Вот главврач и придумал… Попутно решил проблему прогульщиков. Любят первокурсники придуриваться. Больных изображать. Жаловаться на все подряд. Лишь бы лишний часок поспать, а ночью в инете «позависать». В игрушки-войнушки порезаться. Молодежь! То же мне, развлечения! Зудятся плечи? Пошел и навалял кому-нибудь. Вон Лиция так и делает. Правда, регулярно без зубов остается. Везет ей на прицельные удары в челюсть. А может нарочно подставляется? Ну чтобы все думали, будто из-за прикуса ее ни черта не понять. Удобно! Не надо глотку на лекциях драть! Все пишет на доске. — У меня родилось подозрение, что Вархар завел такую длинную лекцию не из-за профессиональной деформации, а чтобы потискать меня подольше. Пока он говорил, руки проректора гуляли по спине, талии, опускались на бедра, а губы уже почти прильнули к моему уху. И, что самое возмутительное, мое тело реагировало вовсе не бешенством, не комком в горле. Совсем наоборот! В животе бессовестно порхал целый выводок бабочек. Сачка на них нет! Коварные мурашки так и бежали по коже. И пока мой разум бился в неравной схватке с инстинктами, Вархар с упоением продолжал: — Короче! Первокурсники первое время гуськом ходили в медкорпус. Прикидывались немощными. Вот, как эти, — он кивнул в сторону двух почти неподвижных тел на полу. Главарь водников все же не утерпел и почесал нос пальцем. Не столько заметно, сколько громко — скрежет раздался такой, словно кто-то ногтем шкрябает по металлу. Заметив, что привлек слишком много внимания, водник снова раскинул руки и замер. Вроде… Это не я и корова не моя. — Думаешь, почему у нас посещаемость почти сто процентов? Даже физкультуры! Даже военной подготовки! Какой еще Вуз такой похвастается? А все гений Мастгури! И его волшебный метод…
Вархар прервался и кивнул на лестницу. По ней поднимался тот, кого он так многословно воспевал.
Не узнать главврача было невозможно. На нем как влитой сидел белый халат с вышивкой на широкой груди «электрошока и страха мало не бывает». На шапочке красовалась аппликация «Залечу по самое не хочу». Доктор шел, приплясывая и, как игрушечными, поигрывая щипцами, размером со здешние садовые секаторы.
Мастгури поводил плечами, словно разминался, пощелкал щипцами — выглядело многообещающе. Доктор лишь немного уступал Вархару в размерах, но сильно — в росте. Внешность его впечатляла до дрожи в коленях.
Мастгури походил на гибрид сильно уменьшенного йети и Бармалея. Почти все лицо его скрывала борода и усы шоколадного цвета, как и длинная коса за спиной.
Борода и усы стояли дыбом. Наверное, из-за частых экспериментов с электротоком. Но даже бороде и усам, Льву Толстову на зависть, не удавалось скрыть от народа белозубую улыбку. По сравнению с ней улыбка Езенграса уже казалась мне почти американской. И все же самым ярким пятном на лице Мастгури были выпученные, бешено вращавшиеся ярко-голубые глаза.
Мне почему-то вспомнился доктор Ливси из мультфильма «Остров Сокровищ». Так и видела, как он умиляется дряблой печени, воспевает «никудышные легкие», отдышку и другие последствия нездорового образа жизни.
И пока я разглядывала Мастгури во все глаза, он вдруг подпрыгнул и почти запел, прищелкивая в такт щипцами:
— Ну наконец-то судьба предоставила мне шанс вылечить больных! И сразу двоих! Я с утра не нахожу себе места! Мне надо, надо кого-то лечить! Я вижу в этом свое предназначение! Свою роль в хаосе мироздания! Свою цель в несовершенном, несправедливом, исполненном микробов и кариеса мире! Свою войну с нашествием микробов, ПМС и других несознательных вещей! Они нападают на юные, неокрепшие организмы! Хоть самому калечь всех подряд. А потом волочи в медицинский корпус для полного и безграничного исцеления!
— Вархар! — без перехода обратился Мастгури к проректору, сойдя с высокого штиля на человеческий. — Что за хиляков-аспирантов ты мне подсунул? Мой новый электрошок вдвое меньше старого. Но они его едва тягают!
И тут на лестнице показались три огромных шкафа. Двое детин в полтора раза больше Вархара, в белых халатах и с фирменной вышивкой на них, кряхтя и передыхая, тащили чудоустановку. Черный прямоугольный ящик, похожий на шкаф, только без дверцы. Габаритами и формой он почти полностью повторял носильщиков. Издалека почудилось бы, что двое трезвых несут вдрызг пьяного товарища. Бездыханное тело не в силах даже пошевелился и висит на друзьях тяжелой обузой.
В самом центре чудоустановки, словно диковинный нос, торчала длинная загагулина, обмотанная проводами, как клубок нитками. На концах проводов болтались и позвякивали иглы-шила, длиной с полторы моих ладони.
— Вот! Мое новое изобретение! — презентовал ящик Мастгури, не прекращая улыбаться и вращать глазами. И для полной уверенности, указал на чудоустановку щипцами. Те щелкнули прямо у самого носа одного из носильщиков. Но, что поразительно, он даже не сдвинулся с места. Словно тоже превратился в шкаф. Только глаза блеснули лазерами. Главврач же продолжил, не обращая на эти мелочи никакого внимания. Не замечая, что убирая щипцы назад, зацепил ими штаны того же носильщика. Ткань оглушительно треснула и разошлась сразу по двум швам. Брюки ненадолго задержались на бедрах аспиранта «на соплях» — на двух тонких нитках. И рухнули на пол. Парень даже не пошевелился, когда Мастгури явил всему миру его черные плавки. Истинно скандрские черные плавки с алым взрывом на самом интересном месте. А Вархар, оказывается, еще поскромничал! Доктор взмахнул щипцами еще раз. Мастгар и Суггурд присели на корточки, пока «оружие для стриптиза» свистело у них над головами. Мастгури хмыкнул и восторженно продолжил. — Вы только вдумайтесь! Раньше электрошок использовали отдельно, а иглоукалывание отдельно. И бедные пациенты не могли познать оба чуда исцеления разом. Не ведали счастья, когда и то, и то перестает вонзаться в их тела. Но! Теперь у медицины есть я! И я создал то, о чем мечтали все врачи и пациенты, но стеснялись об этом спросить! Прошу любить и жаловать!
Электрошок и иглоукалывание в одном флаконе! Действует безотказно. И током бьет и иглами колет. Я даже слоган придумал. Электроукалывание — это не только нежный удар тока, но и чувственные уколы игл. Эта новейшая разработка мигом поднимет на ноги всех! Даже мертвых! Ну, где там мои бедные пациенты?
По поводу «поднимет на ноги» и «бедные пациенты» Мастгури как в воду глядел. Главари смутьянов даже не вскочили, взлетели с пола и вытянулись, как солдаты перед главнокомандующим.
— Хм, — Мастгури прошелся перед ними, как сержант перед новобранцами. Оттянул нижнее веко каждого, почти до самых губ, внимательно заглянул туда. Отодвинулся, покачал головой, заглянул снова. — Даже не знаю, — произнес, как и прежде, нараспев. — Вроде бы живы. Но здоровы ли? Может все же легкое электроукалывание? Именно так все восточные йоги познали дзен! А некоторые даже дошли до невиданных уровней катарсиса!
Судя по бледным лицам бунтарей, дзен они успели познать и не один раз. И то, что у катарсиса нет уровней, им было уже совершенно «по барабану».
Я даже не думала, что существа с таким цветом кожи умеют так бледнеть.
Их судорожные взгляды перескакивали с меня на Вархара и на Лицию. Выражение глаз менялось мгновенно, как на голографических открытках, если их наклонять туда-сюда. При взгляде на Мастгури глаза главарей расширялись, и казалось, вот-вот выпадут из орбит. При взгляде на нас наполнялись слезами, а брови складывались домиком. Кот из мультфильма про Шрека снова вступал в бой. Даже странно. Dream Works Pictures вроде бы осчастливил зеленым огром только мой мир.
— Похоже, парни бодры и здоровы. И даже готовы к переговорам, — ухмыльнулся в сторону Мастгури Вархар.
— Чувствовать себя здоровым и быть здоровым далеко не одно и тоже, — парировал главврач, и еще раз оттянул веки главарей до ртов. Теперь уже не поочередно, а одновременно, лихо орудуя двумя руками, размером с лопату каждая. — Что-то они бледненькие. И вон испаринка на лобике. И желваки дергаются. И губки дрожат. Наверное, от обморочной слабости. И нервный тик под глазиками… Да и сами глазики какие-то странные. Ой! И пальчики нервно дрыгаются. Нет! Не верю я в их окончательное и полноценное выздоровление. К тому же, — Мастгури хитро прищурился и ткнул в потолок пальцем, больше похожим на сардельку. — Аспирантов же надо учить, тренировать. Не побоюсь этого слова, натаскивать. Новенькие — неумехи каких свет не видывал, — он кивнул в сторону «шкафов», что держали установку для чудоисцеления. — Сегодня им ничегошеньки не удается, — главврач глубоко вздохнул, развел руки, взмахнув щипцами. Носильщики отклонились — кажется, футболки были им дороги, гораздо дороже брюк. — Троих отправили в судорожные припадки. Одного — в беспамятство на полдня. Еще один почти три часа ползал по полу и что-то там вынюхивал. Я боялся, что он начнет лаять и бросаться на посетителей.
— Чувствовать себя здоровым и быть здоровым далеко не одно и тоже, — парировал главврач, и еще раз оттянул веки главарей до ртов. Теперь уже не поочередно, а одновременно, лихо орудуя двумя руками, размером с лопату каждая. — Что-то они бледненькие. И вон испаринка на лобике. И желваки дергаются. И губки дрожат. Наверное, от обморочной слабости. И нервный тик под глазиками… Да и сами глазики какие-то странные. Ой! И пальчики нервно дрыгаются. Нет! Не верю я в их окончательное и полноценное выздоровление. К тому же, — Мастгури хитро прищурился и ткнул в потолок пальцем, больше похожим на сардельку. — Аспирантов же надо учить, тренировать. Не побоюсь этого слова, натаскивать. Новенькие — неумехи каких свет не видывал, — он кивнул в сторону «шкафов», что держали установку для чудоисцеления. — Сегодня им ничегошеньки не удается, — главврач глубоко вздохнул, развел руки, взмахнув щипцами. Носильщики отклонились — кажется, футболки были им дороги, гораздо дороже брюк. — Троих отправили в судорожные припадки. Одного — в беспамятство на полдня. Еще один почти три часа ползал по полу и что-то там вынюхивал. Я боялся, что он начнет лаять и бросаться на посетителей.
Должны же парни научиться правильно исцелять электрошоком. До легкой бодрецы, до дрожи желания действовать. Учиться! Учиться! И еще раз учиться! На кого я эксклюзивную методику оставлю, когда уйду в отпуск? Кто будет исцелять ужасные хвори первокурсников? Вроде тех тяжело больных бедолаг, что пришли к нам сегодня. Заявили, что не смогли проснуться на первые пары. Ой-ой-ой, — Мастгури покачал головой и поцокал языком так, что лампы у потолка тревожно загудели. — Говорят, и головушка-то болит, и тело-то ломит. Не можем, дескать, учиться. Только мучиться и можем. А та-ак хотим! МОчи нет! Прямо зубы чешутся погрызть гранит науки!
Их хворь оказалась настолько таинственной, запущенной и неизвестной официальной науке, что ее не показали никакие анализы! Мы откачали у каждого по пол литра крови, взяли все жидкости организма, какие могли! Я лично пробивал сверлом позвоночники, чтобы набрать спинномозговой жидкости! А вдруг менингит? Это же сразу эпидемия. Конечно же, мне приятно воображать, как гуляя по Академии, исцеляю электроукалыванием каждого встречного. Только завидел кого-то — и хрясть его прямо на ходу. Но занятия ж сорвутся! Мы засунули бедолаг в магнитный сканер, и продержали там пять часов. Болезнь испугалась нашего напора. Подговорила студентов попроситься в туалет. Они практически умоляли, плакали, требовали, угрожали замочить внутренности сканера. Но мы не поддались на уловки болезни! Знаю я этих микробов как облупленных. Мы сканировали и анализировали студентов шесть часов кряду. Мы взяли у них биопсию всех внутренних органов. На всякий случай, брали помногу. По три квадратных сантиметра плоти. Мало ли что? Вдруг забудем положить в холодильник? Или потеряем по дороге? Или выбросим случайно? Но болезнь затаилась и решительно отказывалась являть свое уродливое лицо на свет божий! Хуже того! Представляете, до какой хитрости она докатилась? Студенты кричали и бились в истерике, заверяя, что уже здоровы. И хотят, мечтают посетить оставшиеся пары без чудодейственного исцеления электроукалыванием. Но мы не сдались! Мы не поддались на обманки и провокации болезни! Мы пошли до конца!
Я лично использовал свой знаменитый метод, и он дал великолепные результаты! Не побоюсь этого слова ошеломляющие результаты!
От нас студенты бежали, как олимпийцы. Не сбиваясь с шага и, не задыхаясь. Они уверяли, что больше никогда, никогда, никогда не заболеют во время учебного года. И уж тем более, ни за что и никогда не захворают во время сессии! Даже пританцовывали от счастья. И лучились, сияли, фонтанировали энергией. Или это был остаточный заряд? — Мастгури задумчиво почесал затылок, мечтательно вскинув глаза к потолку.
Главари смутьянов нервно поглядывали то на лестницу, то на лифт. Похоже, оценивали — успеют ли добежать туда прежде, чем получат «заряд бодрости и здоровья».
Заметив это, Мастгури в два широких шага очутился рядом с лифтом, а его шкафы-аспиранты замерли у изголовья лестницы. Глаза студентов едва не вывалились из орбит, лица вытянулись, удлинились в полтора раза. Главный путь к отступлению был отрезан напрочь, и до полнейшей безнадежности.
Они бросили истошные взгляды на двери нашей кафедры, но возле них притулился Мастгар. И как бы невзначай поигрывал в руке топором с самонаведением. Подкидывал его в воздух, топор зависал, ласково кивая смутьянам острием. Мастгар перехватывал его другой рукой, и подкидывал вновь.
Смутьяны бросили последние, отчаянные взгляды рачьих глаз на дверь кафедры водников. Но к ней в задумчивой позе Арамиса, что нашел упоительно пахнущий женский платок, прислонился Суггурд. И с романтическим выражением лица влюбленной гориллы пускал мелкие разряды из кончиков пальцев. Вот это я называю ток любви!
Мастгури нахмурил брови, и кустистые, курчавые поросли занавесили глаза.
Из-под них сверкающий взгляд главврача казался еще более загадочным и еще менее гуманным.
Ненавязчивым жестом он засунул щипцы за пояс. Ручки их уперлись в подбородок Мастгури, острия — в пол. И при каждом шаге главврача, да что там шаге, при любом мимолетном движении скребли по камню так, что у меня аж скулы сводило. Мастгури это не смущало ни капли.
Но студентов проняло. Не удивительно! Они стояли гораздо ближе к главврачу и получали куда большую дозу звуковой терапии, чем я. Бормашина рядом не стояла.
Главари смутьянов скривились, себе же на беду. Мастгури приподнял бровь, и подскочил к студентам. Щипцы шваркнули по полу так, что пробрало даже Мастгара. Он схватился за челюсть и выронил топор. Не успел скорректировать полет орудия усмирения студенческих масс, и оно грохнулось на ногу хозяина. Слава богу, тупым концом.
Мастгури присвистнул прямо в прическу Лиции — ей повезло стоять прямо на «линии огня».
Коса преподши взметнулась в воздух, резинки лопнули и волосы занавесили ей лицо. Теперь Лиция очень напоминала девочку из японского ужастика «Звонок». Заломанные руки, кажется, в ожидании второго акта оплакивания «Фефных фепофеххх», белый костюм и почти незаметные тонкие колготки дополняли образ. А завершала его походка и грация медведя.
— Фу-у-у! — возмутилась Лиция, выплевывая волосы и усиленно сдувая их с лица. Веер ее слюны покрыл пол холла, и мелким дождичком осел на головы аспирантов Мастгури, каким-то чудом не долетев до самого главврача. Теперь сквозь тонкие футболки парней явственно проступили пресловутые «горошинки сосков», многократно и многословно воспетые в эротической прозе. Горошинки величиной с лесной орех. Но кто считает? Не выпуская чудоустановку из рук, другими руками аспиранты смахнули с лица влагу и брезгливо стряхнули на пол.
Пуц-пуц-плюх-плюх…
Вязкие лужицы растеклись по камням. Одна из них медленно так, с чувством нырнула в стыки плит и ползла до тех пор, пока не добралась до сброшенной Вархаром одежды. Купол разряда, будто только этого и ждал, можно даже сказать, надеялся. Он восторженно взорвался искрами. Те взметнулись в воздух и разлетелись по сторонам. Вархар прикрыл меня своим оголенным торсом. Его сосок в буквальном смысле слова напросился в мой рот. Воткнулся в губы, я даже пикнуть не успела. Нет, он нарочно! Я уверена!
Но не успела возмутиться, как минимум, вгрызться в этот самый сосок зубами, случилось новое происшествие. До Лиции, прямо-таки по закону кармы, долетел горячий ответ пола на ее слюну.
Преподша дернулась, словно танцевала брейк, и волосы ее взметнулись к потолку, зависнув над головой высоченным конусом.
Средневековые красотки с их метровыми прическами отдали бы все свои владения за адрес парикмахера Лиции. А за запись к нему по блату отдали бы даже своих любовников — может и не навсегда, но на прокат наверняка. И слушать не стали бы нытье несчастных, что общение с Лицией опасно для жизни. Рискуешь захлебнуться, когда предпоше захочется громко вскрикнуть — от радости, от удовольствия или возмущения не столь важно.
Главари смутьянов оживились. Губы их задергались — студенты с огромным трудом сдерживали смех. Но Лиция приоткрыла рот, словно намеревалась возмутиться столь вопиющим неуважением к светлому образу препода. Парни в мгновение ока сникли, погрустнели.
Пикнуть не успели, Мастгури извлек из кармана зажигалки, и включил их у самых носов студентов. Пламя вырвалось на свободу, но все-таки не коснулось их бледных лиц.
Шоковая терапия сработала на ура. Особенно после расслабляющего смеха над конфузом Лиции. Студенты шарахнулись назад, как от взрыва. Магнетик поскользнулся на луже. Несколько секунд старательно перебирал ногами, будто бы бежал на месте, я даже залюбовалась, но все-таки смачно грохнулся на пол. И не вставая, как упал, на спине, принялся отползать от главврача подальше.