Сюда уже съехалось несколько машин. Они выстроились друг за другом ровно, как вагонетки. Мужчины собрались небольшой компанией. Стояли, переговаривались, пинали перемазанными в глине ботинками камешки. Вокруг уныло бродили собаки. Гэсхаус и Тэннер вылезли из грузовичка. Снайп, прихрамывая, пошел за ними.
– Эй! – крикнул Гэсхаус Дику Клэю. – Делайте ваши ставки!
– Какие тут ставки, – проворчал Дик. – Виллиса прикрыли.
– Кто? Черт возьми, кто?
– Ну… – Дик немного растерялся. – Власти.
– Так… – крякнул Гэсхаус. – Интересно, почему я чувствую себя, как отшлепанная задница?
– Бывает, – пожал плечами Дик.
– За двадцать лет ни разу такого не бывало, – возмутился Гэсхаус. – Виллиса прикрыли власти, вот как? Сукин сын. Какие еще такие долбаные власти?
Мужчины переглянулись. Один из них кашлянул и сказал:
– Какие-то приставы, что ли. Люди свою работу делают.
– Ну да, какие-то ребята, – подхватил второй. – Решили, видно, наконец проследить, чтоб все по закону было.
– Стрелять голубей – это не противозаконно, – возразил Тэннер.
Мужчины уставились на него.
– Гэсхаус? – тихо спросил Дик Клэй. – Это сынок Эда Роджерса?
– Он самый.
Гэсхаус снова, как в магазине, опустил тяжелую руку на голову мальчика.
– Эд не хотел, чтобы его мальчишка тут бывал, Гэсхаус, – сказал Дик.
– А вот и неправда, Дик. Это Диана не хочет, чтобы мальчик тут бывал.
– И что же ты сделал? Похитил его?
– Я его пригласил, – ответил Гэсхаус. – Я позвал его сюда, чтоб он посмотрел, как я выступлю вместо его старика. Чтоб он увидел, как я подстрелю несколько пташек вместо его отца.
Мужчины переглянулись. Кто-то стал смотреть на свои ботинки, кто-то на собак.
– Я сюда приехал, чтоб пострелять в голубей, и Бог свидетель, я их подстрелю, – заявил Гэсхаус. – Сейчас поеду к Виллису и узнаю, что за чертовщина такая творится. Разузнаю, что к чему. Власти его прикрыли. Вот посмотрите – уж я-то точно чего-нибудь добьюсь.
– На самом деле, – сказал Дик, – на самом деле это даже и не важно. Все равно никто не приедет, потому как Эд в больнице. Можно считать, стрельбе по голубям пока что конец.
– Ну так я же буду стрелять вместо Эда, – возразил Гэсхаус и улыбнулся с таким видом, будто решил все проблемы. – Я буду стрелять вместо него, и все те парни, кто обычно ставит на Роджерса… ну, они могут поставить на меня.
Дик промолчал.
– Ради Христа, Дик. Ты же знаешь, что сегодня я буду стрелять. Ты сам одолжил мне свое треклятое ружье, Дик.
– Я тебе должен сказать кое-что, – сказал Дик, – потому как ты мой хороший друг. Дело в том, Гэсхаус, что власти не прикрыли Виллиса. Это правда.
Мужчины потянулись к своим машинам – спокойно так, небрежно даже.
– Дик? – проговорил Гэсхаус. – Какого черта? Куда это они все?
– Гэсхаус, – сказал Дик, – я тебе скажу. А скажу я тебе только то, что сам слышал. Это не я один говорю. Это то, что люди говорят. Я тут некоторым сказал, что ты хочешь стрелять вместо Эда, а некоторые говорят, что уж лучше совсем охоту отменить. Некоторые считают, что на тебя лучше не ставить. Некоторые считают, что лучше дома посидеть, пока мы кого-нибудь другого не подыщем.
Тут все остановились и притихли, будто на похоронах.
– Ладно, – наконец сказал Гэсхаус. – Ладно, ладно, ладно. Мы никого не станем в этом винить. Ведь не станем, Тэннер? Не станем, сынок?
В амбаре у Виллиса Листера было несколько десятков голубей. Голуби были заперты в клетках, они сидели посреди куч старых перьев и помета. Птицы ворковали хором, и звук был такой, будто в котле закипело какое-то густое варево.
– Дик Клэй велел мне не высовываться, – стал объяснять Виллис Листер Гэсхаусу Джонсону. – Из-за Эда. Он сказал мне, что на время стрельба по голубям отменяется.
– Слушай-ка, – сказал Гэсхаус, – это я понимаю. Я просто подумал, что Тэннер захочет посмотреть, как я стреляю вместо его отца. Папа Тэннера в больнице, ты же знаешь.
– Знаю, как не знать.
– Ну я и подумал: может, для парнишки будет здорово увидеть, как стреляют по голубям? Потому как все так уважают его старика. Я подумал: я подстрелю несколько пташек вместо его отца, а он посмотрит. Потому как я его отца очень уважаю. И мать его тоже очень уважаю.
Голубятник присел на корточки и посмотрел на Тэннера.
– Мне очень жаль, – сказал он, – что так вышло с твоим отцом.
Виллис был старый. Правда, лицо у него было гладкое, совсем без морщин. Только на его щеке розовел шрам в форме серпа – гладкий и блестящий, как пластинка слюды.
– Скажи «спасибо», – легонько подтолкнув Тэннера, подсказал Гэсхаус.
– Спасибо, – сказал Тэннер.
Сидя на корточках, Виллис проговорил:
– Сынок, у тебя нынче волосы совсем растрепались.
Он вытащил расческу из накладного кармана комбинезона и протянул Тэннеру.
– Нормально у меня все, – сказал Тэннер.
Виллис смотрел на него и ждал.
Тэннер сказал:
– Я уже причесывался сегодня.
– Но ты все равно растрепанный. А мальчик должен стараться выглядеть аккуратно.
– Просто я вчера вымылся перед сном и лег спать с мокрыми волосами. Тут уж ничего не поделаешь.
Но Виллис не убирал расческу. Гэсхаус снова тихонько подтолкнул Тэннера.
– Почему бы тебе не взять расческу, сынок?
Тэннер взял расческу у Виллиса Листера, один раз провел ей по волосам и отдал старику.
Гэсхаус произнес:
– Почему бы тебе не сказать человеку «спасибо» за то, что он тебе расческу предложил?
– Спасибо, сэр.
– Пожалуйста, сынок, – откликнулся Виллис. – Ну, разве ты теперь не аккуратнее выглядишь?
Виллис поднялся и встретился взглядом с Гэсхаусом:
– Ну, рассказывай – чего тебе тут надо?
– Птицы нужны.
– Некому ставки делать, Гэсхаус. Не будет сегодня никакой стрельбы.
– Да не нужны никакие ставки, – с усмешкой проговорил Гэсхаус. – Мне просто птицы нужны. Я в них прямо тут и постреляю.
Виллис ничего не ответил, а Гэсхаус топнул ногой, из-за чего голуби всполошились и заворковали громче.
– Эй! Я не то хотел сказать. Не тут! Не собираюсь я стрелять в твоих голубей тут, в амбаре, где они по клеткам сидят. Парень не для того сюда приехал, что поглядеть, как я птиц в клетках пристреливаю! Я у тебя во дворе постреляю. Несколько штук. Просто чтобы парень увидел, как это делается.
Он перестал смеяться, вынул из кармана носовой платок и высморкался. Виллис пару секунд смотрел на него и потом перевел взгляд на Тэннера. Тот обеими руками приглаживал волосы. Потом Виллис посмотрел на Снайпа. Пес облизывал проволочную дверцу пустой птичьей клетки.
– Сколько? – спросил Виллис. – Сколько тебе надо птиц для твоей маленькой охоты?
Гэсхаус убрал носовой платок в карман и вытащил бумажник, а из бумажника – двадцатидолларовую банкноту.
– Можешь дать мне четыре птицы на двадцать долларов? Можешь, Виллис?
Виллис поморщился, словно ему стало больно.
– Четыре птицы? Что такое четыре птицы? У меня за неделю крысы больше сжирают. – Он посмотрел на Тэннера: – Ты сколько голубей хочешь убить, сынок?
– Я? – Тэннер нервно взглянул на Гэсхауса.
– Стрелять буду я, Виллис, – произнес Гэсхаус. – Я тебе еще разок все растолкую. Тут главное, чтобы мальчик увидел, как это делает его отец. Я хочу, чтобы он увидел, как его папа стал таким знаменитым.
– Ну, так сколько же надо птиц? – спросил Виллис.
– Мне надо убить всего одну, пожалуй.
– Черт, Гэсхаус, одну птицу я тебе дам. Что для меня одна птица?
Гэсхаус внимательно уставился на ноготь большого пальца:
– Понимаешь, какое дело… Чтобы убить одну птицу, может понадобиться несколько.
– Господи.
– Ну послушай, Виллис. Столько лет прошло, черт побери. Я же могу промахнуться по первой птице, по второй… – Он немного помолчал. – Знаешь, я ведь был чертовски хорошим стрелком, когда…
– Три птицы ты получишь, – прервал его Виллис.
– Я стрелял как не знаю кто.
– Одну птицу из трех подстрелишь, а?
– Бог мой, – вздохнул Гэсхаус. – Будем чертовски на это надеяться.
Виллис пошел к ближайшей клетке, перешагнул через Снайпа, а тот все еще вылизывал проволочную дверцу, будто она была чем-то вкусным намазана. Виллис открыл дверцу и по очереди вытащил птиц – одну за лапку, другую за крыло. Он недовольно прищурился, потому что испуганные голуби подняли тучу пыли и пуха. Двух голубей он зажал под мышками, как школьные учебники, а третьего протянул Тэннеру.
– Крылья ему прижми, – посоветовал Виллис, – а не то он биться начнет как ненормальный.
Тэннер следом за взрослыми вышел из сарая, осторожно держа птицу на вытянутых руках, будто посудину, из которой на него могло что-то вылиться. Потом он остановился на поле рядом с Виллисом, а Гэсхаус пошел к машине за ружьем. Снайп уселся перед Виллисом Листером и с интересом воззрился на голубей.
– Крылья ему прижми, – посоветовал Виллис, – а не то он биться начнет как ненормальный.
Тэннер следом за взрослыми вышел из сарая, осторожно держа птицу на вытянутых руках, будто посудину, из которой на него могло что-то вылиться. Потом он остановился на поле рядом с Виллисом, а Гэсхаус пошел к машине за ружьем. Снайп уселся перед Виллисом Листером и с интересом воззрился на голубей.
– Ты что себе думаешь, псина? – спросил Виллис. – Думаешь, у меня для тебя сухарик имеется?
Потом они долго молчали. Тэннеру стало жутко не по себе, когда он остался наедине с Виллисом Листером. Трава во дворе была высокая – выше колена, – густая и мокрая. А небо было серое. Когда небо такое, это значит, что то ли скоро зарядит дождь, то ли дождя не будет несколько месяцев. Голубь, которого держал Тэннер, был горячий и толстый, он едва помещался в ладонях мальчика. Стоявший рядом с ним Виллис дышал тяжело. Он сопел, будто крепко спал. После долгого молчания он тихо проговорил:
– Думаешь, я для тебя сухарик припас, псина? Ты так думаешь, да?
Гэсхаус Джонсон вернулся с ружьем и патронами. Он встал на колени в траве, чтобы зарядить ружье, а Виллис спросил:
– Что это у тебя за патроны? На медведя, что ли, собрался?
Гэсхаус зыркнул на коробку и промолчал.
– Такими по птицам стрелять не положено. Попадешь в птицу – так тебе еще сильно повезет, если ты ее потом отыщешь. Ее на клочки разнесет.
Гэсхаус зарядил ружье и встал.
– Нет, ты всерьез собрался палить по голубям этими гранатами? – спросил Виллис.
– Знаешь, – отозвался Гэсхаус, – если честно, мне наплевать, что это за патроны такие. Мне бы просто прикончить этих птиц и поехать домой.
Он прижал ствол ружья к плечу и стал ждать.
– Знаешь, чем мальчишки вроде тебя занимаются, когда взрослые дяди стреляют по голубям? – спросил Виллис у Тэннера. – Для парнишки твоего возраста всегда есть работа. Как думаешь, справишься с мальчишеской работой?
– Конечно, – не слишком уверенно ответил Тэннер.
– А мальчишеская работа вот какая. Ты ждешь, когда стрелок попадет в летящую птицу. Потом ты смотришь, куда она упадет, и, если она еще живая, ты должен ее добить. Шею свернуть – и все. Как думаешь, справишься ты с таким простым делом?
Тэннер уставился на голубя, которого он держал.
– Это мальчишеская работа, – сказал Виллис. – Так. А теперь встань позади него, а то ведь, неровен час, он тебе в голову попасть может, с него станется.
Тэннер попятился назад.
– Ладно, – сказал Виллис, – начнем.
Он вытащил из-под мышки голубя и подбросил в воздух. Птица полетела низко, прямо над их головами.
– Погоди пока, – сказал Виллис Гэсхаусу. – Пусть голубь высоту наберет.
Птица летела. Она полетела далеко, прямо к деревьям в конце поля. Гэсхаус выстрелил один раз. Отдача получилась такая сильная, что он качнулся назад, упал и чуть не задел Тэннера. Виллис, держа в руках второго голубя, посмотрел на Гэсхауса. Тот сидел в высокой мокрой траве и потирал плечо.
– Ладно, – сказал Виллис. – Готов?
– Это ружье лягается, – смущенно проговорил Гэсхаус. – Бьет прямо по заднице.
– Это из-за патронов твоих, – буркнул Виллис. – Надо встать покрепче. Готов?
Гэсхаус встал и поднял ружье. Виллис подбросил вверх вторую птицу, и она полетела в ту же сторону, куда и первая.
– Давай! – гаркнул Виллис.
Гэсхаус выстрелил, промахнулся, выстрелил еще раз и снова промахнулся. Все трое стояли и смотрели, как голубь долетел до деревьев и скрылся в ветвях. Снайп лежал у ног Тэннера и тоскливо скулил после каждого выстрела. Виллис Листер смотрел в сторону края поля.
– Можно тебя спросить кое о чем? – проговорил Гэсхаус. – Эти твои птицы, они в конце концов возвращаются к тебе в амбар? В конце концов? Мне бы не хотелось, чтобы ты просто так потерял двух таких хороших голубей.
Виллис повернулся к Тэннеру:
– Когда я скомандую, ты должен подбросить своего голубя в воздух. Не слишком сильно. Готов? Давай! Давай!
Тэннер поднял руки и раскрыл ладони. Птица слегка пошевелилась, но не улетела.
– Лети, – прошептал мальчик.
Тэннер взмахнул руками. Голубь качнулся вперед и слетел с его ладоней. Он пролетел совсем немного и уселся на камень перед Виллисом Листером.
– Ш-ш-ш-ш! – зашипел Листер, снял шляпу и замахал ей. – Кыш, кыш!
Птица пролетела несколько футов и села на траву. Виллис выругался, подошел и подобрал ее.
– Больной голубь, – сказал он и протянул птицу Тэннеру. – Пойди, принеси другого. А этого посади в пустую клетку.
Тэннер пошел к сараю, держа промокшую, тяжелую птицу. Он нашел пустую клетку. Когда он посадил туда птицу, она не пошевелилась, не повернула голову к Тэннеру. Он закрыл проволочную дверцу, на которой еще не высохла слюна Снайпа. В других клетках голуби топтались и, пытаясь устроиться поудобнее, толкали друг дружку. Он разыскал клетку, где птиц было поменьше, открыл дверцу, медленно просунул руку в клетку и схватил одного голубя за лапку. Голубь испуганно замахал крыльями, и Тэннер отпустил его. Он зажмурился, снова протянул руку, схватил какую-то из птиц за крыло и вытащил из клетки. Он сунул голубя под куртку, прижал к груди и побежал, будто он украл эту птицу и за ним гонятся.
Гэсхаус Джонсон и Виллис Листер ждали его, и когда он с ними поравнялся, Гэсхаус сказал:
– Молодчина.
А Виллис взял у него голубя.
– Готов? – спросил Виллис и высоко подбросил птицу. Голубь сделал несколько кругов и полетел прочь.
– Давай, – процедил сквозь зубы Виллис. – Давай!
Гэсхаус выстрелил, и птица упала. Прямо в траву. Снайп похромал в ту сторону и птицу нашел более или менее случайно. Просто набрел на нее. Голубь был еще живой. Он упал не так далеко. Все трое подошли к нему. У птицы было отстрелено крыло.
– Возьми его, – сказал Виллис Листер. Не Гэсхаусу. Не Снайпу. Он сказал это Тэннеру. – Давай подними его, – повторил он. – Надо только шею свернуть, и все.
Тэннер молчал и не двигался.
Гэсхаус сказал:
– А вот твой папа – он бы вот так подстрелил двадцать голубей подряд. Представляешь, сынок?
– Господи Иисусе, – пробормотал Виллис Листер, присев на корточки рядом с птицей. Он слегка приподнял голубя, и когда сворачивал ему шею, голубь дернулся – то ли сопротивлялся, то ли хотел поскорее обрести покой – и умер. Виллис бросил птицу на землю.
– Держись подальше от этой птицы, понял? – сказал он Снайпу и вытер руки об комбинезон.
Они пошли к машине.
Гэсхаус сказал:
– Если бы я и по последней птице промахнулся, я бы стал целиться в треклятый амбар. Думаете, я бы не попал в этот треклятый амбар? Промазал бы? Ха!
– Поосторожнее с ружьем, – предостерег Виллис и посмотрел на Гэсхауса. – Смотри не отстрели себе ногу как дурак.
– Было время, я был чертовски хорошим стрелком, – рассмеялся Гэсхаус. – Правда, это было двадцать с лишним лет назад. Может, я и тогда, бывало, мазал, да просто забыл про это. Ха!
Виллис Листер, не глядя на Гэсхауса, сказал Тэннеру:
– Когда стреляют по голубям и мужчина попадает в птицу, шею ей всегда сворачивает мальчик.
Тэннер кивнул.
– Это мальчишеская работа, – добавил Виллис. – Всегда это делали мальчишки.
– Не хочешь проехаться пивка выпить? – спросил Гэсхаус у Виллиса.
– Нет.
– А ты как, Тэннер? Шипучки хочешь?
– Отвези парнишку домой, – сказал Виллис. – Шипучки тоже никто не хочет.
Когда Гэсхаус Джонсон вернулся с Тэннером, то платье, в котором Диана Роджерс была утром, висело над кухонной раковиной, только что выстиранное. Платье было из плотного хлопка, и с него то и дело капала вода на сваленную в раковине посуду. Казалось, будто платье тает. Диана смотрела на Гэсхауса. Он сел за стол. Снайп улегся около его ног.
– Скажи своей маме, какой я меткий стрелок, – сказал Гэсхаус Тэннеру.
– Трепло ты, а не стрелок, – проворчала Диана.
– Ладно тебе, Диана. Было на что поглядеть, между прочим.
– Денег выиграл хоть сколько-нибудь?
– Я не ставил. Я стрелял.
– Я у Тэннера спрашиваю.
– Я не ставил, – ответил Тэннер.
– Вот и умница.
– Никто ставок не делал, – сказал Гэсхаус. – Да и не было там никого. Из уважения к Эду. – Гэсхаус наклонился к столу и покачал перед Дианой указательным пальцем. – Из уважения. Отменили стрельбу из уважения к человеку.
Пару секунд они серьезно смотрели друг на друга, а потом Диана расхохоталась. Она подошла к холодильнику и достала пиво для себя и Гэсхауса. А Тэннеру налила стакан сока.
– Ну, и насколько же ты паршивый стрелок, а? – спросила она.
– Я хороший стрелок. Мы-то постреляли все-таки.
– Где?
– Виллис Листер дал нам трех пташек.
– Четырех, – уточнил Тэннер.
– Ладно, – Гэсхаус пожал плечами, – мы стреляли по четырем птицам.
– По трем, – уточнил Тэннер. – Одна была совсем больная.
– Так ты стрелял просто так, для забавы? – спросила Диана.