— Ну, Никола, подожди! — напоследок погрозив кулаком, просипел несчастный. — Я ещё вернусь… Не поможет тебе твоя сила!..
Исчезая в преисподнюю, чёрт, насколько мог, вытягивал руку, и та ещё некоторое время поднималась над поверхностью. Потом и её затянуло в пламя. Снова послышался грохот — и кора сошлась, будто захлопнулась гигантская пасть. По прошествии минуты только чёрное пятно земли на фоне заснеженного двора напоминала кузнецу о том, что здесь произошло.
Облегчённо вздохнув и перекрестившись, Никола направился к крыльцу.
17
Вернёмся теперь немного назад — к тому моменту, когда Оксана поднялась над крышами домов, и взяла направление к городу.
Конечно, лучше сказать, что всё делала метла. Кроме того, она же несла на себе девушку и следила за равновесием: наездницей Оксана была без всякого опыта. Но недаром Степанида Ивановна похвалила воспитанницу. Как породистая лошадь обычно превосходит умом обычных жеребцов, так и объезженная метла выгодно отличалась от своих сёстер. Сказать, что она могла определить направление — значит, не сказать ничего. Это было только одно из её достоинств, причем, не самое значимое.
Метла умела чувствовать седока — его настроение, состояние, предугадывала желания, причем представляла всё ненавязчиво, без нажима. Она полностью отвечала за жизнь человека на своей спине и гордилась ответственностью. Не дай Бог всаднику задремать! На такой случай метла располагала несколькими подходящими приёмами, чтобы обезопасить себя и его. При совсем плохом раскладе должна была совершить аварийную посадку, но перед тем встряхивала наездника, даже колола в мягкое место схоронёнными до поры до времени занозами.
А уж кульбиты какие совершала! Высший пилотаж, доступный только асам. Мёртвые петли, горки, пикирования, разного рода перевороты — это лишь малый перечень того, что она умела. Степанида Ивановна, сама рисковая баба, приветствовала такие вещи и позволяла своей любимице иногда резвиться в воздухе.
Ещё одним коньком метлы была скорость. Не находилось в округе, кому с ней потягаться. Подбирала Степанида Ивановна берёзовые и ивовые хворостины одна к одной — ровненькие да гладенькие, и пропорцию особую соблюдала. Знала, например, что ветки длиннее полуметра добавляют метле выносливости, но дают проигрыш в быстроте. А вкраплённые в общий жгут два-три кустика можжевельника, очищенные от коры, увеличивают «потолок» полёта чуть не вдвое!
Тонкости эти, конечно же, черпала она не из «бабкиной тетради», как представила Оксане, а из собственной головы да чутья. Древние знания, нашедшие своё очередное воплощение в её сознании, переплелись там с холодным бухгалтерским расчётом и смекалкой современной женщины.
Оттого и опыты с мётлами раз от разу давали результаты всё лучше. Поначалу приходилось ей совершать вынужденные посадки на чужие заборы да курятники. Людского внимания, правда, при этом удавалось избегать. Потом, уяснив, что полёты принципиально возможны, принялась Степанида Ивановна ставить настоящие эксперименты.
Венцом её разработок стала метла, которую она изготавливала в течение целого месяца. Палку для неё Никола выстругал из орешника. Испробовав разные режимы полёта, женщина поздравила себя: сделать такое чудо больше никому не под силу — разумная, быстрая, выносливая.
Именно ей поручила Степанида Ивановна заботу об Оксане.
Поначалу, как и было обещано, почувствовала девушка робость и неуверенность. Но время шло, ветер бил в лицо, и на смену страху пришло любопытство. Она вертела головой, с восторгом поглядывала на мелькающие внизу редкие поляны вперемежку с глухими лесами, на месяц со звёздами, отыскала среди них Полярную, Большую медведицу и Млечный путь. Дальше её познания не распространялись, но это не мешало изумляться дивной красоте и необыкновенному порядку на небесном своде.
Немного погодя, она уже решилась испробовать свои возможности управления, и неожиданно обнаружила, что могла по желанию подняться ещё выше, опуститься вниз, перейти на почти бреющий полёт, да и направление тоже выбрать понравившееся. Всё это несказанно её обрадовало и восхитило. Такого чувство свободы Оксане не доводилось испытывать, пожалуй, ни разу в жизни.
Метла вела себя корректно и сдержанно. Только при снижении включила сенсоры дальнего вида, чтобы в темноте ненароком не налететь на одиноко торчащее над общим уровнем леса дерево. Неуверенность всё равно сквозила в каждом движении наездницы, поэтому и набор высоты метла производила плавно — чтобы ненароком не вывести из равновесия и не напугать.
Они со свистом рассекали морозный воздух, купаясь в его потоках, и незаметно для девушки поднялись на уровень попутного ветра. Во-первых, легче лететь, а во-вторых, та меньше замёрзнет.
И вдруг впереди себя Оксана увидела какой-то объект. Находился он в воздухе на высоте двухсот метров над землёй, поэтому не мог быть ни автомобилем, ни самолётом. Для первого — летел слишком высоко, для второго — имел низкую скорость, и вёл себя нехарактерно тихо.
К тому времени девушка настолько освоилась с управлением, что твёрдой рукой направила метлу на сближение.
Какого же было удивление Оксаны, когда она опознала в объекте человека, тоже летящего на метле! Тот склонился, для уменьшения сопротивления воздуху, и застыл в такой позе, будто превратившись в ледяную глыбу. Его метла была явно более тихоходной, поэтому такие ухищрения не казались лишними.
Почти поравнявшись с человеком, Оксана поняла, что это женщина. На её голове был повязан пуховой платок, а полушубок едва закрывал колени. И тут девушка шевельнулась, наклонила голову набок, повернулась и…
Они опешили обе, летя плечом к плечу параллельными курсами.
— Ну, здравствуй, подруженька! — наконец, сказала Оксана насмешливо и горько.
— Здравствуй и ты… — Лариса посмотрела на неё вызывающе.
— Вот уже не думала, что встретимся здесь… в небе.
— Я тоже не думала.
— С каких это пор принято стало промеж нас отбивать чужих женихов?
Запнувшись лишь на мгновение, Лариса ответила:
— А почему ты решила, что я отбиваю у кого-то жениха?
— Так ведь за валенками спешишь, разве не так?
— Так-то оно так, да не совсем, подруженька! — съязвила Лариса. — Не отбивать хочу, а завоевать. Потому как заявил Никола прямо, что женится на той, которая первою его условие выполнит.
— И какое же условие? — в тон ей ответила Оксана. Она до сих пор не могла поверить, что её лучшая подруга, которая никогда ни сном, ни духом не помышляла о кузнеце, вдруг стала за него бороться, да ещё с таким рвением!
— Надобно первою принести самые лучшие валенки с калошами!
— Ты это слышала сама?
— Сама. В клубе он это сказал, Савелий Игнатьевич тому свидетель.
Оксана задумалась на мгновение, потом произнесла, качая головой:
— Не чаяла я, что ты захочешь быть мне соперницей. Вечером с тобой разговаривали — не мечтала ты о Николе!..
— Не упрекай меня, подруженька! Правдою или неправдою — всё равно он будет мой. Люб мне сделался в одночасье, так что душеньку выворачивает наизнанку, как только о нём подумаю.
— Чудно всё это! — Оксане действительно было в диковину видеть приворожённого человека. Разум его, понятно дело, работал только в одном направлении, и заниматься переубеждением при таком раскладе было бессмысленно.
— Не становись на моём пути, Оксанка! — предупредила, между тем, Лариса, и глаза её зло сверкнули во тьме. — Смету!
— Я и не собираюсь.
— Прощай, коли так.
— Прощай. Но сдаётся мне, ты летишь намного медленнее меня.
Бросив недоверчивый взгляд на метлу соперницы, Лариса пожала плечами, но промолчала. Она всё равно была уверена в победе.
Тогда, гикнув, Оксана вскричала:
— А ну, вперед, родимая! — И склонила спину. Её метла тотчас рванулась вперед, продемонстрировав лучшие качества летуна. Расстояние между девушками мгновенно достигло нескольких метров, и принялось неуклонно расти, несмотря на то, что Лариса тоже взялась погонять свою метлу.
Шли секунды, и бывшие подруги всё больше отдалялись друг от друга. Сердце Оксаны отчаянно билось. Сейчас, оказавшись лидером, она неожиданно поняла, в какое щекотливое положение попала благодаря торопливости Степаниды Ивановны и её сына. Лариса была больна, это не вызывало никакого сомнения. И болезнь обладала определёнными, весьма специфическими свойствами: что-то в ней имелось искусственного, не настоящего. А винить Ларису не представлялось возможным, поскольку ввергнута в заболевание она была не по своей воле. Но соревнование между ними было не шуточным да игрушечным, а вполне реальным и серьёзным. Проигравшая лишалась права на любовь кузнеца. Причем независимо от того, любит она сама, или только мнит, что любит.
Подивившись состоянию подруги, Оксана всё-таки решила не заморачиваться на этом, а воспользоваться преимуществом в скорости своего рысака.
Образ кузнеца возникал перед её мысленным взором всё чаще. Чем привычнее казалось состояние полёта, тем больше времени оставалось на переживания. Представив соперницу, млеющую от счастья в крепких объятиях Николы, девушка в сердцах едва не бросила метлу в пике. На счастье, та вовремя почувствовала настроение наездницы и включила подобие автопилота.
Через четверть часа Ларису уже не было видно. Но возникал вопрос, к какому мастеру она направлялась? Неужели к тому же, что и Оксана? В таком случае нельзя будет сказать, что один товар лучше другого, и вопрос решения спора преобразовывался в такой: кто окажется первым?
Это давало Оксане некоторое преимущество…
Впереди показались постройки. Здесь жили люди, потому что вокруг огородов стояли аккуратные плетни, и полотно снежного покрова местами рассекали узкие нити тропинок. Дальше следовало предоставить управление метле: она сама знала пункт назначения. Девушка так и поступила. Возле бывшей пожарной вышки они слегка повернули и понеслись вдоль главной улицы города.
Празднование уже заканчивалось, большинство людей разошлось по домам, чтобы вздремнуть перед утренней церковной службой.
Возле одного из домов метла вдруг заложила резкий крен на правую сторону, что, впрочем, не оказалось для Оксаны неожиданным, и стала снижаться. Они сделали круг над самой крышей, пахнувшей им теплом протопленной с вечера печи, и мягко опустились на очищенный от снега двор.
«Здесь!» — догадалась девушка. Она быстро осмотрелась, не наблюдают ли за ними чужие глаза, но не увидела ничего подозрительного.
Двор представлял собой небольшое пространство между избой и сараями; здесь располагались козлы для пиления дров, стол из толстых досок с возвышающимися на нём неуклюжими тисками — похоже, самодельными, для крепления бревен, и кучей вёдер и тазов в одном из углов. Крыльцо было срублено ладно, окна имели наличники, покрашенные в три цвета — по нынешним временам, роскошь.
Прислонив метлу к двери сарая, в самой тени, Оксана направилась к крыльцу и, поднявшись на него, нашла железное кольцо, приделанное к двери. Им и ударила несколько раз. Через пару минут в сенях послышалось шарканье шагов, и осипший со сна мужской голос спросил:
— Кого в такой час чёрт принес?
18
«Вот уж, действительно, нелёгкая занесла!» — подумала про себя Оксана. Со стороны, впрочем, её действия не вызвали бы усмешки, потому что, случалось, многие бабы дрались из-за хороших мужиков до первой крови. Только хороших-то — добытчиков — становилось всё меньше, остальные делались женоподобными.
— Прошу прощения за позднее время. Прибыла от родственницы вашей Степаниды Ивановны…
— Степаниды? А что, не померла она, разве, в прошлом годе? Говорили, что хворь её какая-то свалила? — скорее сварливо, чем удивлённо, прошамкал голос.
— Жива и здорова, слава Богу, чего и вам желает, — поспешно ответила Оксана.
— Кого ж тебе надобно, добрый человек?
— Николая Кузьмича.
— А почто?
— Валенки нужно купить. Срочно очень.
За дверью хмыкнули, но замок не открыли.
— Ночью?
— Хотелось бы, чтобы к утру были… Дорога предстоит дальняя, — ляпнула девушка первое, что пришло в голову. Конечно, выглядела она со своим желанием весьма странно.
Николай Кузьмич разменял уже восьмой десяток лет. Когда-то, в бытность свою работы сторожем на масложировом комбинате решил освоить для души ещё одно ремесло — валяние валенок. Дед его этим занимался. Отец, понятно, ничего не перенял, потому как не было особой необходимости: жили при Советской власти скучно и однообразно, хотя в достатке. А как начался разгул демократии, позакрывали хозяева новой жизни половину предприятий по стране, потом скупили их за копейки да принялись разрезать на чёрный металл, чтоб переправить в Прибалтику — тут и почувствовали простые люди: жить стало веселее, но тошнотворнее. Приходилось из кожи вон лезть, чтобы прокормить семью. Особенно это касалось малых городов, где с работой вообще было плохо.
Взял Кузьмич литературу — благо внук из интернета и видео скачать мог и книжки распечатать — и стал изучать. Неторопливо и основательно, как могут только русские мужики. Потом раздобыл овечьей шерсти на первый раз и принялся эксперименты ставить. Долго ли, коротко ли делал — а получилось у него так себе, без особого блеска, зато крепко и надёжно. Стал носить сам, чтобы прочувствовать все нюансы и огрехи. Натер мозоли кровяные, но сделал выводы об улучшении процесса.
Так у него и пошло. Следующие уже удалось продать, потому что зимы начались суровые, без оттепелей, и народ ориентиры искал соответствующие. Потом приспособился и калоши прилаживать, и клеить резиновые подошвы. Спрос возрос.
Вскоре прославился Кузьмич в узких кругах, и пошла слава гулять по земле русской без всяких границ — от столицы до Урала.
Во времена лихолетья, когда брат убивал брата, а солдат — солдата и всех вокруг без разбора, с газом и нефтепродуктами стало плохо, и перешли люди на самообогрев. Тут и понадобились валенки в таком количестве, сколько мастер мог только изготовить. Брали все прямо с конвейера.
После войны цены на товар возросли, потому что фабрики, производящие валенки, закрылись навсегда, а мастеровых, знающих процесс от и до, осталось мало.
По этой причине хорошо жилось Кузьмичу и его семье. Достаток всегда имелся. Один сын захотел поддержать отца и стал ему помогать, самую тяжёлую работу делать. Второй коммерцией занялся — продавал да обменивал их изделия в разных краях. Толку в нём Кузьмич не видел, но неволить не стал: пусть помыкается, всё равно придёт в производство.
Имелась, стало быть, в Кузьмиче некая жилка, которую можно назвать и хитростью, но только с оговоркой: хитрость-то обычно корыстью сопровождается, а в этом случае — умением держать нос по ветру да трудолюбием. Никогда не опускался он до ширпотреба — делал всё качественно, сам себе был и ОТК, и суровым критиком.
Случалось в его жизни, что приходилось продавать валенки под дулом автомата, но никогда — среди ночи, когда честный народ празднует Рождество Христово.
— Чем же расплачиваться думаете? — спросил после паузы Кузьмич. Тем временем он внимательно рассматривал гостью через щели в двери. Симпатичная особа, однако! Только ведь чем чёрт не шутит, когда Бог спит!
— Золотом, как положено.
— Много ли его у тебя, красавица?
Оксана поняла, что её видят, и улыбнулась:
— Достаточно. Степанида Ивановна сказала, чтобы без скидок. Летом, говорит, сочтётесь…
— Значит, так, без скидок, — Опять прошамкал, будто пережевывая новость, Кузьмич. — Это, конечно, лучше, чтобы мы с ней сами разобрались меж собой, по-родственному…
Он вздохнул, потом взялся за щеколду и откинул её. Пропуская гостью в дом, внимательно осмотрел её сзади, но не на предмет привлекательности, а из соображений безопасности. Тщательно закрыл замок, потом отправился следом сам.
— Какие тебе требуются-то?
— Мужские, дедушка, и самые лучшие, — ответила Оксана. — Такие, чтобы краше их в целом свете не было. Какие принцу впору носить.
— Мда-а! — протянул старик удивлённо. — Вот так пожелание!
Они вошли в дом, и предложил Кузьмич гостье присесть на диван в гостиной, оговорившись, что в остальных комнатах спят дети с жёнами да внуками. Кряхтя, полез за печь, долго возился, бормоча что-то себе под нос, но Оксана чувствовала внимательные взгляды, которые он бросал на неё из-за занавески.
Через несколько минут выбрался старик оттуда, и увидела девушка в его руках валенки — такие, за которые можно было полцарства отдать, будь оно лишним. С резиновыми калошами!
Как она развязывала узелок с золотыми нарезками, как расплачивалась и благодарила Николая Кузьмича, девушка помнила уже плохо. Перед её мысленным взором стоял добрый молодец Никола с огромным молотом в одной руке и обнимающий покрасневшую от счастья Оксану другой. На ногах его — крепких да мускулистых — виделись ей замечательные валенки, достойные заморского принца…
Между тем Лариса, иногда скрипя зубами от злости, иногда срываясь на рыдания о своей бабьей доле, добралась-таки до города.
Метла, которую подобрал ей чёрт, наверно, подумать не могла, что ей придётся летать. Даже не подозревала, что способна на такое. Тем более, тащить на себе сорок вёрст валенки, шубу, шерстяные штаны и четырехпудовое человеческое тело, облачённое в них.
Она стояла в углу клуба и служила Савелию для подметания окурков после танцев. Работа простая, незатейливая, которая не требует особого ума или расторопности. И вдруг — в полёт! Никаких предварительных курсов, ни намека на героическую миссию… Такое обращение со стороны чёрта, несомненно, граничило с хамством, но приходилось терпеть, потому что сломать хрупкое создание нечистому ничего не стоило.