– И он делал мечи?
– Почему бы и нет? Монастыри, мать, раньше вроде блокпостов были. Если какие-нибудь печенеги на Москву налетали, они первым делом натыкались на монастырь, дрались с монахами, теряли силы-нервы-здоровье, а главный поп… то есть игумен… успевал послать гонца в Москву, предупредить князя. Вот так!
Из-за окна раздался дикий рев:
– Полундра-а-а! Скоро ты?!
– Там Серега, – сообщила Юлька, натягивая куртку.
– Опаньки, он-то мне и нужен! – обрадовался Пашка. – Попроси его меня подождать.
– Разговор долгий? Он опоздает!
– Ну и ничего, не впервой небось… Натэлка нам важнее. Нам ее упускать нельзя, таких девчонок уже давно с конвейера сняли! Ну, шагом марш на свою биологию, вечером, скорее всего, увидимся.
День прошел как обычно: шесть уроков, самостоятельная работа по биологии, лабораторная по физике. Атаманов на первый урок не явился вообще, на второй – литературу – пришел злой как черт и тут же схватил двойку за невыученное стихотворение Пушкина. Причем на резонный вопрос учительницы хамски заявил, что в выходные копал картошку, а потому некогда было учить никому, кроме самого Пушкина, не нужную лабуду. Натэла сидела, вытянувшись в струнку и всем своим видом демонстрируя справедливое негодование. Ее саму вызвали к доске через минуту, и Юлька никак не могла взять в толк, когда подруга успела выучить этот длиннющий стих. Самой ей и в голову не пришло заглянуть в томик поэта – ни вчера, ни сегодня утром. Но, к счастью, пронесло.
За весь день Серега не подошел к Натэле ни разу, та тоже не поворачивала головы в его сторону. Юлька несколько раз пыталась робко замолвить словечко за кореша, но натыкалась на такой пылающий взгляд подруги, что нужные слова испарялись сами собой. Белка оказалась умнее и даже не пыталась пробовать. «Натэлку, когда разойдется, лучше вообще не трогать. Пусть сама остынет, все равно ведь долго злиться не умеет», – пояснила она свою позицию Юльке.
Белка оказалась права: Натэла «остыла» к концу уроков. Когда Атаманов подошел и молча, привычным жестом, взял ее сумку, Натэла только дернула плечом, но ничего не сказала и царственно поплыла к раздевалке. Серега спокойно, как телохранитель, пошел следом.
– Ну и слава богу, – пожала плечами наблюдающая эту сцену Белка. И, повернувшись, подмигнула Полундре: – Кто бы сомневался… Пойдем, не будем мешаться, дело семейное.
Юлька хихикнула.
– А Батон где? Уже убежал?
– Он с последней физики смылся. На какую-то техстанцию за запчастями поехал, дядя Коля его послал. Сказал – к вечеру вернется. Пошли.
Стоял блеклый октябрьский день, солнце то пряталось в облаках, то проглядывало сквозь них мутным пятном. Собирался дождь. Юлька и Белка шли, загребая ногами листья, вдоль стены Симонова монастыря. Высоченные башни из красного кирпича, казалось, цеплялись за низкие облака. Со стороны церкви доносился слабый перезвон.
– Значит, меч совсем и не пересветовский, – огорченно рассуждала Белка. – Жалко… Вот было бы здорово, если бы мы такую клевую штуку нашли! А кривой меч был бы Челубея.
– Вообще неясно, что с ними теперь делать, – подумала вслух более практичная Юлька. – Кто их нашел – непонятно. Возвращать, значит, некому. Отвезти в археологический институт? Так ведь неизвестно, к кому там сунуться. Вдруг на жулика нарвешься? Мечи небось бешеных бабок стоят теперь! Пашка сказал, что на Угре никакие не археологи копались, а неизвестно кто. Жулье, наверное. Нашли мечи и…
– И перепрятали у Пантелеича в огороде, – ехидно продолжила фразу за подругу Белка. – Непонятки какие-то выходят!
– Вот и я про то ж, – вздохнула Полундра, поднимая глаза на монастырскую стену.
– Смотри! – вдруг сказала Белка, глядя куда-то в сторону. – Кажется, та девушка, которая в пятницу тут ревела. Точно, беретка та же.
– Да ну? – Юлька посмотрела в указанном направлении.
Действительно, в отгороженном решеткой дворике, под самой монастырской стеной, рядом с клумбой, покрытой увядшими георгинами, сидела худенькая девушка в сером плаще и зеленом берете с желтым помпоном. Не узнать такой нелепый головной убор было невозможно.
– Опять ревет? – тихо спросила Юлька.
– Вроде нет… – Белка вытянула шею. – Она… рисует. Ой, пойдем посмотрим!
Подружки осторожно, на цыпочках подошли к решетке. В самом деле, на коленях девушки в берете лежал лист белого картона, и она сосредоточенно черкала по нему тонким угольком. Незнакомка была так увлечена своим делом, что не заметила подошедших девочек, и те тихо встали за ее спиной, глядя через плечо художницы.
На листе был изображен дворик и столбы бывших монастырских ворот. Но на стене не было деревянных лесов, отсутствовал строительный вагончик, фонарного столба тоже не видно – монастырь на рисунке выглядел таким, каким он, вероятно, был шестьсот лет назад. У ворот, по-видимому, игумен: суровый высокий старик в монашеском одеянии. Перед ним на коленях, принимая благословение, стояли двое воинов, рядом топтались лошади.
– Ой, здоровски ка-а-ак… – прошептала Юлька.
Белка тут же ткнула ее локтем, но девушка все-таки услышала и обернулась. С худенького, бледного лица блеснули большие серые глаза. Юлька поспешила улыбнуться и сразу же поинтересовалась:
– А это у вас Пересвет, да?
– Да. И Ослябя.
– При чем тут осел какой-то? – осторожно спросила Юлька. – У них же здесь лошади…
Девушка секунду смотрела с недоумением. А затем вдруг рассмеялась так звонко, что с соседнего дерева сорвалась и полетела прочь ворона. Одновременно Юльку снова ткнул под ребра острый локоть подруги, и Белка прошипела:
– Дура! Ослябя – второй воин! Их двое было – Пересвет и Ослябя!
– Чего «дура»? Могла бы и сразу сказать… Пересвет – все-таки имя, а не погоняло какое-то ослиное!
– Пересвет – тоже не имя. – Девушка перестала смеяться и вытерла слезы в уголках глаз. – Пересвета звали Александром, а Ослябю – Андреем. Они оба поступили в войско Дмитрия Донского из Симонова монастыря, благословленные на битву Сергием Радонежским.
– Это мы знаем, – важно сказала Белка. – Здесь два переулка в их честь названы. А вы – художник?
– Студентка.
– Суриковского?
– Да. Реставрационное отделение.
– Что, и оружие можете реставрировать? – оживилась Белка.
Теперь уже Полундра ткнула ее под ребра, и Белка умолкла на полуслове. Но было поздно – девушка заинтересовалась.
– Оружие? Девочки, а что вы имеете в виду?
– Ну-у-у, всякое там старинное… Мечи разные, копья… Вон у вас тут Пересвет с копьем…
– Реставрировать копье Пересвета, к сожалению, нет никакой возможности. – Девушка слабо улыбнулась, и Юлька заметила, что на ее невыразительном личике нет ни грамма косметики. – И мне вообще не приходилось заниматься оружием. Но весной мы были здесь, в монастыре, на практике. Его пытаются возродить…
– Сто лет уже пытаются, – проворчала Белка. – Тут раньше овощная база была.
– Но ведь это, собственно, не весь монастырь. – Девушка поправила берет и задумчиво посмотрела на стену с тремя башнями. – Так… уцелевший фрагмент. Основное хозяйство было вон там… – она показала через ограду, на монументальное здание Дома культуры.
– Основное хозяйство? – прищурилась Белка. – И кузня тоже была?
– Скорее всего, да. Но… Почему вы спрашиваете?
– Да интересно просто. А как вас зовут?
– Татьяна.
– Очень приятно, я – Белка, моя подруга – Юля… Скажите, а в монастырских кузнях делали мечи? Или только кресты для церкви?
– Вот крестов, скорее всего, как раз и не делали, а мечи – очень даже возможно. Но почему…
Юлька, не принимавшая участия в беседе, стояла в двух шагах и ожесточенно шипела что-то в мобильный телефон. Одновременно она пыталась строить подруге зверские рожи, но Белку, напавшую на след, несло:
– Таня, вы вот специалист, знаете, наверное… Был такой кузнец – Свет Чермный?
– Всесвет… – пробормотала Татьяна. Ее лицо, и без того бледное, вдруг посерело так, что стало почти под цвет плаща, а глаза сделались огромными. – Всесвет Чермный… Господи!
– Ну, может, и Всесвет… А чего вы так заволновались? Вы его знаете? Он делал мечи, да?
Татьяна глубоко вздохнула, и ее лицо понемногу приобрело прежний оттенок. Уголек давно выпал из ее пальцев, рисунок тоже скользнул мимо скамейки прямо на кучу прелых листьев, и Белка аккуратно подняла его.
– Господи… – еще раз пробормотала Татьяна. – Но откуда ВЫ его знаете?
– Неважно. Так как насчет Всесвета? Расскажите нам о нем, пожалуйста, если что-то знаете. Нам очень нужно!
– Но… Но я ничего не знаю! И вообще… Вообще, мне нужно идти… До свидания! – Татьяна вдруг вскочила со скамейки и быстро, почти бегом, направилась в сторону выхода из парка.
– Оба-на… – пробормотала Полундра. И тут же сориентировалась: – Белка, держи-и-и!
Какое там… Девушка вдруг помчалась со всей прытью, которую только позволяли длинные полы плаща. Зеленый берет упал на землю – она не нагнулась за ним. Из кармана плаща выскользнула пачка мелков. Юлька на ходу подхватила ее и кинулась беглянке наперерез.
Какое там… Девушка вдруг помчалась со всей прытью, которую только позволяли длинные полы плаща. Зеленый берет упал на землю – она не нагнулась за ним. Из кармана плаща выскользнула пачка мелков. Юлька на ходу подхватила ее и кинулась беглянке наперерез.
– Белка, заходи слева-а-а! Уйдет!
Они мчались по аллее парка, пугая старушек, чинно шествующих, в церковь: впереди – Татьяна в развевающемся как крылья, плаще, за ней – громко топающая кроссовками Юлька с вытаращенными глазами, а следом – пищащая Белка. Полундра всегда бегала хорошо, но, вылетев из парка, Татьяна развила такую спринтерскую скорость, что Юлька вынуждена была тоже наддать, потому что подумала: не дай бог, у студентки где-то тут стоит машина. Но до машины, если она и была, дело не дошло – Татьяна, уже поворачивавшая за стадион, вдруг со всего размаху врезалась в чью-то широкую грудь, и сильные руки обхватили ее, как клещи.
– Пустите! – рванулась девушка.
– Непременно, – послышался вежливый ответ.
Вскинув голову, Таня увидела высокого парня с хулиганскими синими глазами. Он нахально улыбнулся, посмотрел через плечо девушки на ее преследовательниц и добавил:
– Сразу же, как только узнаю, какое у моей сестрицы к вам дело.
– Пашка! Фу! Слава богу! – выпалила Полундра, подлетая к брату и барахтающейся в его объятиях Татьяне. – Как ты так быстро успел? Я же три минуты назад позвонила!
– А я у палатки был, когда ты звонила, сигареты покупал. Значит, вот эту даму и нужно было задержать?
Татьяна снова побелела, как стена.
– Вы… из милиции? – тихо спросила она.
– А похож?! – поразился Пашка.
– Пашка, она знает кузнеца! – выпалила, переводя дух, подбежавшая Белка. – Его Всесвет звали! Всесвет Чермный! И вообще, она что-то знает!
– Факт, знает, – поддержала ее Юлька. – Вон как помчалась, едва расспрашивать стали! Кошмар, в ее-то возрасте…
– Мадемуазель, сколько вам лет? – пряча улыбку, поинтересовался Пашка.
– Восемнадцать… – всхлипнула девушка. – Отпустите меня, я не могу дышать…
– Прошу прощения. – Пашка выпустил беглянку.
Юлька тут же напряглась, но Татьяна больше не собиралась никуда бежать. Глубоко вздохнув, она опустилась на ближайшую скамейку и закрыла лицо руками. Белка сочувственно положила рядом с ней коробку мелков. Юлька сбегала и принесла берет. Пашка предложил сигарету, но девушка жестом отказалась. Тогда он достал из кармана рисунок мечей, сделанный вчера Соней.
– Таня, вам знакомы эти вещи?
Мокрые серые глаза грустно взглянули на измятый рисунок.
– Да… Знакомы. Вы знаете, где они?
– Знаем, – коротко ответил Пашка. – А где вы их видели?
– Я нашла их.
– Где?!! – хором закричали Юлька и Белка.
– Здесь. – Татьяна, не поворачиваясь, показала рукой на башни монастыря. И начала рассказывать.
В июне отряд студентов Суриковского училища работал на восстановлении Симонова монастыря. Впрочем, работы было мало: занимались, в основном, тем, что вытаскивали хлам и битый кирпич из одной башни. Работа была монотонная, нудная, не имеющая ничего общего с реставрацией старинной постройки, и ребята скучали. Единственным интересным происшествием за всю практику оказался неожиданный обвал части северной стены башни. Собственно, и обвалом-то происшествие нельзя было назвать: постройка, стоявшая несколько сотен лет, и сейчас держалась замечательно, но пара-тройка древних увесистых кирпичей все же скатились вниз и поранили одного из студентов. Парень отделался царапинами и ушибами, но пока все вокруг охали, бегали и вызывали «Скорую», древняя кладка оставалась без присмотра. Татьяна случайно заметила торчавший из разлома стены длинный ящик – деревянный, скрепленный железными скобами. Без особой надежды на успех она потянула ящик, и тот неожиданно легко вытащился. Татьяна оглянулась. Рядом никого не было.
– Там были два меча и чаша… Очень красивая, с красными и синими камнями по ободку. Судя по весу, золотая, – удрученно рассказывала сейчас девушка. – Понимаете, у меня в мыслях не было украсть… оставить находку себе… Честное слово! Но вы понимаете, такой клад – это ведь сенсация! Особенно мечи. Их вообще очень мало найдено, а тут целых два, да к тому же один с клеймом мастера… И еще чаша. С первого взгляда видно – очень дорогая вещь! У меня бы их сразу отобрали и больше бы не подпустили, а я… а мне… Просто очень хотелось посмотреть! Разглядеть поближе, подержать в руках – и больше ничего… Ведь другого такого случая у меня и в жизни, может быть, не было бы! Понимаете?
Юлька с Белкой переглянулись и искренне сказали, что да, еще как понимают. Пашка ничего не сказал: он думал, сосредоточенно сдвинув брови.
– Я положила клад в свою сумку… Мечи ведь не особенно тяжелые, мне показалось, килограмма по три, не больше, и я решила, что спокойно донесу их до дома. Спрятала сумку в кирпичах, а вечером вынесла. Никто ничего не заметил. Я хотела дома как следует рассмотреть мечи и чашу, а на другой день всем рассказать… и показать. Но… – Таня снова заплакала.
– Куда пропали вещи? – резко спросил Пашка.
– У меня их украли-и-и…
– Как? Кто? Когда? Кому вы успели их показать? – выстрелил Пашка пулеметной очередью вопросов.
Таня перестала рыдать. Помолчав, прошептала:
– Я… я никому не показывала. Просто сумку… украли. На… на остановке.
– На какой остановке? Куда вы ехали?
– Господи, я ехала домой! Отсюда! На трамвае!
– Где вы живете?
– Недалеко. На улице Машиностроения.
– То есть сумку у вас украли еще до того, как вы приехали с ней домой? Вы не успели рассмотреть вещи?
– Нет…
– А как произошла кража?
Таня растерялась.
– Ну… как обычно. Сумка стояла рядом со мной, я на секунду отвернулась, потом посмотрела – ее нет…
– На трамвайной остановке? – уточнил Пашка.
– Да! Я ведь сказала уже! Но откуда у вас рисунки мечей? И…где чаша?
– Хороший вопрос… – задумчиво сказал Пашка. – Никакой чаши мы не видели.
– А мечи видели? – всполошилась Таня. – Боже мой! Где они? Вы их… купили?
– Почему купили? – удивился Пашка. – Нашли.
– Где?!
– Не поверите – в картошке. В деревне Михеево, на огороде.
Таня изменилась в лице. Несколько минут она пыталась что-то сказать, но только открывала и закрывала рот.
– Вот что, хватит над человеком издеваться, – деловито заявила Юлька. – Пойдемте к нам, посмотрите мечи, и подумаем, что делать. Если вы не можете идти, то Пашка вас отнесет.
– Спасибо, я сама… – еле выговорила девушка. Но, поднявшись, она пошатнулась, и Пашке все же пришлось предложить ей руку.
Во дворе обнаружились оседлавшие детскую карусель Натэла и Атаманов. Пашка, к крайнему удивлению сестры, сделал им незаметный знак оставаться на месте.
Игорь Петрович, который открыл дверь и увидел внучку с подругой, внука и незнакомую перепуганную девицу в зеленом берете, даже бровью не повел. Объявил:
– Чай будет через четверть часа! – и четким шагом ушел на кухню.
– Золото у нас, а не дед! – похвастался Пашка, помогая Тане снять плащ. – Любопытство атрофировано. Ни одного дурацкого вопроса от него в жизни не слыхал! Вам чай или кофе, Таня?
– Чай… если можно… – вежливо ответила Таня, но было видно, что выбор напитков ее волнует меньше всего.
Оказавшись в Юлькиной комнате, девушка отказалась присесть и, стоя у стола, остановившимися глазами наблюдала за тем, как Юлька, кряхтя, вытаскивает из-под дивана «адидасовскую» сумку. Сумка была открыта. Таня упала на колени рядом с ней, неловко вытащила один меч, затем другой. И вздохнула глубоко, облегченно:
– Слава богу… Это они. Да, это они!
– Таня, вот что еще хотелось бы знать… – осторожно начал Пашка. – Вы сказали, что видели на мече клеймо. Даже полностью назвали имя мастера: Всесвет Чермный, если не ошибаюсь. Так?
Таня, не выпуская из рук меча, кивнула.
– Но когда мы их нашли, клеймо мастера было скрыто. То ли под копотью, то ли просто под грязью. Мы, знаете ли, боялись трогать оружие, чтобы не повредить, и только в результате… мм… – Пашка посмотрел на сестру, – случайного падения меча стала видна часть клейма.
– Но почему? – Таня непонимающе посмотрела на Пашку. – Клеймо было отчетливо видно, я легко прочитала: «Всесвет Чермный, Симонов монастырь». Как оно могло чем-то измазаться?
– Наверное, из-за земли, – предположила Юлька. – Все ж таки сумка под землей лежала. Дожди там, кроты, мыши всякие…
– Возможно, – задумчиво сказал Пашка. – Хотя мечи были обернуты брезентом и еще полиэтиленом… Ну, это мы пока оставим под вопросом. Вы, Таня, сказали, что у вас их украли на остановке. Так?
Девушка кивнула, не сводя глаз со старинного оружия.
– Вероятность того, что вор мог понять ценность украденного, один к миллиону, – продолжал Пашка. – Скорее всего, сумку спер обычный жулик или даже бомж. Она была, как я понимаю, большой и тяжелой, и воришка наверняка решил, что там барахло. Вопрос второй – для чего ему древние мечи? Для него они – старые железки, и больше ничего. Но даже если бы похититель понял их ценность, то что бы он стал с ними делать?