– Мы в шаге от твоего подъезда, какой смысл бежать по дождю через дорогу?
– Артем… я прошу, пожалуйста… мне надо тебе кое-что сказать… – взмолилась Ника, которую ужасно пугала перспектива снова подходить к собственной двери, за которой могло обнаружиться что угодно.
Масленников вздохнул, но ничего не сказал, развернулся и пошел в сторону кафе.
Они уселись на уютный диван в углу, Артем заказал чайник чая и пару бейглов с курицей, даже не поинтересовавшись, будет ли есть Ника. Он привык решать такие мелкие вопросы за нее, и раньше Нике такая забота была приятна. Но сейчас ей необходима была защита, а уверенности в том, что она ее получит, не было.
– Рассказывай, – проговорил он, вынимая из кармана ветровки сигареты и зажигалку.
– Мою квартиру открывали и повредили замок. Я не исключаю, что и сейчас там кто-то может быть, – выпалила Ника, опередив его и выдернув из пачки сигарету раньше, чем это успел сделать сам Артем.
Он щелкнул зажигалкой и дал ей прикурить, но выглядел при этом так спокойно, словно ничего только что не услышал.
– Почему ты молчишь? – сделав пару нервных затяжек, спросила Ника. – Ты не веришь мне?
– Мне кажется, ты преувеличиваешь, Белочка. Ты стала совсем нервная, мерещится тебе всякое…
Ника испытала желание вскочить и убежать, чтобы не выслушивать больше ничего, но она понимала: идти некуда, помощи ждать не от кого. О полиции речи не шло – ее поднимут на смех, но сделают это не так деликатно, как Артем.
– Значит, по-твоему, я сочиняю… – медленно, тоном, не предвещающим ничего хорошего, протянула Ника. – Отлично… Тогда идем, и ты сам убедишься, что замок поврежден! Я тебя за этим и позвала – чтобы ты посмотрел!
– Ты сейчас поужинаешь, и потом мы пойдем и, разумеется, все посмотрим, – спокойно отозвался Артем, углубившись снова в меню. – Девушка, нам бы еще лазанью. – Это относилось к мгновенно возникшей у стола официантке.
Ника вцепилась пальцами в столешницу – это действие всегда помогало ей немного успокоиться – и глубоко задышала. Масленников педантично потушил дымившийся в пепельнице окурок Никиной сигареты, откинулся на спинку дивана и проговорил примирительно:
– Белочка, не злись! Я допускаю, что все так, как ты говоришь, не припомню, чтобы ты отличалась излишней экзальтированностью и склонностью к выдумкам…
– Но все-таки ты не до конца уверен в этом, – перебила Ника. – Более того, ты никак не соглашаешься связать все эти мелкие и крупные пакости с твоей – пардон, с моей, конечно же, – статьей, да?
– Ника, это становится смешным…
– Да? Ну так посмейся – чего мрачный сидишь? Ты накропал статью с тонкими намеками, подписал ее моим именем, и на меня тут же повалилась всякая дрянь в виде подметных писем, каких-то полууголовных идиотов с битами и вскрытых дверей квартиры, и ты же еще сидишь теперь, весь в белом, и стараешься меня убедить в том, что я параноидальная истеричка, да? Классная работа, господин Масленников! Денег-то хоть взял – или так, за идею?
Рука Артема легла на ее запястье, погладила успокаивающе:
– Ну что ты говоришь, Ника, послушай себя! Ты обвиняешь меня… а в чем, собственно? В том, что я отредактировал твою статью так, чтобы она не напоминала гламурный глянец?
– Ты что, действительно не понимаешь? – изумилась Ника. – Ты переписал статью, оставив там только мои запятые! Переписал, вставив туда то, о чем я даже не говорила с Гавриленко! Не го-во-ри-ла, понимаешь? И я думаю, что эти материалы тебе кто-то слил! Как раз для того, чтобы ты их опубликовал!
– Я мог написать это самостоятельно, – сказал Артем, но Ника вдруг обратила внимание на то, как дрогнули пальцы его руки, лежавшей на столе.
– Нет, дорогой. Ты побоялся. Решил, что с женщины спрос другой, да? И так незатейливо меня подставил, а теперь пытаешься отмазаться – мол, не произошло ничего!
– Коньячку не хочешь?
Этот вопрос выбил Нику из колеи, сбил с обвиняющего тона.
– Что?!
– Коньячку, говорю, выпьем? Ты напряженная, взорвешься вот-вот, а сегодня только понедельник.
– Тебе домой еще ехать.
– А я не поеду, – скупо улыбнулся Артем, снова подзывая официантку. – Мне ведь тебя нужно охранять, вдруг кто-нибудь ночью явится.
Нику словно по голове ударили – такой вариант ей в голову не приходил. И это значило, что предложение Артема переночевать у нее придется принять. Она просто не сможет остаться одна в квартире, куда входил кто-то посторонний.
– Я пить не хочу.
– А я вот выпью, пожалуй.
Масленников заказал коньяк и закурил. Ника же чувствовала себя маленькой девочкой, которая не смогла доказать строгому отцу, что не прятала дневник за батареей. В душе ей уже хотелось ошибаться насчет Артема, хотелось верить, что все так, как он говорит, и не было у него никакого умысла и намерения прикрыться ею в каких-то своих целях. Да, в последнее время отношения между ними слегка натянулись и осложнились, но в какой паре не бывает кризисов? Главное ведь суметь преодолеть все и остаться людьми!
Поужинали они молча, и Ника даже сделала пару глотков коньяка, хотя до этого пить не собиралась.
– Не хочу домой, – призналась она, закуривая сигарету.
– Почему? Боишься? Я же с тобой.
– Я не могу объяснить… мерзко как-то…
– Я уверен, что в квартире все в порядке. Идем, уже поздно.
Артем внимательно и долго осматривал замок, потом возился с ключом, который проворачивался и не желал открывать дверь.
– Менять придется. Хорошо, что есть еще один, его сложнее так вскрыть, зря не пользуешься.
– Теперь буду.
Артем вошел первым, обследовал все комнаты, кухню и ванную и крикнул замершей на коврике в коридоре Нике, чтобы закрывала дверь и успокоилась.
Она послушно заперла дверь, бросила сумку на обувную полку и прямо в туфлях прошла в большую комнату. Внимательно оглядывая каждую вещь, Ника старалась вспомнить, на своем ли месте она, не сдвинута ли, не нарушен ли порядок книг на журнальном столике, не открывал ли кто-то второй ноутбук, который она не брала на работу, а использовала только дома. Не было похоже, чтобы кто-то трогал вещи или вообще как-то обозначил свое присутствие в квартире. Однако это не успокоило Нику, она понимала, что замок был вскрыт неспроста, и если тот, кто сделал это, хотел просто напугать ее, то ему задуманное удалось с блеском – она напугана так, что даже ночевать одна боится.
Артем почти силой заставил Нику выпить настойку пустырника, аргументируя это тем, что так ей легче будет уснуть. И правда, через какое-то время ее начало клонить в сон, и Ника, пробормотав что-то об усталости, побрела в спальню, оставив Артема за компьютером в большой комнате. Она не слышала, как он пришел следом, как улегся рядом с ней, даже не почувствовала, как его рука осторожно обняла ее за талию. Но зато чувство покоя и полной безопасности, окутавшее ее, как плед, сохранилось до самого утра.
За завтраком они снова поссорились. Артем не совсем удачно пошутил по поводу Никиных страхов, она огрызнулась, а Масленников, вместо того чтобы промолчать, вспылил:
– Что с тобой происходит, а? Почему ты пытаешься сделать все, чтобы я вышел из себя? Тебе нужно, чтобы я ушел? Ну, понятно – выполнил охранную функцию, начал раздражать присутствием! Так поступи проще – заведи собаку, будешь счастлива, надеюсь.
– Я лучше буду одна, чем несчастна рядом с кем-то.
– А ты со мной несчастна?
– Я с тобой просто не счастлива, понимаешь? Не несчастна, а не счастлива.
Ника встала, аккуратно поставила чашку в раковину и удалилась в спальню одеваться. Через пару минут хлопнула входная дверь – Артем не стал дожидаться ее, ушел.
«Ну почему все так? Наверное, он прав – его присутствие начало меня раздражать, и я уже даже не в состоянии это скрыть. Меня бесит, как он говорит, как ходит, как пьет чай. Неужели с таких мелочей начинается разрыв?»
Артем игнорировал ее всю неделю, но Нику это не особенно заботило. Она поменяла оба замка в двери, написала три больших обзора заграничной недвижимости и купила абонемент в фитнес-клуб, находившийся в трех минутах ходьбы от работы. После первого же посещения йоги Ника поняла, что нашла для себя самый приемлемый способ расслабляться после рабочего дня и выбрасывать из головы все негативные мысли. Тело ныло так, словно Стахова разгрузила вагон дров, но одновременно она чувствовала небывалую легкость и ясность. «Буду стараться почаще ходить», – решила она и в тот же день отправилась за специальным ковриком и подходящей одеждой. Как водится, позвонила Ирине, позвала с собой, и поход в магазин закончился далеко за полночь – в очередном баре.
Ника не выдержала и рассказала подруге о своих подозрениях в отношении Артема. Ирина, внимательно выслушав, попробовала возразить и доказать, что Ника ошибается, однако тут Стахова выложила последний козырь, после чего у подруги пропало желание что-то говорить, защищая Масленникова:
Ника не выдержала и рассказала подруге о своих подозрениях в отношении Артема. Ирина, внимательно выслушав, попробовала возразить и доказать, что Ника ошибается, однако тут Стахова выложила последний козырь, после чего у подруги пропало желание что-то говорить, защищая Масленникова:
– А к выходным Темочка приготовил мне шикарный подарок. Сегодня вышла вторая статья о Гавриленко, подписанная, разумеется, моим именем. Так вот, я в этой статье даже точек не поставила. И там такое написано, что теперь мне не замок дверной – мне голову вскроют, скорее всего. И я не могу доказать, что Артем какой-то хитрый план имеет, понимаешь? У меня нет никакой информации, кроме интуиции, я просто чувствую, что тут нечисто, что кто-то весьма влиятельный сливает моему шефу материал, а тот кропает статьи на заказ, прикрываясь моим именем. А знаешь почему? Потому что он искренне полагает, что связываться с бабой Гавриленко не станет.
– Глупости какие-то… – пробормотала Ирина, закуривая. – Как это – не станет, когда уже есть и письма, и взлом, и даже синяк в пол-лица уже был?
– Как видишь, Артемушку это не убеждает, и он продолжает подставлять меня.
Ей вдруг очень захотелось выпить – так сильно, как уже давно не хотелось. Но Ирина отказалась поддержать компанию, сославшись на назначенную завтра утром встречу, а пить в одиночестве Ника все-таки считала дурным тоном. Пришлось удовольствоваться десертом.
– Может, ты ко мне ночевать поедешь? – предложила Ника, так как до ее дома было намного ближе, но Ирина снова покачала головой:
– Прости, Никуся, но, если я не высплюсь и не буду выглядеть завтра на все сто, у меня сорвется важная сделка, а это, как ты понимаешь, не в моих интересах.
Ника понимающе кивнула, хотя в душе все же немного обиделась. Но Ирина не могла знать о ее внутренних переживаниях, о ее страхах и опасениях, да и вообще не была обязана выполнять при подруге роль няни и аниматора в одном лице. В конце концов, она и в Москву-то приехала по своим делам, а не для того, чтобы проводить время с Никой в ресторанах.
– Жаль-жаль, – проговорила Ника огорченно, – а то поговорили бы…
– Знаю я наше с тобой «поговорили», – весело отозвалась Ирина. – Не спать до шести утра, потом подремать часик, вскочить и с больной головой и синевой под глазами мчаться на встречу к потенциальному партнеру! Уволь, дорогая, не сегодня. Я ведь надолго приехала, успеем еще наночеваться и наговориться.
Сонный консьерж догнал ее у лифта и сунул в руки букет – на сей раз белые лилии.
– Щедрый поклонник у вас, – буркнул он, широко зевнув.
– Да… – неопределенно пробормотала Ника, чувствуя раздражение.
Гавриленко, судя по всему, начал активные действия – в букете обнаружились два билета на концерт известной оперной дивы. В другое время Стахова с удовольствием бы пошла, пусть даже спутником оказался бы Максим, но сегодня, после очередной ссоры с Артемом, сама мысль о подобном походе показалась кощунством. Она, конечно, не собиралась носить траур, но и развлекаться не хотелось.
В субботу с утра Стахова села в машину, небрежно кинув на заднее сиденье букет лилий и конверт с билетами, и понеслась прямо к офису «Изумрудного города». Она не была уверена, что застанет Гавриленко, все-таки выходной день, но это нестрашно – она просто оставит «подношение» внизу у охранника. Даже объясняться не придется.
Но все сложилось совершенно иначе. Едва Ника вошла в холл, как столкнулась нос к носу с самим Максимом, как раз вышедшим из лифта. При виде Ники он притормозил, но потом решительно двинулся наперерез:
– Вероника? Вы ко мне?
– Да… – чуть смешалась она, но быстро взяла себя в руки и сунула букет Максиму. – Вот. И попрошу больше мне ничего не присылать.
– Но я ведь по-дружески…
– Мы с вами не друзья, Максим Алексеевич, если вы еще не поняли! Даже если вдруг мы с вами прогулялись вечером и кофе попили вместе. И я не прекращу писать о ваших махинациях ни за букеты, ни за билеты, ни даже за деньги. Ведь это – последний аргумент в любом деле, да? Вы ведь так считаете? Так действуете? Всех купили? Ну а со мной осечка вышла! – запальчиво проговорила Ника, глядя в растерянное лицо Гавриленко. – Я не продаюсь, понятно? И в вашей дружбе тоже не нуждаюсь! Не может быть дружбы с человеком, угрожающим женщине перебить пальцы!
Она повернулась, чтобы уйти, но Гавриленко крепко ухватил ее за рукав пальто:
– Ну-ка постойте!
– Что еще? – рванулась Ника.
– А то, что приличные люди не разбрасываются обвинениями налево и направо, а потом не убегают, поджав хвост! Я требую объяснить, в чем вы меня обвинили! Требую, понимаете?
Ника испугалась, поняв, что сотворила величайшую глупость: воевать с таким соперником, как Гавриленко, да еще на его территории – это ж надо совсем не иметь соображения!
Максим меж тем, воспользовавшись растерянностью, быстро увлек ее за собой в лифт. В кабине Ника немного пришла в себя и спросила:
– Куда мы едем?
– Ко мне в кабинет. Я не могу разговаривать посреди холла, да еще и на глазах у охраны. Вам не кажется, что вы наговорили лишнего?
– Нет, не кажется.
– Тогда тем более мне интересно узнать подробности, – подытожил Максим. – Прошу, – галантно предложил он, пропуская Нику вперед. – Алии сегодня нет, так что чай я сделаю сам. Или утром вы все-таки пьете кофе?
– Утром пью, – буркнула Ника, садясь в кресло.
Максим варил кофе с профессионализмом заправского барристы, делая это не в кофе-машине, стоявшей в углу приемной, а на небольшой жаровне с песком.
– Оригинальничаете? – не удержалась Ника, и Гавриленко улыбнулся:
– Стараюсь поразить вас.
– Вы меня уже поразили достаточно. Нет смысла еще что-то выдумывать.
Гавриленко налил кофе в маленькие фарфоровые чашки, ловко сервировал все на подносе и поставил перед Никой:
– Прошу.
Усевшись напротив нее, он взял свою чашку, сделал глоток и вопросительно взглянул на Стахову:
– И все-таки!
– Что?
– Вы сказали что-то насчет перебитых пальцев и приписали эти слова мне. Объясниться не хотите?
Ника пожала плечами и потянулась к чашке:
– Максим Алексеевич, давайте не будем ходить вокруг да около. Мы взрослые люди. Я прекрасно понимаю, что своими статьями вторглась в сферу, которую вы хотели бы уберечь от посторонних глаз, и это, наверное, объяснимо – с вашей точки зрения. Но это моя работа. Я не ваш прикормленный журналист, могу писать то, что вижу.
– Я как-то вам мешаю? – пропустив мимо ушей слова о прикормленном журналисте, поинтересовался Гавриленко.
– Лично вы – нет, разумеется. Но кто-то из вашего окружения очень заинтересован в том, чтобы эти статьи перестали выходить. Поскольку все знают, что взяток я не беру, меня решили запугать, а если не остановлюсь, то, возможно, и устранить.
Лицо Гавриленко выражало такое искреннее недоумение, что у Ники на пару секунд возникло сомнение – а было ли вообще то, о чем она сейчас говорит? Был ли этот прыщавый человек, ударивший ее головой о машину, было ли разбитое стекло «Купера», письма в конвертах без подписи, взломанный замок входной двери? Не приснилось ли ей это все?
– Ника, подождите, – начал Гавриленко слегка растерянным тоном, – я на самом деле не понимаю, о чем речь. Я видел ваши статьи и не нашел в них ничего особенно криминального. Да и что я мог там найти? Это все давно муссируется на разных уровнях, и если бы я был как-то причастен к этим взяткам и подкупам, то уж наверное давно вызвал бы интерес совершенно других людей. Вам так не кажется?
– Максим Алексеевич, вы что, на самом деле думаете, что я наивная провинциальная девочка, которой легко вот так задурить голову невинным взглядом? – Ника вдруг подумала, что сама нарисовала для себя идеальный образ Гавриленко, а на самом деле вообще ничего не поняла в этом человеке. И он вовсе не тот, кем показался ей во время первой встречи. И даже не тот, кем был, гуляя с ней по бульварам и рассказывая о матери. И никакие разговоры о звездах и невесомости не помогут – он не тот, за кого она его приняла. Все выдумала, нафантазировала, приписала несуществующие черты. На самом деле он делец, который не остановится ни перед чем во имя достижения своей цели.
Максим отставил пустую чашку, тронул пальцем джезву на спиртовке и вдруг уставился Нике прямо в глаза.
– Мне казалось, что вы умнее, Ника. Что вы отличаетесь от этих прожженных щучек с журналистским удостоверением, что вам интересен я как человек, а не какие-то досужие домыслы, на которых вы и построили свое обвинение. Жаль… Я уже давно так не разочаровывался в людях…
– Ну уж простите, если я вас обидела, – язвительно сказала Ника, испытывая, однако, непонятную неловкость – слишком искренне звучали слова Максима, слишком натуральной была грусть в голосе, и даже взгляд как-то потух.