— Как же вы с ним расстались-то? — спросил он, и в голосе его прозвучало не то чтобы недоверие. любопытство скорее. — Лихие люди вас разлучили али еще что?
Санька ничего не ответила, да и что было отвечать? Рассказывать этому монаху, как они прибыли сюда из далекого будущего, да еще и на странном исчезающем аппарате?
— И он что, в такое же одеяние дивное облачен? — так и не дождавшись ответов на свои вопросы, вновь поинтересовался Феофан. — На твое дюже похожее?
— Не совсем, но. в общем, да. — неуверенно произнесла Санька и добавила почти умоляюще: — А мы его сможем отыскать?
Теперь уже Феофан ничего ей не ответил. И даже смотрел он уже не на Саньку, а куда-то прямо в противоположную от нее сторону. И к чему-то еще внимательно прислушивался.
— Что там? — испуганно спросила Санька. — Опять бандиты? Или, может.
— Помолчи! — прервав ее, произнес Феофан. — Слышишь?
— Что?
Санька сначала замолчала, а потом и в самом деле услышала какие-то отдаленные возгласы, или, скорее, вскрики и даже стоны. слабые, еле различимые.
— Поглядеть надо!
И они двинулись в ту сторону, откуда и доносились стоны. Феофан шел впереди, ловко и совершенно бесшумно раздвигая посохом сплошные заросли какого-то, к счастью, совсем даже неколючего кустарника, Санька едва поспевала за ним.
— Стой!
Феофан вдруг резко остановился, и Санька, не успевшая вовремя затормозить, тут же ткнулась носом в его широкую спину.
— Тихо!
Но Санька и так стояла тихо. Потом она осторожно выглянула из-за спины своего спутника и, вскрикнув от ужаса, вновь спряталась за него.
Прямо перед ними расстилалась обширная лесная поляна, и была она, поляна эта, сплошь усеяна неподвижными человеческими телами.
— Тихо! — повернувшись к Саньке, повторил Феофан строго и, положив ей на плечо свою тяжелую руку, добавил мягко и почти ласково: — Не след тут в голос кричать. лучше просто в ту сторону не смотри.
— За что их так? — зашептала Санька, глядя Феофану в глаза. — И кто это их?
— То один Бог ведает!
Вздохнув, Феофан подошел к ближайшему из неподвижно лежащих тел, склонился над ним. Постоял так немного, потом медленно двинулся вперед, временами приостанавливаясь и внимательно оглядывая то одного, то другого из мертвецов.
— Саблями все порубаны, — проговорил он глухо, еле слышно. — Настигли их тут конные, а потом.
Не договорив, он тяжело вздохнул и замолчал.
— Кто настиг? — тихо и несмело поинтересовалась Санька, так и не решаясь подойти поближе. — Болотниковцы?
Последнее слово она произнесла с трудом и явной неохотой. Просто язык не поворачивался обвинить крестьян, героически сражавшихся против несправедливой царской власти, в столь жестоком убиении мирных и совершенно безоружных людей.
Впрочем, вполне возможно, что люди эти не были мирными, а тем более безоружными, просто оружие (как, возможно, и защитные доспехи убитых) сняли и прихватили с собой убийцы, кем бы они ни были.
Феофан ничего не ответил Саньке, он, кажется, даже не расслышал негромкого ее вопроса. Да и Санька сама не решилась его повторять.
Ей почему-то стало вдруг абсолютно все равно, кто именно виновен в гибели этих несчастных: болотниковцы или все же ратники Шуйского. Кто бы то ни был, не это ведь главное!
Главное то, что несколько десятков человек, еще совсем недавно дышавших, разговаривавших, думавших, в одночасье превратились в эти страшные окровавленные тела. И никто не ответит за их гибель, никто не понесет за это никакого наказания.
И такое могут сотворить с каждым в жестокое это время!
С каждым. а значит, и с ней тоже!
— Не хочу! — вскрикнула Санька, бросаясь прочь от ужасной этой поляны. Она бежала, не оглядываясь, напролом, отчаянно ломясь сквозь кусты, падая и вновь поднимаясь.
Потом она споткнулась обо что-то невидимое и грохнулась наземь, больно ушибив нос и обе коленки. А когда вновь вскочила на ноги, то увидела, что Феофан находится совсем неподалеку. Стоит себе и внимательно за ней наблюдает.
Странно, но он даже не запыхался.
— Ты поплачь. — неожиданно мягко произнес монах, подходя поближе. — Поплачь, это ничего.
Но плакать Санька не стала. Вместо этого она осторожно потрогала самыми кончиками пальцев мгновенно вспухший нос (кровь не пошла — и то ладно!), потом, опустив голову, посмотрела на свои густо испачканные лесной зеленью джинсы.
— Все мертвые. — вздохнув, сказал Феофан. — И кто тогда кричал да стонал, понять никак невозможно! Ты ведь тоже их слышала, Александра?
Санька молча кивнула.
— И я слышал, — продолжал между тем Феофан. — Значит, не почудилось нам сие, и кто-то живой там находиться должен. Раненый, но живой. ты как полагаешь?
И вновь Санька ничего ему не ответила. Она словно окаменела.
— Ладно!
Феофан подошел к Саньке, положил ей руку на плечо, на что Санька совершенно даже не отреагировала.
— Ты вот что, побудь пока тут. на этом вот пенечке посиди. А я. мне назад воротиться надо. еще раз посмотреть.
— Нет! — выкрикнула Санька, судорожно цепляясь Феофану в руку. — Не ходи!
— Тихо! — предостерегающе прошептал Феофан. — Слышишь?
Санька прислушалась.
И сразу же услышала стон, тихий, протяжный. А потом и треск сучьев. и треск этот все приближался.
— Идет кто-то! В эту сторону идет. да вон же он, видишь?
Но Санька, как ни вглядывалась в лесную чащу, так ничего и не смогла рассмотреть. А потом вдруг увидела совсем неподалеку от них странно скособоченную фигуру человека.
Двигался человек тоже странно, прижав левую руку к животу, а правую, наоборот, вытянув далеко перед собой. Этой вытянутой рукой человек непрерывно поводил то в одну, то в другую сторону. он как бы шарил ей перед собой, но, несмотря на это, то и дело натыкаясь на пни и стволы деревьев.
А потом скособоченная его фигура вдруг исчезла.
— Упал. — прошептал Феофан. — Вон за тем кустом!
И он, не обращая больше на Саньку никакого внимания, бросился в сторону упавшего человека. Саньке ничего другого не оставалось, как бежать за ним следом. Но, так и не добежав, она остановилась в нескольких шагах от упавшего и с ужасом на него уставилась. Потом перевела взгляд на Феофана, опустившегося на колени возле незнакомца.
— Кто же тебя так, человече? — пророкотал Феофан, осторожно переворачивая лежащего на спину и внимательно оглядывая его окровавленную голову. — Ну, тут ничего страшного. куда еще ранен?
— Не убивайте, люди добрые, калеку убогого! — забормотал вдруг раненый, тщетно пытаясь оттолкнуть от себя Феофана. — Отпустите душу на покаяние!
— Куда еще ранен, спрашиваю? — повторил Феофан, осторожно ощупывая лежащего. — В живот? В бок?
Но незнакомец лишь продолжал бормотать что-то, уже совершенно бессвязное. Потом он вздрогнул и захрипел, по телу пробежала дрожь, оно выгнулось дугой, на губах выступила обильная кровавая пена.
Феофан принялся, задрав до подбородка окровавленную рубаху раненого, осматривать его грудь и живот, где тоже кровищи натекло предостаточно. Осматривал долго, потом, вздохнув, оправил на нем рубаху. Поднявшись с колен, подошел к Саньке.
— Не жилец он, — проговорил негромко. — Ничем мне ему не помочь. Идем! — решительно проговорил Феофан.
И резко повернувшись, он быстрым шагом направился напрямик через кусты и папоротниковые заросли.
— Эй, подожди! — крикнула Санька. — Куда это ты?! — Как-то неожиданно она перешла с Феофаном на «ты» и даже не заметила этого. — Мы его бросили, да?
— Там деревня за лесом, — проговорил Феофан, не оборачиваясь. — Может, он оттуда.
Монах вновь замолчал, и Санька тоже молчала, стараясь не отставать от него. А потом лес начал быстро редеть, переходя в невысокий кустарник, и тут Феофан вдруг остановился. Санька заметила впереди клубы густого черного дыма.
Не сразу она сообразила, что это за дым. Лишь пойдя к Феофану, смогла разглядеть сквозь листву кустарника полыхающие ярким пламенем деревянные избы.
— Была деревушка. — враз изменившимся голосом прошептал Феофан, поворачиваясь к Саньке. — И люди в ней были. а теперь они где?
Людей не было видно. Никто не суетился подле горящих строений, пытаясь если и не погасить их, то хотя бы вытащить из пылающих изб хоть что- либо из домашней утвари.
И тут Саньке припомнилась та страшная поляна в лесу.
— Там, на поляне. — робко обратилась она к Феофану. — Это их там, да?
— Не знаю, Санька, — вздохнул Феофан, не отводя напряженного взора от догорающей деревни. — Может, и их.
Дома уже рушились один за другим, зрелище это было завораживающим. Санька не могла отвести взгляд от пожара.
— Там, в лесу, одни мужики порубленные лежат. — продолжал между тем Феофан, — мужики да парни. А бабы, детишки. они где? В полон, что ли, угнаны?
«Тогда это не болотниковцы! — невольно подумалось Саньке. — Зачем им женщины и детишки? Обуза только одна и ничего кроме. Ну, молодые девушки. это я еще понимаю. А остальные зачем?»
Подумав такое, Санька вновь удивилась тем «взрослым» мыслям, что невольно лезут ей в голову. Впрочем, ей и самой уже, считай, пятнадцать. а это, по понятиям давнего того времени — почти невеста.
Еще Саньку удивило, с каким спокойствием начала она воспринимать все происходящее вокруг. Порубленные саблями люди на поляне, подожженные кем-то избы.
И то, что с ней едва не произошло там, у реки.
И главное, никакой надежды вернуться в свое собственное время, вернее, почти никакой надежды! И даже Ивана отыскать. где и в какой стороне его теперь искать прикажете?! В этой? Или, может, в прямо противоположной? Приближается она к своему пропавшему другу, или, совсем наоборот, удаляется от него?
— Что делать будем, Алексашка?
Очнувшись от невеселых своих мыслей, Санька посмотрела на Феофана. А он тоже смотрел на нее, внимательно так смотрел, словно ждал совета.
Но что она могла ему посоветовать? Тем более что идти в деревню ей не хотелось.
— Мы ведь туда не пойдем? — проговорила Санька дрожащим голосом.
Феофан ничего не ответил. Опираясь на посох, он стоял молча, неподвижно, стоял и смотрел на догорающие, рушащиеся избы.
— Вон там, слева, — проговорил он, наконец, указывая куда-то вдаль посохом, — верстовой шлях проходит! Надобно нам, Санька, на него выбраться. а уж потом решим, куда лучше поворотить: к Калуге ли податься, или в сторону Тулы.
— Тула? — обрадованно вскрикнула Санька. — Она в какой стороне?
— Там! — вновь ткнул посохом вдаль Феофан. — А ты что, может, родом из тех мест?
— Не совсем! — замотала головой Санька. — Но я была в Туле! Несколько раз была! Последний раз в прошлом году. На микроавтобусе ездили с мамой, она мне новый мобильник собиралась купить.
Выпалив все это единым духом, Санька тут же опомнилась и прикусила язык, но Феофан, что удивительно, ни о чем переспрашивать не стал. А может, просто не расслышал про микроавтобус и новый мобильник?
— Так к Туле пойдем? Или к Калуге все-таки?
— А куда ближе? — вопросом на вопрос отозвалась Санька.
— К Туле оно чуток поближе будет. — задумчиво проговорил Феофан. — Хотя.
Не договорив, он замолчал.
— Тогда к Туле! — твердо сказала Санька, в душе надеясь, что Иван тоже выберет именно тульское направление.
Хотя бы потому, что ей этого очень хотелось.
Глава 6
Верстовой шлях, о котором упоминал Феофан, оказался не таким уж и близким. Впрочем, возможно, напрямик до него и впрямь было рукой подать. но, к сожалению, не имелось тут прямых путей.
Санька с Феофаном сначала долго брели по какой-то узкой, причудливо петляющей тропинке (которая то исчезала, теряясь в траве, то вновь становилась вполне различимой), потом все же выбрались на другую тропинку, не такую извилистую. Какое-то время шли по ней, а тропинка все расширялась, незаметно превращаясь в «почти дорогу». и вдруг оборвалась, уткнувшись в реку.
— И что теперь? — проговорила Санька, растерянно взглянув на Феофана. — Как нам на ту сторону перебраться?
Феофан ничего не ответил, возможно, потому, что и сам не ведал этого.
Ни моста, ни чего-нибудь его напоминающего не было и в помине, а между тем, ширина реки производила впечатление. Во всяком случае, на Саньку, не привыкшую к столь обширным водным объектам.
Неподалеку от их деревни тоже имелась речушка, небольшая и извилистая, со странным названием Беспута. Откуда взялось столь непонятное название, никто из жителей деревни не знал, но легенд и сказаний хватало с избытком. И все они сходились, что название это происходит от слова «беспутный». Дескать, жил тут когда-то беспутный парень (вариант: девица). А потом произошло с ним (с ней) что-то нехорошее (тут вариантов имелось множество) — отсюда, дескать, и название.
Но узенькая Беспута не шла ни в какое сравнение с этой, незнакомой Саньке рекой. Даже во время весеннего паводка, когда Беспута бурно несла свои талые воды в далекую Оку и становилась на какой-то период почти судоходной (для туристских байдарок, разумеется, не для кораблей), даже тогда она сравниться с этой величественной рекой не могла.
И тут Саньке пришла в голову неожиданная по своей простоте мысль о том, что переместилась она лишь во времени, но никак не в пространстве. А значит, находится не так и далеко от родной своей деревни, точнее, от того места, где эта деревня появится в будущем.
И это место должно быть именно там, где и очнулась она вчера в предутреннем полумраке. А ведь потом Санька долго шла к далеким холмам, потом они с Феофаном ночевали на берегу маленькой речки. Да и сегодня протопать путникам пришлось не так уж мало.
Тогда великая река эта... она должна быть.
— Это — Ока? — спросила Санька у Феофана, все еще молча взиравшего на быстрое течение незнакомой реки. — Или. что это за река такая?
— Это?
Оторвавшись, наконец, от созерцания водной глади, Феофан взглянул на Саньку.
— Беспута это.
— Что?!
Уже веря Феофану и одновременно все еще сомневаясь, Санька перевела изумленный взгляд на широченное речное русло.
— Это Беспута?
— Тут ранее перевозчик жил, — вздохнул Феофан. — Лазарем звали. Старый был совсем. помереть мог.
И тут только Санька смогла разглядеть продолжение дороги на той стороне реки. Так вот, значит, как люди в этом месте через речку перебирались!
Через их маленькую Беспуту, оказавшуюся тут, в прошлом, полноводной рекой.
— А где он жил, Лазарь этот?
— На той стороне, — принялся объяснять Феофан, показывая для наглядности рукой. — Там, чуть в стороне, у него хибарка летняя. а вон за тем леском — деревушка небольшая. Там он зимой проживал, Лазарь. А с весны до осени — все на реке. Рыбой промышлял, сети и мережи у него тут постоянно стояли. Еще раков ловил для всей, считай, деревни.
— А перевозка? — напомнила Санька.
— Этим тоже занимался. Подойдет, бывало, путник. а бывало, и ватага целая. ну, и давай Лазаря кликать. Лодчонка у него небольшая, ежели мужиков — то более двух не брал, а баб и по три за один раз перевезти мог. И уважали его тут все, даже тати с разбойниками ни разу старика не обидели, ибо всем через реку перебираться надобно. Но это раньше было, до смуты, а сейчас. сейчас люди совсем о Боге милосердном позабыли.
Проговорив это, Феофан перекрестился и замолчал. И Санька тоже молчала. и некоторое время они лишь молча смотрели на водную преграду, неожиданно оказавшуюся на пути.
Между тем незаметно вечерело. И надобно было подумать о ночлеге.
Вполне возможно, что им вновь придется заночевать у костра, на свежем, как говорится, воздухе, но Саньке почему-то очень и очень этого не хотелось.
Не потому даже, что прошлой ночью она здорово продрогла и согрелась лишь после того, как Феофан, сжалившись, укрыл ее своим плащом (или эту его накидку правильней рясой называть?). Еще Феофан предлагал улечься рядышком, но тогда монах еще считал Саньку парнем.
А как сегодня?
И тут Саньке вспомнилось, что Феофан вскользь упомянул о деревушке на той стороне реки. В ней бы заночевать.
— А может, он еще жив, Лазарь этот? Ну, или вместо него другой кто- нибудь людей перевозит.
— На то непохоже. — проговорил Феофан. — Впрочем, покликать можно.
Но кликать не пришлось, ибо в это самое время Санька заметила лодку, только что появившуюся из-за поворота.
— Лодка! — обрадованно выкрикнула она. — А ты говорил: умер Лазарь.
И замахав рукой, Санька закричала звонко и весело:
— Эге-гей! Сюда!
Феофан тоже заметил лодку, но кричать не стал. Впрочем, это было уже без надобности: лодка и так направлялась в их сторону.
Но когда она достаточно приблизилась, Санька с удивлением разглядела, что правит лодкой женщина. И довольно еще молодая, лет этак двадцать пять- тридцать, не больше.
К самому берегу подгонять лодку женщина не стала, остановила ее метрах в десяти, чуть подгребая веслом, чтобы оставаться на месте и не быть унесенной быстрым течением. Она придерживала лодку и смотрела на Феофана с Санькой, а они тоже молча в нее вглядывались.
— Нам бы на ту сторону перебраться, молодица! — пророкотал, наконец, Феофан оглушительным своим басом. — А ты что, за перевозчика теперь тут?
— Да вроде того, — как-то неохотно и совсем даже нелюбезно отозвалась женщина. — Только кого сейчас перевозить. баловство одно. Рыбачу вот.
— Понятно, — проговорил Феофан, уже не так оглушительно. — А старик где, Лазарь, раньше тут все рыбачил? Умер, что ли?
— А вы кто такие будете? — вопросом на вопрос ответила женщина, окидывая сперва Феофана, а за ним и Саньку недоверчивым и даже враждебным взглядом. — Откуда идете, куда путь держите?