– Послушай, Коля, – сказал Ракита, покосившись назад. – Я знаю. Я поступил подло…
Николай пристально глянул в серые, почти бесцветные глаза друга. Сейчас это томительное молчание для Ракитина – хуже всего. Уж лучше бы ударил, наговорил кучу оскорблений. На худой конец, плюнул бы в рожу, но не молчал и не смотрел с таким презрением.
– Это ведь все было давно, Коля. Мы были другими. Ну скажи, разве не так?
– Да. Пожалуй, ты прав. Люди меняются. Одни становятся лучше. Другие – хуже. Не думаю, что ты стал лучше, – не скрывая презрения, произнес Николай.
И Ракитину оставалось только с сожалением покачать головой. Не забылась его вина и не прощается теперь. Он сказал с сожалением:
– Эх, Николай, Николай…
– Да что ты все заладил: Николай, Николай. Как попка. Если тебе не изменяет память, у меня было два друга. Я говорю «было», потому что сейчас их нет. Один лежит здесь, на кладбище. А другой… – Он посмотрел на Ракитина так, как будто того уже нет в живых. И у Ракиты стало скверно на душе: «Неужели он приехал прикончить меня за старые грешки? Отомстить за все? Потому и говорит так. Как же я сразу-то не догадался?».
Парень, стоявший позади Ракитина, настороженно прислушивался к их разговору, комкая в руке не очень тяжелый пакет.
– Кстати, я хотел бы глянуть на могилу Конопатого, – сказал Николай и увидел, как сразу засуетился Ракита, словно только этого и ждал.
– Пойдем, Коля. Я покажу. Она тут, совсем рядом. Аккуратненькая такая могилка. Я частенько навещаю нашего друга. Не забываю.
– Уж не сомневаюсь. – На лице Николая появилось что-то наподобие усмешки.
Парень с пакетом пошел за ними.
Могила Конопатого действительно оказалась рядом. Хорошая ограда. Памятник из черного мрамора. На нем фотография молодого парня. На широком улыбающемся лице проглядывалась россыпь веснушек. За что парню и дали кличку – Конопатый.
Под фотографией – гравировка, покрытая бронзой: фамилия и имя парня. И ни даты рождения, ни даты смерти. Это даже немного удивило Николая.
– Знаешь, скольких мне усилий потребовалось, чтобы установить этот памятник. Ведь Конопатого пришлось закопать в чужую могилу. Как раз должны были хоронить какую-то старуху. Это я потом узнал. А тогда, в горячке, растерялся. Вижу: Конопатый умер. Представляешь? – Ракита выставил перед собой руки, словно ему должны на них положить что-то тяжелое. – Умер прямо у меня на руках. Ну куда его было девать? Закопать в лесу? Как дикого зверя? Не по-людски это. Не по-дружески. А тут готовая могила. Вот, думаю, повезло. Я, конечно, не в том смысле, что умер он…
– Да ладно, – хмуро произнес Николай. – Ты не раскисай, как баба.
– Как ты можешь так, Коля? Ведь он был нашим другом, – как бы с упреком напомнил Ракита и, подавив в себе волнение, продолжил: – Повезло, что копать не надо было. Я ведь лопату не взял. Опустил я Конопатого в чужую могилу и засыпал. Руками засыпал, – опять показал Ракита жилистые руки, скрючив пальцы. – Вот этими самыми руками засыпал. А на другой день пришел. Надо было узнать, кого в эту могилу схоронят. За компашку с Конопатым. Оказалось – старуху. У нее и родных-то не было. Пришлось лет семь подождать с памятником. Кучу денег истратил на ритуальную организацию, чтобы кое-что исправили в документах и дали разрешение на установление памятника Конопатому. Вот так все и было. – Говоря все это, Ракита хотел оправдаться. И Николай почувствовал: гложет бывшего другана совесть. Деньги – доля Конопатого – осталась у Ракиты. Осталась часть доли и Николая. Именно благодаря этим деньгам сумел Ракита в свое время развернуться, выкупить два магазина, с которых и начался его взлет как бизнесмена. Тогда было тяжело. До зареза были нужны деньги. А теперь их у Ракиты полно, он готов вернуть Николаю оставшуюся его долю и даже долю Конопатого. Лишь бы Николай забыл все, простил его. Ракита взял у парня пакет, протянул Николаю.
– Вот. Здесь доля Конопатого и часть твоей доли. Твоя сестра тогда отказалась взять деньги. Кое-что из них я тратил на передачки…
Услыхав это, Николай резко обернулся. Так глянул на Ракиту, что тот побледнел и отступил назад.
– Передачки? Гнида ты, Ракита! О каких передачках ты говоришь? За двенадцать лет, пока я сидел, от тебя было всего пять передач. Пять! – Николай поднял пятерню с растопыренными пальцами и поднес к лицу Ракиты.
– Ну, Николай… ты должен понять… были трудности с доставкой. Тебя ведь отправили далеко.
Николай постарался успокоиться. Закурил и, сделав несколько глубоких затяжек, заговорил уже более спокойно:
– Да, отправили. Но если бы ты нанял хорошего адвоката, дал на лапу судье, может, мне бы вместо пятнашки влепили лет восемь. И торчал бы я где-нибудь тут поблизости. Но ты, Ракита, этого не сделал, хотя всю вину я потянул на себя. Ты остался чистеньким, как только что родившееся дитя. А молчишь ты сейчас, потому что сказать тебе нечего. И никакого базара у нас быть с тобой не может. Ты же – чмошник.
Стоявший позади Ракиты парень вдруг резко рванулся из-за его спины к Николаю.
– Слушай ты, мужик! Не много ли на себя берешь?..
Николай глянул на салагу зверем. Замочил бы с удовольствием несмышленыша.
– Выбирай выражения, мальчик. Попадешь на зону – будешь мужиком. Усекаешь? А беру я на себя столько, сколько положено, – сказал он борзому мордовороту, а потом и до Ракиты очередь дошла. – Ты скажи своему охраннику, чтобы не рыпался и поберег свою молодую жизнь. Если, конечно, он не торопится на тот свет. А то ведь могу с этим помочь. Ты же меня знаешь, Ракита.
Льстивая улыбка появилась на бледном лице бизнесмена. Резкий он, Николай. И Ракитин знал об этом. Такого ничем не напугаешь.
– Что ты, Николай? Бог с тобой! И не охранник это, а сын мой, Пашка, – забеспокоился биснесмен за родное чадо. – Ты вот что, Павел, стой, не дергайся. Мы тут сами перетолкуем.
Парень пренебрежительно отвернулся, скашивая злые глаза на Николая: мол, благодари отца, козел, а то бы я с тобой по-другому перетер.
Ракитин протянул пакет Николаю.
– Возьми, Коля. Конопатому эти деньги ни к чему. Мертвому. А тебе пригодятся. Жить начнешь по-нормальному. И прости меня за все. Очень прошу тебя. И за Ольгу прости. Я теперь сам не рад, что все так получилось. Поверь. – Ракита чуть не пустил слезу. Сейчас было важно убедить Николая в своих раскаяниях. Черт его знает, как поведет он себя. Но лучше жить с ним в мире. Тогда по молодости не задумывался о том, что он вернется.
К деньгам Николай не притронулся, а его жесткий взгляд буквально прошибал Ракитина.
– Эх, Ракита, жаль, что ты так ничего и не понял. Неужели ты думаешь, я на деньги променяю память? – Николай был выше бизнесмена на целую голову. И под его взглядом Ракитин как будто уменьшался в росте. – Чмошник ты был, им и остался, Ракита!
Улыбнулся Ракита через силу и залепетал:
– Зря ты так, Коля. Ох, зря. Я ведь от души. – Он держал в руке несколько пачек сторублевок. И вдруг неожиданно порывом ветра деньги вырвало у него из руки. Бумажные ленточки разорвались, а ветер подхватил купюры и понес их над оградами. Они летели и кружились, как увядшие листья в позднюю осень.
Ракитин посмотрел на дорожку, по которой уходил Николай. Крикнул ему вдогонку:
– Значит, война?
Николай не ответил, только махнул рукой, и взмах этот означал больше, чем слова.
– Сволочь! Сволочь! – обозлился Ракита.
Павел достал из кармана маленький «вальтер», легко умещавшийся на ладони. Носил его всегда с собой. Удобная вещица и надежная.
– Может, грохнуть его прямо здесь? – полюбопытствовал отпрыск, готовый немедленно выполнить задуманное.
Ракитин покосился на похоронную процессию, появившуюся невдалеке. Услышат выстрел, сразу обратят внимание. И с трупом возня будет. Раз не сделали этого раньше, сейчас и вовсе неудобно.
– Убери, – приказал Ракитин сыну. – Только и умеешь, что кулаками махать. А мозгов нет. Ну уложишь ты его сейчас и засветишься.
– Ну и что, зато этого козла уберу. А ты потом меня выкупишь, – проговорил Павел с ухмылочкой.
Ракитина это взбесило.
– Дурак ты, Пашка. Сила есть в тебе, а ума ни капли. Не здесь его надо. Понимаешь ты? Вон сколько людей. И сторож видел нас. Разве тебе это не понятно?
О смерти своей любовницы Алексей Викторович Ракитин узнал, вернувшись в город. Затренькал мобильник, и мрачный голос начальника уголовного розыска майора Рябцева предложил ему немедленно приехать к ним в управление.
Это было так неожиданно, что удивленный бизнесмен тут же задал вопрос:
– А по какому поводу?
– По поводу убийства вашей любовницы, – скупо ответил ему майор.
В первую минуту Ракитин потерял всякую способность говорить. Как дурак держал трубку возле уха и молчал, пока сам Рябцев не напомнил:
Это было так неожиданно, что удивленный бизнесмен тут же задал вопрос:
– А по какому поводу?
– По поводу убийства вашей любовницы, – скупо ответил ему майор.
В первую минуту Ракитин потерял всякую способность говорить. Как дурак держал трубку возле уха и молчал, пока сам Рябцев не напомнил:
– Вы меня слышите?
– Да-да, слышу, – отозвался бизнесмен и заверил: – Сейчас буду.
Прямо в машине, управляемой Павлом, Ракитин выпил, не отрываясь, больше половины бутылки коньяка. Чувствовал: от волнения зуб на зуб не попадает. Но и коньяк оказался плохим помощником.
– Чего случилось-то? – Павел только хлопал глазами и ничего не понимал.
Вместо ответа на вопрос сына Ракитин сказал:
– Отвезешь меня к зданию милиции. Мне надо кое с кем увидеться.
Родных у девушки в городе не было, и Ракитина сразу повезли в морг на опознание. Менты рассудили мудро: раз трахал, значит, хорошо изучил ее тело и без труда опознает даже изуродованную. Ракитин согласился. Едва взглянув на труп девушки, любезно предоставленный патологоанатомом, Ракитин выдохнул:
– Это она.
Рядом стоял милиционер и заполнял протокол.
Майор Рябцев не подозревал бизнесмена Ракитина в убийстве своей любовницы, прекрасно понимая, что тот не имеет к ее смерти никакого отношения. Но посчитал своим долгом допросить Ракитина: вдруг выплывут кой-какие детали, интересующие следствие…И не ошибся. На обычный в таких случаях вопрос – кого подозреваете? – бизнесмен думал недолго.
«Вот когда пришло время избавиться от Комка. И убивать его не надо. Менты сами вцепятся ему в глотку. Им только дай повод», – подумал Ракитин.
– Есть у меня подозрения… – Он нарочно не договорил, чтобы разжечь в майоре ментовской азарт сыскаря, похожий на азарт охотника, преследующего добычу. А сам вспомнил прописную истину: лучшая защита – это нападение. И когда Комка будут трепать менты, ему уж точно будет не до Ракитина.
Майор Рябцев, скрывая нетерпение, самодовольно улыбнулся:
– Хотелось бы узнать о ваших подозрениях. Выкладывайте. Не стесняйтесь. Мы проверим.
– Конечно, конечно, – согласился Ракитин и назвал человека, которого подозревал: – Николай Комков…
– Комков?
Узкие, плотно сжатые губы майора вытянулись как будто для протяжного вздоха.
– Он в городе?
– В городе. У меня состоялась неприятная встреча с ним.
Но Рябцев, казалось, его не слушал. Достал из ящика стола папку, раскрыл ее и показал фоторобот, сделанный со слов водителя автобуса Максименко.
– Это он?
Ракитину оставалось только удивляться. «Ну и дела. Его рожа уже засветилась у ментов».
– Да, это он. Комков. У вас его фотография…
Рябцев уставился на фотографию своим тяжелым взглядом.
– Подозревается в серии убийств при отягчающих обстоятельствах.
А у Ракитина из головы не выходило: «Подозревается в серии убийств».
Выйдя из здания милиции, он огляделся по сторонам. Ему казалось, Комок прячется где-то совсем рядом. Каким-то образом узнал про него и теперь «пасет», чтобы прикончить.
Глава 13
Алена сидела на заднем сиденье такси в прекрасном настроении, улыбалась и глядела в окно на мелькавшие лица прохожих. Многие из тех, кто попадался, почему-то выглядели угрюмыми, даже злыми. И Алена не могла понять, что их огорчает. Ведь мир такой прекрасный. Как жаль, что они не замечают этого. И еще, наверное, им некого любить и их никто не любит. А у Алены есть человек, с которым ей необыкновенно хорошо и легко.
Всего пару дней она не виделась с Николаем, а показалось – целую вечность. Алена по нему безумно соскучилась и уверена была, что так же сильно и он скучает по ней. А если их так тянет друг к другу, значит…
Водитель такси сбросил скорость, увидев впереди автобус, повернувший к остановке.
Пришлось притормозить.
Алена качнулась вперед от резкого торможения, глянула в лобовое стекло и увидела Николая, выходящего из автобуса. Едва удержалась, чтобы не выскочить из машины и не броситься к нему. Наверное, взыграло самолюбие, замешанное на обиде. Вчера ему звонила и сегодня, а он где-то пропадает. «А куда это он идет?» – подумала она и решила понаблюдать за ним. Вот будет для него сюрприз.
– Поезжайте, пожалуйста, потише. Вон за тем человеком. Но не приближайтесь, чтобы он не заметил, – попросила Алена водителя.
– Подруга, в обязанности таксиста не входит слежка за людьми. Это дело милиции.
Алена заткнула ему рот сторублевкой – водитель сделался послушным.
– Без вопросов, – сказал он и медленно поехал по улице.
За окном замелькали старые двухэтажки, многие из которых были уже нежилыми. И странно было видеть Николая тут. Его цивильный костюм не вписывался в это убожество. Но, кажется, Николай был другого мнения – Алена увидела, как он направляется к нежилому двухэтажному дому.
Алена попросила водителя остановиться. Машина слишком приметна и бросается в глаза. А так можно подойти незамеченной.
Алена видела: вот Николай постоял возле подъезда двухэтажки, делая вид, что докуривает сигарету. Но его лицо показалось напряженным. И по сторонам смотрит уж слишком внимательно. Алена спряталась за здоровенный куст сирени, росший возле соседнего дома.
Когда он вошел в темный проем подъезда, Алена не торопилась выходить из своего укрытия. Вдруг он остановился и выжидает, высматривает.
И Алена решила применить другую тактику.
Она быстро пошла к дому, но не к самому подъезду, а к углу. К подъезду она подошла под самыми окнами, пригибая голову, чтобы он ее не увидел из окна какой-нибудь квартиры первого этажа. Не хватало по глупости обнаружить себя.
Войдя в подъезд, Алена решила снять туфли, чтобы не цокать каблуками, хотя и рисковала проколоть ногу о какую-нибудь железяку или осколок стекла. Зато шагов ее он не услышит. А вот его шаги Алена прекрасно слышала в одной из комнат второго этажа. Показалось, он прошел от двери к окну. Потом – скрежет металла и треск подгнившего дерева.
Алена не понимала, что он может там ломать.
Мягко ступая босыми ногами по ступенькам лестницы, Алена взлетела на второй этаж. Осторожно подкралась к двери, заглянула внутрь квартиры. Увидела Николая. Он какой-то железкой старательно выламывал доску подоконника. Он так увлекся, что даже не оглядывался на дверь.
Еще усилие железкой – и вот доска подоконника вывалилась из-под рамы.
Николай достал сверток промасленной тряпки.
«У него там тайник», – догадалась Алена.
В тряпке лежал пистолет – черный, блестящий от смазки, с коричневой ручкой. А рядом – запасная обойма с патронами.
Она увидела, как Николай тщательно оттер от смазки пистолет и обойму, аккуратно завернул в газету и убрал в пакет.
«Кажется, он собирается уходить», – догадалась она и быстро перебежала в какую-то маленькую комнатенку без окошка. Она прижалась к стене и замерла, затаив дыхание. В темноте наступила на что-то острое и почувствовала в ступне легкое жжение.
«А-а, черт! Порезала ногу. Не хватало получить заражение крови. Тут кругом такая грязь». В темноте она пошарила рукой.
Рядом стоял унитаз с разбитым верхом.
Алена догадалась, что, скорее всего, поранила ногу об его осколки.
А Николай как будто почувствовал, что, кроме него, тут есть еще кто-то. И Алена услышала его тихие крадущиеся шаги. Он шел прямо к ней. Если он обнаружит ее здесь, как ему тогда объяснить, что она делает в этой темной комнатенке.
Он прошел мимо.
«Слава богу», – облегченно вздохнула Алена.
Николай спускался вниз. Потом его шаги и вовсе стихли. Но оставаться одной в старом доме Алене не хотелось. Она выбежала в коридор, но, прежде чем спуститься, заглянула в ту комнату, где Николай гремел деревяшками, ломая подоконник.
В открытую форточку врывался поток свежего воздуха. Алена подставила лицо к форточке, буквально заглатывая воздух. Ее едва не тошнило от окружавшей вони.
Опустив глаза вниз, увидела Николая. Он сидел на лавочке возле соседнего дома и поглядывал туда, где только что был.
Алена быстро отскочила от окна. Надо было выбираться отсюда. А Николай как будто нарочно ждал, когда она выйдет, наблюдая за подъездом. Алена спустилась на первый этаж, открыла окно, выбрала на земле пятачок с зеленой травой и, забравшись на подоконник, прыгнула.
Она почти не ушиблась, хотя пораненная нога подвернулась. Но рану на ноге надо было хоть как-то обработать. Алена достала из сумочки пузырек французских духов и носовой платок. Вылила на него весь пузырек и тщательно обтерла рану.
Прихрамывая, заковыляла к остановке. Ей повезло – проезжавший мимо таксист обратил внимание на красавицу с поднятой рукой.