«Ничего, ничего… – успокаивал себя мысленно Костин. – Я пока еще жив! В отличие от тех двух жмуров, которых пытаются на меня навесить… И, кстати, Алексей Михалыч, важно вот еще что. Восемь квадратов камеры в СИЗО – это совсем не то же самое, что два метра земли! Еще поборемся…»
Из коридора долетели звуки шагов. Загремели засовы. Прапорщик внутренней службы, отперев дверь камеры, скомандовал:
– Подследственный Костин, лицом к стене!
Алексей нехотя подчинился.
– Руки назад! И не двигаться!
Прапорщик, которому ассистировал молодой парень из числа сотрудников внутренней службы СИЗО, защелкнул на запястьях подследственного наручники.
– А теперь – на выход!
Двое местных вертухаев сопроводили Костина в другое крыло здания СИЗО. Здесь, в санчасти, медик в не слишком чистом халате – от него попахивало алкоголем – сделал Костину новую перевязку. Вернее, снял ту головную повязку, которую наложил врач «Скорой», обрабатывавший рану в «обезьяннике» Ленинградского ОВД. А затем, не пожалев антисептика, прикрепил к ранке пластырь, укрепив его дополнительно полосками другого, более узкого пластыря.
Еще две «нашлепки» эскулап наклеил на те места, где имеются ссадины – вместо прежних, которые накладывал еще врач «Скорой». У Костина побаливала грудная клетка. Но ребра и кости, кажется, целы. Ободранный локоть и ушибленное левое колено, учитывая то, насколько жестко его прихватили в момент задержания, – сущие пустяки. Голова у него теперь если и болела, то не столько из-за полученного по черепушке удара от кого-то из бойцов ГНР (или кто там его «свинтил»), сколько по причине факта задержания и тех моментов, которые ему шьют нынче следаки.
– Жалобы на здоровье есть? – лепила стащил с кистей перчатки и бросил их в ящик стола. – Не слышу?! Отвечать надо – жалоб нет.
– Что-нибудь от головной боли, – разомкнув пересохшие губы, сказал Костин. – Аспирин… Или парацетамол…
– Тут тебе не аптека! – лекарь посмотрел на бывалого прапорщика, местного ветерана, который все время находился рядом с подследственным. – Все, прием закончен! Можете его увести!
Костин предполагал, что его отведут обратно в камеру-двушку. Но – ошибся. В какой-то момент, когда они шли по коридору первого этажа, в голове мелькнула шалая мысль, что его собираются освободить. Что «наверху» разобрались… Но и тут он сильно промахнулся.
Костина ввели в уже знакомое ему по ночному допросу помещение. Это был один из нескольких имеющихся здесь, в СИЗО, так называемых «следственных кабинетов».
В комнате с зарешеченным окном, которое вдобавок было задернуто шторой, находилось трое мужчин.
С двумя Костин уже успел познакомиться: это были «важняк» Михеев из прокуратуры (вернее, из следственного комитета), и старший следователь следственного отдела областного УВД Шаврей.
Третьего мужика, ражего детину лет тридцати с небольшим в темных брюках и короткой коричневатой кожанке поверх черной рубашки, Алексей видел ранее, в ОВД (где он сам долго и трудно приходил в себя после силового задержания).
Мало того, когда Костин услышал голос этого субъекта, то признал в нем старшего той группы спецов, что «свинтила» его возле гаражей…
Прапорщик сначала поставил Алексея лицом к стене. Затем, открыв ключом наручники, усадил его на прочный металлический табурет у массивного старомодного стола. И тут же по-новому защелкнул наручник на левом запястье подследственного, закрепив второй браслет на металлическом кольце, вмурованном в окрашенную в зеленоватый цвет стену кабинета.
Михеев, когда местный страж бросил на него вопросительный взгляд, молча кивнул в сторону двери.
– Итак, Костин, мы дали тебе достаточно времени, чтобы ты пришел в себя. И чтобы ты осознал всю тяжесть совершенных тобой преступлений.
Сказав это, Михеев снял пиджак и повесил его на спинку стула, стоящего по другую сторону стола.
– Ну-с? Будем давать показания?
– Пойми, Костин, у тебя нет другого выхода! – вступил в разговор Шаврей, невысокого роста, плотный, круглоголовый, с острым взглядом мужчина лет тридцати пяти. – Тебя может спасти только одно – чистосердечное. И плотное сотрудничество со следствием по всем пунктам обвинения.
Костина вновь стало мутить. Пересилив тошноту, он негромко сказал:
– А с каких это пор, господа, мы с вами на «ты»? Если мне не изменяет память, ни с кем из вас я на брудершафт не выпивал.
Все трое переглянулись.
– Закрой пасть! – хрипловатым голосом произнес «крепыш». – А то я, млять, быстро научу тебя правилам тюремного этикета!
Михеев опустился на стул, открыл портфель. Достал оттуда кожаную папку с какими-то бумагами и бланками, положил перед собой на стол.
– Есть несколько новостей, Костин. И все они для тебя плохие! Так что не умничай, понял?!
– На тебе два трупа, – напомнил Шаврей. – Или в этой части, Алексей Михайлович, память тебя подводит?
– Я их не убивал.
– На пистолете «ПМ», выстрелами из которого были убиты граждане Синицын и Решко, на «левом», кстати, стволе, обнаружены твои отпечатки пальцев! При обыске у тебя на съемной квартире обнаружен еще один нелицензионный пистолет системы «вальтер»! А также несколько запасных обойм и две коробки с патронами!
– Пистолет подброшен! Патроны – тоже. Зря теряете время, гражданин начальник.
– За наше время пусть у тебя голова не болит, – едко произнес Михеев. – Ты о себе подумай, Костин! Вот отгрузит тебе суд по приговору пятнашку как минимум! Вот тогда у тебя самого будет времени, хоть жопой его ешь!
– Вы ничего не докажете. Дело сфабриковано от начала и до конца. И развалится в суде как пить дать! – Костин хотел сплюнуть, но во рту было засушливо, как в Сахаре посреди лета. – И вы это, кстати, сами понимаете! Знаете это не хуже меня.
– Все? А теперь слушай сюда, умник! – Михеев хлопнул ладонью по столу. – Сегодня утром мы с коллегой и бригадой оперативников производили вторую по счету выемку в вашем управлении! Но не об этом хочу сказать. Ты знаешь, Костин, что тебя уволили из твоей конторы?!
– Да ну, – Алексей попытался изобразить скепсис, но получилось плохо. – С какого рожна я должен вам верить.
– Вот копия полученной на тебя из облуправления характеристики, – Михеев достал из папки какую-то бумагу в целлофанированной обложке и помахал ею в воздухе. – Там есть интересный пассаж, Костин! – Михеев водрузил на нос очки, вытащил один из листов и, найдя нужное место, процитировал: – Двадцать восьмого мая сего года подал заявление об увольнении по собственному желанию… И далее… С первого июня сего года находится в отпуске… Копия заявления о предоставлении Костину А.М. отпуска прилагается… И вот еще, самое интересное…
Михеев вновь нашел первую страничку документа, выполненного на фирменном бланке УФСКН. И показал ее, не выпуская из рук, подследственному:
– Видишь, резолюция там начертана?! Рукой вашего начальника, генерала Бекетова!
Он повернул листок к себе и медленно, едва не по слогам, произнес:
– А резолюция стоит такая: «Отправить Костина А.М. в отпуск с последующим увольнением…»
Положив документ обратно в папку, Михеев криво усмехнулся.
– Тебя слили, Костин! Тебя сдало твое же начальство! А поскольку ты давно уже взрослый и, как мне кажется, далеко не глупый человек, то… То выводы делай сам.
Разговор в «следственном кабинете» шел уже около часа. Костин отвечал либо односложно, либо вообще на время уходил в себя и игнорировал задаваемые ему поочередно то Михеевым, то Шавреем вопросы.
– Ладно, зайдем с другого боку, – Михеев промокнул носовым платком вспотевшее лицо (в помещении явно не помешало бы установить нормальную систему вентиляции). – Попробуем не кнутом, так пряником… – Он бросил взгляд сначала на Шаврея, потом на оперативника, который присутствовал здесь пока лишь в качестве стороннего наблюдателя. – Обождите в соседнем кабинете. Кофейку пока попейте… Я хочу переговорить с ним с глазу на глаз!
Когда эти двое ушли, Михеев встал со стула и уселся на край стола. На его худом аскетичном лице – ему бы подошла роль иезуита или энкавэдэшного следователя в какой-нибудь исторической драме – появилось слабое подобие улыбки.
– Вот что, Костин. У меня есть предложение. От которого, полагаю, ты вряд ли сможешь отказаться. А если откажешься, дураком будешь. Твое начальство – руководство вашего управления – сдало тебя с потрохами!
– Я это уже слышал.
– Но еще явно не понял, что этот факт означает лично для тебя!
– И что он означает?
– А то, что ты огребешь на полную катушку! Сейчас, после ЧП в Москве, где один майор по пьяному делу перепутал супермаркет с тиром или электронным «шутером», отношение к таким случаям, как твой, – оч-чень серьезное! Поэтому-то тебя и слили! Думаешь, я не в курсе, что ты должен был в отпуск уйти не с первого числа сего месяца, но с пятого июня! То есть с сегодняшнего дня!
– И что с того?
– А то, что надо головой думать, а не другим местом! И думать – вот это самое главное – исключительно о себе, о своей шкуре!
– Можете опустить преамбулу? А то у меня голова трещит… Что вам от меня нужно?
– Сначала скажу о том, что я, вернее, следствие, можем тебе предложить!
– Я не-ви-но-вен! Как вы не понимаете?! Или вы специально делаете вид, что не понимаете?! Почему бы вам не устроить мне очную ставку с моим коллегой Леонидом Свидерским?! Думаю, после этого разговора были бы сняты все вопросы! И вам не пришлось бы предлагать мне некий «пряник»…
Алексей, произнеся эту длинную тираду, шумно сглотнул. Горло, кстати, у него по-прежнему болело, как будто он страдал ангиной…
Пока сидел в камере, ему пришло в голову вполне логичное объяснение тому, что произошло где-то между его задержанием в гаражах и тем моментом, когда он очнулся в ПКТ одного из городских ОВД. По-видимому, пока он был без сознания в результате полученного им от кого-то из оперативников удара по голове, ему влили – посредством шланга или резиновой трубки, вставленной в пищевод, неслабое количество алкоголя. Скорее всего, водки. Тогда же и подбросили левый «макаров», из которого были убиты оба человека, чья смерть теперь инкриминируется Костину. По ходу этих жестких инсценировочных приготовлений те, кто все это и организовал, позаботились и о том, чтобы на рукоятке «макарова» появились пальчики старшего оперуполномоченного УФСКН…
Михеев налил из графина воды в граненый стакан.
– Что, Костин? Засуха? На вот, попей!
Костин, как ни старался пить мелкими глотками, буквально цедя воду, осушил стакан в считаные мгновения.
– Когда я смогу переговорить с адвокатом?
– Что ты несешь?! – сердито сказал важняк. – Какой еще, на хер, адвокат?! Будет тебе «защитник»… Потом! Ты не о том думаешь! И не то говоришь, что мне хотелось бы от тебя услышать! Я ведь пытаюсь помочь! Поэтому я бы не советовал тебе включать идиота!
– Помочь? Мне? Каким образом?
– Обычным! Путем сотрудничества! По принципу: «ты – мне, я – тебе»! Ты помогаешь мне прояснить некоторые вопросы! А я, вернее, мы, поскольку не все зависит от одного меня, помогаем тебе соскочить с той статьи, которая тебе верно корячится! Понял?
– Не совсем…
– Полный срок тебе, может, и не дадут. Но пятнашку ты точно огребешь! Учитывая обстановку, учитывая развернувшуюся кампанию по борьбе с «маньяками» в погонах!
Михеев забрал у Костина пустой стакан. Поставил его рядом с графином, высморкался в носовой платок и вновь уселся на край стола.
– Если перестанешь вести себя как долбаный тормоз, то у тебя есть неплохой шанс соскочить на сто седьмую по второй части! За убийство в состоянии аффекта, сам знаешь, много не дают! Максимум – даже за двух – «пятак»! Или даже на сто восьмую выведем – «Убийство при превышении пределов необходимой обороны…» Но тут уже, Костин, надо будет постараться… Изо всех сил стараться!
– А что от меня-то требуется?
– Всего ничего, – Михеев оживился. – Ответить на несколько моих вопросов. Но ответить содержательно! Ничего не утаивая и ничего от себя не придумывая.
– На какую тему?
– Не тупи! На тему твоей служебной деятельности.
– Хм… Ну так это служебная тайна.
– От прокуратуры нет и не может быть никаких тайн. Тем более что в рамках уголовного дела мы уже дважды производили выемки документов и некоторых иных предметов в здании управления!
– Вот и изучайте то, что изъяли.
Михеев вновь занял место по другую сторону стола.
– Кто инициировал таможенные проверки по фармацевтическим компаниям области? По поставкам импортных лекарств и препаратов?
– Я этого не знаю. Дальше.
– Знаешь! Не можешь не знать! Мы нашли следы запросов, которые ты делал по вашей базе данных. В частности, запрашивал материалы на группу компаний «InWestFarmacom Baltic LTD»!
– Вполне может быть. Хотя я и не помню.
– Кто приказал начать копать под эту структуру? Прежний начальник, который уехал в Москву? Или активный интерес к «Фармакому» появился уже при Бекетове?
– А вы бы сами у него и спросили, гражданин начальник. Я мелкая сошка. Откуда мне знать эти тонкости?
– Кончай тут мне прибедняться! Ты к кому собирался ехать, Костин? Кому ты в Москву названивал последние несколько суток перед задержанием?
– Это личный вопрос.
– По какой надобности тебя собирались под видом отпуска направить в Москву?! Это была… Вернее, планировалась служебная командировка?
– Командировка? В Москву? Впервые слышу.
– С кем ты там должен был встретиться? Мы нашли у тебя в квартире билет на поезд! Ты должен был сегодня, пятого числа, отправиться поездом в Москву! Вопрос у меня такой: кто и с чем тебя посылал в столицу? Какие ты получил инструкции?
– Чушь. Я получил отпуск… в обычном законном порядке! Подошла моя очередь, вот мне и предложили отдохнуть положенный срок…
– Ага, значит, все же «предложили»? Кто именно? Бекетов? Или его зам?
– Кадровик вызвал к себе и сказал: с пятого числа вы в отпуске! А с начальством я на эту тему вообще не разговаривал.
– Где ампула? – подавшись вперед, поинтересовался Михеев. – Кому ты о ней успел рассказать? Только не делай вид, что ты не врубаешься!
У Костина в этот момент засосало под ложечкой.
– Какая еще ампула?
Михеев скривил губы.
– Глупо себя ведешь! Глупо! Мы изъяли в качестве вещдока твой диктофон! И кассету с записями! Там есть и запись твоей беседы с ныне покойным гражданином Синицыным, бывшим драгдилером по прозвищу Студент!
– И что вы от меня хотите? Синицын ведь уже того… Мертв! Причем, подчеркну еще раз, убил его не я, а кто-то другой.
– Где ты провел вечер и ночь на среду? – пропустив реплику подследственного мимо ушей, спросил важняк. – У кого ты находился перед тем, как отправиться на расправу с вашими «внештатниками»? С кем встречался?! С кем и о чем разговаривал? И еще. Знала ли твоя подруга что-то об этих вот вещах?
– У меня много подруг. Какая именно?
– Сам знаешь какая, – Михеев откинулся на спинку. – Хватит тупить, слышь?! Мы знаем много больше, чем ты себе это представляешь! Так вот. Знала ли дама, с который ты встречаешься в последнее время на довольно регулярной основе, о ну… например, о той ампуле, которую тебе передал Студент? Она ведь, эта рыженькая, в лаборатории работает, не так ли?
– Глупость. У нас есть своя лаборатория.
– Да ладно. Не смеши меня. Говно ваша лаборатория. И результатов надо ждать по неделе и больше. Опять же, а если образец «левый»?
– Чушь.
– Вот что, Костин! Если ты мне эту вот информацию не сообщишь в деталях по расследованию, по планировавшейся поездке в Москву, ее истинным целям… Да, и еще по этой вот ситуации с твоим «внештатником» и с ампулой… Если ты не выложишь всю эту инфу, то и я, Костин, ничем не смогу тебе помочь! Не забывай о себе! Сам себе не поможешь, никто не поможет! Напомню, что у меня есть «пряник»… Ну или «морковка»! А тебе нужно хорошенько поднапрячь память! А потом четко и внятно ответить на все поставленные вопросы. А не то…
– А не то что? Я и так сижу в СИЗО по ложному обвинению в двойном убийстве?! Куда уж хуже…
– Костин, я был о тебе более высокого мнения. Не разочаровывай меня.
Важняк, порывшись в портфеле, достал оттуда несколько снимков. Два из них – молодой женщины и мужчины – он показал подследственному.
– Знакомые личности, не так ли? Молчишь… Какие отношения, Костин, связывали тебя с этими двумя? А именно, с Игорем Завальным и его гражданской женой Людмилой Шварц?
– Хм… Шапочное знакомство.
– Это все, что ты можешь сказать по данному пункту?
– Да.
– Какова была цель визита Завального к соседям? Зачем он отправился в Литву?
– Спросите у самого Завального.
На лице у важняка промелькнуло странное выражение… Нечто вроде гримасы.
– А… Так ты же не в курсе…
– В курсе чего?
– В курсе того, что ты наломал дров! Ты, кажется, так и не допер, в каком дерьме оказался! Слушай сюда, Костин! Мы сможем обеспечить твою безопасность и сравнительно мягкий приговор лишь при одном условии: если ты расскажешь о планах твоей конторы касательно расследования импортных поставок холдинга «Фармаком»! И сообщишь подробности о планируемых вами акциях, направленных против некоторых лиц! Против честных бизнесменов, которых пытается рэкетировать ваша организация! И про свои контакты с Завальным – это тоже интересует.
– Гм. Вот какой, значит, у вас «пряник», – угрюмо произнес Алексей после паузы. – Морковка для братца кролика Костина… А знаешь что, гражданин начальник?! Засунь-ка себе этот «пряник»… в анус! И вашу «морковку» следом!
Лицо Михеева сделалось злым. Он рывком встал на ноги и направился к двери. Приоткрыв ее, бросил какую-то реплику.
Спустя короткое время в «следственный кабинет» вошел тот самый опер, что предлагал уже ранее поучить подследственного «тюремному этикету». А с ним еще один крепкий парень, которого Костин видел среди ментов.