— Я задал тебе вопрос. Отвечай!
— Мне дал ее троянский царевич, господин.
— Почему он дал тебе свою одежду?
— Мы поменялись одеждой. Я из войска царя. Он сказал, что хочет разыграть своих друзей, и взял мою одежду и дубинку. Пообещал вернуть мне все, когда я завтра приду на берег.
Желчь поднялась в горле Коланоса. Отступив от пленника, он посмотрел на Хабусаса.
— Отправь этого человека на берег. Короткой дорогой.
Микенец потащил сопротивляющегося бедолагу к краю скалы. В отчаянии тот пытался ухватиться руками за камни. Хабусас дважды ударил его, почти оглушив. Коланос подбежал с ножом в руке и вонзил его в грудь пленника. Смертельно раненный мужчина упал на колени. Микенец сбросил его со скалы, и он упал на камни внизу. Небо становилось все светлее.
— Больше никаких попыток убийства в темноте, — сказал Коланос. — Мы возьмем Геликаона в море.
Геликаон спустился по горной дороге и пошел по каменистому берегу. Он устал, но радовался, что ему удалось одурачить микенцев. Сам Коланос с пятью воинами поджидал его в темноте. Ему польстили их подсчеты — готовность сразиться с ним с таким количеством людей. Конусообразный шлем сполз на бок, потому что он не завязал его под подбородком, украшенные бронзой доспехи были слишком большими и натирали плечи. Счастливчик неуклюже прошел по берегу по направлению к костру «Ксантоса». Затем он споткнулся, порвав тесемку на своей правой сандалии. Отбросив ее прочь, царевич продолжил путь. Когда он подходил к кораблю, большинство моряков спали. Геликаон снял шлем, бросил его на песок, а затем стащил с себя доспехи. Его заметил Ониакус.
— Когда ты уходил, то был одет лучше, — заметил он.
— Сегодня будет долгий день, тебе нужно поспать, — посоветовал ему Геликаон и зашагал дольше по направлению к «Ксантосу». Он забрался на корму. Там спали двое моряков, а третий стоял на стреме. Геликаон открыл люк и вошел внутрь, словно в стигийский сумрак. Там он нашел свой сундук и по памяти зажег свет. Счастливчик достал оттуда тунику, вернулся на верхнюю палубу, где снял одежду дружинника. Переодевшись, он оглянулся и посмотрел на дворец.
Странно, что Кайгон предал его. Не то чтобы они были друзьями, но их совместные дела приносили прибыль. Чтобы склонить Толстого царя на убийство, нужно было предложить ему огромную сумму денег. Ни один пират не мог бы подкупить царя — даже Коланос. Нет, деньги были предложены от имени Агамемнона. Геликаон не видел в этом никакого смысла. Прошло больше года, с тех пор как он убил Электриона, и он ничего больше не сделал, чтобы обидеть микенского царя. Однако причина внезапной враждебности Агамемнона была для него не так важна. Настоящая проблема заключалась в другом: скольким еще царям на торговых путях предложили деньги за его жизнь? Скольким пиратам? Или убийцам?
Его собственного отца, Анхиса, убил один из таких людей. И изуродовал. Убийца перерезал острым лезвием горло царя, а затем отрезал ему ухо. Как он проник во дворец — осталось тайной. Стражники не заметили незнакомца, только один сказал, что видел какую-то тень на восточной стене. Он был уверен, что это была игра света. Даже теперь, девять лет спустя, люди Геликаона все еще рыскали по городам и селам Зеленого моря в поисках следов убийцы и человека, который нанял его.
Геликаон заметил какое-то движение. Микенцы толкали свои корабли в воду, и он увидел светловолосого Коланоса, стоящего на берегу. Подлый убийца посмотрел вверх, и их взгляды встретились. «Наслаждайся этим днем, Счастливчик! — закричал Коланос. — Это будет последнее, что ты запомнишь!» Геликаон, пригнорировал его слова и продолжал наблюдать, как команда микенцев карабкается на судно. Три черные галеры были длинными и гладкими, на каждой было по пятьдесят гребцов на верхних палубах. Бронзовые носы их кораблей были сделаны в форме бараньих голов. Коланос последним вошел в воду и поднялся на корабль. На изогнутом вверх носу галеры были нарисованы огромные красные глаза, которые придавали кораблю демонический вид.
Когда корабли вышли в море, гребцы налегли на весла, и команда начала разбирать мачту. Геликаон знал, что они будут ждать «Ксантосе» за пределами бухты. Галеры, когда их мачты опускали вниз, были более маневренны во время сражения. Микенцы хотели, чтобы он знал: его будут ждать. В противном случае они бы убрали мачту, еще до того, как скрылись из вида. Это был вызов, который нельзя было оставить без внимания. У Коланоса была причина считать, что это будет его день. Микенские галеры были меньше и быстрее «Ксантоса», и у него было в три раза больше воинов, чем у Геликаона. Но микенец не знал гения Халкея, Безумца из Милета.
Солнце осветило восточные скалы, окрасив небо в коралловый и золотой цвет. Пройдя по центральной палубе, Геликаон поднялся на корму и посмотрел на берег, разглядывая лица своих людей. «Где же, во имя Гадеса, Вол?» — подумал он.
XII Надвигающийся шторм
Часом раньше Андромаха поднялась по длинной горной тропе, думая о предсказателе, который рассказал ее судьбу. Одиссей был прав — этот человек не обманывал. Иначе откуда бы он узнал, что она жрица Теры? «Возможно, — подумала она, — надо было окликнуть того человека с одной сандалией». Девушка улыбнулась. Чтобы выяснить что? Что он был сыном крестьянина или что он женат и у него семеро несносных детей? Она продолжила свой путь, немного повеселев. Беседа с Одиссеем была более, чем приятной. Встреча с умным и сообразительным человеком, к тому же добрым и забавным собеседником, как вода для измученного жаждой путника. У Толстого царя был острый, словно кинжал, ум, но в нем не было человечности — ничего такого, что она могла бы понять и разделить.
Поднимаясь по горной тропе, девушка думала о голубоглазом мужчине, на которого было совершено нападение. Он собирался поговорить с ней, когда появился убийца. Андромахе стало интересно, что же незнакомец собирался ей сказать. Было бы это нежным приветствием или грубым предложением заняться любовью на песке?… Она никогда не узнает. На вершине каменных ступенек девушка увидела кровь. Это был участок дороги, находящийся над самой пропастью. Андромаха не обратила на это никакого внимания и направилась к воротам крепости. Войдя во дворец, девушка поднялась в свою комнату. Там ее ждала тонкая темноволосая служанка Полисия. При свете факелов она выглядела обеспокоенной и встревоженной и при появлении Андромахи испытала заметное облегчение и подбежала к своей хозяйке.
— О, где ты была, госпожа? Я очень беспокоилась. Я решила, что тебя похитили!
— Я немного прогулялась по берегу, — ответила Андромаха.
— Не следовало этого делать. Сегодня там было совершено убийство.
Андромаха кивнула.
— Я знаю. Когда мужчины собираются вместе, что еще может произойти, кроме убийства, драки или изнасилования?
Полисия наморщила лоб.
— Я не понимаю. Зная это, зачем ты пошла туда?
Андромаха подошла к столу и наполнила глиняный кубок вином с водой.
— Почему нет? Я не могу изменить мир мужчин, но у меня нет никакого желания прятаться в пещере.
— Меня бы жестоко наказали, если бы ты пропала, госпожа. Царь высек бы меня или… убил.
Андромаха поставила кубок с вином и подошла к девушке. Локон темных волос упал ей на лоб. Царевна убрала его с лица и поцеловала служанку.
— Но я же не пропала, — сказала она. — Я здесь, и все хорошо. — Полисия покраснела. — А теперь ты можешь пойти спать, — разрешила ей Андромаха. — Я тоже посплю немного.
— Госпожа желает, чтобы я осталась?
— Не сегодня. Иди.
Когда Полисия ушла, Андромаха вышла на балкон и посмотрела на берег. Небо уже светлело. Она увидела, как микенцы толкают свои три корабля в воду, моряки карабкаются на палубу. Сняв одежду, девушка повесила ее на спинку стула, а сама легла в постель. Сон пришел быстро, и ей приснилась Каллиопа. Они плавали ночью в бухте. Это был хороший сон. Затем Каллиопа начала звать ее царевной, что было очень странно, потому что на Тере все женщины были царской крови.
— Госпожа!
Андромаха открыла глаза и увидела рядом с собой Полисию. Через открытый балкон на чистом голубом небе светило солнце. Андромаха постаралась сесть, не понимая, что происходит.
— Принеси мне воды, — попросила она. Полисия выполнила ее просьбу, и девушка жадно напилась.
— Там случилась страшная беда, — сообщила Полисия. — Царь в ярости, и все воины на берегу тоже.
— Успокойся, — попросила ее Андромаха. — Что случилось?
— Еще убийства. Одного из дворцовых стражников зарезали и сбросили со скалы, к тому же ужасно изуродовали одного моряка. Мне сказали, что ему отрубили голову.
— Это и правда ужасное место, — прошептала девушка. Встав с постели, она подошла голой к балкону и глубоко вздохнула. Воздух был свежим и холодным.
— Вам лучше войти внутрь. Кое-кто хочет тебя видеть, госпожа.
Андромаха повернулась. Ее еще не покинули мечты о Каллиопе, и она чувствовала себя встревоженной и разгоряченной.
— И кто это? — спросила она служанку.
Полисия снова покраснела.
— Госпожа так красива, — прошептала она.
Андромаха засмеялась.
— Вчера я была простушкой, а теперь мне все говорят, что я прекрасна. Притянув к себе Полисию, она снова ее поцеловала. На этот раз губы девушки раскрылись, и поцелуй был долгим.
Кто-то начал стучать в дверь.
— Ты одета? — раздался мужской голос. Она узнала Кайгона.
— Подожди минутку, — попросила Андромаха. Полисия помогла ей надеть длинную зеленую тунику, затем подбежала к двери и открыла ее, отступив назад и низко склонив голову.
Вошел Кайгон. Его лицо было бледным и натянутым, словно плащ.
— Ты сегодня отправишься в Трою, — сказал он. — Собирай свои вещи, я отведу тебя на берег.
— Это будет захватывающая прогулка, — усмехнулась девушка. — Я знаю, что каждые несколько минут на вашем пляже кого-то убивают.
Его лицо помрачнело.
— Последняя ночь была исключением, — отрезал царь. — Мы здесь не дикари.
— Но я знаю, что кого-то обезглавили.
— Собирайся как можно быстрей, — велел Кайгон, затем гордо вышел из комнаты. Андромаха повернулась к Полисии.
— Я думаю, тебе бы понравилось жить на Тере, — сказала она ей.
— Жаль, что ты уезжаешь, госпожа, — печально прошептала служанка.
— Может, мы снова встретимся. Я на это надеюсь. Теперь помоги мне собрать мои вещи, Полисия. Царь нетерпелив.
Пока они шли вместе с Андромахой вниз по горной тропе, у Кайгона не было желания разговаривать. За ними следовало двадцать воинов, двое из которых несли сундуки с платьями царевны. По дороге царь не снимал руки с рукоятки бронзового меча, который ему подарил Геликаон. Он надеялся, что это оружие ему не пригодится. Откуда, во имя Зевса, Счастливчик узнал, что его будут поджидать убийцы?
Толстый царь дорого бы дал за то, чтобы повернуть время вспять, — никогда не соглашаться на предложение Коланоса и избежать соблазна золотом Агамемнона. Микенский царь предлагал больше золота, чем Кайгон получил бы за два года торговли с кораблями Геликаона, и смерть Счастливчика не сильно отразилась бы на его доходах. Кто-то другой унаследовал бы корабли Геликаона, и они все равно останавливались бы на ночь в бухте Голубых Сов. Казалось, все так просто. Убрать своих людей и позволить Коланосу убить дарданского царевича в бухте. Когда эта попытка провалилась, он пригласил Счастливчика к себе во дворец. У убийц на горной тропе был шанс покончить с ним, но они упустили эту возможность. Тогда микенцы решили устроить засаду на обратной дороге.
Хотя Кайгону удалось лишить Геликаона его меча, все же Счастливчик избежал смерти. Царя охватила тревога, он подумал, что сами боги защищают этого юношу. Больше всего по дороге на берег Кайгона волновал другой вопрос: он знает? А затем были другие смерти. Убийство дворцового стражника показалось ему бессмысленным. Не требовалось большого ума, чтобы понять, что это сделал Коланос или один из его головорезов. Разозлившись из-за неудачной попытки убить Геликаона, он выместил свой гнев на несчастном, который поменялся одеждой с царевичем. Но обезглавленное тело… Это уже совершенно другое дело. На теле были многочисленные раны и ожоги, убитому вспороли живот до того, как обезглавили. Руки у мертвеца были связаны, а, глядя на его изуродованные запястья, становилось понятно, как страдал убитый, извиваясь от боли в предсмертной агонии.
Это был жестокий поступок, который даже Кайгону было трудно понять. Убить — да, но мучить и истязать? Ни один цивилизованный человек не стал бы принимать участие в такой подлости. «Как на это отреагирует Геликаон?» — подумал царь. Он оглянулся и посмотрел на своих воинов. Кайгон предупредил их и велел быть начеку при любом проявлении опасности.
На берегу было много людей, которые не спеша занимались своими делами, настроение у всех было мрачное. Очевидно, новость быстро стала известна. Кайгон старался сохранять спокойствие, приближаясь к «Ксантосу». Геликаон разговаривал с царем Итаки, Одиссеем. Кайгон мог слышать стук молотков и дребезжание пилы, которое доносилось из трюма большого корабля. Он посмотрел вверх, но палубы были слишком высоко, чтобы понять, что производит такой шум. Геликаон и Одиссей замолчали, когда Кайгон подошел ближе. Царь посмотрел в глаза Геликаону и внутренне содрогнулся. Его взгляд был холодным, и Кайгон показалось, что все внезапно похолодало, как только они встретились взглядами.
— Я сожалею о смерти твоего человека, — сказал царь.
Геликаон ничего не ответил, повисло напряженное молчание. Кайгон заметил, что Счастливчик внимательно смотрит на невесту Гектора.
— Позволь мне представить Андромаху, дочь царя Фив.
— Ты невеста Гектора? — спросила он.
— Это приказ моего отца, — ответила девушка. Геликаон снова замолчал, а Кайгон продолжил.
— Ты согласился прошлой ночью отвезти царевну в Трою.
Счастливчик старался не смотреть на царя и не сводил глаз с Андромахи.
— Ты отправишься в путь с Одиссеем, — сказал он. — Три военных галеры ждут меня за пределами бухты. Они хотят закончить то, что начали прошлой ночью.
— Коланос — дикарь. Его корабли больше не входит в состав моего флота, — вновь заговорил Кайгон.
И все же Геликаон ничего не ответил. Вместо этого он отвернулся и посмотрел на море. Затем произошло то, от чего у Кайгона к горлу подступил ком, его затошнило. Царевич встал на колени на песок рядом с залитым кровью мешком. Он открыл его и вытащил отрезанную голову. Лтцо было изуродовано, выколоты глаза. На обрубке шеи густо запеклась кровь, и Геликаон испачкал руки.
— Ты помнишь моего друга Зидантоса, — сказал он спокойным и дружелюбным голосом, при этом выражение его лица оставалось невозмутимым. Счастливчик прижал голову к груди. Это движение потревожило вену на мертвой шее. Кровь медленно закапала на голубую тунику царевича, но, казалось, он этого не замечает. В наступившем молчании Кайгон мог слышать, как стучит его сердце. Затем снова заговорил Геликаон:
— Зидантос приплыл сюда, слепо веря в безопасность этого места и в надежде отдохнуть. Он приплыл в эту бухту, потому что все знают, что царь Кайгон отвечает за ее безопасность. Его люди охраняют этот берег, разнимают дерущихся. Но не прошлой ночью. Прошлой ночью этого хорошего человека выманили из дворца. Его пытали, а затем убили.
У Кайгона пересохло в горле. Он облизал губы.
— Я объяснил, что у меня не хватает людей, — сказал он. — И я разделяю твою боль от потери этого моряка. Однако подумай об Андромахе. Это ужасное зрелище, должно быть, расстраивает ее.
Его слова озадачили Геликаона.
— Ты расстроилась, богиня? — спросил он. — Вид моего друга, Зидантоса, расстраивает тебя?
— Нет, — ответила Андромаха спокойно. — Я не знала его. Должно быть, он был хорошим человеком, потому что его смерть причинила тебе такие страдания.
Кайгон увидел, что ее нежные слова проникли в сердце Геликаона. Мышца на щеке царевича задергалась, но он постарался взять себя в руки. Притянув голову убитого к своему лицу, Счастливчик поцеловал его лоб, а затем положил в окровавленный мешок.
— Да, он был хорошим человеком, — ответил Геикаон. — Отец шестерых дочерей. Он был верным и храбрым, Зидантос заслужил лучшую судьбу, чем смерть от рук микенских дикарей.
— Да, он был убит дикарями, — раздался чей-то голос. — Но не клейми всех микенцев этим чудовищным убийством.
Кайгон обернулся и увидел, как воин Аргуриос пробирается через толпу.
— Тебе здесь не рады, — сказал Геликаон. — Я вижу, твой друг Глаукос сбежал с Коланосом и его убийцами. Может, тебе следовало присоединиться к ним. Тогда мы могли бы встретиться в море, и у тебя была бы возможность отомстить.
— Это правда, я хочу отомстить за смерть Электриона, — признался Аргуриос. — Но я бы хотел сразиться с тобой лицом к лицу, мечом к мечу. Я не бью со спины, Геликаон. И не пытаю людей.
— О, — воскликнул Геликаон, — тогда ты — хороший человек и герой. Может, ты захочешь присоединиться к нам, когда мы нападем на Коланоса и заставим его ответить за преступления. Нам не придется далеко плыть.
Кайгон увидел, как посуровело лицо Аргуриоса.
— Коланос заслуживает смерти, — согласился он, — но я не могу поднять свой меч против другого соратника. Однако я сообщу об этом зверстве моему царю. Но ты должен помнить, Геликаон, что Коланос не первый отрезал голову и вырвал глаза.
Геликаон кивнул.
— Это — правда, но правда микенского народа, а это значит, ее можно трактовать как тебе удобно. Электрион был жестоким убийцей, я убил его в открытом бою во время нападения на торговое судно. Зидантос был моряком, его обезоружили, а затем пытали. Связали руки. Кровь на его лице свидетельствует о том, что глаза выкололи, когда он еще был жив. — Геликаон замолчал, затем снова заговорил. — Прошлой ночью ты доказал свое благородство и спас мне жизнь, поэтому я у тебя в долгу. Ты в безопасности, Аргуриос. Но как я сказал раньше, тебе здесь не рады.