«Мой пульс будет биться в унисон с пульсом духовных сил Земли, я стану сопричастна древней магии, – думала Джейн. Казалось, ее сознание употребляет выражения Робина. – Кровное родство подобно золотым нитям в гобелене жизни». Тоже фраза Робина; тогда Джейн не поняла, к чему он клонит. Она вообще мало что поняла во время разговора с ясновидцем. Казалось, он-то все знает про Джейн и про Уилла, но хочет, чтобы Джейн дошла до этих сведений своим умом. А Джейн до сих пор не уверена, правильно ли она расшифровала намеки Робина. Наверно, правильно; иначе почему она предприняла путешествие длиной в многие тысячи миль, в Южное полушарие, на другую сторону планеты – причем решение оформилось мгновенно? Почему пестует уверенность (которая больше пристала героине волшебной сказки), что ей по силам изменить судьбу – или судьбы, как намекнул Робин?
Джейн ощущала прилив свежей энергии – и сама сознавала, что фраза отдает безумием. Родители, конечно, возражали против путешествия; тут помог Холлик. Как ему удалось уговорить родителей, Джейн не представляла, но испытывала к Холлику благодарность. Джейн пообещала каждое утро излагать свои планы на день, поклялась ставить отца и мать в известность о каждом своем шаге, начиная с посадки в арендованный автомобиль, дала адрес мотеля возле Айерс-Рок. Отец настоял на том, чтобы в аэропорту Сиднея Джейн встретили на лимузине и сопроводили к терминалу внутренних авиаперевозок. По мнению Джейн, это была перестраховка, но спорить она не стала. Ее слезно просили звонить по утрам и вечерам. Чтобы родители убедились в ее адекватности, Джейн согласилась практически со всеми требованиями. Предложила сестре лететь с ней; сестра, к большому облегчению Джейн, вежливо отказалась. Да, Джейн и Джульетта нежно любили друг друга – но слишком уж различны были их характеры. Услышав о планах насчет восхождения на Улуру, Джульетта скроила такую недоверчивую мину, что Джейн точно рассмеялась бы, не последуй за миной обвинения в эгоизме и ребячестве, не промелькни в тираде Джульетты слова «нелепость» и «посмешище».
Джейн думала об Уилле: рождественское утро он встретил в отрешенности от мира. Вокруг суетились люди, брали анализы, делали томографию, измеряли кровяное давление – готовили Уилла к многочасовому перелету. В то утро Джейн нашептала Уиллу о своих планах улететь в Австралию двадцать седьмого декабря; теперь она надеялась, что шепот каким-то образом дошел до сознания Уилла и что Уилл одобряет всю затею.
– Когда я вернусь, ты очнешься и снова станешь прежним, – шепнула Джейн.
Она стала вспоминать тоскливое Рождество в Уэльсе, приглушенные разговоры, подавленное настроение. Готовила ли мама индейку? Вроде нет. Джейн не могла вспомнить – да и не пыталась. Нет, индейку не запекали – запекали окорок. Потому что он был куплен – не пропадать же продукту. Впрочем, не стоит заново переживать эти тяжелые двое суток. Джейн проспала почти весь День подарков, не спускалась в гостиную, чтобы поздороваться с визитерами, являвшимися выразить соболезнования и разделить с Грейнджерами их печаль.
Джейн чувствовала себя разбитой. Хотелось буркнуть матери: «Отстань, дай поспать»; с другой стороны, мама никогда не называла Джейн «мисс Грейнджер». Пришлось снять темную маску. Только тут Джейн поняла: ее будит Перл. Нужно вернуть кресло в вертикальное положение, сложить пледы и подушки, так как «Боинг» сейчас пойдет на посадку в Сингапуре. Джейн повиновалась. Она проспала около пятнадцати часов – в то время как Уилл по-прежнему находился между жизнью и смертью.
Пассажиры вставали, забирали вещи, спешили прочь; Джейн только зевала. Стюардессы вежливо улыбались. Перл ушла – от Сингапура полетит другая команда. Джейн было неловко, что вокруг нее хлопочет уборщица в синем комбинезоне, с пылесосом за спиной. Она встала, размялась, поправила одежду и волосы, надела туфли. Хотелось почистить зубы, но Джейн знала: это можно сделать лишь когда «Боинг» снова будет в воздухе. Вернулась пара прежних пассажиров, но вскоре салон заполнили новые люди. Рядом с Джейн уселся мужчина в костюме. К счастью, он не выказывал желания поговорить «за жизнь» – только кивнул и сразу углубился в книгу. Вот и отлично, думала Джейн. У нее тоже была с собой книга.
Последняя часть пути прошла незаметно – Джейн следила за судьбой некоего Джейсона Борна, каковая судьба была щедра на превратности разного рода, включая амнезию. Наконец внизу мелькнул ослепительно-белый Сидней, и Джейн задалась вопросом: а не потеряет ли Уилл память, когда очнется? Она не решилась, даже мысленно, добавить: если вообще очнется.
Солнечные блики испещряли океанскую гладь, как в зеркалах, отражались в окнах небоскребов. Джейн и не знала, что Сидней – такой ослепительный, такой современный город. После мрачного во всех отношениях Лондона Сидней казался сюрреалистичным; вдобавок от него так и веяло свежестью.
Перед Джейн ярче забрезжила надежда, и сердце забилось чуть сильнее, когда шасси коснулись посадочной полосы. Было знойное утро двадцать восьмого декабря. Ах, какая жалость, что Новый год Уилл встретит прикованным к постели. Быть может, прежде, чем наступит первое января, Джейн удастся вписать его имя в особую книгу, что хранится на вершине Айерс-Рок. Быть может, ей удастся воззвать ко всем – к духам древних аборигенов, к земному магнетизму и к астральным силам; быть может, удастся вернуться со своим суженым на тропу, от века им двоим уготованную.
* * *Эллен все никак не могла отойти от рождественских увеселений. В этом году пришлось уделить родственникам несколько больше внимания, чем она планировала. И вот Эллен снова на работе, заступает на дежурство, и как же это тяжко, после праздников-то. Ну да ладно, зато она снова видит Уилла. Бедняга… такой красавец… пропал, можно сказать, во цвете лет. Эллен грустно улыбнулась своему безучастному, осунувшемуся пациенту, прежде чем заглянуть в его больничную карту.
– Привет, Эллен, – поздоровалась с ней другая медсестра из интенсивной терапии.
– Привет, Гейл. Как празднички?
– Дежурила, – пожала плечами Гейл. – Но за мелких не беспокойся – их папаша развлекал. Была его очередь – его и злой мачехи. Завтра их ко мне доставят, и после Нового года тоже.
Эллен сочувственно кивнула и стиснула руку Гейл.
– Значит, в новогоднюю ночь вместе будем дежурить?
– Боюсь, что да, – улыбнулась Гейл.
Эллен снова занялась картой Уилла.
– Похоже, тут никаких изменений, – заметила она, кивнув на пациента.
Гейл покачала головой.
– Твоя правда. На следующей неделе его забирают. Обратно в Америку.
– Так быстро? Я с этими праздниками совсем счет времени потеряла.
– Да, подружка. А жалко. В смысле, жалко, что его потащат в такую даль, когда всякому ясно – он еще долго в сознание не придет.
Эллен нахмурилась, склонила голову набок.
– С коматозниками никогда не угадаешь, как обернется.
– Отец-то у него просто псих невменяемый. Орет на всех, – заговорила Гейл. – Наверняка жену поколачивает.
Эллен выразила взглядом упрек.
– Знаешь, Гейл, у меня нет детей. Но подумай, что чувствуют отец и мать, когда их сын лежит вот так, точно покойник, израненный, избитый, беспомощный. Так что поведение мистера Максвелла вполне понятно. По-моему, он старается хоть что-то полезное сделать. Вдруг через неделю Уилл уже будет сидеть в постели, а его отец будет потрясать кулаком и кричать: «Ну? Видали? А что я говорил!»
Гейл кивнула и как-то странно посмотрела на Эллен.
– Будь он моим мужем, я бы его в таком состоянии держала. А то, не ровен час… – Гейл подмигнула.
Эллен пресекла намеки, прищелкнув языком.
– Ах ты, жадина. Все бы под себя грести. Кстати, как его невеста?
– Как его невеста? Да она свалила отсюда! – Гейл недобро сверкнула глазами. – Мне миссис Максвелл сказала. Послушайте, Гейл, говорит, эта наша… как там ее звать?
– Джейн, – подсказала Эллен.
– Точно, Джейн. Так вот, эта наша распрекрасная Джейн не снесла удара и решила отвлечься – уехать на край земли. Якобы чтобы прийти в себя… или еще зачем. В общем, что-то связанное с мистикой. – Гейл заметила изумление Эллен и добавила с негодованием: – Вот чтоб мне с места не сойти, улетела.
– Я не про то. Я говорила с Джейн утром на Рождество, прежде чем смениться. Мне показалось, она вполне владеет собой, и она действительно упоминала о поездке. Только я думала, Джейн собирается в Уэльс – она ведь оттуда родом.
– Ни в какой не в Уэльс, а в Австралию. Ладно, мне пора. Сегодня красавчик весь твой. Любуйся на него до утра. У меня – мистер Стивенс, а кое у кого – мистер Мечта Медсестры.
Эллен вернулась к бесчувственному Уиллу. Предложение, сделанное ей мистером и миссис Максвелл в самый сочельник, не давало покоя, звенело в голове. Максвеллы просили Эллен поехать с ними в Америку.
Эллен вернулась к бесчувственному Уиллу. Предложение, сделанное ей мистером и миссис Максвелл в самый сочельник, не давало покоя, звенело в голове. Максвеллы просили Эллен поехать с ними в Америку.
«Вы знаете, как ухаживать за нашим сыном», – всхлипывала Диана Максвелл.
Суровый Джон Максвелл передергивал плечами. «Просто помогите доставить Уилла в Балтимор. Останьтесь с ним. Все расходы мы оплатим, и гонорар будет, как за работу в праздники. Домой сможете вернуться, когда захочется».
В последние дни Эллен только об этом и думала. Прежде всего ее очень соблазняла перспектива сменить обстановку. Она хотела обсудить это с Джейн – но Джейн, оказывается, уехала, да еще в такую даль. Впрочем, невеста Уилла Максвелла с самого начала не производила впечатления убитой горем – как ни жестоко это звучит.
Значит, придется решаться без посторонней помощи. И решение прямо-таки напрашивается. Скоро у Эллен отпуск – пожалуй, удастся вытребовать приличный срок. Эллен давно мечтала побывать в Нью-Йорке и Чикаго; может, даже в Лос-Анджелесе и Сан-Франциско. Эти города она успела полюбить заочно, по сериалам и телешоу. Вдобавок она поедет на всем готовом! У Эллен вырвался восторженный вздох. Конечно, она согласна! И сегодня же объявит об этом Максвеллам.
А теперь пора заняться Уиллом. Он сильно похудел, но положение спасала широкая грудная клетка, и мускулы по-прежнему были рельефные, и загар еще не сошел. Эллен подумала о своем дружке, Адаме. О его рыхлом животе и бледной веснушчатой коже, о непропорционально тощих ногах. Адама она не любит. Они встречаются чуть больше года, отношения давно утратили романтичность, стали рутиной. Удобно, да – но как же скучно! Обидится ли Адам, если Эллен уедет? Сорвется ли с крючка? Пожалуй, и то и другое.
– Ничего, я о тебе позабочусь, я умею, – шептала Эллен, мокрой губкой обтирая Уиллу лицо. Эллен всегда разговаривала с коматозниками. Достала гребенку, вспомнила, как Джейн расчесала влажные волосы Уилла, и снова разлохматила.
«Мой жених не любит, когда волосы в полном порядке», – едва сдерживая рыдания, объяснила тогда Джейн.
– Вот видишь – я делаю, как тебе нравится, Уилл, – приговаривала Эллен, причесывая своего пациента. – Кстати, сегодня – самый холодный день в этом году. Семьдесят восьмой год решил ударить побольнее, прежде чем уступить место семьдесят девятому, – мягким, но полным оптимизма тоном продолжала Эллен. – Вечером наверняка пойдет снег, а для меня это плохо – мне утром со смены на автобусе ехать. С другой стороны, может, капельку померзнуть и не повредит – слишком уж много вкусностей я на Рождество съела. Ну вот, Уилл, теперь ты отлично выглядишь. Надо обработать тебя от пролежней, но сначала давай-ка посчитаем твой пульс. – Эллен взяла Уилла за руку. – Знаю, знаю – ты весь истыкан трубками, оборудование новейшее – только кое-что лучше делать по старинке. И вообще – вдруг ты чувствуешь мои прикосновения? – Эллен улыбнулась. – Тсс – я считаю! – добавила она, даром что Уилл сохранял полную безучастность к ее действиям и словам.
Эллен не сводила глаз с секундной стрелки на своих часиках, пульс Уилла едва прослушивался. И вдруг краем глаза Эллен заметила, что Уилл чуть нахмурил лоб – словно крепко о чем-то задумался. В следующий миг лицо стало прежним – и Эллен решила, ей все померещилось. Зато ей точно не померещилось, что Уилл сжал кулак, ведь это движение она не видела, а осязала.
– Уилл? – в волнении воскликнула Эллен. – Уилл! Ты меня слышишь? Это Эллен, твоя поклонница номер один! Давай же, Уилл, покажи, что слышишь меня!
Эллен нажала на кнопку звонка.
Через несколько секунд примчались врачи и медсестры. Хорошо, что нынче дежурит доктор Эванс, думала Эллен. Эванса она очень уважала, вдобавок он был симпатяга. В его обществе ночные дежурства пролетали незаметно.
– Эллен, в чем дело?
– Уилл только что шевельнулся. Причем это было произвольное движение.
– А вот с этого момента поподробнее, – распорядился Эванс, шагнув к аппарату, фиксирующему изменения мозга, и всматриваясь в распечатку.
Эллен все рассказала – четко, без лирики.
Эванс кивнул.
– Да, и аппарат подтверждает.
– Я с ним разговаривала, но вряд ли он отреагировал на мои слова. Когда он нахмурился, мне показалось, он думает о чем-то далеком. – Эллен улыбнулась, пожала плечами. – К сожалению, я могу только рассказать, что видела своими глазами.
– Информация очень ценная, – заверил Эванс. – Порой мы незаслуженно игнорируем визуальные наблюдения. По-моему, мы слишком полагаемся на технику – а зря, – продолжал он, изучая запись аппарата. – Я вижу явные улучшения. Вот что мы сделаем – мы спровоцируем еще одну такую реакцию. Кажется, Уилл Максвелл выходит из комы.
Эллен кивнула. Волна радости за Уилла сменилась разочарованием – неужели теперь поездка в Америку сорвется?
– А сейчас уже можно что-то конкретное спрогнозировать? – спросила Эллен.
– Нет. Не надо обманываться надеждами, – покачал головой Эванс. – Вот удастся простимулировать аналогичную реакцию – тогда и будем выводы делать.
– Давай, Уилл. О чем бы ты там ни думал – продолжай думать, – зашептала Эллен. – Что бы ты ни чувствовал, кто бы ни владел твоими мыслями – не отпускай, цепляйся, как за веревку. Пусть этот Новый год пройдет для меня под знаком Уилла Максвелла!
Глава 10
Джейн поселилась в мотеле, который словно скорчился в тени Улуру. Волшебная скала возвышалась подобно спящему мастодонту. Хозяин мотеля представился Бэзом. Приняв заказ на завтрак, он на неудобоваримом диалекте сообщил, что правительству его «райский уголок» – что кость в горле и скоро оно «прикроет лавочку».
Райский уголок? Джейн никогда не приходилось жить в таком безликом заведении. Впрочем, комната ее была безупречно чиста и оснащена всем необходимым – пусть и не могла похвастаться изысканностью обстановки. Если честно, Джейн именно в этой комнате спокойно проспала всю ночь – впервые после несчастного случая с Уиллом. Ее не мучили ни воспоминания, ни сны, ночь была звонкая, прохладная, с бархатного небосвода сияли миллионы ярчайших звезд. А главное – ничто, кроме возни каких-то мелких зверушек да редких зловещих птичьих криков, не нарушало тишину. Пусть здесь все по-простому – в конце концов, мотель находится на краю света, – но и жаловаться не на что. И вообще, Джейн не за архитектурными изысками приехала, а значит, ей все равно, как выглядит мотель.
– Вот я и говорю, – развивал мысль хозяин мотеля. Он принес грубую фаянсовую чашку, в которой был кофе, дрянной даже с виду. – Они затеяли строить большой гостиничный комплекс, гребаную деревню, как они это называют. Курортец такой, с бассейнами и прочими прибамбасами, с фонтанами, так их и так, с ливрейной прислугой. Только вы вот что учтите… – Бэз выдержал театральную паузу с целью удостовериться, что полностью завладел вниманием Джейн. – Деревня-то будет в четырнадцати километрах от Скалы. А тут вы с утреца выходите – и только что шею себе не ломаете, на Скалу-то на нашу прямо снизу глядя. А из деревни придется автобусом пилить. Так-то.
Джейн пожала плечами.
– По-моему, неплохая идея – сделать национальный парк. – Сообразив, что своим комментарием подлила масла в огонь, она поспешно добавила: – Потому что здесь чудо как красиво.
– Да, прогресс-то все равно не остановить.
Джейн согласно покивала головой. Тип не двигался с места. Джейн ждала, прихлебывала из чашки, – насчет кофе худшие ее опасения оправдались. От работающего кондиционера грохот был, как на взлетной полосе.
Кроме Джейн, в столовой сидели еще трое. Локоть прилипал к клеенке, явно немытой со вчерашнего ужина. Джейн старалась не смотреть на стол.
– В эту пору постояльцев мало, – продолжал Бэз, почесывая пузо. – Жарковато сейчас, вот оно в чем дело. Вы уж поосторожнее – на Скале в середине лета температура за сорок зашкаливает. Странно вообще, что вы приехали; хотя вас, англичан, сам черт не разберет. У вас чуть только пятнадцать градусов – вы до трусов раздеваетесь и ну загорать.
Джейн вяло улыбалась, даже не пытаясь соотнести систему Цельсия с системой Фаренгейта. Впрочем, посыл был ей понятен.
– Значит, вы сегодня на Скалу полезете, для того и проснулись так рано?
Джейн кивнула.
– Хочу оставить свое имя в книге.
– Дело хорошее. Только, знаете, залезть на Скалу трудней, чем кажется. Я сам несколько раз лазал, и вот что я вам скажу – тут тренировки не помогают, всякий раз будто впервые лезешь. Послушайтесь меня – держитесь за цепь, иначе, не ровен час… И вообще, может, лучше не сегодня?
– Почему это? – нахмурилась Джейн.
– Потому что гроза идет. Скоро до нас доберется.
Джейн стала промокать губы салфеткой оттенка яичного желтка, и дешевая бумага тотчас прилипла к коже. Видимо, салфетки находились на столе исключительно ради гармонии с пластиковыми нарциссами в пластиковых горшках «под терракоту», дополненными, в свою очередь, пластиковыми солонкой и перечницей «под хрусталь».