Так что я с нетерпением ждал отборочных соревнований в сборную школы по плаванию. Правда, свои счастливые плавки я надеть не смог, потому что они стали мне малы. Но зато я надел в этот день в школу свою счастливую рубашку. И, переодеваясь для плавания, я три раза сосчитал про себя до семи.
Выходя из раздевалки, я услыхал крики и смех, эхом отражающиеся от кафельных стен. Чувствуя, как у меня быстрее забилось сердце, я сделал шаг в наполненный паром воздух закрытого бассейна. На полу стояли лужицы тёплой воды. Я вдохнул пропитанный резким запахом хлора воздух. Обожаю этот запах!
Потом я наклонился и поцеловал край подкидной доски. Это может показаться странным, я понимаю. Но я всегда так делаю.
Я повернулся к бассейну. Три–четыре парня уже были в воде. В мелком конце бассейна я заметил Стретча. Он с азартом брызгал водой на двух других ребят, загнав их в угол. Его огромные лапищи шлёпали по воде, окатывая свои жертвы большими волнами. Ребята упрашивали его дать им передохнуть.
Тренер Свенсон дал свисток, потом приказал Стретчу прекратить возню. Стретч ещё раз напоследок с размаху плеснул на ребят. Потом, обернувшись, он заметил меня.
— Эй, чувак, ты рано пришёл! — заорал он, и его голос прокатился по залу, отражаясь от стен. — Школа юного утопленника открывается на следующей неделе! Ха–ха!
Несколько ребят тоже засмеялись.
Я решил не обращать на них внимания. Я чувствовал себя вполне уверенно. В соревнованиях собирались участвовать человек двадцать. А в команде было шесть мест. Но после моих летних упорных тренировок я считал, что смогу войти в шестёрку лучших.
Мы все немного поразмялись, сделали пару коротких заплывов, привыкая к тёплой воде. Через несколько минут тренер Свенсон скомандовал нам выйти из воды и выстроиться возле глубокого конца бассейна.
— Так, ребята, мне надо к пяти успеть на мою вечернюю работу, поэтому мы проведём отбор очень просто, — объявил он. — У вас имеется одна попытка — всего одна. Вы слышите свисток, ныряете в бассейн и на скорость плывёте туда и обратно любым стилем. Я возьму шесть первых ребят. И двух запасных. Вопросы есть?
Вопросов не было.
Все замерли и наклонились вперёд, готовясь к прыжку. Стретч встал рядом со мной. Он с силой толкнул меня локтём в бок.
— А ну, подвинься, чувак, не напирай на меня.
Ладно, пусть он придёт первым, подумал я, потирая больной бок. Всё равно в команде останется ещё пять мест.
Я хорошо подготовлен, сказал я себе. Я знаю, что это так. Я знаю…
Раздался свисток. Все, стоявшие в ряду, напряглись и прыгнули вперёд.
Я начал прыжок и… поскользнулся.
Пол бассейна такой мокрый… Ноги скользнули по мокрому кафелю.
Только этого не хватало!
С громким шлепком я бухнулся в воду.
Бухнулся животом! Совсем никакого нырка не вышло.
Барахтаясь, я поднял голову. И увидел. Что все уже далеко впереди меня.
Из–за какого–то неудачного нырка…
Я опустил голову, полный решимости догнать их. И поплыл лёгкими взмахами, заставляя себя успокоиться. Вспоминая медленные, ровные удары прямыми ногами, как учил меня тренер.
Я набрал скорость. Обошёл нескольких ребят. Дотронулся до стенки и поплыл обратно. «Я смогу, — твердил я себе. — Я всё равно буду в команде».
Быстрее…
На финише в конце второго отрезка всё превратилось в сплошное расплывчатое пятно. Голубая вода. Бешено молотящие по ней руки и ноги. Громкое дыхание. Выскакивающие из воды головы.
Я попытался сосредоточиться на своих движениях… Только плыть, не замечая ничего…
Наконец мои руки упёрлись в стенку бассейна. Я нырнул, потом вынырнул, отфыркиваясь. Убрал с глаз волосы. Во рту был привкус хлора. Сквозь потоки воды, стекающие по лицу, я огляделся.
Я пришёл не последним. Кое–кто всё ещё плыл к краю бассейна. Я покосился на ряд пловцов, которые уже финишировали. Сколько их? Сколько человек опередили меня?
— Люк, ты седьмой, — объявил тренер Свенсон. И поставил большую галку на прикреплённом к планшету листке. — Первый запасной. Приходи на тренировку.
Я ещё ловил ртом воздух и не мог ничего ответить.
Седьмой.
Я протяжно вздохнул. Было обидно. Я знал, что мог бы занять совсем другое место. Если бы не поскользнулся.
Когда я брёл обратно в раздевалку, со мной поравнялся Стретч.
— Эй, чувак! — он хлопнул ладонью по моей голой спине, да так сильно, что все услышали громкий шлепок. — Спасибо, что создал для меня фон, по сравнению с тобой я выглядел ещё лучше.
Стоя один в углу раздевалки, я быстро переодевался. Несколько ребят подошли ко мне, чтобы поздравить. Но я не чувствовал, что заслужил поздравления.
В другом конце раздевалки стоял Стретч — всё ещё в плавках. Он развлекался тем, что хлопал ребят своим полотенцем по голым спинам, стараясь, чтобы оно щёлкнуло погромче, и хохотал при этом, как сумасшедший.
Я кинул своё полотенце в корзину. Потом подошёл к зеркалу над рядом раковин, чтобы причесаться. Лампочки на потолке не было, так что мне пришлось налечь грудью на раковину, чтобы что–то увидеть.
Начав зачёсывать назад свои мокрые волосы, я вдруг увидел неровную трещину через всё стекло.
Ох! — опустив расчёску, я отступил назад.
Разбитое зеркало. Это же семь лет неудач.
Я полез рукой в карман штанов и три раза сжал свой талисман — кроличью лапку. Потом повернулся к зеркалу и опять начал причёсываться.
Что–то было не так. Я моргнул раз. Ещё раз.
Красный свет? Какое–то красноватое свечение в стекле зеркала.
Прищурившись, я уставился в зеркало — и вскрикнул.
Красное свечение исходило от глаз — пары красных глаз, горящих, как раскалённые угли.
Два злых красных глаза, словно парящих в зеркале. Рядом с моим отражением.
Я видел растерянное выражение своего лица, с которым я смотрел на эти пугающие красные глаза… Смотрел, как эти глаза скользили по стеклу… всё ближе, ближе… пока, наконец, их красное свечение не накрыло мои глаза!
Моё искажённое ужасом отражение смотрело на меня светящимися, пылающими глазами.
Мой рот открылся, и из него вырвался долгий затравленный крик.
Глава VI БРЕД КАКОЙ-ТО…
Несмотря на свой крик, я услышал за спиной тяжёлые шаги. Потом голос — голос Стретча.
— Что поделаешь, придётся тебе к этому привыкнуть!
Я резко обернулся. Он с ухмылкой смотрел на меня.
— Такая уж у тебя рожа, чувак! Другие, глядя на неё, тоже орут от страха.
— Нет! — выкрикнул я. — Нет! Не в этом дело! Ты что, не видишь?
— Люк, что случилось? — подлетел ко мне тренер Свенсон.
— Мои глаза! Посмотрите! Они красные? Красные?!
Тренер Свенсон и Стретч переглянулись.
— Что это с ним? — пробормотал Стретч.
Тренер подошёл ближе и осмотрел мои глаза.
— Ничего страшного, Люк. Это просто от хлора в бассейне. Краснота скоро пройдёт.
— Хлор? Да нет же! — настаивал я.
Потом взглянул в зеркало. И увидел свои нормальные карие глаза.
Никакого свечения. Никаких горящих красных глаз в зеркале, как у злобного киномонстра.
— Э-э… да… — я протёр глаза.
Их не жгло, они не болели. Всё было в порядке.
Я вновь повернулся к Стретчу и тренеру Свенсону. Я не знал, что им сказать. Они оба по–прежнему пялились на меня так, будто я ненормальный.
Возможно, так оно и было.
Чёрные коты, выскакивающие из моего шкафчика! Горящие красные глаза в зеркале!
— Ладно… Встретимся на тренировке, — сказал Стретч и засмеялся. — Если только я тебя раньше не встречу! Ха–ха!
Я тоже засмеялся. Мне не было смешно, но хотелось показать, что я спокоен, я в норме.
Выходя за ними из раздевалки, я заметил, что весь дрожу.
Почему со мной происходят все эти странные вещи?
Глава VII ПРИСНИТСЯ ЖЕ ТАКОЕ!
После обеда мы с Ханной договорились пойти в торговый центр. Она хотела купить мне на день рождения подарок — что–нибудь из компьютерных дисков. Но чтобы я сам выбрал.
Это было очень мило с её стороны, но в последний момент я решил не ходить.
Я всё ещё чувствовал себя как–то странно после отборочных соревнований по плаванию. И ещё мне хотелось поработать над моей программой по анимации. Если хорошенько поднажать, может быть, я и смогу закончить её побыстрее — чтобы успеть показать миссис Коффи до того, как она уйдёт из школы.
Я пошёл к себе в комнату, включил компьютер и загрузил свою анимацию. Но не мог сосредоточиться. Всё время поглядывал на четырёхлистный клевер внутри прозрачного пластика, который я держу на своём столе, и то и дело бегал к зеркалу проверять глаза.
Совершенно нормальные.
Не светящиеся.
«Так что же случилось? Что случилось со мной в раздевалке?» — спросил я себя. И попытался убедить себя в том, что всё дело в зеркале. Красное свечение было результатом необычного преломления лучей из–за трещины в стекле. Или ещё чего–то в этом роде.
«Так что же случилось? Что случилось со мной в раздевалке?» — спросил я себя. И попытался убедить себя в том, что всё дело в зеркале. Красное свечение было результатом необычного преломления лучей из–за трещины в стекле. Или ещё чего–то в этом роде.
Нет.
Это показалось неубедительным.
За несколько минут до десяти часов зазвонил телефон. Это была Ханна, запыхавшаяся и очень взволнованная.
— Люк, как жалко, что ты не пришёл! Ты должен был прийти!
Мне пришлось отодвинуть трубку от уха. — так громко она кричала.
— Почему? — спросил я. — Что случилось?
— Я выиграла! — объявила она. — Ты можешь себе представить? Я выиграла!
— Погоди, Ханна. Ты о чём?
— Ты знаешь эту лотерею в торговом центре? Помнишь, там выставлен такой красный спортивный внедорожник? Он стоял там несколько месяцев. Тысячи людей клали билетики в ящик. Тысячи! А я… я просто случайно шла мимо, когда проводился розыгрыш. И…
— Не может быть! — взвизгнул я.
— Да! Да! Я выиграла! Выиграла его!
— Вот это да! — Я плюхнулся на кровать. Я был близок к обмороку. Сердце колотилось так, будто это выиграл я!
— Ты бы видел меня, когда выкрикнули моё имя! — тарахтела Ханна. — Я вопила! Вот так стояла и вопила.
Она завопила опять, громко и пронзительно, насколько хватало силы лёгких. Это был долгий, высокий, радостный вопль.
— Ханна, это просто класс, — сказал я, но не думаю, что она услышала. Потому что продолжала орать.
— У меня дома тоже все так рады. Люк, ты бы видел их! Они прыгают и пляшут в гостиной!
— Замечательно, — сказал я.
— Я только об одном жалею, — понизила голос Ханна. — Я так обрадовалась, просто обалдела от счастья. И совсем забыла, зачем пришла в торговый центр. Забыла купить тебе подарок на день рождения.
Я встал. Взял со стола пластмассовый квадратик с четырёхлистным клевером и погладил его ладонью.
— Ничего, — сказал я Ханне. — Я только что придумал, что хочу получить на день рождения.
— И что же? — спросила она.
— Твою удачу!
Ханна засмеялась. Она решила, что я пошутил. Но, конечно же, я говорил серьёзно.
— Ты завтра идёшь в школу? — спросила она.
— Что? Да, конечно. А почему нет?
— Завтра же пятница, тринадцатое, — сказала она. — Я знаю, какой ты суеверный. И подумала, может, ты останешься дома и просидишь весь день под кроватью?
— Очень остроумно, — сказал я. Однако почувствовал лёгкий холодок на спине. — Я приду, — пообещал я Ханне. — Я же не совсем чокнутый, ты как думаешь?
Приду, но надену свою счастливую рубашку, подумал я. И положу в рюкзак клевер–четырёхлистник. И попрошу маму на завтрак завернуть мне мой счастливый сандвич — с арахисовой пастой и майонезом.
— Мне обязательно нужно пойти завтра в школу, — сказал я Ханне. — У меня после уроков тренировка по баскетболу.
— Как у тебя идут тренировки? — спросила Ханна.
Я усмехнулся.
— Да неплохо. Пока что от сидения на скамейке заноз не нахватал.
Ханна засмеялась. Я слышал возгласы и заливисты смех в трубке.
— Ну ладно, мне пора! — прокричала она, перекрывая шум. — Мои тут всё ещё празднуют мой выигрыш! Пока!
И она положила трубку, прежде чем я успел что–то сказать.
В эту ночь мне снился шкафчик номер 13.
В своём сне, подойдя к нему, я заметил, что кто–то прикрепил клейкой лентой к его двери календарь. Я подошёл ближе и увидел, что пятница, тринадцатое, обведена красным.
Я начал отдирать календарь от дверцы. Но остановился, услышав чьё–то громкое дыхание с хрипом и сопением. Как будто кому–то было трудно дышать.
Я дотронулся до дверцы шкафчика. Она была горячей, как огонь!
Вскрикнув, я отдёрнул руку.
Опять послышалось хриплое дыхание изнутри. А потом я услышал слабый голос: «Пожалуйста… выпустите меня».
Я осознавал, что это сон. Мне хотелось вырваться из него. Но я словно застрял там. Я понимал, что у меня нет выбора. Я должен был открыть дверь шкафчика и посмотреть, кто там.
«Пожалуйста… Я хочу выйти. Выпустите меня!» — просил слабый, испуганный голос.
Даже зная, что это сон, я испытывал сильный страх. Страх, от которого кидает в дрожь, неважно, во сне это или наяву.
Я видел, как моя рука сжала ручку двери. Медленно, очень медленно я потянул дверь на себя.
И в ужасе уставился на скорчившуюся внутри фигуру. Потому что это был я!!!
Да, в шкафчике был я сам — сидел и дрожал всем телом, охватив себя руками. Это был я — и мои глаза начали светиться. Они светили из темноты шкафчика, красные, как огонь.
И когда я смотрел на себя, на эти отвратительные злые глаза, я увидел, что черты моего лица вдруг стали меняться. Из ноздрей начали расти волосы. Густые чёрные пряди спускались из моего носа всё ниже и ниже — до самого дна шкафчика.
Под горящими красными глазами из моего носа так и лезли густые чёрные спутанные жгуты из волос. Они вылезли из шкафчика наружу. Переваливались на пол. И у меня на глазах начали закручиваться вокруг моего тела.
Да. Длинные волосы выползали у меня из носа и змеями обвивались вокруг меня, в ужасе стоящего у шкафчика. Они закручивались, покрывая меня тёплыми колючими волосами, как будто большой лохматой шубой. Потом они начали сжиматься — всё сильнее и сильнее. Вокруг моей груди. Моего лица. Заматывая меня сплошь, как мумию. В мои же кошмарные волосы из носа.
Я проснулся, сжимая в одной руке пластмассовый прозрачный квадратик с четырёхлистным клевером. Серый утренний свет пробивался в окно моей спальни. В комнате было холодно, как в морозилке.
— Люк, что ты там делаешь? В школу опоздаешь! — прорезал ледяную тишину мамин голос.
— Сон… — облегчённо выдохнул я.
Хриплый смех вырвался из моего рта. Мои глаза скользнули по комнате. Нормально. Всё нормально.
— Поторопись, Люк! А то правда опоздаешь.
Было так приятно слышать мамин голос.
Я последовал её команде — поторопился. Быстро принял душ, оделся, проглотил завтрак и успел в школу за две минуты до звонка. В коридорах было довольно пусто. Большинство ребят уже разошлись по своим классам.
Я бросил взгляд на часы на кафельной стене. Потом помчался в конец заднего коридора, чтобы закинуть в шкафчик куртку.
Но в нескольких шагах от него я, ахнув, остановился.
Что это там — на двери моего шкафчика № 13?
Я осторожно подошёл поближе. Календарь?
Да.
Кто–то прикрепил к дверце календарь. И… сегодняшнее число — пятница, тринадцатое — было обведено красным.
— Мой сон! — ахнул я.
Этот кошмарный сон. Он начинает сбываться, мелькнула у меня мысль. Вот сейчас я открою дверь, и он сбудется.
Глава VIII ПЯТНИЦА, ТРИНАДЦАТОЕ
Я уставился на календарь, на обведённую красным цифру 13.
Кошмарный сон вновь прокрутился у меня в голове. Я содрогнулся. Начали чесаться руки и ноги. Я уже почти чувствовал, как отвратительные волосы прикасаются к моей коже.
С яростным воплем я содрал календарь с дверцы и скомкал его в руке.
Теперь я был готов услышать тяжёлое дыхание изнутри. Потом слабый голос — мой голос, умоляющий о том, чтобы меня выпустили.
Но я не стал этого дожидаться.
— Я его не открою, — вслух произнёс я.
Ни за что не позволю, чтобы мой кошмарный сон стал явью.
Я швырнул скомканный листок с календарём на пол. Потом повернулся и побежал в класс. Коридор был пуст. Мои туфли громко простучали по твёрдому полу.
Возьму куртку с собой, решил я. И буду таскать её с собой весь день! Не надо мне открывать этот шкафчик.
Звонок застал меня у дверей класса. Я влетел внутрь. Мистер Перкинс вскинул голову.
— Доброе утро, Люк, — сказал он. — Немного опаздываешь сегодня?
— Немного, — ответил я, с трудом переводя дух.
И, расстёгивая на ходу куртку, двинулся на своё место.
— Если хочешь, я дам тебе время, чтобы пойти повесить куртку в шкафчик, — предложил мистер Перкинс.
— Э-э… нет, не надо. Можно и так, — я опустил рюкзак на пол и плюхнулся на стул. — Я лучше… оставлю её.
Несколько ребят уставились на меня. Кивнув, мистер Перкинс вернулся к своим бумагам.
Сделав глубокий вдох, я откинулся на спинку стула. И потёр семь раз правый рукав своей счастливой рубашки.
Этот сон не должен сбыться, твердил я себе. Ни за что! Я этого не допущу.
Конечно, нельзя сказать, что в тот момент я рассуждал спокойно и разумно. Как мог бы сбыться этот дикий сон? Если бы я хоть на секунду остановился и подумал об этом, я бы понял, насколько нелепо такое предположение.
Но сегодня пятница, тринадцатое. А я никогда не могу чётко соображать в пятницу тринадцатого. Это я признаю. Я всегда становлюсь немного ненормальным в этот несчастливый день.