Временами главари бросали в толпу «своих» краткие шепотки. Я попыталась расслышать, но остальные смутьяны так гундели, что это не представлялось возможным.
Эх! Была не была!
Чего мне терять? Уволят? Хотя бы живой до дома доберусь! Если сильно повезет, еще и в здравом уме. Опять же, от домогательств Вархара избавлюсь. Вспомню, что такое ухаживания без лапаний и обещаний показать себя «везде».
Я попыталась вернуть ощущения во время магнитной бури, когда остановила на подлете шальную мебель. Выбросила вперед руки, без особой надежды на первую попытку.
Но главари взмыли в воздух как птицы и повисли над потолком вниз головами как летучие мыши.
Из их карманов посыпались: ножи, шарики размером с апельсин, подозрительно похожие на рогаточные снаряды, монеты, размером с грецкий орех, и примерно такие же кнопки. Боюсь даже предположить, кому они предназначались.
Крупнокалиберный град забарабанил по тем магнетикам, что не успели вовремя сориентироваться и ретироваться с места бомбардировки.
По холлу разнеслись залихватские крики. «Ой!» «Ай!», «Да чтоб тебя!» перемежались с трехэтажными ругательствами. Перекрывали все душераздирающие, непереводимые вопли тех, кому попало по самым чувствительным местам.
Я намеренно зафиксировала магнитным полем только ноги заводил. Град продолжался так долго, словно у них не карманы, а, как минимум, амбарные мешки.
Последним из кармана главаря магнетиков вывалился… топор. Да, да, самый настоящий топор, каким рубят дрова. Просвистав до пола, он лихо срикошетил, и в нарушение всех законов физики, резво полетел в толпу по нашу сторону световой завесы.
Этажности у ругательств резко прибавилось. Крики перешли в ультразвук — на смутьянов посыпались снаряды, заготовленные для вражеского лагеря. Видимо, живой и веселый топор не одну меня поразил до самых глубин души. Сосредоточенность магнетиков мгновенно свелась к нулю, а цели — к увиливанию от топора.
Стайка железных вещей освободилась от их пагубного влияния, и как порядочная, повиновались гравитации.
Магнетики заметались по своей половине холла, пытаясь увильнуть от топора и не попасться под град легких и тяжелых предметов. Задачка выпала им непростая.
Словно ракета с самонаведением, топор метил в самую «гущу событий». Туда, где столпилось побольше жертв. Сейфы и металлические ящики контрольным выстрелом добивали одиночных скитальцев, что исхитрились избежать прицела топора.
Придавленные этими увесистыми, железными в прямом смысле слова, аргументами в пользу дисциплины, так и оставались лежать ничком. Наверное, на всякий случай.
Вскоре весь пол был усеян «металлическими черепахами». Сейфы и ящики громоздились на спинах распластанных на камнях студентов угловатыми панцирями.
И даже те магнетики, на чье темечко ящик грохнулся столь удачно, что наделся как шлем, не пытались избавиться от нежданного головного убора. Или оставили его на случай атаки бешеного топора?
Я понимала, что это неправильно, непрофессионально, несолидно, наконец. Но дикий хохот так и рвался из горла при виде студентов, на чьи затылки слишком метко спикировали сейфы.
Бронебойные, судя по этим судьбоносным встречам с мебелью, темечки магнетиков пробили дыры в самом удачном месте — внизу сейфов.
И теперь у них на головах красовались высокие металлические шлемы. Мигом вспомнился анекдот: «Не квадратная у тебя голова, не квадратная».
Но самое смешное было не в этом. «Сейфоголовым рыцарям» пришлось вступить в неравный бой со своенравными «забралами». Дверцы неустанно захлопывались. И посвященные в рыцарей ударом мебели по голове, с размаху налетали на стены и товарищей. Хуже того! Упрямые «забрала» так и норовили закрыться на магнитный замок, словно стеснялись показывать свету лица хозяев.
Услышав ухмылку Мастгара Раттифера — преподавателя моей кафедры, я догадалась, откуда у топора такие чудеснейшие свойства.
Преподы вступили в бой!
Мастгар хохотнул и подошел ко мне, подмигивая — сверху вниз. На голову выше Вархара, грузный, с заметным животиком, он ужасно напоминал огра. Что, впрочем, совершенно не мешало Мастгару носить еще более узкие футболки, чем проректор. И не менее тонкие — пупок Раттифера прорисовывался сквозь ткань во всех подробностях. Вплоть до мельчайших складок кожи.
Мастгар «рулил» топором более увлеченно, чем ребенок самолетиком с пультом управления. Высокий каштановый хвост на его макушке задорно раскачивался из стороны в сторону. Движения повторяли металлические кольца на сосках, размером с иной браслет. Дресс-код Академии все сильнее поражал мое воображение.
Акулья улыбка на квадратном лице Мастгара (наверное, мужчины с другими улыбками не проходили кастинг у Езенграса) демонстрировала отсутствие трех зубов.
Информационное поле не дремало. Напротив, вознамерилось не лишать меня удовольствия и в картинках поведало о подвигах нового подчиненного.
Вышагивая по коридорам вразвалочку, огр неизменно насвистывал в дырки какую-нибудь мелодию. Легкие и даже тяжелые предметы на пути его «музыки ветра» сметало как ураганом.
Я прямо увидела, как от посвиста Мастгара падали с книжных полок и кружили в воздухе, словно осенние листья, брошюры с заданиями по практике. Очень удачно, прямо на голову электрика грохнулся со шкафа ведерный ящик с канцелярскими товарами. Усыпанный ручками, тетрадями, папками, с воткнутыми в прическу карандашами, как у гейши, электрик выдал такую фразу… Я еще долго гадала — были ли в ней слова, или только выражения.
Со стола одной из кафедральных лаборанток четырежды падали и разбивались вдребезги вазы с цветами. Неунывающая девушка приклеила очередную вазу каким-то «супермоментом». Его инструкция обещала удерживать скандра на потолке «не меньше десяти дней». Не знаю как скандр на потолке, но ваза все равно не удержалась. «Музыка ветра» изо рта Мастгара разрушила действие клея «супермоментно». Теперь лаборантка запирала вазы с цветами в сейф и баррикадировала его шкафом. Зачем? Кто ж ее знает. Я еще не научилась управляться с новым даром. И коварное, как и все местное, информационное поле издевательски загружало в голову только те сведения, которые хотело.
По этой же причине я все еще не разобралась, какой же расы Мастгар. Но его мясистый нос, глубоко посаженные глаза и массивные надбровные дуги впечатлили бы не одного земного антрополога. Не говоря уже о приплюснутом черепе и сильно выдвинутых вперед челюстях, как у шимпанзе.
Вскоре ко мне присоединился еще один колоритный персонаж кафедры физики.
Очень высокий, жилистый преподаватель с рыжей косой. Кажется, его звали Суггурдалт Брело.
Перед заседанием кафедры я несколько раз запиналась, тренируясь произносить его Имя и Фамилию. Потому что отчество получалось лишь через три раза и то по слогам. Бреддиламрганж.
Едва Суггурд приблизился, благодаря все тому же информационному полю, я увидела документальный блокбастер с ним в главной роли.
Как выяснилось, Брело обожал походя что-то рассказывать и жестикулировать в стиле Вархара — мельница обзавидуется. Но площадь поражения мельницы его рук была намнооого больше.
Суггурд сметал на своем пути все. Начиная от студентов и заканчивая неосторожно подобравшимися на опасное расстояние стеллажами с книгами.
Однажды он решил показать спутнику что-то в окне лаборатории. Рука Суггурда выстрелила вбок и пробила бронзовый горшок с цветами — он тихо-мирно висел в макраме на шкафу и никого не трогал. Внизу оттирала с пола что-то едкое уборщица. Можно сказать, Суггурд водрузил на ее голову венок с красивыми розовыми цветами. Жаль только чернозем с корней высыпался на лицо уборщицы. Долго еще по Академии ходили слухи о безумной негритянке-флористке. Будто бы она с дикими криками носится по аудиториям, выдирает из горшков комнатные растения и плетет из них венки.
В другой раз Суггурд метким броском руки продырявил стену и вытащил оттуда… рубашку другого препода — он неосторожно читал лекцию в соседней аудитории. С удивлением оглядев трофей, Брело вытер им лицо и руки — на них попала каменная пыль. А затем, немного подумав, с самым добродушным оскалом на лице сунул изменившуюся до неузнаваемости рубашку обратно в дыру.
— Простите? Это не ваше? — такого вопроса там уж точно не ожидали.
Спутники человека-мельницы, с риском для жизни старались держать его подальше от горшков, мебели и стен. Увы! Наградой за их самоотверженность служили шишки и фингалы.
Да, наша кафедра не просто так преподавала физику. Деформацию и силу тока почти каждый препод демонстрировал студентам на примерах. Желательно на живых. Опыты на неживых объектах моих сотрудников не вдохновляли совсем.
Посмотрев на меня добрыми-добрыми светло-голубыми глазами, Суггурд хищно ухмыльнулся. Жидкое облако над головами «водников» затрепетало и заискрило электричеством.
Студенты заволновались и отступили к стене.
Вскоре мы наблюдали превеселую картину. Хоть сейчас фотографируй для фильмов про супергероев.
Магнетики жались по углам, с ужасом глядя на топор. Он медленно, на бреющем полете описывал широкие круги по опустевшей части холла, где еще недавно толпились смутьяны. Металлические предметы, что витали над ней духом непримиримости с «водниками», валялись на полу, как и угодившие под них студенты.
Сами же водники выстроились по стеночке, невдалеке от дверей собственной же кафедры. Один даже с минуту истошно дергал ручку, толкал дверь. В последнем, отчаянном жесте с разбегу навалился на нее плечом. Не верил, что дверь заперли. Поверил лишь тогда, когда ручка осталась в его ладони. Парень с ужасом и непониманием воззрился на сувенир и сник — покорился судьбе.
Фортуна сегодня была на нашей стороне, на стороне преподов.
Из жидкого облака автоматными очередями частили разряды, словно бы невзначай попадая по ногам водников. И по некоторым попадали настолько удачно, что там и селились. Яркими вспышками гуляли по металлическим клепкам и кованой подошве.
«Везунчики» отплясывали дикий танец, вскидывая колени и подпрыгивая с задорными «ой», «ай» и непереводимыми «твою ж»… Ремни на их поясах громыхали как ритуальные бубны, а сапоги позвякивали, встречаясь с каменным полом. Шаманы первобытных племен без сомнений признали бы в них родственные души.
Когда Суггурд и Мастгар поддеражли меня, на душе полегчало. Кажется, проверка на вшивость закончена. Вшей не обнаружено, и в бой пошла тяжелая артиллерия.
— Ну что, теперь, будем договариваться? — спросил Вархар у «потолочных главарей».
Они радостно закивали. И согласились так громко, что заглушили даже треэтажные выкрики, звон пряжек и стук окованных металлом подошв. Но то были лишь цветочки.
— Тогда все остальные брысь отсюда! — скомандовал проректор и привычно добавил. — Раз, два! Раз, два!
Глазом моргнуть не успела, студенты испарились. Уходили все по-разному.
Те, кому достались «заряженные ботинки» не переставали выплясывать и подпрыгивать. Те, кого придавило сейфами, отползали, как морские черепахи на кладку яиц.
Несколько студентов так и ушли с ящиками и сейфами на головах. Не всякий раз удавалось им открывать упрямые дверцы, не всякий раз удавалось с первого раза преодолеть упрямство магнитного замка.
Внезапно ослепших «сейфоголовых» мотало из стороны в сторону, как матросов в шторм. Они смачно врезались в углы и неловких товарищей, а из запертых «забрал» доносились гулкие возгласы. Наверное, ругательства. Но до нас долетало лишь поэтичное: бу-бу-бу-бу… бу-бу-бу-бу… бу-бу-бу-бу…
Шестерых студентов «сейфоголоые» сбили с ног на подходах к кафедре, и те отползли по-пластунски.
Гонгом нашей победы стал удар одного из сейфов в бронзовую дверь. Бу-м-м-м-м-м…
Не знаю, как чувствовал себя «сейфоголовый», но мне показалось, что прямо над ушами звякают тарелками бешеные барабанщики.
Студент выпрямился, дернулся и снова рванул на кафедру.
Бум-м-м-м…
Ну вот как можно промахнуться дважды? Моя голова зазвенела сильнее.
— Слышь, ты, человек-колокол, — окликнул его Вархар. — Еще раз промажешь, и я добавлю к твоей музыке световое сопровождение.
Не знаю, что бы это значило, но «сейфоголовый» подскочил на месте. Дверь к тому моменту почти закрылась. Но парню удалось просочился в небольшой зазор между ней и косяком.
Двое у потолка привычно смотрели на меня глазами кота из древнего мультфильма «Шрек». Похоже, популярный тут способ разжалобить препода. Только трогательно прижатой к груди шляпы не доставало.
В отличие от «шотландки» мультяшный взгляд удАлся им куда лучше.
Но меня не проняло.
По старой памяти, я закрыла глаза и представила, как иду по пляжу.
Чайки почему-то не кричали, а гоготали голосом Вархара. Вместо плеска волн откуда-то сбоку раздавались хрюкающие смешки Мастгара и Суггурда.
Вместо удара девятого вала о несчастный волнорез послышался грохот, затем всплеск, и снова грохот. Посыпались такие смачные ругательства, что самые завзятые матершинники и алкоголики моего мира покраснели бы и умолкли навеки.
8
Я открыла глаза, и взору открылась уморительнейшая картина.
Еще недавно главари смутьянов осваивали технику отдыха летучих мышей — вверх ногами, у потолка, а теперь распластались на полу. Закрыли глаза и не шевелились — прикидывались, что убились насмерть.
Вархар задорно подмигнул, и небрежно сбросил с плеч мокрую одежду. Она весело заискрила, трогательно потрескивая, как пламя костра. Синий купол разряда накрыл тряпицы. Камни вокруг них, (и наверняка под ними тоже), обуглились в мгновение ока. Никто из присутствующих и бровью не повел.
Шашлык из половых плит волновал только меня.
Хотя-я-я… Чего это я? Если хорошенько подумать, оно и понятно. Местные каждую неделю, если не чаще, задыхались на пожарах, захлебывались в наводнениях. Сталкивались с Вархаром… С магнитными бурями и их сюрпризами — катапультами-поездами, ядрами-автобусами, мебельными ядрами и еще бог знает с какими чудесами академических будней. После всего этого на такие незначительные мелочи, как обугленный пол внимания не обращаешь. Не обуглился, не подорвался, не захлебнулся и не расплющился от удара чем-то тяжелым и наверняка неожиданным… Все, счастлив. День выдался на редкость удачный.
Пока я наблюдала за куполом разряда и искрами, что летели во все стороны, Вархар усмехнулся и вмиг очутился рядом. Вампиры с их суперскоростью умерли бы второй раз — от зависти. И третий, тоже от зависти. От вида проректора, одетого только в бицепсы, трицепсы и… плавки с мечом наголо. Что лишь добавляло его образу пикантности. Куда пропали ботинки Вархара, так и осталось загадкой.
Суггурд и Мастгар отступили, давая проректору место рядом со мной. Не ожидала от них такой подлянки. Ничего! При выдаче премий сочтемся! Мой ум созрел для зла!
— ПеФфные наФ-Ии-ю штуденФы-ы-ы! — резко взвыла и театрально всплеснула руками Лиция, преподша с моей кафедры. Естественно, скандр, естественно, двухметровая, естественно с косой саженью в плечах. Если бы не грубоватые черты лица, я назвала бы ее привлекательной. Настолько, насколько вообще может быть привлекательной двухметровая женщина-оглобля с горящим взглядом голодного крокодила. — По сех-хо мы доФье-юли пефЬюных п-еетоххх! — продолжила она входить в роль плакальщицы. Волки, воя на Луну, с радостью приняли бы Лицию в свой стройный хор.
Даже не заподозрили бы чужую, хотя она и выла словами. Тем более, что не всякий догадался бы, что это слова. И далеко не всякий, кто догадался бы, что это слова, догадался бы что это ЗА слова.
Не знаю как студенты на лекции, но я понимала сотрудницу только, читая по губам. У Лиции не было нескольких зубов. «Их нравы!» — подумала я о скандрах, когда заметила этот «незначительный» изъян. Но сотрудница не только шамкала. Она не выговаривала большую часть алфавита, и плюс к тому картавила. Порой мне казалось — Лиция говорит на каком-то ей одной понятном птичьем наречье. С оглушительным количеством шипящих и «лычащих».
И окатывает окружающих легким душем своей слюны. Ни один уважающий себя препод не подходил к ней ближе, чем на метр. Студентам везло меньше. Информационное поле сочло своим долгом поведать о том, что на занятиях Лиция, в истинно предподском запале, сама частенько подлетала к рядам. И, как писающий мальчик из анекдота про Цирк, легко доставала даже до задних. Особенно, если делала замечания. Студенты редко шумели, рисовали, ковыряли парты, да и вообще нарушали дисциплину на ее занятиях. Но даже пролетевшую мимо муху, Лиция расценивала как заговор против нее лично. И спешила высказать все, что накипело не мухе, а студентам своего потока.
— Отвлекает внимание, — шепнул мне на ухо Вархар, попутно приобняв за талию. — Пока они расшифруют, что именно она сказала… Сейчас будет фирменное шоу доктора Мастгури. Занимай места в первом ряду.
— А как у вас настоящих-то больных лечат? — вырвался у меня сдавленный шепот.
— Женщина! Ты думаешь, кто эти медики? — хохотнул мне на ухо Вархар, пока Лиция продолжала «оплакивать» «Фефьюных пеФохек». Она заламывала руки так, что гуттаперчевый мальчик позеленел бы от зависти. Я всерьез задумалась — нет ли у Лиции лишних суставов. Тем временем Вархар шептал мне на ухо, все подозрительней и подозрительней касаясь его губами. — Наши медики, поголовно, владеют стихией жизни. Ну как ты электромагнетизмом или я — светом. Лечат этой энергией. Когда больница открылась, принимали всех подряд. И обнаружился презабавнейший побочный эффект лечения. Женщины — хорошели, молодели. Мужики силушкой прирастали. Всякой. И сексуальной, в том числе, — Вархар подмигнул так, что мне поплохело. Но этого ему показалось мало. Проректор двинул бедрами вперед, словно хотел мечом на плавках пронзить врага насквозь. Жар бросился мне в щеки, и проректор повторил жест, видимо, для закрепления эффекта. И, как ни в чем ни бывало, продолжил. — Ну а наши-то преподы нахалы… я тебе уже рассказывал. Стали почем зря топтаться в клинике. Целые стада бизонов с самого утра прибегали! Чуть двери не выносили к чертям. Но после, конечно же, делали унылые, страдальческие лица. Ковыляли, спотыкались и стонали так, что у врачей уши закладывало. Жаловались то на головную боль, то на слабость, то на бессонницу. Короче на то, что не проверишь. Вот так симулянты и получали порцию живительной энергии. Говорили, виагра рядом не стояла. Медики бедные чуть не разбежались по своим мирам. Шутка ли — столько сил на симулянтов изводить. Одна Лиция вон, семь раз зубы новые отращивала. Правда, речь ее от этого понятней не становилась… Но…