– Да, есть.
– Ты ее так ненавидишь, что готов сделать вдовой? Я серьезно. Так ненавидишь?
– Я с вами препираться не стану, – сказал Джимми, – не имею привычки спорить с людьми, которые не понимают, что для них лучше.
Джимми забросил мешок с агитационными значками за плечо и пошел дальше вдоль погрузочных платформ.
– Мы за Диселло голосовать будем! – крикнул ему вслед Гектор. – Мы не дураки!
– Ну и черт с вами, если так! – весело крикнул в ответ Джимми.
Потом Джимми Моран украл с одной витрины пару красивых гаитянских манго и сунул в карман куртки. От латиноамериканцев Джимми знал, что гаитянские манго самые лучшие в том смысле, что их легко кусать – шкурка тонкая. Обычно у Граф-тонов на складах хороших фруктов не попадалось, а это были чудесные манго, просто исключительные, кожица у них была мятно-зеленая, чуть начавшая желтеть. На оптовом рынке в Бронксе были люди, проработавшие там всю жизнь и за всю жизнь ни разу не попробовавшие свежих овощей и фруктов. И это было очень грустно. Все эти люди могли умереть от инфаркта в пятьдесят лет, потому что каждый день лопали говядину и бекон вместо фруктов и овощей, которых кругом просто горы лежали. Взять хотя бы дружка Гектора, Эда. Сидел перед складом, забитым брокколи, и жрал гамбургер. Ему точно грозил инфаркт.
А вот Джимми Моран, напротив, питался разнообразно, потому что любил овощи. Его мать всегда выращивала прекрасные овощи, и он их ел. Было время, когда он работал комплектовщиком в большом складском холодильнике, где хранили свежую зелень, так он там петрушку лопал пучками. Редиску и цветную капусту грыз, как яблоки. Он мог даже взять маленький артишок, очистить его от жестких наружных листьев и съесть сырую сердцевинку целиком. Овощей он съедал больше, чем какой-нибудь хиппи. Люди считали его ненормальным.
В ту ночь он вышел из складского ангара братьев Графтон, поедая гаитянские манго на пуэрториканский манер. Сначала он тер и давил манго большими пальцами, пока мякоть не становилась мягкой и сочной, как желе. Потому надкусывал плод сверху и высасывал сок. Сладкий, как кокосовое молоко. Вкус, конечно, иностранный, чужой, но приятный.
Следующие часы Джимми Моран посвятил предвыборной кампании на оптовых складах «Далруни», «Эвангелисти и сыновья», «Импортеры Де Роза» и «Оптовики Э. и М.». Он представлялся рабочим и со всеми немного беседовал. Он поговорил с одним глупым бедолагой, который потратил все, что скопил за жизнь, на приобретение грейхаунда, потом пообщался с другим рабочим, у которого дочка-подросток была больна раком, а потом с одним везунчиком, который собирался в отпуск на Бермуды. Он поговорил с очень многими работягами, и все говорили ему, что он, наверное, съехал с катушек, если решился бороться за пост председателя профсоюза с такой мафиозной скотиной, как Джозеф Д. Диселло.
На ходу Джимми сжевал несколько молоденьких цукини, которые стащил с витрины на складе «Эвангелисти и сыновей». Цукини рамером не больше мизинца Джимми, и они были такие нежные, немного солоноватые – зрелые цукини такими никогда не бывают. А эти было так чудесно есть сырыми, им не нужны были никакой соус, никакая приправа. Молоденькие цукини в это время года были редкостью и стоили немало. Джимми у «Эвангелисти и сыновей» набил ими карманы. Деликатес. Он их поедал, как арахис.
К четырем утра он добрался до дна своего мешка с агитационными значками и подошел к небольшому новенькому складу под названием «Белла Фудз». Сюда поступали по-настоящему шикарные овощи и фрукты. Со склада «Белла Фудз» продукцию поставляли в лучшие рестораны Нью-Йорка. Джимми думал, что из здешних работяг никого не знает, но вдруг увидел своего старого приятеля Каспера Денни. Они немного потолковали насчет избирательной кампании Джимми, о женах и детишках. У Каспера тоже был целый выводок ребятни и жена-итальянка. Каспер тоже много лет проработал грузчиком.
– Ну, что с тобой стряслось? Какая-то авария, что ли, я так слышал? – спросил Каспер.
– Ну прямо весь город про это болтает, – ухмыльнулся Джимми. – Операцию мне на спине сделали, дружище. Ну, а ты? Ты теперь дистрибьютор, поди?
Каспер сидел в аккуратной маленькой кабинке, выкрашенной белой краской, и пил кофе.
– Ни в коем случае, – покачал головой Каспер. – Я открыл маленькое собственное дельце. Продаю кофе и запасные колесики для ручных тележек.
– Да ну? – рассмеялся Джимми.
– Кроме шуток, Джимми. Очень крутой бизнес.
– Иди ты к черту.
– А ты погляди, в чем смысл. Сколько на рынке ручных тележек?
– Сотни. Миллионы.
– Тысячи, Джимми. Тысячи. Тележка стоит недорого, всякий знает. Но каждому носильщику нужна тележка, верно я говорю? Потому что сколько ящиков человек может на руках унести?
– Ой, ну тебя совсем, Каспер.
– Один ящик, правильно? Даже тебе, здоровяку, в лучшие годы под силу было только два ящика поднять. А на ручную тележку сколько ящиков взгромоздить можно? Ну, сколько? Десять! А то и двенадцать! Ручная тележка, мистер Моран, очень важный инструмент для экономического успеха работника.
– Каспер, дружище? Ты меня прости, но ты с кем тут разговариваешь?
– Ну так вот, мистер Моран, представьте себе: время за полночь, а у твоей долбаной тележки ломается колесико. Как ты поступишь?
– Найду тележку какого-нибудь остолопа и украду ее.
– А потом схлопочешь по мордасам? Нет, это устаревший способ. Теперь ты можешь просто прийти ко мне. Ты мне – пять долларов, а тебе – новенькое колесико. Ты мне – еще пять долларов в залог, и я тебе выдаю молоток и гаечный ключ. Возвращаешь мне инструмент – а я тебе отдаю твои пять долларов. А потом ты мне – доллар, а я тебе – десятицентовую чашку кофе. Так что от каждой сделки у меня навару шесть баксов, а у тебя тележка в полном порядке.
– Да кто на такое согласится?
– Все, Джимми. Теперь все ко мне приходят.
– И это случилось за последние четыре месяца?
– Говорю тебе, Джимми. Круче не бывает. И никаких тебе налогов. И никакого профсоюза.
– Ну ты даешь, Каспер. Слушай, ты даешь.
– Старым клячам вроде нас с тобой без новых идей никак.
– У меня есть идея, – смеясь, проговорил Джимми. – Совсем новая идея. Ты берешь меня в напарники, дружище.
Каспер расхохотался и стукнул Джимми по плечу.
– Слушай, – сказал он, – ты в этом заведении никогда не работал?
– Здесь? Нет.
– Грибника видал хоть раз?
– Каспер, – сказал Джимми, – даже в толк не возьму, о чем ты.
– Ни разу не видал грибника? Ох, это просто закачаешься. Нет, ты должен это увидеть, Джимми. Не поверю, что ты даже не слышал про этого малого. Хочешь на чокнутого поглазеть? Ты обязательно должен увидеть этого малого.
Каспер вышел из своей аккуратной кабинки и провел Джимми в большой складской холодильный комплекс.
– Тебе понравится этот малый, Джимми.
Они прошли в самый конец холодильника, и Каспер остановился перед большим дверным проемом, затянутым широкими полосками пластика, помогавшего поддерживать ровную температуру. Дверь вела в отдельную кладовую. Каспер оторвал несколько полосок пластика. Ухмыляясь с таким видом, словно за дверью бордель, он махнул рукой Джимми, чтобы тот шел за ним.
Переступив порог, Джимми Моран увидел самые лучшие грибы, какие только видел в жизни.
– Погляди на эти упаковки, Джимми, – сказал Каспер. – Погляди на эту продукцию.
Ящики стояли аккуратно, не более пяти в штабеле, и каждый верхний ящик был открыт. Прямо у двери стоял открытый ящик со снежно-белыми шампиньонами, размером крупнее сливы. Тут стояли ящики с блестящими, лоснящимися грибами шиитаке, ящики с желтыми, будто лакированными травяными шампиньонами, с молоденькими порчини, на вид такими дорогущими, что их бы Господу Богу подавать. Джимми увидел ящики с грибами портобелло – мясистыми и сочными, будто филейная вырезка. Он увидел ящик с мелкими черными лесными грибами, пластинки которых были похожи на жабры. Он увидел ящик с какими-то древесными грибами – его мать такие называла поганками – и ящик с какими-то грибами, которые были очень похожи на кочанчики цветной капусты. Были тут и сморчки, цветом и формой напоминающие кораллы. Еще Джимми увидел ящики с рыжеватыми плоскими грибами, растущими на подгнившей древесной коре. Еще были ящики, наполненные китайскими грибами, названий которых Джимми не знал, а в других ящиках лежали грибы с красными и голубыми пятнышками на шляпках – на вид ядовитые. В грибной кладовой пахло сырым навозом. Так пахнет в хранилище для картошки и свеклы под амбаром.
Джимми Моран потянулся за грибом портобелло – самым большим, какой он видел в жизни. Ему так захотелось взять этот гриб, но, как только он к нему прикоснулся, он услышал рычание, похожее на звериное. К нему шагнул здоровенный и уродливый мужик в комбинезоне и коричневой вязаной шапочке, ужасно похожий на огромного пса.
Джимми в страхе отпрянул назад. Каспер оттолкнул его и крикнул:
Джимми в страхе отпрянул назад. Каспер оттолкнул его и крикнул:
– Уходи! Уходи!
Джимми качнулся и, можно сказать, вывалился из кладовой. Он пролетел через пластиковые ленты и стукнулся спиной о бетонный пол. Каспер выскочил из грибной кладовой следом за ним, хохоча как припадочный.
Джимми лежал на спине на холодном полу. Каспер сказал:
– Тут тебе бояться нечего, Джимми. Старикан грибник никогда из своей кладовки не выходит. Господи, он совсем чокнутый. Не трогай грибы, Джимми. Надо было тебе сказать, чтобы ты к ним не прикасался без разрешения.
Джимми попытался сесть, но спину его словно свинцом сковало. Он еще немного полежал, надеясь, что онемение отступит. Каспер протянул ему руку, но Джимми покачал головой.
– Ты в порядке, друг? – спросил Каспер. Джимми кивнул.
– Черт, ты небось спину ушиб. Я совсем забыл про твою треклятую спину. Господи, ты уж прости меня.
Джимми снова кивнул.
– Все из-за этого чокнутого, – сказал Каспер и снова протянул Джимми руку. На этот раз Джимми ухватился за руку Каспера и довольно легко встал. Каспер раздвинул пластиковые ленты и крикнул: – Погляди только на этого чокнутого!
Джимми покачал головой. Он поймал себя на том, что дышит очень осторожно.
– Ну, давай. Входить туда не обязательно. Стой тут, отсюда посмотри на этого верзилу. Если не будешь трогать грибы, и он тебя не тронет. Ты должен его хорошенько разглядеть.
Каспер не отставал, и Джимми в конце концов осторожно заглянул в грибную кладовую. Мужчина, охранявший грибы, стоял посередине кладовой. Настоящий великан в коричневом комбинезоне, с длинной каштановой бородой. Он стоял, расставив ноги и сжав кулаки. Джимми Моран и грибник не трогались с места и смотрели друг на друга. Грибник не рычал и не двигался. Джимми медленно попятился назад. Они с Каспером пошли к кабинке.
По пути Каспер сказал:
– Лучшие грибы на всем нашем долбаном рынке.
Джимми сел на ящик рядом с кабинкой Каспера и закрыл глаза. Спина у него затекла, поясница ничего не чувствовала. Сидеть было не легче, и он снова встал.
– Хозяин нанял этого чокнутого пару месяцев назад, – объяснил Каспер. – Раньше этот малый грузовик водил. Из Техаса он, что ли. Толком никто не знает откуда. У него с хозяевами уговор. Он никогда не выходит из кладовки. Я тут просиживаю целыми ночами, Джимми, и я тебе точно говорю: этот чокнутый совсем носа не высовывает из своей кладовки. А эти грибы, Джимми, – лучше этих долбаных грибов ты нигде не увидишь. У хозяев раньше проблемы были – подворовывали у них грибочки, понимаешь?
– Господи.
– Все, теперь никаких проблем. Никто ничего не сворует. Я тебе вот как скажу: если хочешь грибков стырить, сначала придется подраться с этим верзилой чокнутым.
– У тебя аспирин есть?
– Нет, но я тебе кофе налью, балда ты несчастная. А теперь уматывай отсюда, Джимми. Поправляйся. И удачи тебе на выборах, хотя лично я считаю, что ты дурак набитый, и еще я думаю, кто-нибудь тебе всенепременно пулю в затылок пустит очень скоро. Давай забирай свой кофе и катись отсюда. Давай проваливай, а не то все подумают, что я тут кофе на халяву раздаю. Решат, что я свой долбаный бизнес делать не умею.
Джимми Моран медленно шел по запутанным, соединяющимся между собой стоянкам в поисках своей машины. На ходу он размахивал руками, пытаясь распрямить спину. Он думал, что, наверное, выглядит по-идиотски, но ему было все равно. Он шел по дальней автостоянке корейского рынка, и ему было безразлично, что о нем подумают корейцы. Джимми Моран думал о том, что в один прекрасный день корейцы могут захватить весь оптовый овощной рынок в Бронксе, и эта мысль его вовсе не грела. Корейцы работали чуть ли не целыми сутками, а профсоюза у них вообще не было. Они продавали такие овощи, о которых никто сроду не слыхал.
Он устал. За четыре месяца после операции он впервые в своей взрослой жизни стал соблюдать нормальный режим – спал ночью и бодрствовал днем, – и ему было не очень привычно ходить по рынку среди ночи. Оставалось совсем недолго до рассвета. У Джимми ушел почти целый час, чтобы вернуться туда, где он оставил машину. Ярко светил фонарь. Его автомобиль выглядел великолепно. Он обожал свою машину. В эту облачную и сырую ночь под широким лучом искусственного света «крайслер» походил на какого-то морского зверя – блестящий, голубой, мощный, с искрящимися плавниками. Задние фары были похожи на фасетчатые глаза.
В багажнике у Джимми лежал еще один мешок с агитационными значками. Он собирался проехать к северной стороне рынка и раздать значки рабочим нескольких крупных коммерческих складов, расположенных там, до окончания ночной смены. Он поехал на север, минуя один за другим ряды фур, выстроившихся у темных погрузочных платформ. В кабинах грузовиков было пусто и темно. Водители – большей частью южане, как и Джимми, – спали на сиденьях, пока грузчики укладывали товар в фургоны. Носильщики толкали ручные тележки, нагруженные ящиками, лавируя по узким проходам между огромными фурами. Иногда кто-то из носильщиков останавливался и поднимал вверх большой палец в знак похвалы прекрасной машине Джимми Морана. Некоторые носильщики пробегали с тележками перед самым носом «крайслера», едва не попадая под колеса.
Джимми заметил знакомого охранника, который патрулировал автостоянку. Синеватые выхлопные газы стелились у самой земли, и казалось, охранник шагает через пелену тумана. Джимми притормозил, чтобы поговорить с этим дружелюбным поляком, жившим с ним по соседству. Его звали Пол Гадомски. Джимми опустил стекло на окошке, Пол облокотился о капот «крайслера» и закурил сигарету.
– Это что же, пятьдесят восьмой? – поинтересовался Пол.
– Пятьдесят шестой, Поли.
– Красавчик.
– Спасибо. Вот, держи, – сказал Джимми и через окошко подал Полу агитационный значок.
– Это что еще такое? Уж не решил ли ты сбросить Диселло?
– Решил, – сказал Джимми. Боже, как же он устал! – И хотелось бы верить, что я могу рассчитывать на твой голос, Пол.
– Черт, я в твоем профсоюзе не голосую. Не состою я в нем. Головой подумай. Я же не водила. Я коп.
– Это ты головой подумай, Поли. Никакой ты не коп, приятель.
– Все равно.
– Ты же охранник?
– Ну… Уж точно не водила.
– Я был бы рад, если бы ты все равно прицепил этот значок.
– Черт, Джим. Я ношу форму и не могу нацепить агитационный значок профсоюза водил.
– Ладно, ты подумай все-таки, Поли.
– Отнесу домой, пусть ребятишки с ним поиграют, – сказал Пол и сунул значок в карман форменной куртки.
Они были совсем одни на стоянке и заговорили о работе. Пол рассказал, что, когда Джимми отлеживался после операции на спине, одному водителю грузовика ночью перерезали глотку. Пока никого за это не арестовали. Джимми признался, что ничего об этом не слышал. Пол сказал, что тело нашли под днищем машины другого водителя. А тот водитель, какой-то малый, который привез на рынок бананы аж из самой Флориды, божился, что ничего не знает ни про какое убийство, и копы его отпустили. Пол не мог поверить в то, что копы оказались вдруг такими покладистыми. Пол решил, что копы, похоже, не слишком сильно напрягались, чтобы выяснить, что на самом деле стряслось той ночью. Джимми заметил, что так почти всегда бывает, потому что копы – такие же продажные мафиози, как все прочие. Пол точно знал, что тот парень, которого убили, в тот самый день выиграл «трифекту»[20] и похвалялся насчет того, что отхватил кусков двадцать. Еще Пол сказал, что на рынке в последнюю неделю творится сущее дерьмо: копы закрывают складские зоны, задают неправильные вопросы. Джимми заявил, что, на его взгляд, убийство могло произойти из-за борьбы за место на парковке и он бы все-таки заподозрил в этом того малого, доставщика бананов из Флориды. Джимми вспомнил, что в первый год своей работы на рынке видел, как парня забили до смерти ободом от колеса в споре за место для грузовика. Джимми много раз становился свидетелем суровых разборок на стоянках.
Пол сказал, что тут орудует банда долбаных скотов. Джимми с ним согласился, и они с Полом распрощались.
Джимми Моран поехал дальше. Он миновал красивую флотилию рефрижераторов, развозивших овощи и фрукты по супермаркетам и загружавшихся на складах «Бенетти и Перке», главного корпоративного оптовика, поставлявшего продукты во все большие сетевые супермаркеты Восточного побережья. Джимми не знал, кто владеет «Бенетти и Перке», но это был явно жутко, просто жутко богатый человек. Наверняка он сейчас крепко спал где-нибудь в огромном доме с видом на океан.
Просто невероятно, какие огромные состояния каждую ночь вращались здесь, на оптовом овощном рынке в Бронксе. В это никто бы не поверил, кроме тех, кто здесь работал, кто видел, как здесь все делается. Противоураганные заборы, мотки колючей проволоки, охранные прожекторы – все это придавало рынку такой вид, будто здесь находится тюрьма. Но на самом деле это, конечно, была вовсе не тюрьма, и Джимми это отлично знал, знали и все остальные, кто тут трудился. Это была не тюрьма. Это был банк.