зови меня Ликой. Меня так Гриня зовет. К нему мы, кстати, сейчас и едем.
— А зачем?
— Хотя бы затем, чтобы деньги вернуть. Которые я, между прочим, взяла без спроса. — Лика сердито покосилась на пасынка. — Шутники!.. Деньги-то хоть все целы?
— Ага, — виновато шмыгнул он носом. — Больше такого не повторится…
— И меньше тоже… — хохотнула Лика, въезжая на знакомую тихую улочку. — Вот здесь, Димка, на этой улице я прожила пять лет. И они были самыми счастливыми в моей жизни…
— А дом какой? — вытянул Димка шею.
— С зеленым забором, — пояснила она, сосредоточив все внимание на дороге, сплошь изрытой колдобинами. — Флюгер на крыше видишь?
— Вижу… — он резко подался вперед. — Там народ какой-то стоит и “Скорая помощь”. Посмотри: кого-то на носилках выносят…
— Что?! — Лика вскинула глаза и оторопела. — Что это, господи?!
У калитки сгрудились соседи и, сокрушенно покачивая головами, переговаривались вполголоса.
Усатый медбрат уже закрывал дверь “Скорой”, когда Лика остановила машину, взвизгнув тормозами.
— Что случилось?! — схватила она медбрата за рукав белого халата. — Кто в машине?!
— А в чем, собственно, дело, уважаемая? — с интересом разглядывая молодую женщину, спросил медбрат. — Вы что — здесь живете?
— Да, да, то есть нет…
— Так да или нет? — приподнял он иронично бровь. — Выражайтесь яснее.
— Какая вам, к черту, разница? — вскипела Лика. — Я жила здесь когда-то! А сейчас там мой брат живет!
— А-а-а… Так бы сразу и сказали, — протянул он, открывая двери. — У вашего брата проникающее ранение в грудь… Состояние крайне тяжелое…
Его казенные фразы, как сквозь вату, проникали в ее сознание, постепенно обретая чудовищные очертания ужаса…
— Не-ет! — начала пятиться Лика. — Не-ет! Это не правда!..
— Идите сюда и опознайте, — позвал ее медбрат из машины, протягивая руку. — Идите же сюда, уважаемая!..
С трудом переставляя ноги, она подошла к открытому зеву “Скорой” и, поддерживаемая усатым медработником, забралась внутрь.
На носилках, накрытый до подбородка окровавленной простыней, лежал Гриня. Нос его заострился, дыхание почти не слетало с посиневших губ.
Лика смотрела и смотрела на ставшее родным лицо и не могла поверить в происходящее.
— Не-ет! Не-ет! — исступленно шептала она.
— Так это что — не он? — рассердился медбрат. — Что же вы мне голову…
— Это он, — перебила его Лика хриплым голосом. — Но я не понимаю… Что здесь произошло? Почему вы не едете в больницу?! Почему вы здесь так долго стоите?!
— Ничего не долго, — флегматично пожал тот плечами. — Мы уже собирались уезжать, когда вы как снег на голову… Вы поедете с нами или здесь останетесь? Если останетесь, дайте свои координаты — у милиции могут быть вопросы…
— О чем вы говорите?! Боже мой!!! — застонала она. — Конечно же, поеду! Давайте быстрее!
Лика упала на колени перед носилками и застыла, как изваяние.
— Лика, — внезапно позвал ее робкий голосок с улицы. — А мне что делать?
Она подняла перекошенное от страха лицо и увидела в дверном проеме Димку. Огромные глаза испуганно смотрели на нее из-под длинной челки.
— А мне что делать?! — повторил он свой вопрос. — Можно мне с тобой?
— Димка… — сдавленно прошептала Лика. — Они убили его!.. Понимаешь?..
— Он пока жив… — авторитетно заявил медбрат, потом обреченно махнул рукой и добавил:
— Хотя шансов никаких.
— Замолчите! — закричала Лика, внезапно обретая голос. — Сядьте рядом с ним, я поеду следом на своей машине! И не стойте столбом, мать вашу…
Медбрат недовольно зашевелил усами, но возразить не решился — слишком уж воинственной оказалась родственница подстреленного…
* * *Время неумолимо клонилось к вечеру. Лика сидела в гулком холодном коридоре и ждала. Полчаса назад собрался консилиум, и она ждала его приговора. Рядом с ней на узкой казенной скамейке расположился следователь. Он положил на колени дерматиновую папку с документами и, казалось, задремал.
— Я думаю, они закончили, — неожиданно обронил он, заставив Лику вздрогнуть. — Посмотрите, все идут сюда.
Лика пружиной подскочила со скамейки и почти бегом кинулась к группе людей в белых халатах.
— Ну что?! — еле шевеля пересохшими губами, спросила она.
— К сожалению, милая, нам нечем порадовать вас… Ранение слишком серьезно для здорового человека, а он был инвалидом, так что… — пожилой хирург развел руками. — Я разрешаю вам пройти… Ему осталось совсем немного…
Задыхаясь от еле сдерживаемых рыданий, прижав сжатый кулак к губам, чтобы не закричать в полный голос. Лика медленно побрела к палате.
Григорий лежал, уставив немигающий взгляд в потолок.
— Гринечка, — тихо позвала Лика, наклоняясь над ним. — Ты слышишь меня?!
Если Григорий и слышал ее, то никак не давал об этом знать. Лика протянула дрожащую руку и легонько коснулась его волос.
— Пожалуйста, ответь мне… — голос ее задрожал, и слезы закапали на его подбородок. — Не оставляй меня!.. Я тебя умоляю!..
— Он не слышит вас, — раздалось у нее над ухом. — Вам лучше взять себя в руки и дать ему спокойно умереть…
Лика резко обернулась и уставилась на следователя.
— Что вы здесь делаете?! — сквозь слезы прошипела она. — Что вам нужно?! Допрашивать пришли?!
— Успокойтесь, Анжелика Владимировна. Он не стоит ваших слез, — губы следователя скривились в презрительной усмешке. — Одним подонком меньше…
— Не смейте так говорить… — она почти кричала. — Что вы о нем знаете?! Кто вы такой, чтобы судить?!
— Игорь Иванович Кобзев, к вашим услугам, — слегка склонил он голову.
— Мне не нужны ваши услуги! — взвизгнула Лика. — Убирайтесь! Вам не место здесь!..
— У вас истерика, — сочувственно покачал головой Игорь Иванович, сделав шаг по направлению к ней. — Идемте, я провожу вас.